Текст книги "Мюнхен: кирхи, пиво, заговоры и безумные короли"

Городской музей. Танцоры мориски

Санкт-Якобсплац, 1

Городской музей, основанный в 1888 году Эрнстом фон Дестуше, размещается в шести примыкающих друг к другу зданиях. Два из них – Марсталл и Зайгхаус – построены в XV веке как зернохранилища, но позднее стали городскими конюшнями и арсеналом. В 1848 году в Мюнхене произошло восстание, и бунтовщики ворвались в башню арсенала, однако захваченное ими оружие оказалось ржавым и бесполезным.

Во второй половине XIX века здание арсенала использовалось для выставок исторических находок, что и положило начало музею. Среди горожан была проведена кампания по поиску старинных предметов в городских гостиницах, на чердаках, в больницах, приютах, церквях и ломбардах. В дополнение к собранным таким образом 1500 предметам для музея купили огромную коллекцию гравюр на городскую тему.

В 1888 году состоялось открытие Исторического музея. По мере роста количества экспонатов к первоначальному зданию пришлось присоединять еще четыре крыла. Свое нынешнее название музей получил в 1954 году.

К постоянным экспозициям относятся «История и культура Мюнхена от его основания до наших дней»; «Национал-социализм в Мюнхене»; «Коллекция музыкальных инструментов»; «Коллекция кукол и история местного кукольного театра»; «Коллекция фотографий»; «Музей истории кино». В постоянной экспозиции «Чисто по-мюнхенски» представлен обзор истории мюнхенской городской культуры, начиная от легенды об основании города и до наших дней.

Раздел «Национал-социализм в Мюнхене» посвящен вопросу о том, как могла такая поначалу незначительная партия, как НСДАП (национал-социалистическая рабочая партия Германии), основанная в 1920 году в мюнхенской пивной «Хофбройхаус», привести Европу к новой мировой войне.

Мюнхен печально знаменит как родина нацистской партии. Здесь Гитлер начинал свою политическую карьеру, были написаны расистские и военные программы, планы ликвидации политической оппозиции и нежелательных тенденций в искусстве.

С 1933 года Мюнхен был объявлен столицей германского искусства. Правящие круги Третьего рейха организовали передвижную выставку «Дегенеративное искусство». Она была открыта в июле 1937 года в Мюнхене и колесила по Германии до апреля 1941-го. Гитлер решил, что в рейхе не должно быть места экспрессионизму и модернизму, а в целом искусство авангарда было признано «дегенеративным». Передвижная выставка включала около пяти тысяч картин, представлявших собой образцы «дегенеративного искусства», куда вошли работы Пикассо, Матисса, Шагала, Архипенко и многих художников-евреев. Экспозиция сопровождалась лозунгами и комментариями: «Намеренный саботаж немецкой обороны», «Сумасшествие становится творческим методом», «Оскорбление немецких женщин» и прочими. Для выставки истинно германского искусства нацистские власти построили в Мюнхене «Дом искусств».

«Коллекция кукол и история местного кукольного театра» рассказывает об истории появления кукол и кукольных представлений в Мюнхене, знакомит с кукольными театрами и куклами разных стран мира. В разделе, посвященном балаганному искусству, можно увидеть реквизит, который использовался на ярмарках для увеселения публики.

На пятом этаже находится «Музыкальная коллекция», в которую вошли примерно 2000 инструментов с четырех континентов. Специальное место здесь отведено под механические музыкальные инструменты и уникальный оркестрион – механический музыкальный инструмент, приспособленный для имитации звучания оркестра.

Музей кино посвящен немецкому и баварскому кинематографу. Любители кино могут увидеть редкие киноархивы из фондов Музея кино, прежде всего восстановленные немые фильмы.

В Готическом зале находится жемчужина коллекции Городского музея – знаменитые «Танцоры мориски» Эразмуса Грассера (1480 год), когда-то украшавшие Танцевальный зал в Старой ратуше (сейчас там выставлены копии). Мориска (в переводе с итальянского – мавританская) – танец XIII–XVI веков, воспроизводящий битву между христианами и маврами, один из старинных и самых распространенных в Средние века. Исполнители мориски состязались в импровизации: вводили любые движения и переходы. Стараясь остаться неузнанными, они мазали лицо мукой или сажей, выворачивали одежду наизнанку. Со временем к танцовщикам прибавились певцы, пояснявшие сюжет.

Когда-то «Танцоров мориски» было 16, но шесть из них потерялись, так что сейчас в музее можно видеть только десять. Изумляют разнообразие поз, живая мимика, ритмичность и своеобразная красота движений. По обычаям того времени мужчины принимали в танце усложненные позы, привлекая внимание дам элегантными жестами.

Копия танцоров мориски работы Эразма Грассера выставлена в ГМИИ им. Пушкина в Москве.

Об Эразме Грассере известно еще меньше, чем о Йорге Хальспахе-Гангофере. Предположительно он учился ремеслу в Амберге, известном своими резчицкими школами. Амбергская церковь святого Мартина находилась тогда в разгаре строительства, и для резчиков с каменщиками работа была в изобилии.

Первое упоминание об Эразме Грассере появляется в архивах гильдии скульпторов, или гильдии святого Луки в 1474 году. Согласно этой записи, на протяжении шести лет Грассер провел в Мюнхене в качестве подмастерья и только потом был произведен в мастера. Гильдия его дарований не оценила: в записях он значится как «странный и лукавый мальчишка», к тому же резьбу его находили недостаточно тонкой. Причиной такой придирчивости была, видимо, извечная профессиональная зависть, не чуждая ни мастерам XV века, ни нашим современникам.

Первые его работы, получившие признание и приобретенные городом, – резные гербы. После этого заказы, видимо, поступают регулярно. В период с 1470 по 1474 год архитектор Хальспах привлекает молодого резчика к оформлению Танцевального зала в Старой ратуше. Грассер принял заказ, получил аванс и исчез, а когда городские власти уже начали терять терпение, предъявил 16 изумительных резных фигурок танцоров в половину человеческого роста, прославивших его в веках как величайшего баварского скульптора поздней готики. Созданные в XV веке, они выглядят как живые.

После того как фигурки были установлены в Танцевальном зале, а на Грассера посыпались заказы, по Мюнхену стали ползти всевозможные слухи, домыслы, легенды. Фигурки так и дышали жизнью, казалось, еще чуть-чуть – и они спрыгнут со своих мест и пустятся в пляс. Вдохновленные деревянными танцорами, многие знатные дома Баварии устраивали костюмированные танцевальные приемы, а старые признанные мастера смотрели на выскочку-новичка с большим подозрением и завистливым беспокойством. В тот период резчики в основном вырезали фигуры святых и портреты знати, а не каких-то странных плясунов. Видимо, в период внезапной известности Грассера зародились легенды о танцорах мориски.

Как гласит одна из легенд, Грассер, получив аванс за оформление танцевального зала, долго не мог придумать ничего вразумительного. Будучи легкомысленным малым, он предался всевозможным развлечениям и проводил время в кабачках. Но деньги таяли, и мысль о несделанном заказе угнетала его, как бы он ни старался ее отогнать. Тогда он заперся в своей комнате, набрасывал эскизы и рвал их один за другим. Заказ оказался ему не по зубам. И зачем только он согласился его взять?

Однажды в отчаянии он отправился бродить по городу и сам не заметил, как забрел в какое-то незнакомое место. Спросить дорогу было не у кого: во всех домах был уже погашен свет. Грассер брел наугад, пока не увидел наконец ярко освещенные окна дома, в котором играла музыка и слышался звонкий смех. Он подошел к воротам, но никак не решался постучать: дом был слишком роскошным, а он пришел среди ночи, чтобы нарушить веселье хозяев!

Вдруг кто-то хлопнул Грассера по плечу. Он обернулся – перед ним стояли двое: нарядная молодая дама и человек, одетый шутом.

– Пойдем с нами, незнакомец, – сказал шут. – У нас сейчас бал, и мы рады любому гостю.

Грассер обрадовался, поблагодарил и вместе со своими спутниками вошел внутрь.

Бал был в разгаре. Одетые в карнавальные костюмы гости плясали, музыканты не умолкали ни на минуту, и один танец сменялся другим. Движения танцоров были плавными и грациозными, и Грассер залюбовался ими, забыв обо всем.

– Ты тоже должен танцевать, – сказала ему дама, пригласившая его. – Я тебя научу.

Она положила руки Грассеру на плечи, и он, никогда не танцевавший, вдруг сам по себе стал плясать так, будто делал это всю жизнь. Он танцевал и танцевал, прерываясь только чтобы отпить вина или отведать какое-то блюдо, и так увлекся, что даже не спросил, по какому случаю бал и кто хозяева. Под утро гости стали расходиться, а дама, пригласившая его, сказала:

– Приходи через неделю, я буду тебя ждать.

С этими словами она повела его к двери и выпустила на улицу.

– Поверни направо и сразу найдешь дорогу, – сказала его спутница. На прощание она нежно обняла и поцеловала его.

Усталый Грассер едва добрался до дома и сразу заснул. Проснувшись, он начал делать зарисовки, вдохновленный ночными танцорами. Вот шут, вот его дама, мавр в чалме… Через день он начал вырезать первую фигурку и закончил ее на удивление быстро. Выглядела она как живая – это была его ночная спутница. А через неделю ноги сами принесли его к дому, где он нашел наконец вдохновение.

Так и повелось: неделю он работал, одну ночь предавался веселью, и резьба стремительно продвигалась. Но вот что странно: Грассер помнил, что всю ночь не только плясал, но и разговаривал с дамой-хозяйкой и ее гостями, но о чем и как их зовут, наутро вспомнить не мог, как ни старался.

Между тем друзья заметили в нем перемену. Грассер сильно исхудал, одежда висела на нем мешком, и хотя они видели, что заказ движется к концу, но состояние друга показалось им опасным. На вопрос, куда он ходит ночью раз в неделю, он отвечал уклончиво: Грассеру хотелось сохранить в тайне свои ночные развлечения – ведь он черпал в них вдохновение. Он говорил лишь, что посещает бал в богатом доме. Чем больше танцующих фигурок появлялось из-под его резца, тем меньше силы оставалось в резчике, но он, казалось, ничего не замечал. Когда их стало 16, друзья решили выследить, куда он ходит по ночам. Потихоньку они направились следом, так, чтобы он их не заметил.

После долгого пути резчик пошел к маленькой часовне на окраине Мюнхена, свернул за нее и скрылся из глаз. Когда друзья заглянули за часовню, они увидели ограду и небольшое строение за ней. В нем как раз хлопнула дверь – видимо, резчик направился туда. Внезапно один из друзей вскрикнул от ужаса.

– Посмотри на эту надпись, – сказал он дрожащим голосом.

Небольшая табличка на ограде с полустершийся надписью гласила: «Фамильное кладбище семьи Куттенау». Судя по всему, строение, куда зашел их друг, было семейным склепом.

Тем временем резчик, обмороченный нечистыми духами, по-прежнему видел себя среди веселых танцующих людей.

– Я знаю, что ты вырезаешь наши скульптуры, – шептала ему хозяйка во время танца. – Осталась последняя. Заверши ее и возвращайся к нам. Останься со мной навсегда!

Резчик был вне себя от счастья. Остаться здесь, в этом роскошном доме, с красавицей, которая танцует только с ним! Он открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг почувствовал, что силы покидают его: голова закружилась, и Грассер потерял сознание.

Очнулся он на холодной земле, его трясли и колотили по щекам. Испуганные друзья рассказали Грассеру, что следили за ним, увидели, как он вошел в склеп и, с трудом преодолев страх, последовали за ним. Обнаружив его без чувств лежащим посреди склепа, они вытащили его наружу и привели в чувство. Едва живой, Грассер позволил отвести себя домой. Один из друзей остался с ним. Обессиленный мастер проспал почти сутки.

Последние члены семьи Куттенау, в склепе которой обнаружили мастера, были 100 лет назад сожжены на костре по приговору инквизиции, обвиненные в колдовстве. Отец занимался алхимией, ища секрет вечной жизни и вечной молодости, дочь под влиянием мавра, подаренного ей отцом в качестве слуги, тоже увлеклась чужеземным колдовством. Колдуны и маги не могут вернуться с того света, если их плоть сгорела и не осталось никаких изображений – ни портретов, ни скульптур. Тела их превратились в пепел, но Грассер воссоздал их облик в дереве. Еще немного, и скульптуры превратились бы в людей, умерших много лет назад. Однако один из друзей Грассера предусмотрительно сбрызнул их святой водой, тем самым лишив второго шанса.

Тем не менее фигурок было шестнадцать, а осталось девять. То ли святой воды на всех не хватило, то ли часть из них, как утверждает история, кому-то подарили, но только дама и шут исчезли бесследно. Возможно, колдовская семейка живет себе и здравствует в новом воплощении, а зрителям остается любоваться тем, что осталось от полного комплекта.

Майское дерево на Виктуалиенмаркт

Виктуалиенмаркт, 3

Слово «Виктуалиенмаркт» происходит от латинского victus – продукт, запас. Сначала рынок назывался Грюнермаркт (зеленый рынок), а Виктуалиенмарктом он стал в XIX веке, когда в моду вошли латинские названия вместо немецких.

История Виктуалиенмаркта насчитывает более двух веков. Первоначально это был обычный крестьянский рынок, располагавшийся на площади Мариенплац. В мае 1807 года по личному указанию короля Макса I Йозефа рынок стали расширять. В конце XIX века построили хлебный и фруктовый павильоны, зал для торговли морепродуктами Северного моря. Затем добавили павильон для продажи дичи и домашней птицы и цветочный павильон.

На рынке существует давняя традиция устраивать ежегодные карнавалы, такие как день пивовара, день садовника, открытие сезона спаржи, летний праздник, танец рыночных торговок и многое другое. Главные действующие лица таких карнавалов – «марктфрау», рыночные торговки, одетые в пестрые, яркие и разноцветные костюмы и маски. Бронзовые скульптуры таких марктфрау украшают некоторые рыночные фонтаны. Шесть живописных фонтанов названы в честь известных актеров и народных певцов – Карла Валентина, Вайса Фердля, Лизл Карлштадт, Иды Шумахер, Элизы Аулингер и Ройдера Якла.

Главный ориентир Виктуалиенмаркта – «Майское дерево», или «Майский столб», возвышающийся в центре рынка: это ствол сосны с обрубленными ветвями, выкрашенный в традиционные баварские цвета – белый и голубой, и украшенный лентами и флагами.

«Майское дерево» по традиции устанавливается ежегодно в начале мая, на Троицу или Иванов день на площадях во многих деревнях и городах Германии, Скандинавии и других европейских стран. Во времена язычества светлому празднику «доброй богини» предшествовала ночь разгула колдовских сил, знаменитая Вальпургиева ночь. Майское дерево символизировало древо жизни, победу добра над злом. Происхождение традиции доподлинно неизвестно, хотя было предположение, что обычай пришел из культур железного века и раннего Средневековья, пережив христианизацию, хотя и потеряв первоначальный смысл.

В Германии и Австрии традиция майского дерева восходит к XVI веку. Дерево украшают к 1 мая или накануне вечером. В большинстве районов, особенно в Баден-Вюртемберге, Баварии и Австрии, каждый год на деревенской площади устанавливают сосну, устраивая из этого торжественную церемонию. Обычно это происходит 30 апреля, 1 мая или на Троицу. Эта традиция особенно сильна в селах Баварских Альп. Дерево украшают белыми и синими лентами – цвета Баварии, изображениями местных ремесел, цветами и прочей яркой мишурой.

Непосредственно перед возведеннием, в зависимости от региона, может быть шествие по деревне в сопровождении духового оркестра с толпами зрителей. Фактическая установка дерева происходит во второй половине дня или вечером. В то время как основная масса гуляющих пьет пиво и ест сосиски, молодые люди украшают майское дерево. В старину это делалось с помощью длинных шестов, сегодня их сменили погрузчики или даже краны, хотя в некоторых баварских деревнях используются веревки и лестницы.

В зависимости от местных обычаев дерево стоит на месте до конца месяца. Затем украшения снимают, а ствол прячут до следующего года. Во многих частях Баварии дерево остается на месте весь год.

С майским деревом связана еще одна баварская традиция: в последнюю ночь апреля многие молодые люди возводят небольшое украшенное майское дерево перед домами своих возлюбленных. Некоторые прикрепляют к нему красное сердце из картона, бумаги или фанеры с именем девушки, написанным на нем. Если в Баварии видят парней с топором через плечо, идущих в лес ночью, никто не беспокоится: все знают, что они направились рубить молодую березку. Эта традиция появилась в XVII веке, столетие спустя после праздника вокруг майского дерева на площади. Такое дерево означало, что мужчина влюблен или даже хочет жениться. Как предполагают, изначально это было языческой традицией, символизирующей плодородие, пробуждение природы и начало весны. В наши дни это знак сердечной привязанности и довольно мужественный способ показать свою любовь. Через месяц после принесения дерева под окно даритель должен был удалить березку, а родители девушки в случае согласия на брак – наградить его ящиком пива. В некоторых местах Баварии приняты другие награды: что-то соленое, кислое или пряное, например стакан горчицы. В других местах мать девушки дарит парню пирожное, отец – ящик пива, а девушка награждает его поцелуем. А кое-где в високосный год майские деревья ставят не парни, а девушки.

Для ленивых ухажеров есть специальный сервис под названием «Такси “Майское дерево”». Служащие этой фирмы сами устанавливают заранее заказанные деревья под указанным клиентом окном и сами украшают его.

Некоторые ученые классифицируют майские деревья как символы мировой оси или мирового древа Иггдрасиль. Древние германцы почитали священные деревья, в том числе дуб Тора и Ирмунзуль, и устанавливали деревянные столбы на большей части германской Европы. Некоторые ученые рассматривают такие деревья как фаллический символ, связанный с плодородием.

В Баварии ствол майского дерева обвивают лентой из ткани или бумаги или красят спиральной полосой. При этом направление спирали установлено четко: снизу вверх слева направо. По бокам майского дерева прикрепляют изображения бытовых сценок, рассказывающих о занятиях жителей этой деревни (рыболовство, земледелие, танцы, ремесла и т.д.).

В вальпургиеву ночь делаются попытки похищения майского дерева. По традиции похищение майского дерева можно остановить, если охрана майского дерева вовремя прикоснется рукой к дереву при приближении похитителей. Если похитители успеют три раза коснуться лопатой земли у майского дерева до того как их заметят, на стволе прикрепляется табличка, информирующая, что дерево похищено. На следующий день оно вывозится похитителем и ставится рядом с собственным майским деревом. Демонтировать дерево можно только тем способом, каким оно было установлено: использовались краны и тракторы – значит, с их помощью, лестницы, веревки и шесты – все следует повторить. Похищенное майское дерево выкупают за несколько бочек пива, которое пострадавшие владельцы дерева и его похитители выпивают вместе.

Ворота Изартор и Карл Валентин

Изарторплац, 1

Через Изартор можно войти в город с юго-востока. Это единственные хорошо сохранившиеся городские ворота Мюнхена. Главная башня сооружена в 1337 году, обе восьмиугольные боковые башни – в конце XV века.

В начале XIX века обвалились стены между главной и боковыми башнями. Король Людвиг I помог восстановить историческую форму ворот. В результате на башни нанесли гербы и историческую фреску «Победная поступь императора Людвига Баварского после битвы под Амфингом (1322)».

В 1860 году на средней башне установили часы, изначально размещенные на Карлстор, но пороховой взрыв их сильно повредил: часы постоянно ломались на протяжении ста лет. В 1977 году механизм, стрелки и циферблат отправили на замену, но на прежнее место уже не вернули. В 2005 году башенные часы заменили полностью.

Южная башня была открыта в 1959 году, северная башня – в 1973 году; в ней находятся архив и два дополнительных выставочных помещения.

Изартор сильно пострадали во время войны. В 1946 году начали реконструкцию, но работы скоро прекратились из-за недостатка финансирования. До 1970-х годов на воротах были видны следы от пуль и взрывов. Затем правительство Баварии провело основательную реставрацию, и ворота вновь обрели средневековый облик.

В южной боковой башне, выходящей на улицу Фюрстенридерштрассе, в 1959 году был открыт Музей Карла Валентина – знаменитого в предвоенное время артиста кабаре, куплетиста, актера, сценариста и писателя. В 1902 году Карл Валентин, чье настоящее имя – Валентин Людвиг Фей (1882–1948), оставил свою профессию столяра («повесил на гвоздь», по его собственному выражению) и сначала выступал на сцене как куплетист, играющий на мандолине. Со временем Карл Валентин стал известнейшим комиком мюнхенской народной сцены, на которой часто выступал совместно с партнершей Лизль Карлштадт (Элизабет Веллано, 1892–1960). За годы своей сценической деятельности Карл Валентин создал и исполнил около 450 одноактных пьесок, миниатюр, скетчей и куплетов. Его драматургия повлияла на самого Бертольда Брехта.

В музее Валентина хранится то, что осталось от его знаменитого «Паноптикума» – абсурдного ярмарочного балагана, пародии на музей. Здесь находятся такие экспонаты, как «Стакан берлинского воздуха», отороченная мехом «зимняя зубочистка», «скважина от замка, смыкавшего пояс верности принцессы Кунигунды», инсталляция «Водолаз, вынужденный лечь спать в скафандре, поскольку потерял на дне ключ от него», «Везувий, который не дымится, потому что в музее запрещено курить», «ванна со снежной скульптурой, к сожалению, растаявшей», «гвоздь, на который Карл Валентин повесил свою профессию столяра».

Во второй башне Изартор находится Музей народных певцов, посвященный городскому фольклору XIX–XX веков, от которого мюнхенцы без ума, как некоторые россияне – от бардовской песни.

Если пройти немного от Изартор в сторону Старой ратуши и повернуть направо, к площади Плацль, можно выйти прямиком к самой знаменитой мюнхенской пивной – Хофбройхаусу.