Текст книги "Девять с половиной дней чужой жизни"

«Так вот откуда такая тоска во взгляде? – подумала Сильвия и снова посмотрела на фотографии. – Бедная женщина. Похоже, к своим тридцати пяти она все успела, познала и ей уже ничего не интересно. Жаль…»

– Шура, а мы с ней ровесницы. Практически одна внешность, возраст и очень странный сон. Как будто все, что с ней произошло, случилось со мной, но в каком-то другом параллельном мире. Совпадение? Недавно я читала, что американские ученые экспериментально подтвердили существование антивещества. Значит, во Вселенной могут быть условия для существования антимира. Отсюда следует…

– Что ты – большая выдумщица, – не дал договорить ей Ямпольский. – Нам, дорогая, сейчас не до научно-фантастических гипотез и далекого антимира. В своем бы мире выжить да с земными заморочками разобраться. Знаешь, у тебя поразительная способность уходить от главного. Не забывай, у нас остается один день. Завтра я сообщу родным, что пациентка пришла в себя.

– Завтра? Так быстро? А, если у меня не получится?

– Об этом даже не думай. Это мои проблемы. Больше тянуть нельзя. Утром ты займешь ее место в этой палате. Мы подключим тебе систему…

– А это зачем? – спросила с испугом и немного отдвинулась от кровати, опутанной проводками.

– Для питания, – усмехнулся доктор, хотя лицо его говорило о том, что ему сейчас не до смеха. – Прокапаем тебе глюкозу с витаминами. Думаю, это будет полезно ослабленному страхом организму. Ну и для пущей правдоподобности, сделаем парочку хороших укольчиков, после которых ты на самом деле проснешься так, словно вернулась с другого мира, или антимира, если тебе так больше нравится, – не упустил возможность подколоть ее. – Все будет так, как и должно быть в этом случае: тяжелые веки, затуманенный взгляд, да и все остальное будет выглядеть вполне правдоподобно. Первое время ты не сможешь даже пошевелиться, но это скоро пройдет, так что не пугайся. Этот необходимый прием требуется для того, чтобы ты не просто примерила на себя чужую шкуру, но и полностью в нее облачилась и даже срослась с ней на нужное нам время. Ничего не бойся, я буду рядом. От тебя требуется лишь хлопать ресницами, лежать, как чурка, и никого не узнавать. Для первого раза этого будет вполне достаточно. Никаких эмоций, что бы ни произошло. Придется сыграть, дорогая, в этом спектакле очень хорошо, и не забывай, что первая сцена будет началом большой игры под названием: «чужая жизнь». Вечером я отвезу тебя в парикмахерскую. Нужно подправить прическу, укоротить маникюр и, пожалуй, ярче покрасить волосы, – сказал он, внимательно присматриваясь к своей подруге.

Сильвия поняла, что проснулась. Голова гудела, как телеграфный столб. Невыносимая тяжесть в теле. Хотелось пить. Слабая попытка открыть глаза, не удалась. Веки не слушались, как будто их склеили прочным и вязким клеем. Если бы двигались руки, их проще было бы поднять пальцами.

Спустя какое-то время попыталась снова и почувствовала, как ресницы дрогнули и медленно приподнялись, ощущая яркий свет. Все расплывалось перед глазами, и трудно было на чем-то сосредоточиться. Постепенно взгляд немного прояснился и медленно скользнул по палате. Лицо Шуры было совсем близко. Он склонился к ней и крепко сжал пальцы. За его спиной стояли двое мужчин. Один из них, еще не старый, но совершенно седой, смотрел с необыкновенной нежностью, влажными от слез глазами. Сильвия попыталась что-то сказать, но язык ей не подчинялся. Это уже потом, намного позже, она поняла, что доктор заранее предусмотрел непредсказуемость поведения подруги и позаботился о том, чтобы во время пробуждения не произошло ничего непредвиденного.

Седой мужчина беззвучно плакал. Слезы текли по его впалым щекам и беспорядочно капали на воротничок белоснежного халата. Заметив, что ее глаза полностью открылись, он сделал движение навстречу. Доктор успел перехватить его порыв и беспардонно встал между ними.

– Не торопитесь, – сказал строго. – Пока лучше ее не трогать. Наберитесь терпения.

Второй мужчина был значительно моложе и очень крупного телосложения. Он спокойно стоял на месте, не проявляя ни малейшего интереса и желания подойти ближе. Густые волосы, слегка подернутые сединой, грубоватые черты лица, словно вырубленные из камня, и взгляд… Презрительный и ледяной, он пронзил насквозь. Сильвия внутренне содрогнулась. Ей вдруг стало так страшно, что даже затуманенный лекарством рассудок, обрел некоторую способность мыслить. Ничего хорошего этот взгляд не обещал, скорее, наоборот, слишком красноречиво говорил о том, что ей, пожалуй, не стоило так стараться для того, чтобы снова открыть свои красивые глазки. Тут уж и дураку понятно, что особенно торопиться с выздоровлением не стоит.

В палате стояла гнетущая тишина, и вся обстановка напоминала похороны. Беззвучно плакал пожилой мужчина, второй же, явно скучал на этом невеселом мероприятии. Шура, достойно выдержав необходимую паузу, кивком позволил подойти к ней ближе. К руке прикоснулись теплые дрожащие пальцы. Это было приятно, и она отблагодарила пожилого мужчину нежным взглядом. Он это заметил и с надеждой спросил у доктора:

– Скажите, она узнала меня? Женечка может говорить?

Доктор перевел выразительный взгляд на пациентку, в котором она без особенного труда сумела прочитать многое, и безжалостно покачал головой.

– Не думаю. Еще очень рано. Давайте не будем торопить события. Ваша дочь пришла в себя – это уже хорошо. Теперь только покой, покой и еще раз покой, – добавил строго. – Придется на некоторое время ограничить посещения. Организм постепенно будет возвращаться к привычным функциям. Будем надеяться, что она быстро пойдет на поправку.

После этих слов, он первым направился к двери, чем дал остальным понять, что свидание окончено.

Сильвия ощутила слабое пожатие теплых пальцев, и устало закрыла глаза. В данном случае не пришлось притворяться. Эти несколько минут свидания так утомили ее, что совершенно не осталось жизненных сил.

Итак, первое свидание с родственниками состоялось. Кажется, она справилась. Вот только этот взгляд, полный ненависти и жестокости… На мгновение ей даже показалось, что в глазах мужчины была откровенная насмешка и недоверие. Может, он разгадал их хитрый план? Хотя, в конце концов, ей могло и показаться, состояние еще то.

Шура влетел, как вихрь. С разбега плюхнулся на стул, вытер белоснежной салфеткой крупные капли пота на лбу и заботливо спросил:

– Ты как, ручками-ножками уже двигаешь? Это хорошо, – и тут же добавил, не дождавшись ответа: – Слава тебе Господи, уехали. Кажется, все неплохо получилось, а ботаник? Так, все-таки, как ты себя чувствуешь?

– Отлично, – ответила твердо. – И впервые в жизни хочу выпить.

Он понимающе кивнул, и вынул из кармана халата небольшую плоскую фляжку, которую предусмотрительно захватил с собой.

– Коньяк пойдет?

Сильвия не ответила. Медленно приподнялась на постели и сделала несколько крупных глотков из фляжки, даже не поморщившись.

– А мне не вредно, после этих уколов? – испуг появился с некоторым опозданием. Доктор, хмыкнув, молча покачал головой.

– От двух уколов твоему организму не будет существенного вреда. Пожалуй, меня больше беспокоит другое. Ты едва лишь успела занять место прежней пациентки, как тут же стала приобретать ее пагубные привычки. Я тебе, как врач говорю, алкоголь – страшная сила. Так что, не увлекайся, хорошим это не закончится. К тому же, перед тобой наглядный этому пример в образе безжизненного двойника.

– Ничего, – грустно улыбнулась Сильвия. – Ты способный врач. Я так думаю, ты просто гений. Значит, сможешь меня от всего вылечить.

– У нас нет другого выхода, – вздохнул он, уловив ее намек. – Дамочка пока без изменений и неизвестно, сколько еще это продлится?

– М-да, ситуация складывается не в мою пользу, это я уже начинаю понимать. А этот пожилой мужчина ее отец? – спросила задумчиво и грустно улыбнулась. – У него такие теплые, ласковые руки…

– Отец, – подтвердил Шура. – Кстати, совсем необязательно было проявлять к нему нежные чувства и бросать пламенные взгляды. Ты на это еще не способна.

– Не знаю, как-то само собой получилось, – в голосе ее послышались виноватые нотки.

– Да уж, пожалел волк кобылу… – многозначительно произнес Ямпольский. – Наверное, на этом его переживания и нежность заканчиваются. На большее он не способен. Во всем остальном это холодный и жестокий человек. Возможно, таким и должен быть настоящий бизнесмен? Иначе растопчут и сметут с дороги. Но, пока что, насколько я знаю, он еще хорошо сам со всеми справляется и ловко подминает под себя, давит всех вокруг, как танк. А второй – его зять, правая рука, и, кстати, твой муженек. Еще та горилла…

– Ох, не говори, – вздохнула, вспомнив ледяную глыбу в его глазах. – Мне показалось, что слишком большой любви и, тем паче, нежности он к своей жене не испытывает. Такой убьет и глазом не моргнет. Знаешь, я не удивлюсь, если окажется, что это он устроил ночное происшествие на дороге. А ты еще хочешь меня сунуть к нему в дом на полное растерзание. Будь спокоен, второй раз промашки не будет. Теперь у него уже есть опыт.

– Глупости. Даже если все так, как ты говоришь, сейчас тебе ничего не угрожает. Слишком большой риск – совершить второе покушение за такой короткий срок, да еще в собственном доме. Однако относительно ночной трагедии… Все может быть, – добавил задумчиво, отхлебнув коньяк из горлышка. – На мой взгляд, удивительного в этом ничего нет. Наша дамочка вполне могла заслужить такое наказание. Слишком уж она искушенная жизнью. Сама знает, что почем? И, как мне кажется, огонь, вода и медные трубы – это далеко не все, что она познала и прошла. Наверняка к своим тридцати пяти годам она уже все успела. Ладно. Пускай сами разбираются в этой Санта Барбаре. Там сам черт ногу сломит, выясняя, кто прав, а кто виноват? Кажется, я готов его понять. Москва, как я уже говорил, не такой уж и большой город, и эта Женни – штучка известная. Скандалы с ее участием случались как минимум раз в месяц, а то и чаще получалось. Газеты даже специальную полосу завели из серии «чем дальше, тем больше». Все сплетни в лучшем виде. Тут уж родственникам не позавидуешь – доставалось всем.

– Я так думаю, что и муж у нее – не ангел, – заступилась Сильвия. – Чего все на нее валить?

– Ну, ангел – не ангел, это уже не наши проблемы, – Шура потянулся и сладко зевнул. – Сегодня вечером прилетает профессор Миллер. Нужно как следует подготовиться к встрече. Если честно, я возлагаю на него большие надежды. Обойдется мне эта дамочка в копеечку, – он покачал головой. – Угораздило же меня привезти ее в клинику? И все оттого, что я принял ее за тебя. Так что, дорогая, тебе сам Бог велит во всем мне помогать.

– Да уж, невероятная история. Похоже на вмешательство самой судьбы. Что-то ей от нас нужно, – таинственно произнесла Сильвия и прыснула со смеха.

– Ничего смешного не вижу. Скорее бы поставить ее на ноги и сразу в отпуск. Хоть на несколько дней отправимся с тобой куда-нибудь на экзотические острова к теплому морю, где тишину нарушают лишь крики чаек и шум прибоя. Будем любоваться рассветами и закатами, целыми днями валяться на горячем песке и рвать бананы прямо с дерева. Я знаю, ты любишь бананы. А еще мы будем ходить в набедренных повязках, как местные аборигены, и, чтобы никого, кроме нас с тобой за сотни километров не было. Ты согласна?

– На песке это хорошо… – в задумчивости произнесла Сильвия и рационально добавила: – но спать на нем неудобно. А, где мы будем жить, скрываться от непогоды?

– Конечно же, в настоящем бунгало, – ответил с готовностью, как будто только и ждал этого вопроса. – Хочешь, я его построю для тебя собственными руками?

– Бедный ты мой, – пожалела. – Кажется, только сейчас я поняла, как ты устал.

Почти месяц Сильвия провела на больничной кровати с книгой в руках. Постельный режим и молчаливые свидания с отцом порядком надоели. Доктор, как мог, сдерживал его натиск, но желание чаще видеть дочь с каждым днем набирало силу. В минуты кратковременных свиданий, она в образе Женни молча и, бесстрастно взирала на родителя, до сих пор не проронив ни слова. Так долго не могло продолжаться, и Шура хорошо понимал опасность ситуации.

Утром он появился в палате, как всегда, гладко выбрит, в свежем халате и с легкой улыбкой на губах.

– Ну, дорогая, ты уже многому научилась в этих стенах, – сказал вместо приветствия и нежно поцеловал ее в висок. – Умеешь ходить, в состоянии сама за собой ухаживать, умеешь говорить, но отчего-то притворяешься немой. Главная беда: ты ничего не помнишь. Открыла глаза после травмы и начала жизнь с чистого листа. Самая модная тенденция в современной медицине. Скоро приедет отец. Мы должны приложить некоторые усилия, чтобы заставить его окончательно поверить в то, что ты его единственная и неповторимая дочь.

– А, что, он в это еще не поверил?

– Думаю, что поверил, иначе мы бы с тобой уже давно об этом знали, – доктор покачал головой. – Однако сегодня нужно особенно постараться, чтобы у него не возникло на этот счет даже самых маленьких сомнений. Пришло время Женни вернуться домой.

– Домой? Это ку-д-да? – слегка заикаясь, спросила Сильвия.

– Известно куда. Думаю, отец отвезет тебя к мужу в ваш большой дом на Рублевке, скажем точнее, в район Рублево – Успенского шоссе. Это был его свадебный подарок. Насколько я знаю, дочь сама выбирала его, капризно перебрав с дюжину подобных. Теперь тебе предстоит заново с ним знакомиться, войти в роль хозяйки, а там посмотрим… Поначалу мы будем часто встречаться, а дальше что-нибудь придумаем. Главное, выйти из игры достойно. Профессор несколько дней наблюдал за нашей больной, и не выразил особенного беспокойства относительно ее здоровья. Так что будем теперь уповать на Бога и ее крепкий молодой организм. А ты, ботаник, наберись терпения и ничего не бойся. На худой конец, у нас есть другой вариант плана, но только это должно произойти чуточку позже. Сейчас я должен отпустить тебя домой, чтобы все выглядело вполне правдоподобно. И потом, согласись, держать в клинике сразу двух таких пациенток с одним лицом и диагнозом, совсем не просто. Я не единственный врач в этом лечебном заведении, да и среднего медперсонала у нас предостаточно. Рано или поздно, все в один момент может для нас закончиться плачевно. Больше рисковать нельзя. Поверь, дорогая, я нисколько не преувеличиваю опасность. К тому же я уже имел возможность убедиться в том, у этой Женни слишком серьезный папа и он безумно любит свое нерадивое чадо.

– Постой, – Сильвия буквально подскочила на кровати. – Мы так не договаривались. Ты же обещал… постараться и не отправлять меня к ним. Если честно, я надеялась, что этого можно будет избежать.

– Я тоже на это надеялся, но иначе не получается, – тихо ответил Шура. – Одно лишь могу точно обещать: это ненадолго. Так что, придется смириться.

Она вздохнула.

– Я понимаю… Но к мужу не поеду. Можно к папе? Ну, хотя бы на тот период, пока я не стану совсем здоровой? – она смотрела на доктора умоляюще. – Я боюсь его.

Ямпольский задумался.

– В конечном итоге я тут уже не принимаю решение. Это чисто семейное дело, но мне кажется, если ты захочешь вернуться к отцу, которого совершенно не помнишь, это вызовет подозрение. Нет, однозначно, после больницы ты должна ехать домой в привычную обстановку. Это логично. Думаю, твои родственники так же рассуждают и твою комнату дома уже тщательно привели в порядок.

– Но Шура… – попыталась возразить Сильвия и вдруг покраснела.

Он понял, что ее тревожит и усмехнулся.

– Боже мой, ботаник, неужели ты можешь подумать, что я с легким сердцем уложу тебя в постель к этой горилле? Учитывая его особенные чувства к жене, которую он за месяц навестил один-единственный раз, я просто, как мужчина, уверен, что в первый день ее возвращения домой, он не захочет оказаться в супружеской постели. Если честно, я сомневаюсь, что он вообще там бывает. Из той информации, которую мне удалось собрать, я однозначно понял, что их жизненные линии нигде не пересекаются, а уж, тем более в спальне. Ну и, чтобы ты окончательно успокоилась, я приведу самый веский аргумент. Ведь ты еще не совсем здорова. Это первое время должно действовать безотказно.

– Только первое? – спросила шепотом и в ужасе прижала ладони к пылающим щекам.

Доктор внимательно посмотрел на нее и тяжело вздохнул.

– Думаю, этого будет вполне достаточно. Ну, а теперь поговорим о муже в другом аспекте. Ты его не просто не помнишь, а, вообще, не знаешь, кто он такой? Так сейчас все устроено в твоей хорошенькой головке. Вот об этом ты не должна забывать ни на минуту, и можешь делать любые глупости. Чем-чем, а этим ты никого не удивишь. Что можно спросить с человека, который ни-че-го не помнит? Кстати, потеря памяти после всевозможных критических ситуаций, стала обычной болезнью века. Теперь во всех сериалах это показывают. Подожди, а что это ты так испугалась супружеских отношений? – прищурился лукаво. – Вообще-то приятно, что ты собираешься хранить мне верность. Это дает надежду, особенно перед свадьбой. Я правильно понял? – он приподнял ее голову за подбородок и заглянул в глаза.

– Дело не в этом, – поспешно выпалила Сильвия. – Спит он со своей женой на самом деле или нет, мне безразлично. Я и мысли не могу допустить о том, что нужно будет разделить постель с этим грубым и неотесанным существом даже в невинных отношения. Достаточно уже того, что он будет дышать мне в спину и… Потом, если я согласилась тебе помогать, это совсем не значит, что… – она снова запнулась. – Сама ситуация – совершенная пошлость, даже с точки рения физиологии. Кстати, что там об этом говорит современная медицина?

– О чувствах? Думаю, что с момента сотворения мира мало что изменилось и диагноз остается прежним. Если следовать высказываниям Великих, видно, что однозначного ответа на этот вопрос нет. Гиппократ говорил, что «большинство болезней – от недостатка любви». Однако это совсем не значит, что тем, к кому не пришла любовь, жить возбраняется. Аристотель считал, что «любовь бывает приятной и полезной», Платон – «… божественной и страстной и той, которая смешана из обоих». Так что, дорогой мой ботаник, физиологию тоже нельзя полностью отрицать, – он незаметно подавил улыбку. – Однако твоя ситуация никаким образом не подходит под известные стереотипы. Только по любви и со мной, – он нежно поцеловал ее в губы.

Сильвия отстранилась и продолжила мысль, которая ее сейчас беспокоила больше всего.

– Конечно, в моем возрасте уже можно не думать о таком понятии, как моральный облик. И все же, перешагнуть через себя на деле – трудно, если без чувств. Может, это какое-то психическое заболевание, а доктор?

– Возможно, – ответил Шура и озадачено потер лоб. – Придется мне серьезно заняться твоим лечением, дорогая, пока еще не стало совсем поздно. Вот об этом современная медицина… – он не закончил мысль. Его прервал телефонный звонок.

Улыбка мгновенно слетела с лица доктора.

– Быстро в кровать и приведи в порядок дыхание. Приехал отец. Он обязательно должен услышать наш разговор. Прошу тебя, Сильва, соберись и постарайся поставить себя на место Женни. Считай, что в этой постели она. Постарайся, ну… ради меня.

Он широко распахнул дверь и уселся на стуле возле кровати пациентки, заботливо поправив на ходу ее одеяло.

В коридоре послышались гулкие торопливые шаги. Шура подмигнул и громко сказал:

– … это не выход прятаться за молчанием. Согласен, вам так удобно, но я уверен, что вы можете разговаривать. Вы сколько угодно можете дурачить своих родственников, но я ваш врач и провести меня вам не удастся. Итак, Евгения, с минуты на минуту должен приехать ваш отец. Я намерен обсудить с ним вариант вашего возвращения домой. Не вижу смысла дальше держать вас в клинике, и, надеюсь, что в знакомой обстановке память быстро вернется. Я же всегда остаюсь к вашим услугам. Можете звонить в любое время, даже ночью, – он украдкой подмигнул, пытаясь ее немного приободрить. – Итак, на этом этапе реабилитационного периода я выписываю вас домой, но мы еще много будем трудиться вместе над возвращением вашего здоровья.

Сильвия продолжала молчать.

– Ну, же, не упорствуйте, Евгения. Изображать из себя немую больше не получится. Вам никто больше не поверит. Будьте разумны. Вы, ведь, тоже врач и не хуже меня понимаете, что ситуация заходит в тупик, – Шура незаметно кивнул на дверь, за которой, вне сомнения находился отец Женни. – И, пожалуйста, не усложняйте себе и мне жизнь.

– Ну, хорошо, если вы так хотите, – тихо произнесла она, сопровождая свои слова тяжелым вздохом. – Но, что с того, что я могу говорить? Я не вижу в этом никакого смысла. И с кем, скажите, доктор, мне говорить? О чем? Я ничего не помню. Боюсь, что вам трудно это понять. Одно дело лечить людей, другое – чувствовать то же, что и они.

– В какой-то степени я с вами согласен. И все же, вы не можете всю жизнь прятаться от всех в этой палате. Будьте внимательны, присматривайтесь к окружающим, не избегайте общения с близкими и очень скоро вы сможете вернуться к полноценной жизни. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

– Возможно, вы правы. Наверное, я что-то должна спрашивать? Чем-то интересоваться? Я не знаю никого, кроме вас и другого медицинского персонала, с которым встретилась клинике. А этот седой мужчина… Он ласково смотрит на меня, гладит руку, но так и не догадался представиться. Это мой отец?

– Да, – спокойно ответил доктор. – Ваш отец. Он очень любит вас и готов на все, лишь бы вы поправились. До этого я запрещал ему разговаривать с вами, чтобы не травмировать вашу психику, но сегодня в этом уже нет никакой необходимости.

– Я ничего не чувствую к нему, кроме жалости. Наверное, это плохо, но как мне заставить себя проявлять чувства к людям, которых я не знаю? Я не вижу никакого выхода… – бормотала Сильвия, удивляясь про себя глубоко скрытым способностям преображения.

Ее находчивость нравилась Шуре. Он несколько раз незаметно поднимал большой палец вверх, что означало наивысшую похвалу, и подыгрывал не менее мастерски.

– Так нельзя, дорогая. Подобные мысли не способствуют выздоровлению. Вы должны бороться. А, что касается отца… На то он и отец, чтобы это понять и поддержать вас. Он сильный и мужественный человек и найдет в себе силы не только правильно принять, но и справиться с этой ситуацией. Вы не думайте об этом.

– А… кто у меня еще есть? Мама?

– Мамы у вас нет. Насколько я знаю, у вас есть муж. Он приходил к вам однажды. Помните, того крупного мужчину? Они тогда были вместе с отцом.

– Нет. Я не знаю его и почти не запомнила. К тому же, я не думала, что это мой муж.

– Почему вы так не думали? – улыбнулся Шура. Похоже, ему самому все больше нравилась эта игра. Со стороны выглядело так, словно они находились на сцене и репетировали спектакль, а за дверью был реальный зритель, который должен был с первой минуты поверить в игру актеров.

– Не знаю. Мне кажется, я не могла выйти за него замуж. Вы не разыгрываете меня?

– Евгения, – доктор снова стал серьезным и посмотрел на часы, – скоро приедет ваш отец, и, давайте, договоримся – вы больше не будете молчать. Ваше упорство разбивает ему сердце. Он любит вас и постарается помочь во всем. К тому же, думаю, он лучше меня сможет рассказать вам о вас самой, о жизни и о семье. Вот вам и повод начать разговор, – он встал. – А теперь, простите, мне нужно вас покинуть. Подумайте о том, что я вам сказал.

– Доктор, не уходите. Без вас я чувствую себя неуверенно, – попросила Сильвия вполне искренне и при этом состроила гримасу страха на лице, безумно округлив глаза.

Однако на Шуру в этот раз это не произвело впечатления. Он подошел к кровати и похлопал ее по руке.

– Вам, дорогая, нужно привыкать к мысли, что все придется начинать сначала, в том числе и заново строить отношения со своими родными. И потом, наверное, это даже неплохо получить возможность, иначе оценивать свои поступки и отношения с близкими. Тут есть о чем поразмыслить. Не скучайте, я скоро вернусь, – он направился к двери и нос к носу столкнулся с отцом Женни.

– Здравствуйте Лев Давыдович, – как ни в чем не бывало, приветствовал его Шура.

Тот кивнул и, заглянув доктору через плечо, встретился взглядом с Сильвией. Перевел вопросительный взгляд на Ямпольского и замер в ожидании.

– Все хорошо, – поспешил заверить его доктор. – Я ждал вас немного позже. У нас приятные новости: к вашей дочери вернулась речь. Если честно, я не могу вам сказать точно, когда это произошло на самом деле. Она с характером и скрывала от меня это.

– Характер у нее был всегда, – хрипло произнес взволнованный мужчина. – Мне можно к ней пройти?

– Пожалуйста, – Шура пропустил его в дверь. – Не буду мешать. Жду вас в своем кабинете, – он снова незаметно подмигнул ей и удалился.

Сильвия, с замирающим сердцем, осталась наедине с чужим ей человеком. Он тяжело опустился на стул у кровати, где еще совсем недавно сидел доктор.

– Женечка, девочка моя, – голос его дрожал от волнения, – я твой отец. Неужели ты меня совсем не помнишь?

Она отрицательно качнула головой.

– Ну, это ничего, – он погладил ее, как маленькую, по волосам. – Главное, что ты осталась жива. Я покажу тебя лучшим специалистам. Мы поедем за границу… ты поправишься. Все будет хорошо. Веришь мне?

Сильвия проглотила ком, подступивший к горлу и, сдерживая слезы, едва слышно пролепетала:

– Спасибо, – и вдруг расплакалась.

Ей было жаль этого несчастного, чьими чувствами сейчас приходилось играть. Мало того, что его драгоценная доченька была настоящим исчадием ада, заставляя и его гореть вместе с ней в огненной гиене, так она еще умудрилась попасть в нехорошую историю и потерять память. Теперь взирает на него наивными глазами, в которых всего один вопрос: «А ты кто?»

В этот раз Лев Давыдович провел в палате несколько часов. Он рассказывал о семье, о маме, которая умерла очень рано, оставив еще совсем несмышленую девочку на его руках. Рассказывал, как много ему приходилось работать, чтобы построить свой бизнес, и, какие проблемы его одолевают сейчас.

Сильвия внимательно слушала и лишь качала головой, чем лишний раз подтверждала, что ничего не помнит. В этом и притворяться не нужно. Все, о чем говорил Лев Давыдович, ей было неизвестно. Чужие люди, чужая жизнь и чужие проблемы.

От тепла большой ладони, сжимающей пальцы, на душе стало спокойнее. Она никогда не видела и не знала своего отца и теперь впервые в жизни открывала для себя незнакомые ранее чувства.

А Женни? Та выросла без матери и никакие деньги не смогли ей ее заменить. От этих невеселых сравнений Сильвия тяжело вздохнула. Отец это понял по-своему и заторопился.

– Прости, девочка, я утомил тебя разговорами. Отдыхай. Ты еще не совсем здорова. Завтра поедем домой, – он наклонился и с нежностью поцеловал ее в лоб. – Обещаю, что мы будем видеться каждый день, будем много разговаривать и все постепенно вспоминать. Главное, что ты снова со мной, а как жить дальше, придумаем. Считай, это такая игра. И будем играть в нее до тех пор, пока ты не выздоровеешь окончательно, – он встал и на прощанье еще раз погладил ее по волосам.

Сильвия поддалась какому-то странному порыву, так внезапно охватившему ее, и, приподнявшись на постели, осторожно поцеловала его в щеку. Глаза отца увлажнились. Он замер, но потом опустил голову и быстро вышел из палаты.

Оставшись одна, она полностью погрузилась в грустные размышления. За этим занятием и застал ее Шура.

– Ну, что, ботаник, готова ли ты меня покинуть? – спросил шутливо, но глаза его оставались серьезными.

– А, что, есть другой выход? – спросила с надеждой в голосе.

– Пока нет, – он покачал головой и вздохнул. – Я использовал все шансы, но увы… Отец даже слушать ничего не хочет и твердо настаивает на твоем возвращении домой. Пока ты находилась в клинике, мне было намного спокойнее. Теперь… Главное, не думай ни о чем плохом. Все будет в лучшем виде. Ты и привыкнуть не успеешь к роли хозяйки большого особняка, как я уже тебя оттуда заберу.

– А, знаешь, мне его жалко, – Сильвия кивнула на дверь. Она не слушала Шуру, все еще думая о своем. – Не знаю, какая он там акула в бизнесе, но я вижу перед собой несчастного одинокого человека и убитого горем отца. Вот о муже так сказать язык не поворачивается. Этот, как ты говоришь, горилла, похоже, совершенно забыл о том, что у него есть жена. Хорошенькое дело…

– Я об этом тебе и говорил, а ты боялась, – поддержал ее Шура. – Думаю, у тебя завтра появится возможность сказать ему все, что ты о нем думаешь. Кстати, можешь не стесняться в выражениях. Так он тебя лучше поймет. По всему видно, эта Женни – порядочная стерва и всем крови попортила немеряно. Постарайся ей не уступать. Если нет памяти, то характер должен остаться, иначе это вызовет подозрения. Нужно, чтобы все увидели, на что ты способна, да так, чтобы им мало не показалось.

– Но я ни на что такое не способна, – слабо возразила Сильвия.

– Так постарайся войти в роль. Разозлись, в конце концов, за то, что ты по их вине оказалась в этой ситуации, и устрой им за это жизнь такую, к которой они привыкли. Кстати, можешь и покруче что-нибудь придумать. Тебе все можно, потому что спроса – никакого. Что можно спросить с больного человека?

Она растерянно пожала плечами и совершенно не сопротивлялась, когда Шура нежно прижал ее к груди.

– Ботаник, как же я буду без тебя? За это время я понял, как ты дорога мне, и, как я не хочу тебя туда отпускать, – он наклонился и впервые с момента их встречи по-настоящему поцеловал ее в губы.

Сильвия почувствовала, как сильно забилось его сердце, дыхание участилось.

– Ты – часть моей жизни. Так было всегда. Скажи, почему я забыл об этом? И… почему ты не напомнила мне? Если бы ты знала, как я боюсь тебя потерять. У меня какое-то дурное предчувствие и я никак не могу от него избавиться.

– Боишься, что нас разоблачат? – тихо спросила она.

– Нет, я нисколько этого не боюсь. Тут мы справимся. Я боюсь другого… – при этих словах он так сильно сжал ее в объятиях, что у нее перехватило дыхание. – Поедем ко мне? Прошу тебя, давай проведем эту ночь вместе… как раньше. Скажи, ты помнишь?

– Это было так давно, – она вздохнула и мягко отстранилась. – Если честно, я уже от тебя отвыкла.

– Сильва, ты меня пугаешь, – в голосе Шуры послышалось беспокойство. – То, что ты сейчас сказала… Я об этом не подумал. Но это неправильно. Мы должны быть вместе, и я больше не хочу это откладывать. Зачем? Обещай, что выйдешь за меня сразу же, как только закончится этот кошмар.

– М-да, какая точная характеристика ситуации. Даже во сне подобное не часто увидишь. Поэтому, давай, сначала дождемся его завершения, а потом уже поговорим о нас. Пускай это время будет испытательным сроком.