Текст книги "Русская гейша. Во имя мести"

– Да, тебе-то что?! – взвилась я. – Тебя-то с какого бока это касается?

– Касается! – взвился он в ответ. – Ты все-таки не чужой мне человек!

– Дзаккэнаё![25]25
  Дзаккэнаё (япон. руг.) – пошел на х…!


[Закрыть] – взвизгнула я.

– Что? – не понял Степан.

– Да послала она тебя. Как это по-русски? Послала на член, – раздался голос Юкио из коридора.

И он заглянул в спальню.

– Ребята, вы чего? – спросил он, стоя в дверях.

– Что ты сказала?! – не обращая на него внимания, заорал Степа.

– Тебе, вроде, перевели и довольно точно. Повторить по-русски? – ехидно поинтересовалась я.

Степан ничего не ответил и быстро вышел из спальни. Мы услышали, как громко хлопнула входная дверь.

– Привет! Не обращай внимания, – устало сказала я и пошла на кухню.

Юкио плелся за мной. Я разгрузила пакеты, приготовила закуски. Настроение было отвратительным. В голове не укладывалось все, что произошло. Я пригласила Юкио за стол. Он сел и внимательно на меня посмотрел.

– Наливай, – сказала я и протянула ему штопор.

И вдруг подумала о деньгах. Они по-прежнему находились в упаковке от трусиков и спокойно лежали у меня в шкафу среди другого нижнего белья. Я брала оттуда понемногу, но сейчас с заработками у господина Ито в этом отпала необходимость. Мне вполне хватало на жизнь, и я даже кое-что откладывала.

– Я сейчас, – сказала я и встала.

– Не расстраивайся ты так, Таня, – участливо проговорил Юкио, наливая вино в бокалы.

– Да, да, – рассеянно пробормотала я и пошла в спальню.

Но деньги оказались в целости и сохранности. Я вздохнула с облегчением и вернулась на кухню

Юкио вопросительно на меня глянул, и я молча улыбнулась.

– Странные вы все-таки люди, русские, – задумчиво проговорил он. – Столько энергии тратите! Конечно, земля у вас большая.

– При чем тут это? – усмехнулась я, поднимая бокал.

– Я уверен, – неторопливо начал Юкио, – что общие эмоции людей действуют на землю под их ногами. И в ответ ее начинает трясти на отрицательные проявления нашей психики. Я понятно говорю?

– Да, – удивленно ответила я.

– У нас земля маленькая, людей много. И если мы все начнем так орать и бесноваться по всяким пустякам, то скоро уйдем под воду, как когда-то Атлантида.

– Интересная теория, – заметила я. – Сам додумался?

– Я так считаю, – ответил Юкио. – Поэтому нас с детства приучают к сдержанности. А сдержанность можно выработать только постижением гармонии окружающего мира. Попробуй, когда чувствуешь, что злость заполняет тебя, переключить внимание на любую травинку, цветочек, букашку и вникнуть в их суть в этом мире и в этот момент. Очень разгружает психику.

– Спасибо за совет, – сказала я, с удивлением глядя на него.

С языка так и рвался вопрос об Аум и о том зле, или разрушении гармонии, если уж говорить японскими понятиями, которое принесла деятельность этой организации ни в чем неповинным людям. Но я промолчала.

– Да, совсем забыл, – другим тоном сказал Юкио и встал.

Он вышел в коридор и вернулся с объемным пакетом.

– Это тебе, – проговорил он.

– Ой, спасибо! – обрадовалась я.

Достав плоскую упаковку, которая лежала сверху, я раскрыла ее. Там оказалось необычайно красивое кимоно. Ткань выглядела расшитой и расписанной вручную. Цветы, листья и раскрытые веера были свежих красных, лазоревых и желтых тонов. Подкладка кимоно оказалась нежно-розовой, а рукавов – алой.

– О! – восхищенно воскликнул Юкио, трогая шелк. – Это, наверно, начало прошлого века.

– Неужели винтажное кимоно? – с нескрываемой радостью спросила я.

– Ну, не будет же госпожа Цутида дарить тебе подделку! – резонно заметил Юкио. И тут же испуганно воскликнул: – Нет, только не на левую сторону!

Я в этот момент накинула кимоно прямо на джинсы и футболку и запахнула его.

– Ах, да, я и забыла, что носят только на правую сторону и мужчины и женщины, – сказала я, распахнув полы. – Мне же кто-то объяснял, но я запамятовала.

– На левую запахивают только на покойниках, – тихо ответил Юкио.

Я тут же сняла кимоно и убрала его в коробку.

– Знаешь, – продолжил он после паузы печальным тоном, – а ведь 21 марта – это День весеннего равноденствия в Японии.

– Да? – спросила я упавшим голосом. – Это что-то радостное, связанное с приходом весны?

– Нет, Таня. Это религиозный праздник почитания предков. И в этот день совершаются поминальные службы.

Невольная дрожь побежала по моему телу. Юкио замолчал. Потом поднял на меня глаза и проговорил покаянным тоном:

– Прошу прощения! Я не хотел тебя расстраивать.

– Ничего, – тихо ответила я.

– Елизавета Викторовна была замечательной женщиной, – сказал Юкио.

И я с удивлением заметила, что его глаза повлажнели.

– И мы все ее никогда не забудем, – ответила я.

С языка так и рвалось, что я никогда не забуду и ее сына, но я сдержалась. Положив коробку с кимоно на стул, я заглянула в пакет. Там лежали две узкие и длинные картонные коробочки. В них оказались расписанные шелковые веера.

– А это от кого? – удивилась я.

– Передал Антон, – сказал Юкио и улыбнулся. – Ты же просила ему позвонить. Он так обрадовался и очень захотел передать тебе подарок.

– Ты с ним виделся? – заулыбалась я. – И как он поживает?

– Сказал, что все хорошо. Он по-прежнему служит в ресторане. Но скоро собирается вернуться. Извини, я дал твой московский телефон.

– И правильно сделал! – одобрила я. – Спасибо тебе за все!

– Ах, да! Совсем забыл! – сказал, улыбнувшись Юкио. – Тут тебе еще от госпожи Цутиды.

Он достал из кармана маленький голубой футляр. Я открыла и увидела изящную брошь в виде серебряной стрекозы с нефритовыми крылышками. Под ней оказалась крохотная записка, сложенная вчетверо.

– «Нитка ведет к любви, и швея не дошила рукав», – перевел Юкио иероглифы. – И еще внизу: «Митихиро прилетел к тебе в виде этой стрекозы».

– Боже мой, – прошептала я, – как это мило! А я даже ничего ему не передала!

– Какая красивая брошь, – заметил Юкио. – А ведь стрекоза – один из символов Японии.

– Я и не знала. Спасибо тебе за хлопоты.

– Не стоит благодарности, – спокойно ответил Юкио.

Потом протянул мне картонную коробочку.

– А это лично от меня, – немного смущаясь, сказал он.

– Что это? – с недоумением спросила я и раскрыла упаковку.

В ней оказались «сакура анпан» – булочки с начинкой из сладкой бобовой пасты и засоленных цветов вишни. Я вскрикнула от радости. Эти булочки я просто обожала и всегда покупала их в одной из булочных Гиндзы. Странное сочетание вкуса сладкой пасты, соленых лепестков и нежного теста очень нравилось мне. Я подняла глаза на Юкио.

– Хотел сделать тебе что-нибудь приятное, – тихо произнес он.

– Спасибо! – воскликнула я и поцеловала его в щеку.

Он сразу засобирался уходить. Я не стала его удерживать.

Из белой записной книжки с изображением белой лилии на обложке:

«Согласно буддийским верованиям, существуют различные круги ада. Но в общем ад можно разделить на три круга: дальний ад, ближний ад и ад одиночества. Помните слова: «Под тем миром, где обитает все живое, на пятьсот ри простирается ад». Значит, еще издревле люди верили, что ад – преисподняя. И только один из кругов этого ада – ад одиночества – неожиданно возникает в воздушных сферах… Другими словами, то, что окружает человека, может в мгновение ока превратиться для него в ад мук и страданий».

Акутагава Рюноскэ

«Сколь непрочна жизнь человека! Ее подстерегают и силки для птиц».

Сайкаку Ихара

«Ущипни себя и узнаешь, больно ли другому».

японская пословица

Степан примчался на следующее утро. Я еще спала, когда он тихо открыл дверь и вошел. Услышав какой-то шелест, я раскрыла глаза и увидела множество нежно-розовых бутонов роз, покачивающихся перед моим лицом.

– Доброе утро, малышка! – произнес он, словно ничего не произошло, и сел на кровать.

Спросонья мне не хотелось злиться, тем более розы были восхитительны.

– Доброе, – пробормотала я и закрыла глаза.

И тут же ощутила, как его губы нежно касаются моего лица, шеи, груди. Я запустила пальцы в его густые короткие волосы и тихо вздохнула. Степан нырнул под одеяло и прижался ко мне прохладным телом. Я обняла его, и, опустив руку, почувствовала, как тут же начинает твердеть «нефритовый стебель». Он вздохнул и навалился на меня. После длительного «умащивания птички в гнезде», мы окончательно помирились. Но в моей душе прочно поселилось недоверие, хотя внешне я держала себя так, как будто ничего не произошло.

 
«Снова встают с земли
Тускнея во мгле, хризантемы,
Прибитые сильным дождем».
 

Басё

В начале апреля господин Ито очень часто приглашал меня на различные мероприятия. Я с трудом успевала готовиться к репетициям в школе, перемежающимися постоянными приемами. Слава обо мне быстро распространилась в самых различных кругах. И ко мне стали обращаться за спиной господина Ито с весьма заманчивыми предложениями. То, что меня никто не знал, рождало всякие домыслы. Мужчины просто с ума сходили от желания заполучить таинственную гейшу.

«Да, – думала я, пряча очередную визитку за широкий пояс оби, – я не ошиблась, и этот бизнес при правильной организации просто «золотое дно» в нынешней Москве».

Но пока ничего не предпринимала, оставаясь в тени господина Ито.

8 апреля – японский праздник цветов «Ханамацури», или день рождения Будды. Михаил Феликсович вызвал меня за неделю до этого события и сказал, что в школе традиционно устраивается праздничный концерт. Но акцент в программе делается именно на день цветов, а не на Будду.

– Мы, конечно, сейчас демократичная страна, – заметил Михаил Феликсович, – но, сама понимаешь, все-таки делать упор на религиозный, тем более буддийский подтекст не стоит. Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись, – со вздохом проговорил он известный афоризм.

– Конечно, – согласилась я. – Можно поставить какой-нибудь красивый и невинный танец. Хотите, авангардный?

– В смысле? – напрягся Михаил Феликсович.

– Сейчас в большой моде пластический театр Буто, созданный выдающимся японским мимом Тацуми Хидзикато. Это направление дает большие возможности для воображения. А костюмы просты, и дешево вам обойдутся.

– Ну, за это не волнуйся! – улыбнулся Михаил Феликсович. – Мой большой друг господин Ито спонсирует все наши праздники. Да ты, кстати, с ним знакома. Помнишь, фуршет 8-ого марта?

– Да, да, припоминаю, – сказала я, стараясь принять невозмутимый вид.

После репетиции я как раз должна была с ним встретиться.

– Что ж, мы договорились, – сказал довольный Михаил Феликсович. – Я рад, что ты все правильно понимаешь.

А вечером за мной, как всегда, заехал водитель. Господин Ито решил посетить в моей компании казино «Каро», открывшееся в прошлом году на Пушкинской площади. Я надела новое черное вечернее платье, а обнаженные плечи прикрыла боа из белых лебединых перьев. И впервые украсила шею черным жемчугом. Он очень подходил к платью. Единственный минус моего элегантного наряда был в том, что я в нем старше выглядела. Но мне это даже почему-то нравилось. И еще, уж и не помню из каких соображений, я вставила голубые контактные линзы. И это разительно изменило мое лицо.

В казино мы приехали довольно поздно, потому что вначале поужинали в небольшой уютной пиццерии. Это мне захотелось итальянской кухни, и господин Ито со смехом согласился. Когда мы вошли в игорный зал, господин Ито сразу устремился к столу с европейской рулеткой. Я решила, что его разбирает азарт, а оказалось, что за столом сидел господин Кобаяси. За его стулом стояла какая-то высокая светловолосая девушка в очень открытом топе серебристого цвета. На ее тонкой длинной шейке поблескивала золотая цепочка со сверкающей бриллиантовой капелькой.

– Black, – четко сказал господин Кобаяси, когда мы подошли к нему.

Крупье кивнул и поставил фишки на черное.

– Красное, – сказал он, когда колесо остановилось.

Он сгреб фишки. Девушка нахмурилась, а господин Кобаяси заулыбался, увидев нас. Я почувствовала легкое волнение, боясь, что он все знает о моих отношениях с господином Ито. Но господин Кобаяси, судя по его безмятежному виду, был не в курсе. Он встал из-за стола. Девушка, которая оказалась выше его на голову, прильнула к нему, взяв под руку и окидывая меня придирчивым взглядом. Закончив осмотр, причем, я заметила, как цепко она глянула на мой жемчуг, девушка любезно нам улыбнулась, показав крупные, но безупречно ровные зубы. Мужчины представили нас. У нее оказалось необычное имя Лия.

«Интересно, где госпожа Кобаяси?», – весело подумала я, вспоминая ее худое надменное лицо.

Лия была совсем молоденькой, хоть и крайне самоуверенной особой. Я подумала, что она не старше семнадцати лет.

– Таня! А я вас совсем не узнал! Ваши обворожительные черные глаза превратились в не менее прекрасные голубые! – шепнул мне на ухо господин Кобаяси. – Я счастлив провести вечер в вашей компании.

– Я тоже рада вас видеть, – с улыбкой ответила я и опустила ресницы.

– О! О! Какие люди! И без охраны! – раздался чей-то громкий голос.

Мы одновременно повернулись и увидели пробирающего к нам между столами высокого полного мужчину. Крупье тоже повернул к нему голову, поморщился, но промолчал.

– Господа! Рад вас видеть! – воскликнул мужчина, быстро обмениваясь рукопожатиями и целуя нам с Лией руки.

И тут я узнала депутата Ивана Викторовича, который на одном из вечеров лихо отплясывал под мои частушки. Я немного напряглась, но вспомнила, что без грима и костюма узнать меня практически невозможно.

– О! Какое очарование! – прошептал он, окидывая меня и Лию восхищенным взглядом. – А я сегодня без дамы!

– Сочувствуем, – сказали почти одновременно мужчины.

– У меня есть подружка, – неожиданно встряла Лия.

– Да? – спросил Иван Викторович и задумался.

Потом вопросительно глянул на господина Кобаяси. Тот пожал плечами.

– А позвонить-то ей можно? – тут же оживился Иван Викторович.

– Сейчас, – деловито ответила Лия и вышла из зала.

– Я тут немного выиграл, – радостно проговорил Иван Викторович, перебирая в пальцах несколько фишек зеленого цвета. – Обменяю пока.

И он быстро отошел от нас.

– Может, Таня тоже хочет попробовать свою удачу? – поинтересовался господин Кобаяси.

– Да? – подхватил господин Ито. – Возьму тебе «сток»[26]26
  Сток – 20 фишек одного номинала


[Закрыть]?

– Азарт очень возбуждает! – засмеялся господин Кобаяси.

И они оба на меня внимательно посмотрели. Я потупилась и отрицательно покачала головой, про себя почему-то подумав: «Ну, просто умница, красавица, скромница. Странно, что не комсомолка!»

И не смогла сдержать улыбку.

– Тогда, может, в ресторан? Здесь неплохая кухня, – предложил господин Ито.

– А Иван? – спросил господин Кобаяси.

– И он, конечно.

В ресторане мы с трудом нашли свободные места, так много народу было в зале. Скоро появилась Лия в сопровождении подруги, которая выглядела как ее клон. Только ноги были еще длиннее.

– Вау! – обрадовался Иван Викторович. – Девочки просто экстра – класса!

Довольная Лия представила подругу. Ее звали Мила. Мы заказали еду. Когда Иван Викторович выпил водки, то сразу воодушевился и начал незаметно щипать голые колени сидящей напротив Милы и подмигивать ей. Она жеманно хихикала и активно строила ему глазки.

– Да, – вдруг оторвался он от нее и развернулся всем своим тучным корпусом к господину Ито, – а где та японская курочка, как бишь ее? Кажется, Айя? Просто забыть ее не могу! Вот бы с такой экзотикой поближе познакомиться! Представляю, какие она умеет штучки! Ты же тоже там был, Кобаяси!

Мила и Лия одновременно перестали жевать и уставились на господина Ито с нескрываемым интересом. Их лица приняли какие-то лисьи выражения. Мне стало очень неприятно.

– Аямэ – гейша, – спокойно ответил господин Ито.

Он, наверное, подумал, что этого достаточно. Но Иван Викторович возбужденно заерзал на стуле и торопливо проговорил:

– Во-во! Аямэ! Я так и думал, что это супер – шлюха. Извини, Таня, – почему-то сказал он мне без всякого перехода.

Мила и Лия мгновенно обиделись и глянули на меня с нескрываемой злобой.

– И вы, девушки, извините, – тут же поправился Иван Викторович.

И они тут же облегченно заулыбались, кивая ему.

– Аямэ – гейша, – повторил господин Ито. – А это вовсе не означает обязательные сексуальные услуги. Она может только составить компанию мужчинам и скрасить их досуг.

– Надо же! – изумился Иван Викторович. – Как у вас, у японцев, все сложно. А вот у нас попроще с этим! Правда, девоньки? – расхохотался он и ущипнул Лию.

Они обе засмеялись в ответ. Я увидела, как Ито и Кобаяси переглянулись. Но их лица остались невозмутимыми. Этот разговор оставил неприятный осадок. Я извинилась и вышла в дамскую комнату. Когда я была в кабинке, то поняла, что пришли Лия и Мила. Их звонкие голоса хорошо были слышны.

– Да зашибись! – громко воскликнула одна.

И я даже вздрогнула.

– И корчит из себя хрен знает что! – подхватила другая.

– Ну, уж хрен этого япошки она точно знает, – рассмеялась первая.

По голосам я не могла их различить.

– Н-да, бабла она с него имеет! Видела на ее шее ожерелье? Я в этом разбираюсь!

Я вышла из кабинки и с негодованием на них посмотрела. Они обе мгновенно оторвались от зеркала, одновременно перестали подкрашивать губы и, ничуть не смущаясь, проговорили:

– Ты еще тут?

– И все слышала, – невозмутимо сказала я, хотя в душе все кипело от злости на этих белобрысых куриц.

– Ты что, обиделась, подруга? – спросила Мила, поднимая юбку и поправляя чулок. – У нас все, вроде, по правилам. Мы на твоего толстячка не претендуем. И глазки ему не строим.

– У нас и свои ничего! – хихикнула Лия. – А ты под кем? Кто хозяин? – спросила она.

И они обе напряженно на меня посмотрели.

– Я сама по себе, – ответила я. – И совсем не то, что вы подумали.

– Ну, извините, мадам! – тут же обиделась Лия.

Я вернулась к мужчинам. Скоро появились девушки. Они смотрели на меня немного обиженно.

«Вот тебе и открывай салон с гейшами, – огорченно думала я, наблюдая, как Иван Викторович вновь вцепился в колено Милы. – Где кадры-то взять достойные? Прямо хоть курсы организуй!»

Из тетради лекций Сайюри:

«Среди тысячи вещей, порожденных Небом, превыше всего человек. И из того, что человек особенно ценит, ничто не может сравниться с совокуплением. Оно подражает Небу, а за образец берет Землю, упорядочивает инь и смиряет ян. Понимающие эти принципы могут питать свою природу и продлить свою жизнь…

…Желтый Император спросил: «Что делать, если хочешь совокупиться, а нефритовый стебель не поднимается? От стыда и тревоги пот выступает крупными каплями, и охваченный страстью мужчина начинает помогать себе рукой. Что делать в таком случае?»

Чистая Дева ответила: «То, по поводу чего беспокоится Ваше Высочество, случается со всеми мужчинами… Прежде всего надо привести в гармонию энергии партнеров, и тогда нефритовый стебель воспрянет…»

Если мужчина движется, а женщина на это не откликается или же женщина возбуждена без того, чтобы мужчина ее к этому привел, то тогда совокупление не только повредит мужчине, но и женщине будет во вред, поскольку противоречит принципу отношений, существующих между инь и ян.

Мужчина нежно покусывает язык женщины либо слегка пожевывает губы, берет голову руками и пощипывает уши. Когда они так похлопывают и целуют друг друга, расцветают тысячи наслаждений и забываются сотни горестей…

Затем мужчина привлекает к себе женщину, чтобы она левой рукой взяла его нефритовый стебель, а сам правой рукой поглаживает ее яшмовые ворота. Тем самым он проверяет ее силу инь, отчего его нефритовый стебель набухает и восстает, напоминая одинокую горную вершину, круто уходящую к Млечному Пути. Женщина же проверяет его силу ян, отчего ее киноварная расщелина увлажняется от обильно выделяющегося сока».

Домой я приехала во втором часу ночи. Возле двери квартиры увидела Степана, сидящего на верхней ступени лестницы. Он был пьян и зол.

– Явилась? – немного угрожающе спросил он. – И где шлялась? Не думаю, чтобы репетиция в школе заканчивалась так поздно.

Я не ответила, копаясь в сумочке. Потом достала ключи.

– Вот-вот, – обрадовался Степан и с трудом поднялся, опираясь на перила. – А я твой ключ куда-то задевал. Найти не могу. Вот и сижу тут, бедный.

Он посмотрел на меня мутными полузакрытыми глазами. Потом помахал перед своим носом рукой и с испугом проговорил:

– Чур меня, чур!

– Совсем что ли спятил? – тихо сказала я. – Напился, нечего было сюда тащиться!

– Так это, – громко и удивленно сказал Степа, – у тебя же глаза голубые стали!

Я остановилась в раздумье. Идти вместе с ним в квартиру совсем не хотелось. А его ключ я сама потихоньку вытащила из кармана его куртки несколько дней назад. Не хотелось, чтобы он приходил в мое отсутствие.

– Давай уже, открывай! – заплетающимся языком проговорил Степан и попытался вырвать ключи из моих сжатых пальцев.

Я отпрянула и быстро сбежала по лестнице, чуть не подвернув ногу на высокой шпильке.

– Эй, детка, ты куда это? – угрожающе забормотал он мне вслед

Я выскочила из подъезда и пошла в сторону метро. Но тут же вспомнила, который час, и выбежала на Нахимовский проспект. На мое счастье мимо ехало пустое такси. Я, машинально оглянулась, но Степана видно не было. Забравшись в машину, я на секунду задумалась.

– Так куда, девушка, я не расслышал? – вывел меня из транса таксист.

– Клуб «Мэн», – решительно сказала я и назвала адрес.

– Решили повеселиться сегодня ночью? – рассмеялся он. – Но почему в одиночестве? Такая шикарная дама и тем более в таком роскошном наряде не может разгуливать одна!

– Хотите составить компанию? – хмуро поинтересовалась я.

– Я бы с удовольствием, но смена закончится только утром, – серьезно ответил таксист.

«Надеюсь, хоть он не принимает меня за шлюху!» – подумала я.

– А хотите, я вас отвезу и обратно? – неожиданно предложил он.

– Боюсь, что когда я соберусь обратно, – засмеялась я, – уже будет работать метро.

– Ну что вы! На метро в вечернем платье! Зачем же! В это время одни работяги едут, да загулявшие студенты.

«А ведь он прав», – подумала я и согласилась.

Я искоса глянула на его добродушное простоватое лицо с носом-пуговкой и карими глазами, окруженными мелкими лучистыми морщинками.

– Во сколько заехать? – уточнил он.

– Давайте около пяти утра, – после небольшого раздумья ответила я.

В клубе было полно посетителей. Но на мое счастье маленький столик на двоих в самом углу и далеко от сцены оказался свободным. Администратор усадил меня и мгновенно исчез, словно растворился в полумраке зала. В этот момент начался очередной номер, и дамы, уже сильно разогретые видом обнаженных мужских торсов и принятыми спиртными напитками, громко взвыли от восторга. По-видимому, на сцену вышел какой-то всеобщий любимец. Я вытянула шею и увидела появившегося полуголого статного красавца с роскошной черной вьющейся шевелюрой, падающей ему ниже лопаток. На плечах у него эффектно болталась леопардовая шкура. Он сделал картинный разворот и вновь замер, давая возможность полюбоваться его великолепным телом в статичной позе. Дамы вновь взвыли громче прежнего, потом затихли.

– Крышевание, Рудик, все еще не закончено, – услышала я тихий голос с явным восточным акцентом за соседним столиком. – Но наша группировка набрала силу. И кто драться-то будет? Когда-то за бары и стрип-клубы вволю настрелялись и бауманские и ореховские. А сейчас мы в силе.

– Хорошо бы, коли так, – ответил немного хриплый голос без акцента. – Бабки идут неплохие. Лишь бы верхушка все это не прикрыла.

– Им-то какой смысл? Им ведь тоже отстегиваем. Увидишь, все только в рост пойдет. И скоро мы догоним и перегоним Америку, – рассмеялся тот, кто говорил с восточным акцентом.

– Дай Бог, дай Бог, – вздохнул его собеседник.

Меня так и подмывало обернуться. Но я решила, что этого делать не стоит. Скоро раздался шум отодвигаемых стульев. Чьи-то шаги стали удаляться, а другие приблизились. Я будто случайно уронила сумочку и нагнулась за ней, тут же увидев белую узкую кисть, поросшую черными волосами, тянущуюся к моей сумочке.

– Позвольте, мадам, – проговорил голос с восточным акцентом.

Я выпрямилась, взяла протянутую сумочку и улыбнулась высокому элегантному мужчине, на вид лет тридцати. Его черные и круглые, как пуговицы, глаза, обрамленные густыми загибающимися ресницами, пристально меня изучали.

– Спасибо, – сказала я и потупилась, поправляя сползшее с плеч боа из лебединых перьев.

– Мадам, – начал он после паузы, во время которой стоял возле моего столика в явном замешательстве, – простите за назойливость, но вы обворожительны! И я раньше вас у меня не видел. Вы впервые?

«Что значит, «у меня»?», – подумала я, а вслух сказала:

– Была как-то. Знакомый пригласил. Он здесь танцует.

– Вот как, – задумчиво проговорил он. – Нас некому представить в данный момент. И остается только сделать это самому. Ашот Арменович, директор этого заведения.

Он низко наклонил голову с зализанными назад курчавыми темными волосами.

– Татьяна Андреевна, хореограф, – в тон ему проговорила я. – Присаживайтесь.

Он с готовностью опустился рядом. Я посмотрела на красивого мускулистого парнишку, который в этот момент танцевал перед дамами, сидящими за соседним столом, и загораживал мне сцену.

– Игорь? – спросил Ашот и кивнул на парнишку.

– Нет, – улыбаясь, ответила я. – Его зовут Тимур. Но что-то я его пока не вижу.

– Он здесь, – сухо проговорил Ашот. – Скоро у него номер. Правда, у мальчика развилась звездная болезнь, стал капризным и неуправляемым, – добавил он.

Я ничего не сказала. Ашот незаметно кивнул куда-то в угол зала, и тут же перед нами возник официант с бутылкой шампанского и вазочкой с клубникой.

– Позвольте вас угостить, Татьяна, – сказал он.

– С удовольствием, – ответила я, вновь опуская глаза.

Официант ловко открыл бутылку и исчез.

– Значит, вы – хореограф? – тихо проговорил Ашот, пододвигая ко мне клубнику. – Может, любите со сливками? – спохватился он.

– Спасибо, – ответила я и взяла крупную красную ягоду.

– За наше знакомство! – сказал он и поднял бокал.

Мы выпили.

– Значит, вы – хореограф? – повторил он свой вопрос.

– Да, у меня студия в русско-японской школе, – тихо ответила я, глядя на двоих, очень похожих ребят, стоящих на сцене лицом друг к другу, и медленно и синхронно снимающих черные рубашки.

– Как вам идея нашего постановщика? – проговорил Ашот, проследив за моим взглядом. – Номер называется «У зеркала». Хотелось бы услышать вашу оценку, как профессионала. Но дамы просто с ума сходят от восторга.

– Я вижу, – сказала я. – Идея не новая, но выигрышная. А можно мне попасть за кулисы? – поинтересовалась я. – Хотелось бы повидаться с Тимом перед уходом.

Я увидела, что Ашоту такой поворот не понравился. Его глаза блеснули.

– Вы уже хотите нас покинуть? – удрученно поинтересовался он, опуская пушистые ресницы.

– Поздно, – устало ответила я.

Он встал и подал мне руку.

Мы прошли за сцену. В конце узкого полутемного коридора приоткрылась дверь, но тут же захлопнулась. Я заметила, как Ашот нахмурился. Его рука, на которую я опиралась, сжалась. Он быстро пошел вперед и резко распахнул эту дверь. Я выглянула из-за его плеча. Комната была небольшой и прямоугольной. Вдоль стен располагались длинные узкие столы. Над ними висели большие зеркала. На столах я заметила множество различной косметики и коробочки с гримом. Кое-где небрежно валялись парики. У стены между столиками как-то ухитрились втиснуть овальный диванчик, обитый флоком. На нем развалился Тим в обнимку с каким-то парнем. На них кроме узких трусиков ничего из одежды не было. Я заметила, что у обоих имеется небольшая эрекция. Они довольно нагло смотрели на Ашота, замершего в дверях. Я услышала, как он начал сопеть от еле сдерживаемого бешенства.

– Привет, Тимур! – спокойно сказала я, обходя Ашота и приближаясь к дивану.

Тим тупо посмотрел на меня. Потом закрыл глаза и затряс головой.

– Я это, я, не волнуйся, не глюки, – засмеялась я, останавливаясь перед ними.

– Привет, Танюша! – наконец, обрадовался он и шустро соскочил с дивана.

Парень, сидевший с ним, от этого резкого движения почему-то упал на бок и закрыл глаза. Губы его улыбались, в уголке показалась слюна.

– Халат накинь! – сурово проговорил Ашот.

И из-за моей спины полетел цветастый халат. Тим поймал его и быстро набросил на себя. Он пригладил разлохмаченные волосы, мельком глянув на себя в зеркало. Я услышала, как захлопнулась дверь, и обернулась.

– Ушел, слава Богу! – облегченно сказал Тим и уселся на диван, отодвинув лежащего парня.

Я устроилась на табуретке, облокотившись локтем о гримерный столик.

– Ты офигенно выглядишь! – присвистнул Тим. – Как ты Ашота-то подцепила?

– Это он меня подцепил, – рассмеялась я. – Зашла тут на огонек, хотела на тебя полюбоваться. Он и подсел.

– Надо же! – удивился Тим и откинулся на спинку дивана.

Но лежащий парень заставил его выгнуться. Халат распахнулся, обнажив его тело. И тут только я заметила, что он проколол правый сосок. Маленькое золотое колечко болталось в нем.

– А что, Ашот такой крутой? – поинтересовалась я, оторвавшись от созерцания его соска.

– А ты думала! У него бабла немеряно! Он ведь владелец всего этого. Обезьяна тупая! – с неожиданной злостью добавил он.

– Ну зачем ты так? – укоризненно сказала я. – Ашот мне понравился, такой вежливый и галантный.

– Запала на него, – с уверенностью заявил Тим. – И не ты одна! Тут много вокруг него вьется. Кокс хочешь?

– Что? – не поняла я.

– Мы тут с Максом по паре дорожек уже втянули, – захихикал Тим. – Только он что-то уснул быстро. А я наоборот полон сил и энергии. Сейчас так станцую, что все тетеньки в зале засыплют меня баксами.

– Ты на кокаине? – догадалась я. – Тим, милый! Зачем?

– Так просто, – улыбнулся он. – Жить интереснее и легче. Да и драйв прет!

Его синие глаза широко раскрылись.

В этот момент дверь резко распахнулась.

– Ой, извините, – торопливо произнес высокий мужской голос.

Я обернулась и увидела парнишку, который танцевал перед столиками, когда мы сидели с Ашотом.

– Тим, сейчас Железный, а потом ты. Готовься! – сообщил парень и сразу закрыл дверь.

Я встала.

– Звони, – коротко сказал Тим и нежно поцеловал меня.

– Удачи! – ответила я, прижавшись на миг к его гибкому мускулистому телу.

Я прошла коридор и обогнула сцену, на которую вышел под визгливые крики из зала высокий культурист с явно перекачанными мышцами. На его раздутый торс была надета настоящая на вид кольчуга с очень крупными звеньями, через которые просвечивало бронзовое блестящее тело.

Когда я оказалась на улице, то увидела, что уже начинает светать. Воздух был сырым и свежим. Сизоватый туман заполнял все видимое пространство. Я сделала глубокий вдох и плотнее запахнула длинное пальто. Подойдя к краю тротуара, вгляделась в проезжую часть. Несколько желтых кругов фар медленно двигались в тумане.