Текст книги "Княгини, царицы, императрицы и другие знаменитые женщины России"

О смерти Екатерина задумывалась давно и хотела бы встретить ее достойно своей славы, желая видеть при своем последнем вздохе «закаленные сердца и улыбающиеся лица». В эпитафии, которую она составила, говорилось: «Здесь лежит Екатерина Вторая… Она прибыла в Россию в 1744 году, чтобы выйти замуж за Петра III. Четырнадцати лет от роду, она возымела тройное намерение – понравиться своему мужу, Елизавете и народу. Она ничего не забыла, чтобы преуспеть в этом. В течение 18 лет скуки и уединения она поневоле прочла много книг. Вступив на Российский престол, она желала добра и старалась доставить своим подданным счастие, свободу и собственность. Она легко прощала и не питала ни к кому ненависти. Пощадливая, обходительная, от природы веселонравная, с душою республиканскою и с добрым сердцем, она имела много друзей. Работа ей легко давалась, она любила искусства и быть на людях».

Были предусмотрены и возможные места захоронения в зависимости от того, где наступит смерть, и наряд – белое платье и золотой венец, на котором должно быть обозначено имя императрицы. Красиво, просто и немного романтично. К сожалению, судьба распорядилась иначе.

Скончалась императрица в Зимнем дворце. Вечером накануне этого дня она была весела и, собрав вокруг себя узкий интимный круг приближенных, от души смеялась их шуткам. На другой день Екатерина встала, как обычно, рано, поработала с секретарем и, отпустив последнего, приказала ему подождать в прихожей. Сама же прошла в уборную. Через полчаса камердинер Захар Зотов забеспокоился и, заглянув туда, обнаружил императрицу, лежащую без сознания на полу. Диагноз, поставленный личным врачом Екатерины, не оставлял надежды – у нее случился апоплексический удар, против которого медицина 18-го столетия была бессильна. Императрица сопротивлялась смерти еще около полутора суток, но так и не пришла в себя и скончалась утром 6 ноября. Пока длилась агония, ее сын Павел велел опечатать бумаги и подготовить манифест о его восшествии на престол. Вопли женщин, окружавших императрицу, заглушались грохотом сапог прибывших с новым императором офицеров гатчинских полков, в мундир которых уже предусмотрительно переоделись старшие сыновья императора. «Тотчас все приняло иной вид, зашумели шарфы, ботфорты, тесаки и, будто по завоевании города, ворвались везде в покои военные люди с великим шумом» (Г. Р. Державин).

«Самая блестящая звезда Севера» угасла, а ее сын повелел, чтобы рядом с местом захоронения императрицы в Петропавловском соборе был положен тот, кого она меньше всего желала бы иметь рядом, – ее супруг. Останки Петра III были извлечены из Александро-Невской Лавры и доставлены в усыпальницу российских государей. Убийцы несчастного императора Петра – граф Алексей Орлов и князь Федор Барятинский – по приказу Павла I сопровождали гроб.

Вскоре после смерти императрицы Павел I примет новый закон, по которому престол более не смогут занимать особы женского пола.

С. С. Щукин. Портрет Павла I. 1797 г.

Эпоха женщин в России завершилась. Надолго.

РУКОВОДЯЩИЕ ТОВАРИЩИ

Теория и практика классовой любви (Александра Коллонтай)

Известная революционерка и деятельница международного женского движения, первая в мире женщина-дипломат Александра Коллонтай, занимала в советской истории почетное место, и ее роль в строительстве социалистического общества никогда не оспаривалась. О легендарном дипломате был создан фильм «Посол Советского Союза», в котором она предстала в образе очаровательной, подтянутой и абсолютно безупречной партийной дамы без малейших признаков страстей. В работах же, посвященных жизни этой пламенной революционерки, очень осторожно и тактично говорилось о некоторых «перехлестах» и утопичности ее воззрений.

В чем они заключались, деликатно и целомудренно умалчивалось.

«Утопичность и перехлесты» касались идей Коллонтай об освобождении женщин и создании новых отношений между полами. Они придали специфический оттенок феминистическому движению в стране и одновременно нанесли серьезный урон репутации своего создателя.

Многое в судьбе Коллонтай носило оттенок скандальности и откровенного эпатажа, что не могло не отразиться на формировании образа этой выдающейся личности. Ее идеи об освобождении женщин были сведены к теории «стакана воды» – то есть легкого, как утоление жажды, секса. В легендах и слухах Коллонтай представала в виде легко и часто меняющей мужей и любовников особы. Вызывающе независимое поведение будоражило воображение современников и вызывало ярость политических оппонентов. «Ее революционный энтузиазм не что иное, как опосредованное удовлетворение ее нимфомании… Несмотря на многочисленных мужей, она в первую очередь – жена командира, потом уже любовница дюжины мужчин, но это еще не все… Она ищет новые формы сексуального садизма» (П. А. Сорокин). Писатель Иван Бунин уверял, что она к тому же лесбиянка. Ленина, в общем-то терпимо и с юмором относящегося к сексуальным теориям темпераментного «товарища Коллонтай», ее брошюра о свободной любви привела в негодование, а политическим оппонентам дала повод заговорить об усилении опасных буржуазно-реакционных тенденций в мировоззрении.

Факты из биографии Александры Коллонтай не вписываются в этот демонический образ, и ее отличие от современниц состояло только в ее ошеломляющей и шокирующей откровенности.

Александра Коллонтай родилась в 1872 году в семье богатого украинского помещика (впоследствии – генерала) Михаила Домонтовича. Родители ждали рождения сына, которого решили назвать Александром, но родилась девочка, и имя славного предка Домонтовичей, великого полководца и выдающегося дипломата святого князя Александра Невского, досталось ей. Псковский князь Довмонд, от которого вел род отца Александры, был женат на внучке победителя шведов и крестоносцев. Он управлял в 13-м веке Псковом, успешно отражая нападения всех желающих захватить этот богатый и вольный город, и был столь почитаем псковичами, что они дали его имя неприступной псковской крепости и в течение шести веков звонили в колокола, когда кто-либо из потомков князя приезжал в город.

Мать Шуры встретилась с Михаилом Домонтовичем на балу. Дочь богатого финского торговца лесом имела к тому времени троих детей от брака с инженером Мравинским. Мгновенно вспыхнувшая любовь заставила ее порвать с мужем и, преодолев множество препятствий, получить развод. Сына она оставила отцу, а две дочери воспитывались в новой семье.

Шура была поздним ребенком Домонтовича, который баловал свою дочь. Мать была строже, и именно она решила не отдавать своенравную девочку в гимназию, а обучать наукам дома. Страх перед увлечением феминизмом и революционными идеями, бросающий девочек из благополучных семей в страшную, полную опасностей жизнь, терзал тогда многих добропорядочных обывателей. В случае с Александрой он полностью оправдался, отличие состояло только в том, что «революционную заразу» она подхватила дома. Среди ее учителей была некто Мария Ивановна Страхова – коротко стриженая, одетая с вызывающей простотой женщина. Шура хорошо запомнила, как в день убийства Александра II Мария Ивановна с криком «Свершилось!» вбежала в дом и от избытка чувств упала в обморок. Педагогом эмоциональная Страхова была, вероятно, превосходным: революционные идеи, привитые ею, успешно воплощались в жизнь не только Александрой, но и другой ее ученицей – известной деятельницей большевистской партии Еленой Стасовой.

Дочери от первого брака – Адель и Евгения – не внушали матери опасений. Первая вышла замуж за богатого, занимающего солидный пост чиновника, вторая стала известной оперной певицей, на концерты которой собирался «весь Петербург», и выступала в Мариинском театре под фамилией Мравина. Шуре учеба давалась легко, к семи годам она уже свободно говорила на трех языках, а в шестнадцать лет успешно сдала экзамен на аттестат зрелости. Жизнь ее протекала беззаботно и весело.

В семнадцать лет она красивая, очень живая и чувствительная девушка, которая жаждет любви, но при этом тяготится всякой привязанности. Семья Домонтовичей была принята при царском дворе, и однажды Александра ужинала за одним столом с наследником престола – цесаревичем Николаем. Красивая девушка обратила на себя внимание адъютанта императора Александра III генерала Тутолмина, и он сделал ей предложение. Это была блестящая во всех отношениях партия, но Шура от нее отказывается. Через два года после этого она едет с отцом в Тифлис (Тбилиси) и знакомится там со своим кузеном – красивым студентом петербургской инженерной академии Владимиром Коллонтаем. Молодые люди влюбляются, Владимир делает предложение, но родители Шурочки считают, что провинциальный кузен-студент не слишком достойная партия, и чтобы отвлечь дочь, ее отправляют путешествовать под присмотром замужней сводной сестры.

Поездка за границу принимает опасный оборот. Там Шурочка знакомится с «Коммунистическим манифестом» Маркса, начинает читать Сен-Симона и Фурье и, что самое ужасное, посещает собрания французских социалистов. Семя, заброшенное курсисткой Страховой, начинает давать всходы. О тревожащем поведении Александры сообщается родным. Из Петербурга следует приказ незамедлительно возвращаться, и, видимо, поразмыслив и взвесив, что скромное замужество все же лучше ухода в революцию, родители дают разрешение на брак.

После окончания Владимиром Коллонтаем академии состоялась свадьба. Жизнь молодых и красивых супругов протекает счастливо. Через год у них рождается сын Миша, но материнские заботы не мешают Александре вести светскую жизнь, ездить за город, посещать театры и устраивать вечеринки для друзей, в круг которых войдет и ее троюродный брат Игорь Лотарев, пишущий стихи под псевдонимом Северянин. В будущем он станет «королем поэтов» декаданса, и их жизненные пути с кузиной разойдутся. Северянин будет жить в созданной им стране грез Миррэлии, а реалистка Александра с головой окунется в революционную работу. Пока же она изнывает от семейных забот, испытывая к быту и всему, что с ним связано, доходящую до зубовного скрежета ненависть. Свои чувства Коллонтай сформулирует довольно четко и изящно. «Есть другие задачи в жизни – важнее семейного быта. Прозябать в благополучном семейном быту я не хочу и не могу. Та среда, те условия жизни, что окружают меня, связывают крылья и подрывают веру в собственные силы».

В 1898 году 26-летняя Коллонтай, поручив сына заботам родителей и мужа, уезжает за границу. В Цюрихе она слушает лекции по статистике и политической экономии. Там же, в Швейцарии, знакомится с Розой Люксембург и Плехановым, дружба с которым продлится долгие годы. В 1903 году выходит ее первая книга «Жизнь финляндских рабочих», написанная с марксистских позиций, а в 1905 году происходит встреча с Лениным.

А. М. Коллонтай

Коллонтай принимает участие в революции 1905 года, после ее поражения занимается агитацией среди рабочих, но основная сфера ее деятельности – женское движение. 10 февраля 1908 года она принимает участие в общеженском съезде России. Взгляды Коллонтай расходятся с позицией устроительниц съезда, которые видят свою задачу в борьбе за равные с мужчинами права и хотят, чтобы съезд проходил под лозунгом: «Женское движение не должно быть ни буржуазным, ни пролетарским, оно одноидейно для всех женщин». Но Коллонтай считает, что борьба женщин должна быть прежде всего борьбой за социализм. После ее речи с открытым призывом к свержению существующего строя дом окружает полиция и Коллонтай, чтобы избежать ареста, скрывается. Попытки найти убежище у родных не удаются, сестра Адель отказывается спрятать ее, и Александра находит укрытие в доме известной писательницы и переводчицы Щепкиной-Куперник.

Коллонтай бежит из России в Германию, где вступает в социал-демократическую партию. Ее друзьями становятся известные немецкие революционеры – Карл Либкнехт, Август Бебель и Клара Цеткин, с которой она в 1910 году едет в Англию, а затем в Копенгаген на конференцию женщин-социалисток. Речь Коллонтай, произнесенная на трех языках – немецком, английском и французском, вызывает бурную овацию. В то время ей 38 лет, но выглядит она как молоденькая девушка – красивая, женственная и «полная какой-то весенней жизнерадостности».

Именно там летом 1910 года принимается решение праздновать Международный женский день – 8 марта. Этот праздник солидарности трудящихся женщин станет одним из самых любимых и человечных в стране победившего социализма и с годами превратится в некий аналог «Дня святого Валентина», но с поздравлениями «только для женщин». И в этом нельзя не увидеть мистическое влияние его учредительницы – вечно влюбленной феминистки Александры Коллонтай.

Бурная деятельность не мешает личной жизни. Именно в эмиграции возникает роман с членом партии меньшевиков Масловым, но затем Коллонтай увлекается пролетарием Шляпниковым, на практике демонстрируя классовое отношение к любви и полную свободу в отношениях. Всех своих возлюбленных она оставляет первая, не скрывая новой страсти, и все они отчаянно страдают от разрыва отношений. Еще одна особенность – их возраст. Чем старше становится Коллонтай, тем моложе ее избранник. Последний будет младше нее на двадцать один год.

В эмиграции Коллонтай становится признанным деятелем международного и женского движения. Она много выступает перед рабочими и считается превосходным оратором и пропагандистом. Сын Михаил живет с отцом и мачехой, а к матери приезжает на летние каникулы. В 1914 году она едет в Америку и в 80-ти городах этой страны выступает с речами, в которых призывает к международной солидарности рабочих. Во время Первой мировой войны Коллонтай ведет активную антивоенную пропаганду за пределами России, но сразу же после Февральской революции возвращается на Родину, где становится членом Центрального Комитета Партии большевиков. В июле ее арестовывает правительство Керенского, но вскоре после внесения залога в 5 тысяч рублей она получает свободу. После победы большевиков Коллонтай работает на различных ответственных постах, связанных в основном с социальной сферой. В ее ведении находятся приюты, санатории для туберкулезных больных, родильные дома и многое другое. В 1919 году Коллонтай избирают членом исполкома Коммунистического Интернационала, и вместе с Кларой Цеткин она руководит его международным женским комитетом.

В Гражданскую войну растет успех Коллонтай как агитатора, ее пламенные речи слушают на флоте. Там и зарождается самый громкий, ставший известным по всей России «красный роман». Однажды по поручению Ленина Коллонтай пребывает в Гельсинфорс (Хельсинки), где встречается с новым председателем Центробалта Павлом Дыбенко. В 1917 году Коллонтай исполнилось 45 лет, но она все так же красива и удивительно моложава. Богатырь Дыбенко переносит агитатора на руках с трапа на катер. Это производит сильное впечатление на пылкую революционерку, и завязывается головокружительный роман, который продлится четыре года. Пара выглядела весьма эффектно: огромный мужиковатый Дыбенко – и изящная, всегда нарядная, элегантная аристократка Коллонтай. Дыбенко был «широкоплечий мужчина высокого роста. В полном соответствии с богатырским сложением он обладал массивными руками, ногами, словно вылитыми из чугуна. Впечатление дополнялось большой головой с крупными, глубоко вырублеными чертами смуглого лица с густой кудрявой головой и вьющимися усами. Темные блестящие глаза горели энергией и энтузиазмом, обличая недюжинную силу воли» (Федор Раскольников). Молва о «красном романе» известной революционерки товарища Коллонтай и знаменитого вождя балтийских матросов становится известна всей России. На вопрос, как она решилась на отношения с человеком, который на семнадцать лет моложе нее, Коллонтай, не задумываясь, отвечает: «Мы молоды, пока нас любят!» Они зафиксируют свои отношения в книге актов гражданского состояния. Этот поступок, противоречащий ее принципам, Коллонтай объяснит с истинно революционным пафосом: «Мы оформили наш гражданский брак, ибо если революция потерпит поражение, то мы вместе взойдем на эшафот!» Однако страсть не лишает эту умную женщину способности анализировать. Плененная буйной, грубоватой удалью матроса и тем, что «в нем, в его страстно нежной ласке нет ни одного ранящего женщину штриха», она не может не отметить, что «Дыбенко – несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть…

У них кружится голова». Голова у Дыбенко действительно вскружилась. Назначенный Лениным народным комиссаром по морским делам, он был послан в Нарву отбивать наступление немецких войск. Начальником оборонительного участка был бывший генерал царской армии Парский, к которому матросы отнеслись враждебно. Дыбенко, принявший сторону матросов, решил воевать самостоятельно, в результате чего отряд понес серьезные потери. Тут еще некстати подвернулась захваченная цистерна со спиртом, и внимание матросов и самого командира Дыбенко от военных действий было отвлечено окончательно. За отказ подчиниться командованию, развал дисциплины и поощрение пьянства в боевой обстановке его снимают с поста наркома и сажают под арест. Поручительство Коллонтай освобождает Дыбенко, но, не дождавшись решения следственной комиссии, влюбленные решают предпринять нечто вроде свадебного путешествия и укатывают к морю, в теплый весенний Крым, где они проводят медовый месяц. Романтическая поездка, справедливо расцененная как дезертирство в военное время, требовала наказания. Щекотливое дело о бегстве Дыбенко несколько раз рассматривалось на Совете Народных Комиссаров. Суровый Троцкий предлагал расстрелять обоих, но Ленин предложил иное решение вопроса: «Вы правы, товарищи, это очень серьезное нарушение. Я лично считаю, что расстрел будет недостаточным наказанием. Поэтому предлагаю приговорить их к верности друг другу в течение пяти лет». Взрывы хохота послужили знаком согласия, и Дыбенко, все же отданного под суд, оправдали. Дела его на службе налаживались (в частности, успешное и беспощадно жестокое подавление восстания кронштадтстких моряков), но отношения с Коллонтай портились. И хотя сторонница свободной любви старалась строить отношения на новых принципах и не питала иллюзий по поводу верности своего супруга, легче от этого не становилось. Летом 1921 года Коллонтай приезжает к назначенному начальником Черноморского флота Дыбенко в Одессу. Ее начинают раздражать и возмущать образ жизни нового командующего, попойки и безвкусная роскошь, которой он как истинный парвеню окружил себя, и в 1922 году, когда Коллонтай вновь приезжает в отпуск, происходит конфликт, едва не закончившийся трагически. До ее сведения доводится, что в великолепном особняке, занимаемом Дыбенко, часто появляется женщина по имени Валентина. Неизбежное объяснение между супругами, происходящее в саду, вылилось в классическую буржуазную мелодраму. Коллонтай объявляет мужу, что в среду она уезжает в Москву и уходит от него навсегда.

По одной из версий, совершенно уничтоженный ее словами Дыбенко молча повернулся и ушел. Через несколько минут раздался выстрел. Коллонтай бросилась в дом и увидела своего мужа окровавленным, с дымящимся револьвером в руке.

По другой версии, стреляла охваченная ревностью Александра Михайловна, и, учитывая решительный характер этой женщины, полностью исключить ее нельзя. Рана оказалась очень тяжелой, но Дыбенко выжил, а Александра Михайловна, презрев все свои принципы, страдала.

Она с головой уходит в работу – и вдруг пишет подруге письмо: «Видишь ли, мой муж стал засыпать меня телеграммами и письмами, полными жалоб на свое душевное одиночество, упреков в том, что я несправедливо порвала с ним… Письма были такие нежные и трогательные, что я проливала над ними слезу и уже начала сомневаться в правильности моего решения разойтись с Павлом. И я узнаю, что Павел вовсе не одинок, что тогда, когда его корпус перевели из Одесского округа в Могилев, он захватил с собой «красивую девушку» и она живет у него. Ночью со мной случился сердечный приступ и нервный припадок».

Бедный увядающий теоретик свободной любви! Безжалостно правдивая со своими возлюбленными, она не может кривить душой перед собой. «Как же так! – пишет она в дневнике. – Всю жизнь утверждала свободную любовь, свободную от ревности, от унижений. И вот пришло время, когда меня охватывают со всех сторон те же самые чувства, против которых я восставала всегда. А сейчас сама не способна, не в состоянии справиться с ними». Советы, излагаемые в ее работах: «научиться принимать любовь не как основу жизни, а лишь как ступень и способ выявить свое собственное «я» и… подобно мужчине выходить из конфликта не с помятыми крыльями, а с закаленной душой», так же как и призывы к новой женщине «побороть в себе ревнивую самку», не помогают. На время супруги мирятся, и Коллонтай, которой уже за пятьдесят, пишет: «Дыбенко ни за что не хочет меня терять, и мы очень близки». Но к середине тридцатых годов роман иссякает. Последний раз Дыбенко видится с Коллонтай в Финляндии в 1937 году. Мучительный разрыв оборачивается для Коллонтай огромной удачей. В 1939 году Павел Дыбенко был арестован и после 5-месячного следствия, ведущегося с применением физического воздействия, расстрелян. Участь жен ответственных «врагов народа» не вызывала сомнений – расстрел или тюрьма.

Любовные переживания не отвлекали Коллонтай от главного дела ее жизни – решения «женского вопроса». Александра Михайловна много и активно работает, издает статьи и дискутирует с оппонентами. Резко выступает она против феминистского движения, считая его буржуазным. По мнению Коллонтай, только классовая борьба пролетариата может принести настоящее освобождение женщине, а пролетарская революция должна предшествовать революции сексуальной. Возможность создания новых отношений между полами Коллонтай обнаруживает в пролетарской среде. Именно здесь видит она тип новой женщины, подготовленной к совершенно новым отношениям.

Идеи свободной любви находят самый горячий и вполне объяснимый отклик в войсках, но среди мирного населения отношение было более осторожным, причем мужчины восприняли их более негативно, чем женщины. Это вполне объяснимо, если ознакомиться с некоторыми аспектами сексуальной революции «по Коллонтай». Изложение видения сексуального будущего коммунистического общества дается в самой ее известной работе «Любовь пчел трудовых». Она пишет: «Если в буржуазном обществе право выбора принадлежит мужчине, а на долю женщин достается половая пассивность, быть выбираемой или покупаемой, то в коммунистическом обществе это право непременно перейдет к женщине. Женщина – свободная и равноправная труженица – будет сама выбирать себе мужчину, по первому влечению, как «пчелка трудовая».

В 1918 году Коллонтай выступает на Первом Всероссийском съезде работниц и крестьянок с докладом «Семья и коммунистическое государство», она пишет и публикует статьи, посвященные положению женщин и созданию новой морали. В 1919 году в речи на партийном съезде Александра Михайловна говорит о закрепощенности женщины трудового класса, закабаленной непроизводительным домашним хозяйством, и призывает раскрепостить ее, чтобы та могла свободно отдаться делу борьбы за коммунизм и строительства социализма. Средством освобождения женщин от быта станут общественные столовые, прачечные, ясли. Ненавидевшая быт Коллонтай предполагала такое же ярое неприятие его и у других. Желание ужинать у семейного очага, а не в общественной столовой, так же как и желание воспитывать дома ребенка, не учитывалось. И Коллонтай могла ликовать. Советская женщина была настолько загружена работой на фабриках, заводах и в конторах, что на домашние дела времени (желала она этого или нет) почти не оставалось.

Тэдди. А. М. Коллонтай. 1917 г.

Принимала Коллонтай активное участие и в создании Декрета 1917 года о семье, который в одночасье упразднил все старые буржуазные положения о браке и упростил процедуру вступления и выхода из него. Жертвами нового законодательства оказались женщины и дети. Пары легко сходились и расходились. Мужья создавали новые семьи, оставляя жен и детей, будучи при этом ничем не связаны. Женщина была абсолютно не защищена юридически, Новая Экономическая Политика (НЭП) еще более ухудшила ее положение, вызвав рост женской безработицы и проституции.

Разумеется, не одна Коллонтай определяла государственную политику в отношении семьи. 20-е годы в Советской России – время низвержения основ и либерального отношения к любви. В 1923 году завженотделом ЦК Виноградская пишет о проявлениях «многомужества» и «многоженства» в верхах партии как о вполне допустимой практике.

В клубах, студенческих аудиториях и на партийных собраниях проводятся дискуссии с лихими названиями «Даешь свободную любовь!» Все изменилось, в том числе и брак. Ленин советует противопоставить «грязный, буржуазный брак без любви – пролетарскому, гражданскому браку с любовью». Венчаться в церкви теперь не обязательно (позднее это будет опасно). Новая власть признает действительным не только гражданский и лишь зарегистрированный в загсе брак, но и осуществляемый фактически, без какого-либо оформления. Не обязательна ни церковная, ни «красная» свадьба, которую широко пропагандировали взамен венчания. Многие граждане обходятся вообще без свадьбы, а идеи имущественного и социального равенства вторгаются в интимную сферу. Дело доходит до того, что некоторые «радикалы» начинают вполне серьезно обсуждать вопрос обобществления женщин. Впрочем, он уже поднимался в Гражданскую войну, когда родилась легенда о «национализации женщин» большевиками.

В марте 1918 года в Саратове разъяренная толпа пыталась штурмом взять клуб анархистов. Когда это удалось, помещение полностью разгромили и стали искать его хозяев. Судя по настроению народа, анархистов просто растерзали бы, но они успели скрыться через черный ход. Причиной возмущения горожан послужил расклеенный по всему городу «Декрет об отмене частного владения женщинами», изданный «Свободной ассоциацией анархистов города Саратова». По форме своей напоминал он другие документы советской власти. Согласно «Декрету…», «с первого мая 1918 года все женщины в возрасте с 17 и до 32 лет (кроме многодетных – имеющих более пяти детей) изымаются из частного владения и объявляются «достоянием (собственностью) народа». Подробнейшим образом излагались и «правила пользования «экземплярами народного достояния» – мужчины имели право пользоваться одной женщиной «не чаще трех раз в неделю в течение трех часов». Для этого они должны были предъявить свидетельство от фабрично-заводского комитета профсоюза или местного Совета о принадлежности к «трудовой семье».

«Декрет об отмене частного владения женщинами» был фальшивкой, созданной владельцем саратовской чайной Михаилом Уваровым. Вскоре он был убит анархистами, которые объявили это убийство «актом мести и справедливого протеста» за разгром своего клуба и издание от их имени пасквильного и порнографического декрета. Цель опубликования «Декрета…» из-за убийства автора осталась невыясненной, но, так или иначе, саратовская история имела продолжение, а сам «Декрет…» с необычайной быстротой стал распространяться по России, вызывая широкий общественный резонанс. Вопрос об этом документе был признан настолько важным, что его в срочном порядке обсуждали на вятском губернском съезде Советов, где все партии, поддерживающие большевиков, проявив редкое единодушие, резко осудили публикацию. Тем не менее во время Гражданской войны имелись случаи воплощения «Декрета…» в жизнь, когда красноармейцы «обобществляли» понравившихся им девушек. В 1919 году после изгнания красных из Екатеринодара (современный Краснодар) в руки белых попали документы и, в частности, мандат, где некоему «товарищу Карасееву, предъявителю сего, предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16 до 20 лет, на кого укажет товарищ Карасеев. Специальным расследованием было установлено, что красноармейцами было схвачено и «обобществлено» – в самом страшном значении этого слова – более 60 молодых и красивых девушек – из «буржуек и дворянок». Менее жестокий, скорее курьезный характер принимало исполнение «Декрета…» в некоторых забытых Богом местах, где должностные лица, приняв его за подлинный, революционный документ, в пылу классовой борьбы (и не без удовольствия) готовы были осуществить предписания документа. Жалобы доходили до Кремля, и в феврале 1919 года Ленин отреагировал на них телеграммой в ЧК, требуя проверить факты и в случае их подтверждения «сурово наказать мерзавцев и быстро оповестить все население». Но, несмотря на все жесткие меры, как по отношению к газетам, опубликовывавшим «Декрет…», так и по отношению к тем, кто пытался воплотить его в жизнь, слухи распространялись, а сам «Декрет…» обрастал новыми устрашающими пунктами и подпунктами. В частности, во время коллективизации ходили слухи, что крестьяне, вступающие в колхоз, «будут спать под одним общим одеялом» (идея, нашедшая не только яростных противников, но и горячих приверженцев). Коллонтай, безусловно, являлась противницей «национализации», но была согласна с «12 заповедями революционного пролетариата», опубликованными в одноименной статье Аарона Залкинда. В них, в частности, говорилось: «Половой отбор должен строиться по линии классовой революционно-пролетарской целесообразности. В любовные отношения не должны вноситься элементы флирта, кокетства, ухаживания и прочие методы специального полового завоевания. Не должно быть ревности». Последнюю (12-ю) «заповедь» можно назвать программной: «Класс в интересах революционной целесообразности имеет право вмешаться в половую жизнь своих сочленов. Половое должно во всем подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая».

А. И. Страхов-Браславский. Раскрепощенная женщина – строй социализм! 1926 г.

Свои идеи Коллонтай облекала в красивые, несколько старомодные выражения. Отвергая формы легального брака, она, например, писала о том, что он «губит весенний нежный цвет самой нежной привязанности», а высокой, свободной пролетарской любви дала идейно-чуждое название «Крылатый Эрос». Собственно, новые отношения между мужчиной и женщиной Коллонтай видела в том, что государство брало бы на себя выполнение основных социальных функций семьи, оставляя гражданам возможность полноценного любовного общения без тревоги о возможных последствиях и полного равноправия женщин.