Текст книги "Княгини, царицы, императрицы и другие знаменитые женщины России"

Усиленное внимание к вопросам пола и любви в период незаконченной классовой борьбы начинало раздражать товарищей по партии, а затем изменилась ситуация в стране. На смену вольнице 20-х годов приходит жесткий казарменный режим 30-х. Самая сильная любовь предполагалась теперь прежде всего к вождю, а свобода в любых отношениях, в том числе и сексуальных, несла в себе элемент свободомыслия. Идеи Коллонтай в лучшем случае выглядели анахронизмом, в худшем… об этом она старалась не думать. Уже в двадцатые годы ее начинает беспокоить внутрипартийная борьба, которая, как понимала эта проницательная женщина, не могла закончиться благополучно. Коллонтай является одним из лидеров «рабочей оппозиции», ставившей рабочий коллектив выше партии и государства. Она во многом не согласна с тем, что происходит в партии, и не скрывает своих позиций. Выступает с критикой бюрократизации, считает нужным закрыть специальные распределители для партийной элиты и призывает передать управление экономикой Всероссийскому съезду производителей. Опала постигла Александру Михайловну в виде назначения в Норвегию, которое расценивалось Коллонтай как не более чем почетная ссылка. В 1924 году она просит освободить ее от дипломатической работы, которая после активной революционной и политической деятельности кажется Коллонтай скучной и монотонной, угнетая морально и физически. Усиливается чувство одиночества, причем не только личного (хотя в это время у нее был молодой любовник), но и политического, а потом в Советском Союзе начинается террор. Все, кого любила Коллонтай, а также многие близкие друзья и бывшие соратники по борьбе погибают. «Жить – жутко», – пишет она в своих дневниках, но старается не поддаваться унынию и продолжает активно работать.

Из Александры Михайловны получился превосходный дипломат. В Норвегии она сначала работает торговым советником, а затем назначается главой полномочного и торгового представительства. В сентябре 1926 года Коллонтай переезжает в Мексику, но жаркий климат этой страны оказывается вредным для ее здоровья, и она возвращается на Скандинавский полуостров. С января 1930 года Александра Коллонтай – посол СССР в Швеции. Встретили ее там довольно настороженно (в 1914 году Коллонтай специальным указом была выслана из страны), но блестяще образованная, умная, превосходно воспитанная госпожа посол сумела доказать, что ныне она не опасная властям революционерка, а лояльный и респектабельный дипломат. При вручении верительных грамот она производит на короля Густава V самое обворожительное впечатление, а ее изысканный туалет в подробностях описывается в газетах. Умением одеваться стильно и со вкусом Коллонтай владела в совершенстве. За годы ее дипломатической работы были осуществлены крупные акции – возращение в СССР золотых запасов, переправленных в Швецию еще Керенским, и заключение выгодных договоров со Швецией и Финляндией. Во время Второй мировой войны Коллонтай выполняет серьезные и ответственные миссии, в частности, переговоры с союзницей фашистской Германии Финляндией о ее выходе из войны. Во многом именно ей принадлежит заслуга и в том, что Швеция сохранила свой традиционный нейтралитет. Министр иностранных дел этой страны Гюнтер впоследствии оценит ее деятельность так: «…счастье для Швеции, что именно мадам Колонтай была здесь представителем Советского Союза во время войны». Работает она до изнеможения, не щадя сил, и организм начинает сдавать. У нее парализует левую руку и ногу. В 1945 году Коллонтай вывозят в Москву, где она, совершенно больная, продолжает трудиться, выполняя функции советника Министерства Иностранных Дел. «Мой отдых вечером, – писала эта неутомимая женщина, – книги по истории, монография, или исследование античного мира. Факты, факты, по ним я делаю выводы о прошлом и будущем человечестве… Очень тревожно». Болезнь приковывает эту сверхактивную женщину к инвалидной коляске, но она не жалуется даже себе. В ее тетрадях появляется запись: «Я очень приспособилась». За несколько дней до своего 80-летнего юбилея Александра Коллонтай умирает. Женский вопрос, которому отдано столько сил, будет волновать ее до самого конца. На последних страницах дневника найдут запись: «в моей жизни было все: и достижения, и огромный труд, признание масс, преследования, ненависть… непонимание моей основной мысли – в женском вопросе и постановке брачного вопроса».

Зеленоглазая валькирия революции (Лариса Рейснер)

«Когда она проходила по улицам, то казалось, что она несет свою красоту, словно факел … Не было ни одного мужчины, который прошел бы мимо, не заметив, и каждый третий… врывался столбом и смотрел ей в след».

«Ей нужно было жить и нужно было помереть где-нибудь в степи, в море, в горах, с крепко стиснутой винтовкой или маузером в руках, ибо она отличалась духом искательства, неугомонной подвижности, смелости и жадности к жизни… Этот неутомимый воинствующий дух, не щадя себя, она отдала революции».

Все это написано об одной женщине – поэтессе, возлюбленной выдающегося поэта Николая Гумилева и комиссаре морского флота Генерального штаба, возлюбленной крупных большевистских деятелей – Федора Раскольникова и Карла Радека – Ларисе Рейснер.

Она родилась в 1895 году в Люблине в семье профессора права. Отец, Михаил Андреевич Рейснер, происходил из дворянского рода прибалтийских немцев, но были в числе предков и русские аристократы. Особенно гордились в семье Рейснеров родством с Александром Храповицким – вельможей и секретарем Екатерины II. Отец Ларисы воспитывался в традиционном духе интеллектуального романтизма и, как многие, искал способы спасти человечество, поочередно испытывая на себе влияние Толстого и Достоевского. Некоторое время он преподавал в Томском университете, но из-за поддержки студенческих волнений был вынужден оставить его. Семья покинула пределы Российской империи и вскоре после рождения дочери переехала в Германию. На формирование мировоззрения подрастающей Ларисы не могла не повлиять пронизанная революционными идеями атмосфера ее дома. За границей Михаил Андреевич сближается с русской политической иммиграцией, состоит в переписке с Лениным и встречается с известными немецкими революционерами Карлом Либкнехтом и Августом Бебелем. По возвращении в Петербург он начинает преподавать в университете, но не приобретает популярности у студентов, а в 1909 году с ним происходит то, что для любого русского интеллигента было страшнее смерти. Профессор Рейснер подвергается клевете, которая подхватывается «Биржевыми ведомостями» и распространяется по всему Петербургу. Обвинение в любых преступлениях – в шулерстве, растлении малолетних, взяточничестве, шпионаже – казалось в то время ничтожным по сравнению с брошенным в лицо словом: «Провокатор!» Рейснеры оказываются в полной изоляции. Среди тех, кто не отвернулся от них, оказался писатель Леонид Андреев. Он приехал к профессору, чтобы познакомиться и выразить свою поддержку. Тогда же попросит живущий в то время в Финляндии писатель принять в дом и присмотреть за его сыном Вадимом, поступившим в петербургскую гимназию. По воспоминаниям Вадима Андреева, квартира Рейснеров в то время представляла собой мрачный, необитаемый остров, где было трудно дышать и неуместно смеяться. В 1913 году Михаил Рейснер издает книгу «К общественному мнению», в которой собирает все документы и факты, доказывающие его невиновность. Но и без книги все обвинения уже были сняты, и маленькая профессорская семья наконец могла вздохнуть свободнее. Но годы страданий и борьбы за честное имя не прошли даром. Именно в этот тяжелейший период развивается у юной Ларисы нежная, почти болезненная любовь к близким и формируется полное пренебрежение к общественному мнению и условностям.

В 1913 году она блестяще заканчивает гимназию, начинает посещать филологический факультет университета и одновременно психоневрологический институт, основанный знаменитым ученым и врачом Бехтеревым. Появление Ларисы в аудитории не проходит незамеченным. «Это была девушка… стройная, высокая, в строгом мужском костюме и английском галстуке, повязанном по-мужски. Плотные темноволосые волосы ее лежали тугим венчиком вокруг головы.

В правильных, словно точеных чертах ее лица было что-то нерусское и надменно холодноватое, а в глазах – острое и чуть насмешливое. «Какая красавица!» – невольно подумалось нам всем в эту минуту», – напишут ее однокурсники. Но холодность и строгость красавицы были поверхностны. За ними скрывались кипучая энергия и бешеная отвага. Лариса не боялась ни Бога, ни черта и лишь одно – ординарность и мещанство безудержно страшили ее. Опасение «обуржуазиться» было воспитано семьей. Отец Ларисы, ставший в 20-е годы крупным государственным деятелем, напишет уехавшей из послевоенной России в относительно благополучный Афганистан дочери: «Ты вернешься к нам поглупевшей, отвыкшей от духовной работы… словом, доброй мещанкой, что ж, живи так, но для меня это хуже твоей настоящей смерти».

Опасения строгого профессора были напрасны. Никогда жизнь его дочери не будет ординарной. Но пока она живет так, как живут все интеллигентные петербурженки – увлекается поэзией и пишет стихи, но, в отличие от многих, делает это талантливо. Она печатается в таких изданиях, как «Богема», «Рубикон», «Шиповник», посещает модные места собраний петербургской богемы – «Бродячую собаку» и «Привал комедиантов», где даже читают (и не без успеха) ее стихи. Свою первую публикацию «Женские типы Шекспира» она печатает под псевдонимом Лео Ринус, взятым в знак глубокого почтения к предку – современнику великих немецких реформаторов. Петербург в это время одержим Блоком, и в своих творениях Лариса не избегает подражания великому поэту, но влюбляется (и взаимно) в другого – Николая Гумилева, мгновенно, без боя покоренного юной зеленоглазой поэтессой. Отношения развиваются по всем законам романтического жанра. В письмах к своей «Лери» Гумилев подписывается поэтичным псевдонимом «Гафиз». Кроме стихов, Лариса печатает статьи в журнале «Рудин», издаваемом ее отцом, и в «Летописи» Максима Горького. В 1914 году она публикует статью о Райнере Мария Рильке, что в период войны с Австрией и Германией является явным вызовом.

В. Г. Пузырьков. Патруль ЧОН. 1970 г.

На лекциях по праву в психоневрологическом институте Лариса встречает неожиданного для благополучной публики слушателя в рваной и обтрепанной студенческой шинели – некоего Семена Рошаля, будущего трибуна и любимца революционных матросов – и эта встреча будет иметь для нее значение в будущем. Именно Рошаль познакомит Ларису в 1918 году с теми людьми, с которыми она уедет на Восточный фронт.

Рейснеры жили на тихой улице у Крестовского моста, ведущего на живописные Острова – любимое место поэтов, художников и музыкантов. В одном доме с ними под стеклянной крышей находилась мастерская художника Василия Шухаева, недавно вернувшегося из Италии. Профессор попросил соседа написать портрет своей двадцатилетней дочери. Две одаренные личности – художник и поэтесса – нашли в общении с друг с другом много интересного, и результатом их встречи стали великолепный портрет, выполненный в манере художников Возрождения, и прекрасные стихи, где «палитру золотит густой прозрачный лак …и мечты бегут, не повторяясь дважды». На портрете Лариса величава и немного таинственна, как и полагается героине эпохи Ренессанса, о которой, по воспоминаниям современников, она мечтала. Впрочем, она увлекалась и Французской революцией, и время показало, что Марат будет ей ближе, чем Леонардо. Гуманизм героев Возрождения покажется будущей героине Гражданской войны лишним. Она будет лепить из себя сверхчеловека, революционного лидера и трибуна.

В первые дни Февральской революции Лариса получит от одного из друзей письмо, подписанное странной фразой: «развлекайтесь, но не занимайтесь политикой». Вероятно, он очень плохо знал свою корреспондентку, потому что заниматься политикой Лариса начинает сразу же, поражая всех приверженностью к крайним, ультралевым революционным взглядам и мерам. Друзья становятся бывшими. Вопрос отношения художника и власти, остро и трагично поставленный перед любой творческой личностью в эпоху тоталитаризма, Рейснер решает в пользу власти победившего пролетариата. Поэты-интеллигенты, бывшие кумиры – Блок, Ахматова и Гумилев, которые потом станут трагическим голосом эпохи, – отвернутся от нее. Но старые ценности уже не нужны Ларисе в силу их социальной пассивности. Она жаждет действовать – и действовать решительно, стремительно и несколько театрально. Романтизм и патетика Французской революции сейчас близки ей, как никогда. Ее стихия – бушующие толпы, а темпераментные революционные ораторы, бешено жестикулирующие на митингах, сейчас ближе, чем мягкие эстеты, поэты и художники Серебряного века. Впрочем, Лариса еще не знает, что за интеллигентной «мягкостью» может прятаться такая сила, которую нельзя будет сломить, а можно будет только уничтожить вместе с самим человеком, и новые друзья вскоре докажут это.

Сперва Рейснер поступает, как многие прогрессивно настроенные барышни, работая в Совете рабочих депутатов в комиссии по делам искусства, но ее беспокойная, ищущая натура этим не удовлетворяется, и она едет на Восточный фронт сражаться за советскую власть. В том же 18-м году Рейснер вступает в партию большевиков. Ее отчаянная храбрость никогда и никем не подвергается сомнению. Она не раздумывая шагает под кинжальным пулеметным огнем, ходит в разведку и не пугается казачьих разъездов, когда, спрятав на себе секретные документы, пробирается по лесам к красным. О своих опасных военных приключениях Рейснер рассказывает легко и беззаботно. С неподражаемым юмором описывает она, как солдаты по доброте душевной решили приодеть «мадам-товарища», предложив на выбор расшитые золотом брюки от камергерского мундира и роскошный парижский розовый корсет.

К счастью, нашелся еще и строгий костюм, в нем-то она и едет, рискуя жизнью, в занятую белогвардейцами Казань, причем прямо в офицерский штаб. Для оправдания риска на этот раз имелись особые основания. Рейснер должна была получить сведения о своем возлюбленном – Федоре Раскольникове. Член большевистской партии со стажем, он был очень яркой фигурой и отлично вписывался в новые идеалы Ларисы. «Красноречивый солдат революции», как называли Раскольникова, был необычайно эффектен и обладал ярко выраженным революционным темпераментом. Кроме того, он был моряком, а Лариса всегда питала к слабость к революционным матросам. После победы в октябре 1917 года большевиков Раскольников стал командующим Волжско-Каспийской флотилии, и она последовала за ним в качестве флаг-офицера, проявляя все ту же безудержную храбрость и рискуя жизнью не только в боевых действиях, но и в гораздо более страшном – усмирении взбунтовавшихся матросов-анархистов. Красавице-комиссару в черной кожанке удается без пролития крови достичь того, что было не под силу хорошо вооруженным мужчинам, причем не только усмирить анархистов, но и вдохновить их на борьбу с котрреволюцией. Кто знает, может быть, пославшие ее на это задание были очень хорошими психологами?

В Казани в белогвардейском штабе она увидела своих матросов, когда их вели на расстрел. Строки из книги Рейснер «Фронт», описывающие эту встречу, пронизаны истинной, искренней болью: «И вот в двух шагах, лицом ко мне, группа знакомых матросов из нашей флотилии. Матросы, как все матросы восемнадцатого года, придавшие Великой русской революции ее романтический блеск. Сильные голые шеи, загорелые лица, фуражки «Андрея», «Севастополя» и просто «Красный флот». Боцман смотрит знакомыми глазами, пристально, так, что видно его голую душу, которая через двадцать минут станет к стенке, – его рослую душу, широкую в плечах, с крестиком, который болтается на сапожном шнурке, – не для бога, так, на счастье.

Стучит, стучит пульс: секунда, две, три, не знаю сколько. И глаза, громко зовущие к себе на помощь, уже не смотрят. Они, как орудия в сырую погоду, покрылись чем-то серым. Стукнули приклады – матросов уводят. В дверях боцман осторожно оборачивается. «Ну, – говорят глаза, – прощай». Комната вертится, как сумасшедшая; откуда в ней этот блеск воды, блеск моря в ветреный день, с такой короткой, сердитой, серебряной рябью».

Высокая, несколько монументальная, похожая на богиню из скандинавского эпоса, Лариса любит море с неистовостью викингов и столь же бесстрашна и беспощадна. Прирожденная победительница, она заменяет прежний культ красоты на культ силы и легко оправдывает применяемое большевиками насилие высшей целью. Сомнения и слабость чужды комиссару Рейснер. Без благодарности пишет она о жалком сельском учителе, который спрятал их от белых. Тот был не согласен с большевиками, но по исконной интеллигентской манере не мог выдать врагам даже своих политических противников. Рискуя жизнью, он спрятал и накормил Ларису и ее спутников и попытался высказать какие-то свои политические взгляды, но она не придала никакого значения его болтовне, в глубине души презирая за проявленную слабость.

За неспособность к предательству в августе 1921 года арестуют и расстреляют Николая Гумилева. В «Петроградской правде» в сообщении о контрреволюционном заговоре о нем будет сказано, что он, являясь участником петроградской Боевой Oрганизации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании, получал от организации деньги на технические надобности». Доказательств «обвинений», на основании которых был расстрелян поэт, впоследствии обнаружено не было. В деле содержались только документы, подтверждающие недонесение Гумилева о существовании контрреволюционной организации, в которую он не вступил. Гибель бывшего возлюбленного Лариса переживает очень тяжело, но лозунг «Кто не с нами – тот против нас!» становится ее лозунгом и помогает справиться с горем.

Рейснер полностью порывает со своим кругом, но одна слабость – любовь к Петербургу, этому изумительному, загадочному и невыразимо прекрасному городу, – остается. И все же ее пугают не произведенные войной разрушения, а безмятежное послевоенное будущее. «Неужели Петербургу суждено превратиться в Брюгге, город восемнадцатого века, очаровательный и бездыханный?» Вновь встречается она с Александром Блоком, который необычайно популярен. Публичные выступления поэта влияют на мировоззрение тех, кто еще не нашел свои политические ориентиры, и Рейснер пытается завербовать поэта в большевистскую партию, но получает вежливый отказ. Возможно, «вербовка» поэта смогла бы еще больше повысить мнение руководящих товарищей о комиссаре, но и без этого ее карьера развивается стремительно. Лариса Рейснер становится комиссаром Генерального штаба морского флота. Должность очень солидна, но и блага, которые могут получать начальники подобного ранга, не малые, и комиссар Рейснер не пренебрегает ими. Она любит жизнь и намерена наслаждаться ею. Соратников по Гражданской войне поражает и смущает роскошь, царящая в доме, где среди ковров, картин, экзотических тканей, английских книг и флакончиков французских духов царит красавица-хозяйка, одетая дорого и изысканно. Несомненным достоинством Ларисы Рейснер было полное отсутствие лицемерия и ханжества. Свою созидательную деятельность на благо народа она считала достаточным оправданием для того, чтобы пользоваться всеми преимуществами власти. Этим она резко отличалась от будущей партийной номенклатуры, тщательно скрывающей свое материальное благополучие, но как же далеко ушли творцы нового мира от прежних революционеров! Тенденции в отношении партийной элиты к своей жизни заметила еще народница Вера Фигнер, двадцать лет отсидевшая в одиночной камере Шлиссельбургской крепости. С восхитительным простодушием замечает старая идеалистка, что «у революционера за двадцать пять лет поднялся материальный уровень жизни, выросла потребность жизни для себя, выросло сознание ценности своего «я» и явилось требование жизни для себя». Требования постепенно возрастали. Лидеры социал-демократов не стеснялись тратить в эмиграции революционные деньги на свой отдых, который, безусловно, помогал отдавать восстановленные силы на освобождение угнетенных, а победившие лидеры большевиков наслаждались добытыми в боях или в процессе экспроприации трофеями. Высокие требования к жизни Ларисы Рейснер смогли быть полностью удовлетворены в Афганистане, куда она направляется вместе с мужем Федором Раскольниковым, руководящим дипломатической миссией. На официальных раутах Рейснер великолепна. Блестяще образованная, остроумная, она воплощает в себе идеал посольской дамы, пленяя иностранцев женственностью, красотой и «чарующим каскадом веселой речи, полетом мысли, прозрачной прелестью литературного языка». Щедро расточаемые комплименты не мешают Рейснер описывать своих гостей с едкой иронией и четкостью формулировок бывшего фронтовика. В частности, в описании улыбок англичан, «пересекающих лицо, точно надрез на кончике пули». Далекий от революции Восток с его пышностью, тишиной и ленью бесит безудержно энергичную Ларису. Ей смертельно скучно и хочется действовать. Чтобы не расслабиться в разлагающе-спокойной атмосфере посольства, она по совету отца изучает марксизм и одновременно пишет книгу «Афганистан». И все же прелесть Востока не может не тронуть воспитанную на великолепных стихах поэтов Серебряного века петербурженку. Она продолжает тонко ощущать красоту, и революционные идеалы, приравнявшие перо к штыку, никак не могут вытравить традиции старой культуры. И в этом ее трагедия. Из Афганистана, ничего не объясняя Раскольникову, Лариса внезапно уезжает в Москву. Тот, по-прежнему влюбленный, шлет ей отчаянные письма, умоляя вернуться. Но Лариса решила с ним порвать. У нее появился новый возлюбленный – известный деятель международного рабочего движения, входящий в партийную верхушку новой России, талантливый публицист Карл Радек. Внешне он не выдерживает никакого сравнения с роскошным моряком. Низкорослый, хилый очкарик пленяет Рейснер другим – блестящим интеллектом и искрометным остроумием.

Романтика революционных митингов осталась вместе с ее трибунами в прошлом, но революция продолжает манить бывшего матросского комиссара, и в середине 20-х годов Рейснер едет в восставший Гамбург. Мятежный город, демонстрации, уличные бои – все это заставляет ее вновь ощутить остроту и прелесть опасности и упоение классовой борьбой. Результатом поездки стал очерк «Гамбург на баррикадах», в котором она воспела вооруженное восстание.

В. И. Шухаев. Лариса Рейснер

Возвращение из гущи революционных событий в Россию было печально. Лариса почувствовала глухое осуждение за спиной. Ее товарищам по партии была не понятна эта женщина, раздражающая изящностью внешности, речей, жестов и даже поступков. В стане победителей Рейснер, изо всех сил всех пытающаяся избавиться от «скверны» прошлого, оказалось чужой. Задолго до начала сталинских репрессий в ее письме появляется фраза что «в случае чего она сумеет пойти на Волгу и принять ее волны, ее тягучее свинцовое дно, как апофеоз нашей, чужой им жизни». Странное и неожиданное высказывание для той, кто высшим итогом жизни считала смерть во имя идеи.

Благосклонная судьба, давшая Ларисе Рейснер красоту, таланты и удачливость, делает свой последний подарок. В 1926 году, заболев брюшным тифом, она умирает, не дожив до страшных сталинских репрессий, выкосивших старую революционную гвардию. Все, кто любил ее, погибли. Гумилев был расстрелян как контрреволюционер, Радек – как шпион и «враг народа». Раскольников, также объявленный «врагом народа», сумел уйти от официальной расправы, тайно уехав во Францию, откуда в августе 1939 года написал Сталину открытое письмо, в котором обвинял того в организации тотальных кровавых репрессий. В том же месяце при странных обстоятельствах он умирает во французской больнице. На похороны Ларисы Рейснер соберется множество народу – дипломаты, военные, творческая интеллигенция. Борис Пастернак напишет ей реквием как «первой и, может быть, единственной женщине революции, вроде тех, о которых писал Мишле», в котором сравнит Рейснер со «сжатым залпом прелести» и даст ее имя (Лара) героине «Доктора Живаго». Всеволод Вишневский сделает ее прототипом женщины-комиссара в пьесе «Оптимистическая трагедия», и эту роль будут исполнять самые красивые актрисы – Алиса Коонен, Руфина Нифонтова и Маргарита Володина.

В Петербурге на траурном вечере, посвященном памяти Ларисы Рейснер, вместо фотографии выставят ее портрет кисти В. И. Шухаева, а в архиве найдут только один переписанный ее рукой стих – «О, весна без конца и без края» Александра Блока.