Текст книги "Встреча (сборник)"

Он один такой на свете

Мой отец родился 14 января 1904 года.

13 апреля 1987 года его не стало…

Я его считала обыкновенным человеком, а мама всегда говорила, что он один такой на свете. Мне долго казалось, что мама преувеличивает. Но когда папа умер, я стала вспоминать, каким он был в семье, как относился к маме, как к нему относились окружающие, что о нем говорили, просто услышав его фамилию, и все-таки поняла, что наша мама права.

Они поженились в 29 лет. У мамы было двое детей – сын Володя и дочь Лара. Пришёл в гости к другу и во дворе увидел красивую женщину. Спросил у друзей: «Кто эта женщина? Познакомьте меня с ней». Любовь с первого взгляда в полном смысле слова. Парень он был холостой, а она с двумя детьми, жила в подвале в чуланчике. Это был 1933 год, муж исчез, ей о нём ничего не было известно. Она приехала из Казахстана.

Все его отговаривали от этого брака, но он полюбил женщину и, когда увидел её детей, потерял покой. Принял ее детей как своих. Его отец отрекся от него за непослушание: татарин женился на русской, да еще с двумя детьми. Для него теперь Мария и её двое детей стали главными в его жизни. Володе помогал в учёбе, с Ларой носился – как с сокровищем. А потом родились мы с сестрой – детей стало четверо.

Жили родители между собой, как говорят, душа в душу. Сошлись идеально две половинки. Когда они решили жениться, то злые языки что только ни говорили ему про неё, а ей – про него… Но они не обращали на них внимания, так были близки духовно. Представить это могут только те, кто с ними жил рядом.

Я, когда повзрослела, всегда удивлялась, что у них друг к другу не было никаких претензий. Ни у него к ней, ни у неё к нему. Они – два родных человека.

Материально жили трудно. Мама не работала, занималась домом и детьми. Папа работал всегда на руководящей должности, но оплата труда была низкая, и ему приходилось ещё преподавать в техникуме, на курсах повышения квалификации, писал в газеты статьи по своей тематике. Мама умела вести хозяйство. Она не требовала никаких нарядов. Была и так красива. Нет в доме денег – никто никаких проблем из этого не строил, выкручивались, как могли. Мама работала бухгалтером, пока мы с сестрой не появились.

Через полтора года после моего рождения началась война. Папа ушел на фронт. Я его не помнила, знала только по фотографии, которую он прислал с фронта: она стояла на комоде в рамочке. Мужчина с орденами. Я ждала окончания войны и представляла, как откроется дверь и войдет папа с большим чемоданом, где будут подарки. Он в военной форме, в фуражке с блестящим козырьком, а в руке пребольшой чемодан. И я брошусь к нему в объятья.

Но война все не заканчивалась, было холодно и голодно. Брат погиб, когда ему было 18 лет, сестра Лара с 13 лет стояла у станка на заводе по 12 часов в сутки. Часто падала в голодный обморок, прямо на лестнице, но вставала и шла работать. А я сидела одна в нетопленной квартире, иной раз без крошечки хлеба. Но фантазировала. Брала папины письма, на них рисовала его и себя.

Когда папа приехал после окончания войны, то встреча оказалась не совсем такой, как я себе рисовала. Дверь открылась, на пороге стоял красивый военный в фуражке с блестящим козырьком. Я было бросилась к нему – а чемодана-то нет! И остановилась. Все засмеялись, так как знали о моих фантазиях. А папа взял меня на руки, и я расплакалась…

Брат погиб в октябре 1943 года под Киевом. Мама билась в истерике так, что даже я, такая маленькая тогда, помню это до сих пор. Она почернела от горя и очень мало говорила. Когда по радио (оно у нас было включено и днем, и ночью) передавали песню «Раскинулось море широко», мама беззвучно плакала, потому что это была любимая песня Володи, моего брата. И еще она замирала, когда Лидия Русланова пела «Валенки». Мама тоже ходила в рваных валенках по морозу.

Папа очень тяжело перенес смерть сына. О том, как он это переживал, нам рассказали его однополчане после войны. Они и не предполагали, что сын не родной. Он об этом никому не говорил.

Мой отец прошел пол-Европы. Пехота. От Москвы до Берлина. Ночевал в белорусских болотах неделями. Его дороги – это Москва, Орловско-Курская дуга, Сталинград, Варшава, Берлин. Его все уважали. Капитан, начальник штаба батальона. Воевал, не боялся пуль, вызывал огонь на себя. С ним всегда можно было пойти хоть в разведку, хоть в бой – так о нем говорили его однополчане. Имел много наград.

Он был очень образованным и начитанным. Учился в гимназии до самой революции. Учил два иностранных языка: немецкий и французский. Француженке нравился его «прононс», она его хвалила и приглашала хорошо успевающих учеников в гости «на кофе». Закончил Казанский финансово-экономический техникум. До войны учился в Московском финансовом институте отлично. Но война прервала учёбу, а трудные послевоенные годы не позволили ему закончить институт. Очень хорошо знал математику. Задачки по геометрии решал в уме. Я просила его сказать, как он решил. А он никогда не говорил, только давал направление. И интересовался, так ли я сделала чертёж. Говорил ответ, а решения заставлял добиваться самой.

Так я и научилась решать. Хорошо играл в шахматы, в преферанс и на пианино. Играл все фронтовые песни. После войны играл и пел: «И я вернусь к тебе, таким же молодым…»От него и я научилась. В футболе отец болел за Спартак, а мама ему говорила, что Спартак играет грубо. Он улыбался. Если она ворчала, он никогда не возмущался. Ляжет, возьмёт в руки газету и засыпает под её ворчание, накрывшись газетой. Она посмотрит в его сторону, махнёт рукой и уйдёт.

Они оба никогда не кричали, не повышали голос, говорили спокойно. Мне трудно было устроить свою личную жизнь, потому что пример был почти идеальный, а жизнь ведь такая сложная, трудно найти себе родственную душу.

Я очень чувствовала его заботу, и не только я; нас, детей, осталось трое, и мы всегда знали, что папа с нами, он за нас, он нас поймет, он нам поможет. Он помогал нам растить детей, своих внуков. Делал им массаж до года, занимался с ними. Очень был обязательным и дисциплинированным человеком. Когда вышел на пенсию, занялся своим здоровьем. Вставал в 6 утра и бегал (вернее, ходил быстрым шагом) три километра. Потом делал себе массаж, сам делал от кончиков пальцев на ногах до самой макушки, научился из программы «Здоровье» и из журнала. Потом – зарядка сорок минут и дальше – душ и обтирание прохладной водой. А после всех процедур – лёгкий завтрак. Ничего лишнего. Это – неизменно каждый день. Мама говорила, что ему хоть земля перевернись, а зарядку он сделает. Прожил 83 года в полном порядке, с прямой осанкой, умный и самостоятельный.

Я считаю, что если человек умный от природы, никакого маразма в старости не будет. Так и было всю жизнь. А к маме он относился так нежно и был так чуток – я в жизни такого не видела. Всегда говорил ей комплименты. То, что она не работала, это его решение. И никогда не попрекнул этим, даже в мыслях. Он очень любил внуков, занимался с ними. Если решался какой-то вопрос в семье, мама всегда говорила «Спросим у папы, как он скажет». На это он ей говорил: «А как ты считаешь?» И всегда решали так, как мама считала.

Конечно, много всего было в жизни, но их дружное единомыслие всегда всех нас восхищало. Они не раздражали друг друга ничем. Взаимопонимание. Это так называется. Последние четыре года жизни мама была парализована, и вся забота о ней легла на его плечи (я целыми днями пропадала на работе). Он ни разу не показал своего раздражения. И похоже, его и не было – раздражения. Когда мама умерла, папа потерял интерес к жизни и, спустя два года, умер.

Он всегда говорил, что не хочет жить без нее. Родители прожили вместе 52 года счастливую, долгую и дружную жизнь. Если я хотела кого-то сравнить со своим отцом, мама говорила: «Нет, таких как он, нет! ОН один такой на свете».

Наверное, я счастливый человек, ведь у меня были такие родители!

Моя мама

 
Мама, как всегда мне светло с тобой.
Мама, всюду вижу я образ твой.
В горе – молчаливая.
В праздник – хлопотливая.
Мама! Милая мама!
 

Из песни К. Шульженко

Моя мама родилась 20.02.1904 (7.02), умерла 2 июля 1985 года.

Для каждого человека мама – единственная и неповторимая. Она самая красивая. Самая лучшая на свете. И сколько бы ни было нам лет, воспоминания о маме греют, и ты видишь себя маленьким, беззащитным созданием, которое бережно охраняют её тепло, ласка, забота.

Уже давно нет моей мамы, но всегда хочется с ней поделиться самым сокровенным, хочется спросить совета у неё и подумать, как бы она поступила, что бы она сказала…

В памяти нашей остались её мысли, взгляды, суждения. В трудные минуты жизни я до сих пор мысленно обращаюсь к ней, моей милой и дорогой маме. Она была очень уравновешенным человеком, несмотря на все невзгоды судьбы. Никогда не повышала голоса, голос был тихий, спокойный. Если она недовольна чем-то, то могла это выразить в спокойном тоне, могла объяснить, почему это плохо. От детей своих никогда ничего не требовала силой. Умела себя держать с нами так, что заслуживала наше уважение и доверие. Мы все (нас осталось в живых трое, а было у неё шестеро детей) доверяли ей свои тайны, она была в курсе всех наших дел. Мы не боялись сказать ей правду, так как знали, что она нас всегда поймёт. К нашей учёбе относилась спокойно, видела, кто из детей на что способен, и не требовала невозможного.

Нам с ней было хорошо. Она себя так поставила в семье, что мы даже и не думали ей когда-нибудь нагрубить. Наверное, потому, что она нас понимала и принимала такими, какими мы были. Но друзей и подруг отсеивала очень тактично. Она была очень хорошим психологом. И стоило ей поговорить, уже понимала, кто есть кто. И давала нам советы быть осмотрительными. Мой брат, который погиб на фронте, очень восхищался её проницательности и всегда спрашивал, что она думает о его друзьях. В его подростковом возрасте ей пришлось нелегко, но она своего добилась.

Мама очень любила своих внуков. Всех вырастила. У неё трое внуков, и все прошли через её ласковые чуткие руки. С мужем, нашим отцом, была полная гармония. Они так прожили жизнь дружно и преданно, что были друг другу не только супругами, а более близкими, родными людьми. Их забота друг о друге, ненавязчивая, не показная, а искренняя и душевная.

Мама очень любила читать, читала запоем. Ею была перечитана вся русская и зарубежная классика. Потом уже читала современную литературу. Ей не вся современная нравилась. И периодику читала всю. Мне приходилось выписывать очень много журналов (и литературных – тоже: «Москва», «Знамя», «Роман-газета», «Иностранная литература», «Современник», «Юность», «Огонёк», «Смена»…) Да разве всё перечислишь! Читала, пока видели глаза.

Любимый её писатель – А.П. Чехов. Его могла читать и перечитывать без конца. А после того, как все мы прочитаем какое-нибудь произведение, обязательно обсуждали, делились впечатлением.

Я с мамой прожила сорок пять лет. Она знала все мои тайны и всё-всё обо мне. Все говорили, что я её кислород. Но и она тоже была для меня всем. Я и сейчас, в очень солидном возрасте, ощущаю её отсутствие. В семье мама создала атмосферу любви, доверия и тепла. Нам всегда хотелось домой. Кроме всего этого, мама отличалась женственностью и красотой. Прожила 81 год. Последние четыре года была парализована. Часто приходилось вызывать скорую помощь. И нам везло на хороших внимательных врачей. Они никогда не называли её бабушкой. Спрашивали её имя и отчество и обязательно говорили комплимент: «Мария Ивановна, какая Вы красивая!» А ей было уже 81 год.

Все, у кого есть мама, берегите её, наслаждайтесь этим временем, пока она с вами.

Между боями

В медсанчасть доставили старшего лейтенанта с осколочными ранениями в нескольких местах. На голове – каска. Она-то и спасла бойца от неминуемой гибели. Он был в сознании и всё время говорил, что всё в порядке, чувствует себя нормально. Пришлось удалять осколки, наложить повязки. Он терпел боль, молча, но смотрел на врача с интересом. И она обратила на него внимание.

Глаза у него голубые, а волосы русые, волнистые. Высокий, плечистый, мускулистый, волевой подбородок. Бравый воин.

– Как Вас зовут, лейтенант?

– Фёдор. Всё нормально. Не волнуйтесь, ранение у меня не тяжёлое. А Вас как величать, доктор? – спросил он, улыбаясь, и сверкнул белыми зубами.

– Евгения, можно Женя, – улыбнулась в ответ врач и подумала: «Надо же, какие зубы! И все до одного!»

– Никуда меня не отправляйте, ни в какой госпиталь. Я быстро поправлюсь под Вашим надзором.

– Посмотрим, как себя вести будете, – опять с улыбкой ответила Женя.

Понравился ей молодой офицер. Заполняла карточку и поглядывала на Фёдора. «Какой симпатичный!» – восхищённо подумала Женя, а сама сделала строгое лицо и сказала:

– Пока в бой Вас не пустим, лечитесь. Да, раны быстро заживут, не глубокие. Вам в землянке выделят место, пока полежите, отдохните.

– Отдыхать будем, когда фашистов прогоним. Не до отдыха. Вот правая рука немного заживёт и в бой.

– Ух, какой отважный! Фёдор, а у Вас есть семья?

– Да, конечно, жена и четверо детей.

– И когда же вы успели всё это?

– Успел, торопился, – смеётся Фёдор, – а у Вас?

– А у меня только родители. В глубоком тылу. Конечно, голодно там, но зато пули не летают. За меня волнуются. А у Вас есть фотографии детей, жены?

– Есть одна фотография дочери. Уходил на войну не из дома. Меня призвали на курсы, а тут объявили войну. Так что ушёл не попрощавшись.

– А покажете как-нибудь?

– Покажу обязательно, Женечка.

Женя стройная, красивая, кареглазая, молодая и, наверное, нежная. Фёдор поправился быстро. За это время успели они с Женей подружиться. И эта медсанчасть сопровождала их всю войну, до самой победы. После каждого боя Женя ждала его возвращения, боялась за него. Он был не очень разговорчив, но умел делать комплименты так, что дух захватывало. Но Женя понимала, что у него семья, он вернётся домой, в свою семью. Она уже знала, что он такой, не бросит своих.

А она его полюбила. И не хотела, чтобы он предал своих, остался с ней. Она понимала, как ждут его родные, надеются на его возвращение. И пусть вернётся к своим, а она будет любить его всё равно, всю жизнь. Ведь он такой, каких просто нет, он единственный.

Часто видит, как он пишет письма домой, как радуется каждому письму из дома. Она знает, что он тоже любит её. Часто бывают вместе, особенно после тяжёлых боёв, когда погибают близкие друзья и не только. Гибнут молодые парни, только начавшие жить. И так больно ото всего этого! И тогда Фёдор с Женей переживают вместе, у них одна печаль.

Но как быть? Она уже не представляет своей жизни без него. А он и с ней, и ждёт письмо из дома, от жены. Любит жену, любит Женю. Обе дороги одинаково. Иногда напевает: «Голубые глаза хороши, полюбилися мне только карие…»

Женя рядом почти пять лет, а жена далеко, там дети. И все так дороги! Им тоже нелегко в тылу. Голод, холод, тоска, переживания, ожидание, неизвестность.

Закончилась война. ПОБЕДА!!! Когда объявили, что наши войска одержали победу над гитлеровской Германией, было раннее утро. Фёдор выскочил в одних носках из землянки и выпустил в воздух всю обойму:

– Победа! – кричал он, и слёзы застилали глаза.

* * *

Домой пока уехать не мог, войска стояли под Кёнигсбергом. Многие вызвали туда свои семьи. У Фёдора тоже приехала семья. Четверо детей, жена. Женя пошла вместе со всеми познакомиться с приехавшими семьями. Ревниво смотрела на его жену. Красивая у него жена – как артистка: блондинка, голубоглазая, но очень грустная, видимо, и в тылу война людям досталась. Дети – как ангелочки.

Что делать ей? Как всё это принять… Фёдору ничего не говорила, и он молчал. Они поняли друг друга… молча. Но Фёдор – человек достойный. Рассказал жене про свои отношения с Женей. Он был уверен, что жена всё поймёт.

– Я тебя понимаю. Я рада, что живой и здоровый вернулся. А что было, то было. Значит так надо было. Вы с Женей эти годы были как единое целое. Всё вместе: и беда, и горе, и радости. Ваша жизнь висела на волоске каждую минуту. И вы подарили друг другу минуты счастья, которое я не могла тебе тогда дать, я была далеко, но душой рядом и не осуждаю тебя, вы с Женей молодцы. Сумели поддержать друг друга в те трудные огневые дни и ночи. Фёдор, спасибо тебе, что остался жив и к нам вернулся.

Фёдор любил обеих женщин, но не мог поступить иначе, как вернуться в свою семью, выбор сделал в пользу детей. Ему было хорошо и с той, и с другой женщиной, а родные дети почему должны страдать? Они нужны только ему!

И женщина – боевая подруга – тоже сумела всё понять. Бороться за любовь? А дети? И жена перед ним ни в чём не виновата и смогла их понять и не осудить. Война же! Каждый миг мог быть последним.

Встреча после войны

Так долго длилась война! Сколько жизней оборвалось – не счесть. Многие не вернулись домой. Те, кто получил похоронку, всё равно ждали, надеясь на чудо. Были же случаи, когда возвращались числящиеся в погибших. Всё равно, все родные и близкие ждали возвращения.

Чудес не бывает. А вдруг?!

Но были случаи, когда мужья, отвоевавшие грозовые, не возвращались в свои семьи, а приезжали за разводом. Те долгие пять лет, которые прошли под пулями и рядом со смертью каждую минуту, у многих изменили жизнь. На фронтовых полях встречали свою любовь. Та, которая осталась ждать, тоже была любовь, но она далеко, а эта рядом и, как знать, сколько ещё осталось жить!

Мария ждала мужа. На сына получила похоронку, но всё равно его тоже ждала, А вдруг ошиблись? Вернётся ли муж? У неё были знакомые женщины, которые так радовались известию, что муж возвращается, а он ей на вокзале предлагал развод. А у Марии, кроме общих с ним детей, ещё есть дочь от первого брака. Да и сама себя она считала ему не парой. Женился на женщине с детьми – молодой был, горячий, чувства играли. А пять лет прошло, может быть встретил кого. Так думала Мария, и не будет осуждать его, если вдруг так случится. Ведь война!

Сколько жизней поломала война. Как тут осудишь? Верность хранить не так-то просто, когда на волоске твоя жизнь висит ежеминутно. А если встретил в боях и полюбил, а потом вернулся в свою семью, это тоже измена: и той, и другой.

Встречать его пошли втроём: Мария, её близкая подруга Женя и старшая дочь Ляля. Душа Марии сжалась в комочек, она не знала, как себя вести. А вдруг…

Фёдор вышел из поезда со своим сослуживцем. Фёдор был в военной форме, подтянутый, такой бравый, настоящий командир, бесстрашный воин. Шёл ноябрь 1945 года, но он служил и после войны ещё не был дома. Женя и Ляля повисли у него на шее, обе целовали, плакали, визжали от восторга. А Мария стояла в стороне и думала: а где же сын, и с чем муж вернулся? Он подошёл к ней, обнял, поцеловал, а она смотрит на него и говорит так неуверенно:

– С возвращением?

Фёдор понял её состояние по-своему: он вернулся, а сын нет.

– Фёдор Семёнович, а которая Ваша жена? Вы же говорили – блондинка.

– Вот она и есть блондинка, моя жена Мария.

– А я думаю, которая же? Та слишком молодая, блондинка стоит в сторонке, подумал на брюнетку. Ошибся, значит.

Домой вернулись все в приподнятом настроении, а там дети малые: девять и шесть лет.

Фёдор знал, что Мария сдержанна в проявлении своих чувств. И для него это не было неожиданностью. Но всё-таки спросил:

– Мария, а почему ты меня так холодно встретила?

– Боялась заранее радоваться, всякое бывает. Война есть война. Я так рада, что ты вернулся, боюсь этому верить. Счастье такое зыбкое. Сын погиб, но ты вернулся. Спасибо тебе.

И слёзы радости и страданий заволокли её чудесные глаза. Радость и горе переплелись в одно целое. И с этим надо будет жить долго.

Сердце матери

Её сын погиб 30 октября 1943 года…

1941 год. Война страшная. Никто не знал, сколько она протянется. Ему было шестнадцать лет, а в декабре исполнилось семнадцать. Работал он на военном заводе, была у него бронь от армии. Все друзья, кому уже было восемнадцать лет, ушли воевать, и он подал заявление в военкомат, чтобы его тоже отправили на фронт, но возраст был непризывной. Тогда он перешел на завод без брони, но за самовольный уход с военного завода был отправлен под трибунал.

Мама написала письмо-прошение Калинину, чтобы сына освободили и разрешили работать или идти воевать. Калинин ответил разрешением: освободить и определить в военное училище. Получила письмо вечером и пошла в тюрьму пешком, потому что электрички уже не ходили. Она шла всю ночь. Была зима, на ногах у нее были солдатские ботинки, она утопала в сугробах, но шла, ползла: скорее успеть, а вдруг его отправят на фронт, надо успеть принести письмо.

Маме было тридцать девять лет. Ночь. Она постучала в сторожку. Спросили – что ей нужно. Она показала бумагу, дежурный вызвал начальство и сказал:

– Что заставило Вас идти ночью, не могли дождаться утра?

А комендант за нее ответил:

– Сердце матери ее заставило, вот что…

Посмотрел на нее. Она была вся в снегу, синяя, почти замороженная. Он распорядился принести кипяток и привести сына. Сын бросился к ней в ноги, целовал ей руки…

– Мама, мама, какая ты!

И первой электричкой они уехали домой. Потом он пошел в военкомат. Его направили в Одесское пехотное училище, которое находилось в городе Чкаловске (ныне Оренбург). Затем это училище перевели в город Уральск, а уже потом в Алкино под Уфой.

Учился он на офицера. Но 1943 год был переломным в войне, ребятам не дали до конца доучиться. Выпустили брата гвардии сержантом и отправили на фронт защищать Киев, где он и погиб, как мы полагаем, в первых же боях. Он прислал весточку с санитарным поездом. Эта весточка написана на бумажке от консервной банки «Амурская лосось»:

«Здравствуй, мама. Я жив, здоров, чувствую себя хорошо. Сейчас я нахожусь в 100 км от фронта, недалеко от города Киева. Дня через два буду защищать Родину. Товарищи все мои бодры и веселы. Обо мне не беспокойся. Передай привет моей Вере. Как будет адрес, напишу письмо. Пока всё. Целую крепко. Твой сын Виль Семёнов». 22 октября 1943 года. А похоронка пришла с сообщением, что он погиб 30 октября 1943 года…

Звали его Вилен по документам, а дома он был – Володя. Он родился в год смерти Ленина, в 1924-м, тогда и появилось это имя – Вилен, сокращение от Владимир Ильич Ленин.

Как-то ехали они с мамой в поезде, было ему года четыре, и с ними в одном вагоне ехали красноармейцы. Они с ним разговаривали и все время хохотали над его ответами.

– Володя, а ты за кого: за царя или за народ?

– Когда народ пришел к царю за хлебом, – отвечает он им, – что царь дал им? Пулю дал. Вот что царь дал!

Когда болел, очень переживал, что умрет:

– Доктор, а я буду жить?

Однажды в школе был такой случай. Ребята стреляли из рогаток и попали в окно. В это время зашел учитель в класс, а один мальчик испугался и засунул рогатку Володе в парту, где учитель и обнаружил ее. Вызвали маму к директору. Володю наказали. А дома он маме говорит:

– Это Сашка мне подкинул рогатку, у меня ее и не было!

– А чего же ты у директора молчал? – спросила мама.

– Я что, предатель?

Володя очень любил стихи Пушкина, читал с выражением и с чувством. На уроке литературы, когда он, гордо подняв голову, декламировал, а кто-то из ребят смеялся, он снизу кулак показывал. Дома устраивал вечера поэзии: рассаживал всех и читал любимые стихи. Он очень любил свою маму и сестер. Заботился обо всех…

Он так хотел жить, любил жизнь и был достоин жизни, а она покинула его по чьей-то прихоти… Еще и не жил, только начал понимать жизнь, а она оборвалась… Мне кажется, и Володя, и другие молодые ребята, погибшие на войне, будто навсегда застыли в удивлении: как же так?!