Текст книги "Загадки судьбы"

Глава 6

Поручик и барон откланялись одновременно и покинули гостеприимный дом Бироевых. Фон Унгер поймал извозчика первым и чуть слышно назвал адрес. Альберт же также приметно через минуту уже сидел в санях, кутая ноги в тёплый плед.

– Голубчик! – обратился он к кучеру. – Давай помалу вон за теми санями. Сверху наброшу полтинник, не обижу.

Сани Альберта двинулись за бароном. Дом Бироевых располагался в Ипатьевском переулке, сани свернули на Ильинку и, не выпуская из вида предмет наблюдения, поехали вслед. Проехав немного по Ильинке, сани барона свернули в Богоявленский переулок, затем, проследовав по нему, выехали на Никольскую улицу и остановились около трактира. Он расплатился с извозчиком и скрылся в заведении.

Альберт посетовал, что на морозе в санях – не посидишь, через полчаса – окочуришься, и также расплатившись, вошёл в трактир.

Заведение было второсортным. Поручику тотчас бросилось в глаза пёстрое общество: и мужчины и женщины были здесь какие-то неестественные. Дамы, пёстро одетые и чрезмерно накрашенные пили наравне с кавалерами, те же в свою очередь не отличались особой галантностью, говорили громко и всё норовили прочитать то монолог, то стих.

«Актёрская братия, – догадался Альберт. «Что ж посмотрим, как наш барон развлекается…»

Альберт сел на дальний столик, к нему тотчас подбежал халдей, наверняка определяв в посетителе человека состоятельного.

– Что изволите-с? – халдей согнулся в поклоне.

– Расстегайчиков с мясом да штоф водки, – заказал поручик.

– Сию минуту-с, сударь…

Альберт ухватил халдея за рукав вышитой косоворотки.

– Скажи-ка, любезный, погоди убегать: а что за публика здесь собралась? Уж больно они на актёров похожи.

– Так и есть сударь, – кивнул услужливый халдей, – актёры они и есть-с. Здесь же в двух шагах театральная площадь, так вот каждый вечер у нас в заведении гуляют-с.

– И много пьют?

– Ох, сударь, много…

– Хорошо, неси расстегайчики с водкой.

Халдей удалился.

Пока халдей нёс расстегайчики и водку, Альберт наблюдал за фон Унгером. Тот приблизился к столику, за которым сидели две размалёванные девицы не первой свежести и мужчина, по виду похожий на комика.

Барон расцеловал дамам ручки, кивнул комику и сел за стол. Компания была уже в изрядном подпитии и явно обрадовалась появлению барона.

Одна из девиц рассмеялась и указала на свой правый глаз. Барон что-то отвечал по проводу своей повязки, затем снял её. И к своему удивлению поручик увидел, что глаз-то барона совершенно целый, даже синяка нет, в отличие от него самого.

В это время халдей поставил перед поручиком заказ и наполнил рюмку водочкой. Альберт лихо заглотил содержимое рюмки и закусил расстегаем.

Барон также уделял внимание водке и закуске, с жаром рассказывая нечто, что приводило его друзей в восторг.

Веселье в трактире продолжалось почти до полуночи, затем посетители начали постепенно расходиться: кто своими ногами, а кого и приходилось выносить под руки.

Барон и его компания также покинули заведение, поймали сани и громко приказали ехать в Кривоколенный переулок. Альберт изрядно устал, ему было вполне достаточно того, что он видел: барон притворялся, но зачем?

Поручик решил обо всём рассказать Воронову, а там видно будет…

* * *

Сонечка лежала в кровати, но сон не шёл. Она пыталась читать, но ровным счётом ничего не понимала. Мысли путались: уж слишком много событий за последнее время произошло.

Марфуша давно спала в своей каморке около лестницы, так что поделиться ей своими сомнениями и думами было, увы, не с кем. А таковых было предостаточно.

Припоминая предыдущий бал в Преображенском, Соне всё же казалось странным появление барона фон Унгера и его настойчивые взгляды, даже можно сказать назойливые. Но затем, поразмыслив, она снова пришла к мнению, что барон воспитан, галантен, а как он читает стихи!

Что же ещё? Да, а при упоминании о Псковском имении он повёл себя странно, явно смутился. Соня ворочалась в постели и так и эдак, но мысли не прекращали лезть в голову: «А вдруг – это Лизка-злыдня подговорила барона надеть повязку и подшутить надо мной? Она никогда не простит мне гранатового перстня. Но откуда сестрица знает этого барона? Не помню, чтобы её когда-либо с ним знакомили…»

Наконец Соня заснула. Ей снилась свадьба: как стоит она перед алтарём, вся в белом, фата закрывает лицо; рядом жених – в чёрном фраке и, разумеется, с повязкой, скрывающей глаз… Появляется священник, он смеётся… От этого смеха у Сонечки по спине бегут мурашки. И в довершении всего священник вынимает свой правый глаз и протягивает прямо ей… Соня кричит от ужаса. А священник лишь усмехается:

– Ну что, голуба!? Пойдёшь за меня замуж? Ведь я тоже одноглаз!

Соня проснулась в холодной поту. Ей было жутко: ах и зачем она уговорила Марфушу погадать перед Рождеством? Правильно говорила горничная: грех всё это! Вот теперь и расплата…

* * *

Всё следующее утро и часть дня, вплоть до трёх часов по полудни, Сергей Воронов, верхом на лошади гарцевал по плацу. Генерал-губернатор сдержал слово и явился на подготовку к предстоящему смотру, посвящённому приезду императорских особ.

Он сначала также сидел верхом на отменном чёрным, как вороново крыло, жеребце, затем ему стало тяжело – всё-таки уже в летах. Высокому гостю принесли кресло и укутали ноги меховым одеялом.

Генерал-губернатор постоянно бубнил себе под нос, недовольно фыркал, пил коньяк и закусывал лимоном. Сергей понимал: начальству влетит сполна, ибо Его Превосходительство явно не доволен.

Поручик замёрз: венгерка, подбитая мехом всё ж не была рассчитана на такой холод, руки под перчатками сводило, ноги чуть ли не примёрзли к бокам несчастной лошади…

Когда же, наконец, Его Превосходительство и сам не выдержал: подготовка было в всеобщей радости окончена. Замёрзшие гусары могли вернуться в казармы.

Едва Сергей отогрелся, как получил с посыльным короткую записку:

«Дорогой друг!

Не далее, как вчера вечером я выяснил: барон фон Унгер посещает злачные места и развлекается с актрисами. Мало того: повязка – фальшива, ибо оба его глаза пребывают в полном здравии.

Альберт Гварди».

Сергей буквально обомлел: для чего устроил барон всё это представление? – для того, чтобы прикинуться человеком, повидавшим жизнь, или поинтересничать перед юной наивной Сонечкой?

Его охватило негодование, затем ревность. Чувства нахлынули: что он вообще хочет от кузины? – ведь они знакомы с детства, он всегда был привязан к милой Сонечке! А теперь ему – двадцать лет, а ей – шестнадцать! И только ли он питает к кузине родственные чувства, или всё же нечто большее? Отчего же его так беспокоят её отношения с бароном?

Сергей пребывал в смятении. Но одно он знал точно – следует непременно выяснить: отчего фон Унгер притворяется?

* * *

Альберт пил кофе и просматривал газеты после того, как направил посыльного в полк с запиской для Воронова. Печать пестрила различными новостями. Невольно он открыл «Московский вестник» на страничке «Светская хроника» и прочёл: в воскресенье, 19 февраля сего года, баронесса фон Визен даёт бал в честь помолвки своей дочери Амалии Карловны фон Визен и Владимира Викторовича Романовского, сына небезызвестного…

– Ах, да! – Опомнился Альберт. – Я и забыл про бал в доме фон Визен! Ведь там будет Софья Николаевна!

Невольно поручика охватило волнение, он ощутил то же самое чувство, когда увидел Сонечку. Увы, но мужская дружба блекла перед её серыми прекрасными глазами, а благородство и честь уходили на второй план.

Альберт нервно закурил сигару и попытался отвлечься. Но…

Он встал и начал метаться по гостиной. Советь корила его: казалось, что он совершает предательство по отношению к другу…

– Зачем я написал записку Сергею? Вот болван! В любви – каждый за себя! В конце концов, право выбора за Софьей Николаевной. Прости меня, мой друг, но я непременно воспользуюсь возможностью и поухаживаю за твоей кузиной на балу у фон Визен. А по поводу этого барона… Надо подумать… Можно вызвать его на дуэль…

Глава 7

Сергей не мог оставить казармы и направиться к Альберту, дабы обсудить недостойное поведение фон Унгера.

И он решил написать ответ:

«Альберт!

Благодарю вас за хлопоты, надеюсь, вы хорошо провёли время в доме Бироевых. Я – в растерянности: отчего барон затеял сей маскарад? На ум приходит лишь один ответ: дабы завоевать сердце моей кузины. Прошу вас доведите дело до конца: узнайте о фон Унгере как можно больше. Я подозреваю, что у него нет и в помине никакого Псковского имения, он попросту – разорён и охотится за состоятельной невестой. А, насколько мне известно, приданое Софьи Николаевны достаточное, дабы вести безбедную, достойную жизнь».

Альберт надел енотовую шубу, велел своему кучеру заложить карету на полозьях и направился в Кривоколенный переулок. Определённого плана действий у него не было, надеясь на русский «авось», он подошёл к дворнику-татарину, что расчищал мостовую от снега и спросил:

– Любезный! Не подскажешь ли мне: где квартира или дом барона фон Унгера?

– Фон Унгера? – переспросил татарин. – Так это вона: два дома вперёд, а там – ворота кованные как увидите, так его, барона дом и есть…

Альберт сел в карету и направился к указанному дому. Действительно за коваными воротами, которые венчал замысловатый вензель рода Унгер, возвышался трёхэтажный дом. С виду он казался небольшим, но весьма ухоженным.

– Неужто, барон и дом заложил? Пожалуй, за него можно получить в банке под вексель приличную сумму…

Поручик задумался: во сколько банк может оценить родовое гнездо фон Унгеров? По его прикидкам – тысяч в десять рублей или две с половиной тысячи серебром[2]2
  Курс серебряного рубля постоянно менялся, но мог составлять четыре рубля ассигнациями.


[Закрыть].

За размышлениями он вышел из кареты и дёрнул шнурок звонка, что виднелся на калитке.

Вскоре из дома появился лакей в стёганой зимней куртке.

– Чего изволите-с, барин?

– Голубчик, а дома ли твой хозяин – барон фон Унгер? – поинтересовался Альберт.

– Помилуйте, сударь! Вот уж как две недели мой благодетель со всем семейством изволили уехать в Германию к сродственникам, тоже вроде баронам.

Альберт опешил, но всё же дал лакею гривенный.

«Так, так… Интересно получается: барон фон Унгер – в Германии, а кто же тогда – в доме Бироевых?»

И тут поручика осенило – САМОЗВАНЕЦ!»

* * *

Альберт, буквально ошарашенный результатом своего расследования, направился в дом Бироевых, дабы, чего греха таить, увидеть очаровательную Софью Николаевну и, безусловно, в надежде встретить там самозванца барона.

Поручик уже предвкушал, как посрамит мерзавца, обманом проникшего в приличный дом.

Соня, как обычно, в короткие зимние дни, либо читала, либо вышивала, либо ухаживала за цветами в оранжерее. Бегонии различных сортов и оттенков бурно произрастали, благодаря её стараниям.

Когда Альберт приехал к Бироевым, Сонечка поливала цветы из маленькой леечки. Поручик последовал за горничной, которая проводила гостя в оранжерею.

Соня была дивно хороша в домашнем платье, её локоны растрепались, ниспадая на лицо. Она постоянно пыталась откинуть их назад, но тщетно.

– Добрый день, Софья Николаевна! – Альберт поклонился.

– Ах, – растерялась девушка, – это вы… Простите, я в таком виде…

– Софья Николаевн, вы прелестны в любом наряде. Даже не беспокойтесь по этому поводу. Как ваши маменька и папенька? Всё ли у них хорошо?

– Да, сударь, благодарю вас. Маменька, как обычно, выговаривает домашней челяди за нерадивость; папенька на службе и будет, вероятнее всего, поздно.

– Тогда не откажите в любезности прогуляться со мной: я в карете, уверяю вас, что она тёплая и уютная. Не отказывайте мне, – Альберт умоляюще посмотрел на девушку.

Та растерялась.

– Я право не знаю… Это так неожиданно…

– Если вы смущены, я сам испрошу разрешения вашей матушки.

Соня поправила непослушный локон.

– Хорошо. А куда мы поедем?

– Куда хотите, сударыня. Можно просто покататься по Москве, можно отправиться в ресторан, я знаю вполне приличный… Ну решайтесь!

– Сначала покататься, а затем в ресторан, – резюмировала Сонечка.

– Прекрасно, благодарю вас.

– А что барон? Он сегодня собирался навестить вас? – как бы невзначай поинтересовался Альберт.

– Он прислал мне цветы с запиской, что сегодня у него срочные дела… Впрочем, я не очень-то и расстроилась.

Альберт с недоверием посмотрел на девушку.

– Вы хотите сказать, что равнодушны к фон Унгеру?

– Ну… я не знаю… Барон, конечно, интересный человек, прекрасный собеседник…

– Да и стихи декламирует, как настоящий актёр, – продолжил поручик.

Соня кивнула.

– Да, всё это так. Но…

Альберт насторожился.

– Говорите, Софья Николаевна.

– Что-то мне в нём не нравится, но что не могу понять. Хотя должна вам признаться: поначалу я увлеклась им. Прошу вас только никому не говорите, особенно Сергею Васильевичу, моему кузену. Вы обещаете?

– Слово чести, – заверил поручик.

– А почему, простите за дерзость, я не должен говорить Сергею? – а, например, не вашим маменьке и папеньке?

Соня смутилась.

– Сергей мне, как брат, мы росли вместе. Он рано осиротел, и мои родители опекали его.

– Родственные чувства прекрасны, сударыня. Но мне всё же кажется, что здесь нечто иное…

Девушка округлила глаза.

– Что вы имеете в виду, Альберт Вениаминович?

– То, что вы питаете к своему кузену нечто большее! – выпалил поручик и осёкся. – Я слишком дерзок! Простите меня! Просто… я думал, что…

– Вы смущаете меня своими речами, сударь! – воскликнула Соня.

– Но, позвольте мне договорить! Ибо велением судьбы я попал в ваш дом! Когда я увидел вас впервые, то понял, что предаю своего друга… ибо… ибо вы сразили меня прямо в сердце…

Альберт волновался и теребил пуговицу сюртука.

Соня и вовсе покраснела от подобных слов: для неё это было первым объяснением в любви. Девушка растерялась, но в душе она чувствовала удовлетворение: она может производить впечатление на мужчину!

– Так что, Софья Николаевна? Вы теперь не поедите со мной? Мне уйти?

– Нет…нет. Поговорите с маменькой, а я покуда приведу себя в порядок. Дело в том, что я ещё никогда не была в ресторане. Боюсь, что маменька…

– Не волнуйтесь, я найду нужные слова. Всё же я – офицер и дворянин! А вы уже – взрослая барышня!

Агриппина Леонидовна выслушала Альберта на редкость спокойно, беря во внимание его известную фамилию, родство с самими фон Визенами, а также знакомство с любимым племянником Серёжей; и дала согласие на выход дочери, заручившись, разумеется, горячими эмоциональными обещаниями кавалера вести себя достойным образом, впрочем, в этом-то она не сомневалась.

Соня не знала, что лучше надеть, советоваться со старшей сестрой ей вовсе не хотелось. Поэтому она выбрала тёмно-вишнёвое бархатное платье с небольшим вырезом. Парикмахер сделал девушке причёску, украсив её цветами в тон наряда: и прелестница была готова совершить свой первый выход в ресторан с мужчиной.

Девушка надела шляпку, меховое мантеле, недавно купленное матушкой в модном магазине, что на Сретенке, и проследовала под руку со своим кавалером в карету.

Они сели, кучер захлопнул дверцу, карета тронулась по направлению к Кривоколенному переулку.

* * *

Соня чувствовала себя уютно и, чего греха таить, Альберт будоражил её воображение. Девушка решила: раз маменька ничего не имеет против Гварди, значит, такова судьба! – вот всё и сходится с гаданием: кавалер и красив, и одноглаз, и не из бедного семейства.

Хотя Сонечка знала: её приданного хватит на безбедную жизнь.

Карета шла плавно, благодаря полозьям. Альберт, не скрывая восторга, любовался своей спутницей, но всё же воздерживался от пламенных речей, помня обещание, данное Агриппине Леонидовне. Но как ему хотелось заключить Сонечку в объятия и… страстно прильнуть к её губам! Он едва сдерживался.

– По пути в ресторан, Софья Николаевна, мы на минуточку заедем в один дом.

Соня округлила глаза.

– Зачем?

– Не волнуйтесь, вам даже не придётся покидать кареты. Просто послушайте того человека, с кем я буду говорить.

Соня кивнула, не о чём не подозревая.

Наконец карета въехала в Кривоколенный переулок и остановилась около дома фон Унгера. Альберт вышел из кареты, и как и в прошлый раз дёрнул шнурок звонка. На первом этаже дома горел приглушённый свет, вскоре из парадной появился лакей.

Он подошёл к калитке и посветил свечёй: кто же беспокоит?

– Ах, господин, это вы?! – лакей узнал Альберта. – Так вчера же я вам докладывал-с: барон в Германию уехали-с всем семейством.

– Да, любезный, я хорошо помню. Но вот моя спутница хотела бы это услышать именно от тебя. Повтори ранее сказанное именно для неё?

Лакей вздохнул, но, увидев ассигнацию, протянутую Альбертом, тот час извлёк из кармана ливреи ключи и отворил калитку.

Альберт и лакей подошли к карете. Поручик отворил дверцу.

– Прошу, голубчик, заходи, не стесняйся. Так будет удобнее разговаривать.

Лакей повиновался.

– Софья Николаевна, простите, но я – в компании.

Соня удивлённо вскинула брови.

– Кто вы? – обратилась она к лакею, робко севшему на сидение напротив неё.

– Я, сударыня, состою при доме барона фон Унгера лакеем, почитай, всю жизнь.

Соня обомлела.

– Так вы принадлежите барону?! – удивлённо воскликнула она.

– Так, сударыня, – из крепостных я.

– Ты, голубчик, скажи госпоже: где сейчас находится твой хозяин и благодетель?

Лакей разинул рот, но, немного придя в себя снова повторил:

– Барон фон Унгер отбыл со всем своим многочисленным семейством в Германию.

Соня растерянно заморгала.

– Как отбыл? Как в Германию? Ничего не понимаю… И давно?

– Да уж прилично… – протянул лакей.

Девушка смотрела то на лакея, то на Альберта.

– Что всё это значит?! – воскликнула она.

– Сударыня, отчего, вы удивляться изволите? – лакей также недоумевал. – Вернётся барон-то…

Альберт видел, что Соня – в крайней растерянности.

Он подтолкнул лакея к двери.

– Благодарю тебя, голубчик, ступай.

* * *

Соня не могла собраться с мыслями. Она молчала. Альберт не знал с чего и начать, наконец, он произнёс:

– Софья Николаевна, просто я хотел доказать вам, что человек, посещающий ваш дом и выдающий себя за барона фон Унгера – мошенник.

Девушка не выдержала и расплакалась.

– Прошу вас, только не говорите родителям! Какой стыд! Разве можно так поступать?! – негодовала она.

– Успокойтесь, умоляю вас! Ведь ничего страшного не произошло! Мы уличили человека в мошенничестве и недостойном поведении. Путь он только явится к вам в дом! Я вызову его на дуэль и пристрелю! – решительно заявил поручик, а стрелял он преотлично.

Глава 8

Карета подъехала к ресторану «Англитер», что – на Петровском бульваре. Соня окончательно успокоилась, она ощущала себя обязанной поручику, ведь он, можно сказать, спас её честь. Мало того, теперь их связывала тайна! – а это дорого стоит.

Они вышли из кареты и направились к дверям ресторана, привратник услужливо распахнул их перед гостями.

Халдей принял у посетителей шубы. Соня подошла к огромному зеркалу в фойе и поправила локоны.

Поручик оценил внешний вид своей спутницы и тотчас же не преминул заметить:

– Вы прекрасно выглядите, Софья Николаевна!

Девушка зарделась и улыбнулась: Альберт нравился ей всё больше, невольно Серёжа – плод её многолетних фантазий, постепенно отходил на второй план.

Из зала вышла пара: мужчина лет тридцати весьма приятной щеголеватой и наглой наружности под руку с женщиной, по виду вдовой, причём весьма состоятельной. Это было заметно по её наряду и дорогим украшениям. Вдова, хоть и не молодая женщина, но вполне ещё привлекательная, явно старше своего кавалера лет на десять, смотрела на него с обожанием.

И каково же было удивление Сонечки и Альберта, когда в этом ловеласе они безошибочно угадали мнимого барона фон Унгера. Девушка растерялась, ей не хватало воздуха, она резко раскрыла веер и начала обмахиваться.

Альберт же наливался кровью, словно разъярённый бык, готовый броситься не ненавистного тореадора.

«Барон», увлечённый своей дамой сердца, не сразу заметил злобные взгляды поручика и растерянность его спутницы, Софьи Николаевны. Когда же то понял: кто перед ним, то буквально застыл на месте – комплименты, расточаемые вдове, буквально застряли у него в горле.

Тут поручик перешёл в наступление по всем правилам военной науки. Он раскрыл свои объятия и бросился к «барону».

– О, дорогой друг! Как я рад вас видеть!

Лицо барона нервно задёргалось, он машинально схватился за правый глаз, увы, но повязка отсутствовала. Он взирал на поручика двумя совершенно целыми и здоровыми глазами.

– И я рад… Несказанно рад, – промямлил он. – Действительно, какая неожиданная встреча… И Софья Николаевна здесь…

– Это вы, верно, заметили: неожиданная встреча! Не чаяли нас увидеть?! А мы вот решили в ресторане отужинать, развеяться, так сказать… цыган послушать. В здешнем заведении, насколько мне известно, отличный цыганский хор выступает по вечерам. Не так ли, барон!

Фон Унгер кивнул. Не зная как поступить дальше, он произнёс:

– Позвольте представить вам госпожу Екатерину Петровну Всеволожскую, вдову надворного советника…

Альберт улыбнулся вдове и приложился к её пухлой ручке, облачённой в ажурную перчатку.

– Весьма рад, сударыня! Польщён нашим знакомством.

Вдова расплылась в улыбке.

В этот момент Соня подошла прямо к барону, почти вплотную.

– И я рада встречи, барон! Вы даже не представляете: как рада! – она сунула руку прямо под нос мошенника. Тот, обомлев от всего происходящего, машинально запечатлел на ней поцелуй.

– Неужели вы уже уходите, господа? – посетовал поручик. – Мы могли бы прекрасно провести время вместе!

Вдова просияла, приписывая желание поручика своим женским талантам обольщения. Она жеманно произнесла:

– Ах, барон, действительно… Отчего нам так рано покидать сие дивное заведение. Право же, давайте послушаем цыган…

Барону ничего не оставалось делать, как кивнуть в знак согласия и подчиниться стечению обстоятельств.

Компания вошла в зал, к ней тотчас подскочил метрдотель и разместил за самым лучшим столиком, из-за которого прекрасно просматривалась сцена.

Вдова и барон были сыты и заказали лишь шампанского, Альберт же распалился и ощутил зверский голод. Соня та и вовсе ничего не хотела, попросив лишь минеральной воды. Она с трудом делала вид, что рада подобной компании и нервно обмахивалась веером. Барон понимал: неприятности ещё впереди.

Альберт изрядно подкрепился и приложился к бутылке с вином: кровь взыграла не на шутку! Он был готов на месте пристрелить коварного обманщика, но, увы, был в штатском костюме и не при оружии.

Вдова же расточала поручику призывные взгляды. Сонечка, прекрасно видя попытки своей соперницы, по-прежнему нервно обмахивалась веером и пила лишь минеральную воду.

Тут на сцене появились цыганки, облачённые в пёстрые платья. Грянула музыка, те затрясли своими пышными формами, широкими юбками и запели.

Наконец барон не выдержал:

– Простите, но я вынужден откланяться…

Вдова удивлённо вскинула брови. Альберт также округлил глаза.

– Куда же вы, мой друг?! А как же дамы, это неучтиво по отношению к ним! Или вы пренебрегаете нашим обществом?

Барон в ужасе замер: поручик явно искал ссоры, а как следствия оной – дуэль. Мнимый фон Унгер прекрасно знал, что Альберт Гварди – прекрасный стрелок!

Барон не выдержал и предложил:

– Сударыни, позвольте нам оставить вас на пять минут. Мы удалимся в курительную комнату…

Альберту понравилась сия идея. Он поцеловал Сонечке ручку.

– Я вернусь тотчас же. Вы не успеете заскучать, Софья Николаевна…

Девушка понимала, что между мужчинами должен состояться весьма щекотливый разговор.

– Умоляю вас, Альберт Вениаминович, быть рассудительным… – почти шёпотом произнесла она.

Кавалеры удалились.

Вдова начала трещать без умолку, да так, что у Сонечки голова закружилась. Она лишь кивала словоохотливой вдовушке, думая совершенно о другом. Её более волновало объяснение поручика и барона.

* * *

Мнимый барон и поручик расположились на диване в курительной комнате. Халдей предложил им английские сигары, мужчины закурили, с удовольствием пуская и рта струйки дыма.

– Отменный табак, – заметил Альберт, решив потянуть время и тем самым дать барону возможность первому начать неприятный разговор.

Тот же делал вид, что собирается с мыслями. Наконец поручику надоело затянувшееся молчание и он в довольно резком тоне заметил:

– Сударь, а отчего вы скрываетесь? Ваш лакей сказал, что, вы, мол отправились со всем многочисленным семейством в Германию. Не далее как час назад я проезжал мимо вашего особняка в Кривоколенном переулке.

У «барона» нервно задёргался правый глаз, затем он разразился кашлем.

– Ну что ж вы так, мой друг?! – посетовал поручик. – Курить сигары тоже надо умеючи…

Фон Унгер кивнул, помолчав немного, сказал:

– Я так, понимаю, вы уже догадались обо всём…

– Ну, скажем, почти, обо всём. Например, о том, что вы – никакой не барон фон Унгер. А выдаёте себя за такового. Вы даже не представляете, чем может закончиться ваше самозванство!

– Да, могу теперь представить… Заигрался я немного…

Альберт удивился.

– Заигрались? Объяснитесь!

– Да, всё очень просто, Альберт Вениаминович. Я – актёр, Самойлов Григорий Иванович. Ролей ведущий никогда не играл, зато вечно попадаю в разные истории, сродни этой… Словом, я не хотел своим перевоплощением никому причинить зла. Вы мне верите?

– Пока не знаю. Расскажите всё подробно. Теперь понятно, отчего вы так умело декламируете стихи!

– Да…это профессиональное мастерство.

– Вы слышали о балах, которые ежегодно проходят в имении графини Преображенской?

– Конечно. В этом году бал посетили мои друзья. Я, увы, не смог…

– Так вот, графиня вот уже несколько лет нанимает актёров мужчин, дабы те развлекали почтенных отцов семейств различными шутками и анекдотами, пока их дочери и сыновья развлекаются в мазурках, польках и тому подобное. Почтенные матушки всегда найдут о чём поболтать… Впрочем, в наши обязанности входило развлекать почтенных вдов, а таковых на балах у графини – с избытком. Так я, кстати, познакомился с госпожой Всеволожской, у неё дочь навыдане. Мне она очень понравилась, сам не знаю, как я назвался фон Унгером. Может потому, что его особняк – недалеко от моей скромной бедной квартиры? Теперь мне трудно объяснить… Словом, я кружил госпожу Всеволожскую в танцах. В перерыве между ними ко мне подошёл распорядитель бала, он-то знал нас актёров в лицо, и сказал, что некая молодая особа желает поговорить со мной. Теперь я знаю, что этой особой была старшая сестра Софьи Николаевны, Елизавета. Она предложила мне за некое вознаграждение прикинуться одноглазым и разыграть сестру. Только и всего! На этом всё и должно было закончиться, если бы не моё страстное профессиональное желание – вжиться в образ! Короче говоря, я представился господину Бироеву бароном фон Унгером, а его точно на балу не было, и испросил дозволения посещать его дом. Разумеется, имя барона произвело впечатление: так я стал посещать Софью Николаевну и оказывать ей знаки внимания. Елизавета Николаевна же меня избегала по известным причинам…

– Да, сударь, вы переиграли! – резюмировал Альберт. – А на что вы, собственно, рассчитывали?

Самойлов пожал плечами.

– Да ни на что… Просто было приятно побыть бароном, посещать приличный дом, ухаживать за прелестной барышней. Я понимал, что рано или поздно всё должно закончиться.

– Не понятно только одно: почему вы должны были изображать одноглазого? – поинтересовался Альберт.

– Ну, вы-то, собственно тоже – не при двух глазах, – уточнил актёр.

Поручик рассмеялся и сдвинул повязку, показав актёру уже побледневший синяк под глазом.

– Оба на месте, как видите. Ну, так, что вы скажите?

– Точно не помню: кажется Софья верит, что должна выйти замуж за одноглазого… В общем, бред какой-то. На тот момент меня интересовало вознаграждение, и я его получил.

– Так, так… Интересно получается. Стало быть, виновница всего этого маскарада – Елизавета Николаевна! Кто бы мог подумать?! Как же мне сказать об этом Софье Николаевне?

Самойлов пожал плечами.

– Скажите всё как есть…

– Пожалуй. Надеюсь, я более не увижу вас в доме Бироевых? Иначе…

– Не извольте беспокоиться, Альберт Вениаминович! Не увидите, честное слово!

Поручик хмыкнул.

– Ну, посмотрим: чего стоит честное слово актёра.

* * *

Мужчина вернулись в зал, где их дамы наслаждались пением цыган. Впрочем, наслаждалась лишь госпожа Всеволожская, а Софья Николаевна делала вид. Она с нетерпением ждала появления Альберта, и вот, когда он вошёл в зал в сопровождении целого, невредимого и не искалеченного «барона», она мысленно поблагодарила Всевышнего.

Мужчины сели за стол. «Барон» тотчас, сходу, осушил два бокала шампанского и закал ещё. Альберт же пить не стал, он наклонился к нежному ушку Сонечки – та ощутила его горячее дыхание и затрепетала – и прошептал:

– Он во всём признался.

Девушка встрепенулась и с благодарностью взглянула на своего кавалера. Он же взял руку прелестницы и запечатлел на ней страстный поцелуй.

Вечер получился натянутым. Пожалуй, лишь госпожа Всеволожская получила от него истинное удовольствие.

Альберт и Соня встали, откланялись своим компаньонам, и покинули ресторан. Вдова выразила неподдельное сожаление и разочарование.

Соне же не терпелось узнать все подробности разговора Альберта и мнимого барона.