Текст книги "Встреча (сборник)"

Несколько жизней

Они встретились, когда он уже один раз развёлся, а она ещё и не собиралась замуж, всё были неотложные дела. Их успеть бы сделать в первую очередь, а уж потом… полностью отдаться семейному счастью.

Но по заготовленному плану ничего не происходит. Всегда вдруг., неожиданно… нечаянно. Вот и встретились нечаянно, неожиданно, вдруг. И поженились без долгих хлопот, без всякой дурацкой свадьбы. Ему свадьба не нужна – она у него уже была. А она не хотела по той простой причине, что считала свадьбу глупостью. У него уже одна жизнь прошла. У неё всё только начинается. Её все не понимали: почему не надо свадьбу, почему она выходит замуж за разведённого, прожившего уже одну жизнь.

Сестра принесла ей перед регистрацией фату. Света возмутилась:

– Зачем мне фата? Её надевают в восемнадцать лет! А мне уже тридцать!

– Но ты впервые замуж идёшь! Ему, конечно, ничего такого уже не надо, а ты только начинаешь.

Света с вызовом отшвырнула фату. Она терпеть не могла всех этих условностей. Семён был рядом, со стороны наблюдал эти перепалки. И был доволен, что Света отказалась от фаты. Свету никогда не умиляли эти свадебные наряды, свадебные хлопоты и прочие традиции.

Поскольку Света не признавала никаких умилений по поводу женитьб, то всё прошло легко, быстро и просто. И началась семейная жизнь в разных городах. Она не может ехать в его город по своим научным делам, а он не хочет или не может ехать в её город по своей карьере. И… спустя несколько лет расстались, так и не испытав семейного счастья.

У Семёна закончилась вторая жизнь. А у неё НЕ закончилась первая. Она продолжала в ней жить, но без него, воспитывала ребёнка. А он начал третью жизнь. Раз в год встречаются. Иногда перезваниваются: дежурные поздравления. Семён помнит Свету слегка, только благодаря тому, что у них есть дочь. Но всё, что было в их жизни, он полностью забыл. У него на эти годы провал памяти. Его третья жизнь затмила и вторую и, наверное, первую. Хотя… Первую, возможно, помнит. Она же самая родная. А вторая – эпизод.

А вот Света помнит всё до мелочей, до каждой клеточки и косточки, до каждой мелочи и каждого слова. Конечно! Семён живёт уже третью жизнь. А Света только первую, единственную. Доживает. Хочет ли она вернуться к началу своей первой единственной семейной жизни? Начать всё сначала? По-другому: со свадьбой, фатой и прочими атрибутами? Наверное – нет! И, если начать всё сначала, опять то же самое? Да, да, да! Прожить одну жизнь, со своими любимыми и дорогими. И только так! Потому что не встретился любимый мужчина, перед которым всё остальное не главное, а главное – только ОН!

Света долго была в поиске и нашла его, но очень поздно. И поэтому у неё будет только одна жизнь, но самая лучшая.

Судьба

Каждый год к началу учебного года в сельскую школу направляли молодых учителей. Иногда присылали сразу по нескольким предметам. По направлению отработают три года и уезжают.

В этом году приехала одна. Математик. Молоденькая, красивая, худенькая, робкая. Черноглазая, брюнетка. Директор школы, тридцатипятилетний мужчина, посмотрел на неё и подумал: «О, Господи, как же она с детьми управится, такая хрупкая?».

– Вы сами – городской житель?

– Да, я городской житель. Правда в детстве жила на Дальнем Востоке в воинской части. Отец там служил. А потом всё время в городе и школа, и институт, – говорила она спокойно, с лёгкой улыбкой:

– А почему Вы спросили?

– Знаете, Галина Григорьевна, деревенский народ особенный. Они ко всем приглядываются. Вы сразу с ними построже и старайтесь дистанцию держать, а то засмеют. Они всегда найдут над чем-нибудь потешиться. И все про всех всё знают. Так что будьте начеку. Дети у нас не из робких. Развлечений у них мало, поэтому они живут внутренней жизнью деревни. И… ох… – покачал он головой.

Обращение к ней по имени и отчеству как-то необычно было для неё. Хотя… на практике так называли. Но практика была всего два месяца. Привыкнет.

Директора звали Пётр Семёнович. Как-то по-отечески он к ней сразу расположился. Сам преподавал историю. У него семья, двое детей. В соседней деревне жил его друг Сергей, врач. Холостой, хотя его ровесник. Не торопился с женитьбой, всё откладывал на потом. Они встречались почти каждый день. Сергей по натуре был артист. Играл у них в школьном театре и поэтому часто наведывался в школу. Гитарист. Романсы пел – заслушаешься. Школьники и особенно школьницы его обожали. Высокий, шатен, стройный, поёт, играет и юморист.

– Сергей, долго ещё холостяцкую жизнь собираешься продолжать. Пора бы уж и выбрать себе примадонну. Вот, к нам молодая учительница приехала, Галиной зовут. Чёрненькая, глаза так и горят, красивая. Тебе нравится артистка Зинаида Кириенко?

– Ещё как нравится, красавица!

– Вооот, на неё похожа: и шея такая же длинная и голос похож. Не звонкий, приглушённый, грудной и, я бы его назвал, с поволокой. Так про глаза говорят. А у неё голос такой. Ну, как? Будем знакомиться?

– Ну чего ты сразу. Знакомиться. Не знаю я… Посмотрю ещё.

– У меня завтра день рождения. Отмечать в школе будем, приезжай на своём мотоцикле, может это судьба твоя. Я бы сам на ней женился, да вот уже обзавёлся, – посмеивается Пётр.

Сергей, как всегда, прикатил на мотоцикле. Приоделся. Волосы пышные, волнистые. В общем – красавец. В руках гитара. Галя глянула на него и опустила глаза. Сразу понравился. А иначе и не могло быть. Такой парень любой девушке понравится. Она всё училась, со своей математикой не расставалась. Кавалеров почему-то не было у неё. То ли от скромности, то ли кавалеры не на тех смотрели. В общем, опыта общения с кавалерами не имела. Сидела молча, слушала, что говорят другие.

Пётр не стал их гласно знакомить. Всё должно произойти само собой. Так он решил. Ему показалось, что эти двое найдут общий язык.

Сергей был в ударе. Под гитару пел романсы старинные. Галя слушала, и сердце чуть-чуть поднывало. Смотреть на него боялась, только иногда мельком бросала взгляд.

* * *

– Знаешь, Галя, – рассказывал он ей, – у меня рано умерла мама, и отец женился, а чужой ребёнок кому нужен? Никому. Отец всё время меня отправлял сюда, к своей тётке, а потом я и насовсем здесь остался. В этой школе и учился. Потом медицинский. И направление сюда попросил. Мне здесь всё родное, дорого всё. Тётка уже умерла. Один живу.

– Вот ведь как, а! У меня тоже мама рано умерла, сразу после войны. Нас три сестры осталось. Я средняя. Отец красавцем был, много женщин на него претендовало, но никому не нужны были его дети. Он дважды пытался устроить свою жизнь – не получилось. Выбрал детей, а женщин и так хватало, – смеётся Галя, – мы, когда подросли, уговаривали отца жениться, а он ни в какую. Так и прожил с нами.

* * *

На свадьбе гуляли две деревни.

Теперь надо было определиться с местом жительства. Пётр Семёнович не отпускал Галину Григорьевну, нужен в школе математик. И она легко нашла общий язык с учениками. А Сергею тоже никак нельзя оставить свою больницу. Стали жить на две деревни. Но прошло три года, и Галя решила вернуться домой.

– Сергей, поедем ко мне домой, ты там тоже найдёшь себе работу. Отец совсем старый стал, хочу домой.

Детей завести у них никак не получалось. Она решила, что в городе найдёт специалистов, подлечится, если в этом есть необходимость. Сергей на счёт детей молчал. Всё пел, да задумчиво перебирал струны гитары. Галя волновалась, ходила на всякие обследования, ничего не могли найти. Сказали, что надо обследоваться мужу. Он наотрез отказался. Нет и всё. Уверен, что у него всё в порядке.

– Ну, нет детей, ну и нет. Что ты так волнуешься?

– Я детей очень люблю. Хочу ребёнка! – плакала Галя.

– Нам и так с тобой хорошо, – успокаивал Сергей.

А годы идут, и чем дальше, тем быстрее отсчитываешь года. Она хочет ребёнка. А ему всё равно. Нет, и не надо. Подруга ей советует:

– А ты попробуй с другим, может, твой всему причина. Почему он не хочет провериться? Наверное знает, что у него не может быть детей. Он же врач! Ты сейчас поехала отдыхать в санаторий. Галка, на тебя всегда мужчины обращают внимание, вот и попробуй!

– Да ты что! Я так не могу.

– Но ты же ребёнка хочешь! Вдруг получится? Родишь, а ему ничего не говори. Забеременела и всё. Он же не говорит тебе, почему не хочет обследоваться.

– Если он узнает, он меня бросит. Ты что?!

– Зато у тебя будет ребёнок. Родной. Твой! Я бы в этой ситуации выбрала ребёнка. Не бросит. Ты же не скажешь, что у тебя был другой мужчина. Послушай меня!

– Прекрати, нет! Ни за что! Я так не могу! Это не честно. Я не смогу изменить!

– Ты считаешь, что это измена? Кому? Ему? Если он тебя любит, то полюбит и твоего ребёнка. А если не примет, значит и не любил никогда. Смотри, Галя! Подумай! Всякое в жизни может получиться, а у тебя будет свой, родной ребёнок!

– Нет, нет и нет!!!!

«Ну и дура, – подумала подруга. – Он тоже хорош, гусь!»

В те годы брали налог за бездетность. Вычитали из заработной платы шесть процентов до исполнения 40 лет. Обидно было. Не её же вина в этом! Сергей стал ворчливым и часто упрекал её в том, что никогда не скажет, что любит его, а прожили уже, слава Богу, двадцать пять лет.

– Серёжа, а что это ты вдруг про любовь стал говорить? Ты и сам не очень-то щедр на такие слова. По-моему, мы уже за такую долгую жизнь всё друг другу сказали.

И вдруг слышит – ушам своим не верит:

– Я, Галя, ухожу от тебя. Встретил женщину. Она меня любит. У неё сын – семь лет.

У Гали было ощущение, что трактором по ней проехали.

Такая боль прошлась по всему телу, душе и ещё по всему-всему. Краска залила её лицо. Такое неожиданное, господи, за что?

Она молчала, онемела!

– Я ухожу сейчас. Собери мои вещи, зайду завтра.

Он ушёл. Она ничего не может понять. Как? Это что? Правда что ли? Или ей причудилось всё это? Почему? Даже плакать не могла, только стон протяжный и тяжёлый. Пришла сестра. Когда всё узнала, стала думать, как спасать Галку. Только бы….

Вещи, его вещи… Стала собирать. Всё сложила. Вспомнила – на балконе его гантели, тяжёлые! Отомстить! Положила эти гантели на дно чемодана: пусть прёт, надрывается! Он, когда поднял чемодан, подумал, что это он такой тяжёлый, но не спросил. Забрал всё, что тогда, по тем временам, было богатством: магнитофон, автомобиль, дачу… Оставил её с её же квартирой, папой и сестрой.

Ушёл гордый: его любит чужая женщина. У неё не его, чужой, ребёнок. Он с ним везде – на рыбалке, на катке. Почувствовал себя молодым, а ему уже, ой, сколько лет! А родная женщина никак в себя прийти не может от этого, мало сказать, предательства, от этого ужаса.

По-другому и не назовёшь.

* * *

– Сергей, – звонит Галина сестра, – у Гали обширный инфаркт, она в реанимации, в тяжёлом состоянии, – плачет сестра.

– В какой больнице? – хрипло спросил он.

И десять дней рядом с ней в реанимации. Не отходит. Ему разрешено, он врач, его все знают. Спасают всем миром. Перестройка, лекарств нет, достают, находят. Только бы спасти, только бы спасти!

– Я, я во всём виноват, только я!!!

Она ещё не пенсионерка, оформили инвалидность, вторая группа. А как теперь жить? «Вот ведь, – думает она, наверное, права была Аля, когда советы свои давала. Да ведь вот не могла я так поступить, да и сейчас бы не смогла…»

Сергей звонит, приходит, навещает. И говорит, что любил только её, что плохо ему без неё, только она – родной ему человек. Но это он говорит, а поступил как? Что эти слова теперь?

Трудно и сложно побыть в чужой шкуре. Родила бы ребёнка, пусть бы лучше из-за этого бросил, легче было бы! И ребёнок был бы с ней и инфаркта бы точно не случилось! Быть честной и преданной, наверное, хорошо тому, кому предан, но не себе. А нужны ли были ему эта верность и эта преданность, по которым он, как трактором проехал? Может быть, стоит изменить в таком случае? Хотя это изменой нельзя назвать, это исполнение желания любой женщины – иметь своё родное дитя!

Терзания

 
Грустно. Одиноко.
Холодно немного.
Небо в тучах. Дождь.
А на сердце дрожь.
Нестерпимо больно.
Думает невольно
Каждый о своём.
Что же… подождём.
День-другой,
И тучка стороной
Обойдёт, быть может.
А тоска всё гложет.
 

У Чёрного моря

Она мало где была. Но вот приехала по путёвке на турбазу. На Чёрное море. Впервые.

На берегу не песок, а галька. Между гальками всякие ракушки, которые выбрасывает море во время прилива. Уже осень. Октябрь. Очень тепло, температура воздуха тридцать градусов. Но вода уже прохладная. Морское дно не песчаное, а галечное. Идти по нему очень больно ступням, камешки впиваются в кожу. А подальше от берега, в море, лежат громадные валуны, на которых можно посидеть. И тут же к тебе подплывают медузы. Они водянистые, и похожи на желе. Она визжала, увидев их.

Лиза решила прогуляться по берегу наслаждаясь морским воздухом, сладким виноградом и синим морем. На море была впервые в жизни. Чёрное море на самом деле синее-синее. Потому что в него глядит безоблачное голубое небо. Она ещё никого не знала из отдыхающих, да особенно и не стремилась со знакомством. Ей и так было хорошо. Тем более, что слышала, как прибывшие на отдых муж с женой скандалят, обзывая друг друга по-всякому.

«Вот зачем люди живут вместе и ещё отдыхать вместе поехали, если так ненавидят друг друга. Я так жить никогда не буду. Если не получается нормальная жизнь, надо разбегаться и не мучить друг друга», – так думала уверенная в себе и в своих убеждениях Лиза.

Берег был крутой, пляжная полоса узкая, скалы близко подходили к нему. На гальках лежали обломки скал, и они нагрелись за день от лучей солнца. Солнце шло на закат. Она гуляла вдоль берега моря, смотрела, как большой яркий оранжевый круг солнца приближается к поверхности моря.

– Знаешь… когда станет очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце… – услышала она.

Оглянулась и увидела кучерявого брюнета невысокого роста. Он улыбался ей.

– Здравствуй, принцесса! – сказал он.

– Здравствуй, маленький принц, – ответила она.

– А почему маленький принц?

– Потому что ты сказал фразу из сказки Экзюпери «Маленький принц» про заход солнца. Недавно читал?

– Да. А откуда ты догадалась?

– Я тоже недавно прочла её. Фраза, сказанная тобой, из этой книги.

– Видишь, сидит компания? Все вышли смотреть закат. Меня командировали за тобой. Все обратили на тебя внимание. У тебя волосы просто светятся на фоне заката, а вокруг головы ореол. Все это заметили.

– Нет, не пойду. Спасибо. Если хочешь, иди со мной рядом, я не против. Ты откуда приехал?

– Я из Ленинграда. А ты?

– А я из Москвы. Очень люблю Ленинград. Красивый город, – сказала Лиза и предложила, – будешь виноград?

– Не откажусь. Спасибо. А я не люблю Москву, шумный и суетливый город. У вас в Москве, если не держать друг друга за руку, то в толпе можно затеряться.

– Летом много приезжих, а так не очень. Жить можно, – улыбнулась Лиза.

Неспешно переговариваясь, они ушли далеко от той компании. Выяснили кто чем занимается. Он – кораблестроитель, она – преподаватель музыки в детской музыкальной школе. По роду занятий точек соприкосновения нет. Говорили об увиденном, об отдыхе.

– Смотри как красиво! – обратила она его внимание на закат, – Солнце так близко и такое яркое! Давай тут посидим на обломках скалы. А я читала про поэтессу ленинградку Ольгу Берггольц, как она жила во время блокады: вела по радио передачи, и её голос считали лучшим голосом города. Ты читал её стихи? Кстати, про Ленинград:

 
Мы с тобой договорились,
повторив сто раз подряд:
самый лучший город в мире —
это город Ленинград!
 

– Да, я тоже люблю поэзию и её стихи мне близки, тем более, что моя мама пережила блокаду, а я был тогда совсем маленький.

Почему-то Лизе показалось, что он со всем соглашается, чего бы она ни сказала. Он был пухленький и в очках, через которые смотрели большие чёрные красивые глаза. Она разглядела его руки. Руки небольшие, но сильные и трудовые. Не изнеженные. Очень заинтересованный взгляд, как бы боялся пропустить что-то важное, высказанное ею.

– Ну что, принцесса, пойдём на ужин. Уже пора.

– Не зови меня принцессой, маленький принц, зови меня Лизой. А тебя как?

– Володя.

И они пошли на ужин. После ужина Лизу остановил парень – худощавый, высокий, и тоже кучерявый, но русый, с колючими глазками и выразительным ртом и такими чувственными ноздрями.

– Я видел, как ты ушла вместе с Володей. Я бы этого не хотел.

– Почему?

– Это я его попросил пригласить тебя к нам смотреть вместе на закат. А он с тобой ушёл. Мне не понравилось это.

– Мало ли чего тебе не понравилось.

– Приходи на танцы сегодня.

Он удержал её за руку.

– Нет! Отстань от меня!

И она выдернула свою руку.

– Я хочу с тобой провести отпуск.

– Мало ли кто чего хочет, – ответила Лиза и ушла прочь.

Он вдогонку ей крикнул:

– Меня Славой зовут!

«Тоже мне, слава нашёлся». Но что-то привлекло её в нём.

Каждый день, выходя из своего коттеджа, она видела двоих. Володя (его коттедж был напротив) стоял на веранде и курил. А неподалёку от её веранды стоял Слава. Он не курил, потому что занимался спортом, а именно самбо. Ей всё это очень нравилось. Каждый действовал не навязчиво, осторожно.

Её характер видно сразу. Миндальничать не будет. Скажет – как отрежет.

С Володей было хорошо поговорить о том, о сём. Про поэтов, писателей и про многое другое. А Слава притягивал, она не понимала чем, как магнит. Хотелось его видеть и ему дерзко отвечать. Его ноздри при этом чуть-чуть раздувались, и он походил на зверя-ловца.

Однажды она шла в столовую на обед со своими соседками по коттеджу, и вдруг кто-то сзади подхватил её на руки и понёс. От неожиданности она вскрикнула. Это был Слава. Поставил её на землю только около столовой.

– Это что такое! – гневно возмущалась она.

А он почувствовал в её голосе, что ей это очень даже понравилось. И потом часто повторял это, но она уже не возмущалась. Он и в море на валуны выносил её на руках и плавал неподалёку. А она сидела на камушке, как русалка зеленоглазая с золотистыми роскошными кудрями, в которых отражалось солнце, а вокруг головы – ореол.

Вечером они вынесли на веранду стол и играли в шахматы. Он всё время поддавался.

– Мы что, в поддавки играем? Мне не надо поддаваться. Я в турнирах участвовала, занимала призовые места.

– Ну, хорошо, сейчас мат получишь!

Лиза соскочила и убежала, перевернув шахматную доску. Слава покачал головой, собрал шахматы и за ней – на берег.

Володя всё наблюдал со своей веранды и курил, курил. Уже пальцы пожелтели от сигарет.

Погода баловала отдыхающих. Уже к концу октябрь, а солнце жаркое, тепло, как летом.

С Володей Лиза по-прежнему беседовала, ходили на прогулку в ближайший городок пешком. Он в шашлычной покупал ей всё, что она хотела. И звал её Шоколадкой. В книжной палатке она купила двухтомник стихов Ольги Берггольц и подарила Володе с надписью: «Самому замечательному маленькому принцу от своенравной и строптивой Елизаветы в память о нашем лете». Гуляя с ним, она могла по дороге сбросить свои шлёпанцы в разные стороны и всё, что держала в руках, и убежать от него в другую сторону, весело смеясь. Он собирал разбросанное по дороге и после этого ещё больше её любил.

Слава с Володей дружбу не водил и старался больше времени уделять Лизе. С ним она была немного другая. Если в Володе была уверена, то со Славой держала себя более трепетно. С ним уверенности не было. Его чувственное лицо не давало ей покоя. В нём был огонь любви, который так притягивает женщину к мужчине. Это ему дано от природы, не его заслуга. Он, наверное, и сам об этом не знал. Ей всегда хотелось прикоснуться к нему, погладить его русые волосы и взять за руку.

С Володей не было этого чувства. Просто дружба. А здесь всё по-другому. Она могла вдруг разрыдаться, сама не зная отчего. Так шли дни за днями.

А потом всё случилось. Неожиданно. Она сама не поняла, как это всё случилось. И решила пойти в поход в Голубую бухту, чтобы пережить и отключиться от случившегося. Володя, узнав, что она собирается в поход, тоже отправился её оберегать.

Были сложные подъёмы. Проходили по узкой тропиночке, по краю глубокого обрыва. Инструктор предупредил не смотреть вниз, идти, держась строго друг за другом. Лиза шла предпоследняя, за ней.

– Володя. Очень хотелось посмотреть вниз и, уже выходя из этого места, она всё-таки глянула и от ужаса закричала, но они уже с Володей успели выйти. Инструктор очень кричал на неё.

– Ты, что ненормальная, не понимаешь? Могло бы случиться что угодно, а если бы ты свалилась, мне что за тебя отвечать?

– Простите меня.

– Больше я тебя не возьму в поход. Сиди на базе. Поняла?

– Да я и сама больше не пойду, очень высоко забирались.

Целый день любовались красотами бухты, купались, наблюдали за водолазами.

– Лиза, а у вас со Славой уже всё было? – спросил Володя.

– Да, было.

– Зачем? Я думал ты скала. А скала оказалась из песка. У него же семья: жена и дети.

– Сама не знаю, понравился. Может быть, для кого-то и скала. Было, не было, уже не имеет значения. Я же не собираюсь разрушать его семью. Скоро все разъедемся.

– Но ты как? Ты его полюбила? Или это просто так?

– Володя, оставь этот разговор. Тебя это никак не касается.

– Но мне ты нравишься. И мне больно ото всего этого.

Лиза ничего ему не сказала и побежала к морю, поплыла далеко. «Скала из песка», – думала она эту обидную фразу, и слёзы душили её. И она плыла, плыла. Инструктор кричал вернуться. Она вернулась.

Утром пошли в обратный путь. Сочинили песню про свой поход, по пути, сидя на обломках скал, выпустили весёлую газету. Песню выучили наизусть. Пришли на базу с песней, строем. Матрасники (так называют тех, кто не ходит в поход) их встречали.

Слава очень внимательно изучал лицо Лизы. Хотел понять, как она всё это приняла. Она смотрела на него и видела его раздувающиеся ноздри и поняла, что продолжения не может быть. Слава подошёл к ней, прижал к себе и прошептал:

– Я сегодня вечером уезжаю. Свой адрес оставил у тебя на тумбочке. Приезжай.

Лиза ничего не сказала. Зашла к себе, прочитала адрес, порвала и выкинула. А на другой день все разъезжались. Володя тоже оставил ей свой ленинградский адрес. Его она прибрала к себе в сумочку.

С Володей долго переписывались, он прислал ей большую юбилейную книгу про Ленинград. Она была в командировке в Ленинграде и встречалась с Володей. Он предлагал ей руку и сердце. Лиза к нему очень хорошо относилась, но не полюбила и не смогла принять предложение. Он писал ей тёплые нежные письма. Но со временем, потихоньку всё угасло безо всякого продолжения.

 
Да. Было всё так близко, так возможно,
Но поворот судьбы всегда неясен,
Так всё необъяснимо и так сложно.
Хотя, тот миг любви был так прекрасен.
Любовь лишь только миг волшебный,
Но миг безумно драгоценный.
 

26.07.08