Текст книги "Ирония и ее роль в жизни языка"

3. Глубинная семантическая структура иронии

Несмотря на разнообразие форм проявления иронии, масок иронизирующих и получаемого иронического смысла, мне представляется возможным выделить нечто общее в глубинной семантической структуре иронии.

Предлагаемая мною гипотеза такова: в глубинной семантике иронии лежат перевернутые (алогичные, противоестественные, часто абсурдные) причинно-следственные отношения. Это относится как к текстовой, так и к вербальной (локализованной в слове) иронии.

Причинно-следственные отношения, на наш взгляд, включают, кроме собственно причины и следствия, также отношения пояснения, цели, условия, уступки, соответствия и противопоставления.

Авторы некоторых грамматических исследований все эти виды отношений относят к сфере обусловленности. Ср.: «К сфере обусловленности в широком смысле слова относятся условные, причинные, уступительные отношения, а также отношения цели и следствия. Весь этот круг отношений предполагает такую зависимость ситуаций, при которой одна служит достаточным основанием для реализации другой» (Краткая русская грамматика 1989, с. 564).

«Перевернутость» (алогичность) причинно-следственных отношений иронических высказываний может быть представлена открыто, явно или требует обнаружения приемом трансформации в структуру «N есть Р, потому что…» (где N есть имя объекта или ситуации, Р – предикат, а ироническое основание – причина, пояснение, вывод, следствие – либо содержится в самом высказывании, либо выводится из контекста, фоновых знаний или ситуации.

Приведу примеры явных и неявных иронических причинно-следственных отношений в широком смысле слова.

Причинно-следственные отношения в иронических контекстах.

Ср.: [О чиновнике, укравшем миллионы долларов]: Он это, конечно, сделал с голоду; Он, ведь, совершеннейший дурак! – Потому-то и может быть только начальником (Устная речь); Гогося был из высшего круга, хотя и дальней периферии; поэтому, несмотря на свои шестьдесят пять лет, продолжал отзываться на кличку Гогося (Тэффи, Время); Нет ничего легче, чем бросить курить! Я сам тысячу раз бросал (Марк Твен);…Онегин уже оделся, уподобился ветреной Венере, надевшей мужской наряд, и в ямской карете поскакал стремглав (вероятно, вследствие охлажденности ума) на бал (Писарев, Пушкин и Белинский); У него была сумасшедшая мамаша… и никакого собственного жилья. Он полюбил Олимпиаду чистой любовью исключительно по причине наличия у нее этого самого жилья (Т. Устинова, Дом-фантом в приданое); Прочие тоже были люди более или менее просвещенные, кто читал Карамзина, кто «Московские ведомости», кто даже и совсем ничего не читал (Гоголь, Мертвые души, т. 1); Заповедники и парки мудрое министерство уже решило ликвидировать. Верно. Как иначе новые русские богачи и старые «малоимущие» чиновники будут строить себе дачи на полянках с доледниковыми цветочками и с видом на лесок, где живет сокол-кречет (Мир новостей, 23.03.04); Воронежская областная дума, даже не пряна глаза, начислила себе по сорок тысяч рублей на каждую депутатскую душу, чтоб летом полноценно отдохнуть от тяжелого служения народу (Нов. газ., № 57, 9 – 11. 08.04);.. .вопреки всем законам, он намеревается избраться на третий срок «по воле белорусского народа» (МЕС, 25.08.04).

В последнем высказывании лишь кавычки обнаруживают иронию для тех, кто не знает ситуации в Белоруссии. Ср. еще пример из А.К. Толстого:

 
Или даже выйдет проще,
О, жизнь моя, О Лада,
И будет в этой роще
Свиней пастися стадо!
О, друг ты мой единый, —
Спросила тут невеста: —
Ужель для той скотины
Иного нету места?
Есть много места, Лада,
Но наш приют тенистый
Затем изгадить надо,
Что в нем светло и чисто!
 

(А.К. Толстой, Баллада с тенденцией).

Несмотря на свой маленький рост, он был очень хитер (Тэффи, Из «Всеобщей истории, обработанной “Сатириконом”»);

– Надеюсь, что этот человек – настоящий врач?

– Да, но только итальянский.

Пуаро, который случайно это услышал, сказал шутливо:

– Что касается меня, то я детектив, но только бельгийский. Несмотря на это, мадам, мы чужеземцы, иногда находим правильные решения задачи (А. Кристи, Черный кофе).

В таких случаях трансформация обнаруживает перевернутость причинно-следственных отношений в глубинной семантике высказывания: *Он хитер, потому что высокого роста; *Чужеземцы не могут найти правильного решения задачи, потому что не англичане или *Правильное решение (разгадку) могут найти только англичане, потому что они англичане.

В самых распространенных и даже стереотипных иронизмах – Гений! Весело! Чудная погода! и т. п. можно обнаружить ненормальные причинно-следственные связи: Он гений, потому что говорит совершенную чепуху (совершает идиотские поступки); Не дают зарплату. Весело! Обоснование: «Что может быть лучше жизни без денег!»; Опоздали на самолет. Прекрасно!; «Скольких женщин он убил? Десять? – Да, душевный человек».

В сущности все ироничные оценочные высказывания заключают в себе вывод из того, что содержится в контексте, предтексте или ситуации, но вывод противоположный тому, что следует по логике вещей: и это касается не только положительной оценки или похвалы.

При ироническом осуждении обратная аргументация, как правило, дается открытым текстом. Ср.:

А.: – И она, дура, отдала ему все, что сумела скопить за много лет?

Б.: – Конечно, дура! Идиотка просто: он ее единственный сын, положение у него ужасное, помочь ему некому, она с голоду не умирает. Конечно, дура! (Устная речь).

В таких случаях отчетливо проявляется позиция другого лица, с которым говорящий расходится в оценке поступка женщины: аргументация абсурдна для высказанной оценки, потому что Б. не считает предмет обсуждения дурой.

Ср. пример иронии, не содержащей оценки.

Преподаватель студентам: То, что я вам сейчас скажу, постарайтесь перенести мужественно: у вас сегодня и завтра не будет третьей пары. Переживете?

Скрытое фальшивое обоснование содержания иронического высказывания: каждое занятие – радость для студентов, а отмена – ужасное огорчение.

Приведу несколько примеров из Гоголя, иллюстрирующих абсурдность аргументации в иронических текстах.

Прекрасный человек Иван Иванович! Он очень любит дыни (Повесть о том, как поссорился Иван Иванович и Иваном Никифоровичем).

П*** пехотный полк был совсем не такого сорта, к какому принадлежат многие пехотные полки; и, несмотря на то, что он большею частью стоял по деревням, однако же был на такой ноге, что не уступал иным и кавалерийским. Большая часть офицеров пила выморозки и умела таскать жидов за пейсики не хуже гусаров; несколько человек даже танцевали мазурку, и полковник П*** полка никогда не упускал случая заметить об этом, разговаривая с кем-нибудь в обществе. «У меня-с, – говорил он обыкновенно, трепля себя по брюху после каждого слова, – многие пляшут-с мазурку; весьма многие-с, очень многие-с (Иван Федорович Шпонька и его тетушка).

«Иван Иванович никак не утерпит, чтоб не обойти всех нищих. Он бы, может быть, и не хотел заняться таким скучным делом, если бы не побуждала его к тому природная доброта». Далее следует иллюстрация «природной доброты»: издевательский разговор с нищим, который заканчивается словами «доброго Ивана Ивановича»: «Что же ты стоишь? Ведь я тебя не бью?».

Нередко перевернутость причинно-следственных отношений обнаруживается в результате пояснений к сказанному. Часто это так называемый эффект обманутого ожидания.

Ученый: Скажите, пожалуйста, какое завещание оставил ваш покойный король Людовик Девятый Мечтательный?

Аннунциата: О это тайна, страшная тайна!., сказанное в этом документе, знает только принцесса и весь город (Е. Шварц, Тень).

Аннунциата: Ом никак не мог решить, какая Именно половина труппы заслуживает казни. И наконец король махнул рукой на все и стал увлекаться плохими женщинами, и только они не обманули его.

Ученый: Неужели?

Аннунциата: Да, да! Уж они-то оказались воистину плохими женщинами. И это очень утешило короля, но вконец расстроило его здоровье (Е. Шварц, Тень).

Во многих случаях, где есть явный антифразис, аргументация характеристики, выраженной на поверхности, «в числителе», относится формально к буквальной оценке, но по существу – к ее антониму, и таким образом, перевернутые причинно-следственные отношения прикрывают нормальные. Ср:

Какой милый человек! Ограбил фирму, да еще и друга подставил; Какая интересная новая идея. Прямо из школьного учебника.

В уже приведенном примере из Гоголя: Прекрасный человек Иван Иванович. Он очень любит дыни – нет явного антонимического значения ‘плохой’, ‘скверный’, хотя насмешка от этого не менее острая. И абсурдная аргументация относится только к буквальной оценке, к «числителю». Ср. также:

Чтоб еще более показать читателю образованность П*** пехотного полка, мы прибавим, что двое из офицеров были страшные игроки в банк и проигрывали мундир, фуражку, шинель, темляк и даже исподнее платье, что не везде и между кавалеристами можно сыскать (Гоголь, Иван Федорович Шпонька и его тетушка).

Доказательство образованности офицеров нелепо, но выразить эту иронию в виде антифразиса с пояснительными отношениями нельзя: *офицеры были необразованными, потому что играли в азартные игры и могли проиграть все вплоть до нижнего белья, поскольку насмешка относится к умозаключению говорящего, устанавливающего зависимость образованности от способности не только играть в азартные игры, но и проигрывать все на свете.

Перевернутые целевые отношения в глубинной семантической структуре иронии.

Иронические отношения цели, как уже отмечалось, с нашей точки зрения, – лишь разновидность причинно-следственных отношений.

Сама по себе цель редко может быть объектом иронии и насмешки. Как правило, наблюдается смысловая несогласованность цели и того действия, которое является ее средством. Приведу некоторые примеры.

Одержав много побед Александр [Македонский. – О.Е.] впал в сильное самовластие. Однажды друг его Клит, спасший ему когда-то жизнь, упрекнул его в неблагодарности. Чтобы доказать противное, Александр собственноручно убил Клита (Тэффи, Из «Всеобщей истории, обработанной “Сатириконом”»);

 
Весь мир желают сгладить
И тем ввести равенство,
Что все хотят загадить
Для общего блаженства
 

(А.К. Толстой, Баллада с тенденцией);

Сказано в путеводителе [по Германии – О.Е.]. если вы мужчина «меньшевик», и нашли себе приятеля и прилегли в парке на газон, обменяться своим богатым, внутренним миром, и вдруг полицейский, то не спешите вскакивать и поправлять одежды (Мир новостей, 27.07.04);

 
Если буквы еще не умеешь читать
Открывай-ка букварь и зубри алфавит.
Надо многое знать и немало уметь,
Чтобы мелом писать на заборе слова
 

(Григорий Остер, Вредные советы – 2).

Если из всех приведенных высказываний убрать действие – средство, то оснований для иронии и, следовательно, насмешки не будет.

Лишь в одном из них – «чтобы обменяться своим богатым внутренним миром» – сама цель сформулирована иронически за счет выспренности выражений, но издевательский характер высказывание получает лишь в сочетании с действием-средством достижения этой цели.

Ироническое представление цели, как и причины, может быть основано 1) на ее [цели] нелепости, абсурдности или 2) на ее неправдоподобности, когда говорящий вместо истинной цели объекта иронии называет цель, в которую невозможно поверить. Ср.:

1. Отец мой, будучи по профессии купцом, не обращал на меня никакого внимания, так как по горло был занят хлопотами и планами: каким бы образом поскорее разориться? (Аверченко, Автобиография); Глина на них [домах. – О.Е.] обвалилась от дождя; крыши большей частью крыты тростником, как обыкновенно бывает в южных городах наших; садики, для лучшего вида, городничий давно приказал вырубить (Гоголь, Коляска).

2. Но значительное лицо, совершенно, впрочем, довольный домашними семейными нежностями, нашел приличным иметь для дружеских отношений приятельницу в другой части города (Гоголь, Шинель).

В первом случае насмешка имеет объектом глупость городничего, даже если он не ставил откровенной цели «улучшить вид» посредством уничтожения садиков: для чего бы ни отдан был такой приказ, он свидетельствует о самодурстве и глупости городничего. А ставить целью собственное разорение – абсурдно.

Во втором осмеивается наивная маскировка истинной цели объекта иронии, как и истинной причины в похожем примере: На дому его [частного пристава. – О.Е.] вся передняя… была установлена сахарными головами, которые принесли к нему из дружбы купцы (Гоголь, Нос).

При этом наивность – маска самого иронизирующего.

Несколько иной вид иронических целевых отношений – случаи, когда действию, вообще не способному иметь цель, она насмешливо приписывается. Она (цель) как бы предполагается в мыслях объекта насмешки: Нежное солнце, для удовольствия семьи Доррит, озаряло венецианские каналы и римские развалины (Ч. Диккенс, Крошка Доррит, пер. Е. Караваевой).

Причинно-следственные отношения при иронических заголовках.

Известно, что нередко ирония содержится в заглавиях рассказов разных авторов или в названиях газетных статей.

Содержание всех рассказов с ироническими заголовками фактически выражает антиаргументацию названия.

Некоторые примеры.

Тэффи: Утешитель; Святой стыд; Вендетта; Тонкая психология; Демоническая женщина; Мудрый человек и др.

Чехов: Дипломат; Злоумышленник; Беззащитное существо; Брожение умов; Глупый француз; Светлая личность и др.

Зощенко: Аристократка; Европеец; Светлый гений; Свинство и др.

В тех случаях, когда ирония содержится в заголовках рассказов, перевернутые причинно-следственные отношения оказываются между заглавием и содержанием рассказа.

При этом, хотя и здесь чаще встречаются характеристики со знаком плюс, отрицательные оценочные слова в заглавиях находятся в тех же отношениях с содержанием рассказов: обоснование смысла заглавия – это антиаргументация. Ср., например, «Свинство» (Зощенко), «Злоумышленник», «Глупый француз» (Чехов) и др. Так в рассказе Зощенко «Свинство» герой, от имени которого ведется рассказ, заклеймил поэтов, которые «растрачивают свою фантазию на рифмы да стишки» вместо того, чтобы «издать книжку с полным и подробным перечислением новых имен» (Окрябрина и т. п.). А героиня рассказа Тэффи «Вендетта» съела всю коробку конфет, которую прислал «сопернице» ее неверный поклонник, и тем «отомстила» обоим.

Итак, в основе глубинной семантики иронии всегда находятся перевернутые причинно-следственные отношения, в которые мы включаем и целевые, и условные, и уступительные. При этом алогичность (перевернутость) может быть представлена в виде абсурдных связей (не бывает весело, если нет денег, а зарплату не дают, никто не крадет с голоду миллионы долларов, не убивают друга из чувства благодарности и т. д), либо фальшивых, когда истинные смысловые связи подменяются другими, в которые говорящий якобы верит (якобы верит в то, что купцы нанесли городничему массу голов сахару из дружеских чувств, что для дружеского общения «значительное лицо» имел женщину подальше от дома, и, следовательно, от жены и т. п.). Но и в том, и в другом случае семантика иронии имеет общую основу.

4. Ирония и насмешка

Известно, что ирония чаще всего содержит насмешку и чаще всего насмешка является целью иронии. Как уже отмечено, это бывает отнюдь не всегда при очевидной ироничности текста, но все же насмешка – очень важная функция иронии, поэтому попробуем проанализировать направленность насмешки в иронических высказываниях.

Направленность насмешки в иронических текстах.

Прежде всего надо подчеркнуть, что насмешка ire может быть направлена ни на предмет, ни на ситуацию как таковую. Она всегда направлена на лицо, всегда на человека. Ироническое обозначение предмета – это не насмешка над предметом. Это или шутка или насмешка над человеком. Когда половую тряпку иронически называют ковром, а постеленную на стол газету – скатертью – это не насмешка над предметами и ситуацией, а либо самоирония, либо шутка, не содержащая насмешки.

Но не всегда и не любое лицо при ироническом выказывании подвергается насмешке. Так, в случае иронического представления логики ребенка ирония не содержит насмешки, а заключает в себе добрую улыбку. Ср.: (о маленьком мальчике) Лошадки стояли с невыдранными хвостами, из заводного солдата пружина осталась невыломанной, в паяце пищалка сидела на своем месте – словом, всюду мерзость запустения (Теффи, Когда рак свистнул); [дети. – О.Е.] удивлялись моему терпению и выдержке: такой я уже большой, а еще не разбойник (Аверченко, Дети).

Естественно, что по этическим соображениям люди не насмехаются над человеческим горем.

Не только прямое непосредственное ироническое обозначение лица может содержать насмешку (гений – о глупце). Это относится к любым проявлениям человека – к его действиям, к цели или причине и т. д. этих действий, к его состоянию или к благосостоянию и т. д. При этом все обстоятельства (цель и т. д.) могут быть приписаны «жертве» иронии самим иронизирующим. Ср., например: Он пришел нас всех облагодетельствовать, а вы недовольны; Поехала украсить собой город (Достоевский); Почему он всех оскорбляет? – Исключительно по причине природной доброты.

NN понизили в должности. Он теперь получает в месяц вместо 30 тысяч 25. Бедный! Так и по миру пойти недолго! Страдает наверное.

Замечу, что осмеивая разные стороны человека или его бытия, иронист находится в разных позициях по отношению к «жертве» иронии.

Когда объектом иронии является глупость, невежество и т. п., это всегда ирония «сверху», всегда – с сознанием своего превосходства («я выше его», «я вижу его глупость»). Когда осмеивается обладание материальными благами (ирония преуменьшения больших, с точки зрения говорящего, финансовых возможностей кого-либо) – это, как правило, ирония «снизу», с позиции менее состоятельного лица или группы лиц. Здесь уже нет «триумфа», нет самоутверждения, одно ехидство, а в худшем случае – подспудная зависть.

Направленность насмешки на человека может проявиться по-разному: объектом насмешки может быть партнер коммуникации, может быть третье лицо или сам говорящий (при самоиронии). Но все это может иметь разные формы: лицо конкретное или обобщенное, обозначенное в тексте или не обозначенное. Наиболее типичные случаи насмешки, направленной на собеседника или на третье лицо, хорошо известны. Здесь отмечу особый случай.

Иронические названия воров по их специализации, характерные для арго и отчасти для жаргона, не содержат насмешки над носителями такой номинации, ирония адресована тем, кто находится за пределами воровского мира – обобщенной возможной жертве грабительских действий, В криминальной среде это обычные нейтральные наименования. Ср.: кассир – ‘взломщик сейфов’, стекольщик – ‘ вор, проникающий через разбитые или выдавленные окна’, слесарь – ‘квартирный вор, вскрывающий дверные замки’.

Аналогичны по направленности насмешки и иронические названия криминальных действий – обувать, лечить, обслуживать и т. п. Ср.: обуть – ‘обобрать или ограбить’.

Это своеобразная переадресация насмешки. Явление довольно распространенное (Ермакова, 1997), но в литературном языке это обычно употребление отрицательной характеристики третьего лица как мнимое выражение солидарности с собеседником, содержащее насмешку не над третьим лицом, а над собеседником. Примеры типичной переадресовки иронии здесь еще будут приводиться в дальнейшем. Приведу один.

А: Никогда больше не включу в комиссию N.: задает много вопросов студентам, проверяет знание текста. Совесть надо иметь!

Б.: Действительно, свинство! Бывают же такие!

Иначе обстоит дело с криминальными названиями жертв ограбления или мошенничества.

В иронических названиях жертв криминальных действий – клиент, пациент, больной, стриженный и др. насмешка откровенно направлена на тех, кого «лечат», «стригут», «обслуживают» и т. д. (Химик, 2000, с. 52).

В случаях иронических номинаций, характерных для арго, иронизирующим является целое сообщество, объект

насмешки – мир, чуждый криминальному, но этот мир может и не знать, что является объектом насмешки, поскольку все номинации в самой криминальной среде существуют прежде всего для внутреннего использования. Однако, это все-таки издевательские названия, издевательство над объектом, который имплицитно постоянно присутствует в сознании вора как возможная жертва криминальных действий.

В иронических наименованиях предметов браслеты – ‘наручники’, академия – ‘тюрьма’ и др., отмеченных в арго, насмешка отчасти направлена на правоохранительные органы, а отчасти и даже в большой степени, эти номинации заключают в себе самоиронию, которая нередко присутствует в арготической лексике.

В художественной литературе наблюдаются случаи, когда объектом иронии оказываются одновременно два разных лица, в частности, субъект описываемых действий (мысли, чувств) и тот (или те), с кем связаны как с источником, особенности поведения героя.

Ср.: В этот день Иосаф Платонович встал в обыкновенное время, полюбовался в окно горячим и искренним блеском яркого солнца на колокольном кресте Владимирской церкви, потом вспомнил, что это стыдно, потому что любоваться ничем не следует, а тем паче крестом или солнцем, и сел на софу за преддиванный столик (Лесков, На ножах).

В этом случае объектом иронии является и герой, чьи дурацкие мысли в виде несобственно прямой речи передает автор, и те, кто внушил герою эти бредни.

Приведу еще пример двунаправленности иронии из текста И.А. Бунина:

Говорит «бывший профессор», «бывший богатый человек» (в поезде): «Я, знаете, живу теперь также, как тот опростившийся москвич, к которому вы едете, кормлюсь трудами рук своих, свободное время посвящаю, однако, прежнему – своему большому историческому труду, который, думаю, может создать эпоху в науке»…И через полчаса создатель эпохи сошел на своем глухом полустанке – и заковылял, заковылял со своими мешками по зеленой березовой просеке, по холодку вечерней зари (Бунин, Несрочная весна).

В данном случае это прежде всего горькая ирония (не насмешка!) по поводу наивности «бывшего профессора», еще верящего в возможность «эпохального» исторического труда при большевиках и язвительность по отношению к власти, режиму, опустившему профессора до такого уровня жизни.

В зависимости от того, насколько явной оказывается для партнера коммуникации перевернутость причинно-следственных отношений, у говорящего может оставаться возможность двунаправленности насмешки – над третьим лицом, которому адресована ироническая оценка, и над собеседником, не понявшим иронии.

Ср. в уже приведенном нами диалоге:

– Какого вы мнения о нашем губернаторе?

– Замечательный правитель!

– Вы серьезно так думаете?

– Конечно, все так считают

– Да ну вас, то ли вы серьезно, то ли дурака валяете.

В таком случае ироническая оценка адресована губернатору, но легкая насмешка направлена и на партнера коммуникации не улавливающего иронии.