Текст книги "Краткое содержание «Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса»"

Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса

Вступление

Как покорить и поставить на службу стихию случайности? Поможет антихрупкость, которую следует наработать в себе, а также научиться видеть ее проявления в окружающем.

Антихрупкость определяется как устойчивость вещи, системы или явления, неизменность свойств при чрезвычайных ситуациях, регулярных стрессах и проверках на прочность. Но также это способность выйти из испытаний не только сохраненными, но и обновленными, улучшенными. Применительно к человеческой психике аспект выражается как стрессоустойчивость; применительно к физическому здоровью – как хороший иммунитет.

Неопределенность будущего перестает пугать при защищенности от рисков, достигнутой не моделированием грядущего, а максимальной антихрупкостью.

Знание об антихрупкости и умение создавать ее пригодится всем, но более всего – руководителям, которые ответственны за благополучие, финансы, судьбы людей.

Главная мысль книги: «Изучив механизм антихрупкости, мы сможем принимать решения при неопределенных ситуациях, в условиях неизвестности, непрозрачности или непонимания происходящего».

Антихрупкость. Введение

В настоящем не существует нарицательного имени, олицетворяющего антихрупкость, но, обратившись к легендам прошлого, мы найдем яркие метафоры, сконцентрировавшие вековую мудрость. Многоголовая Гидра античности, обитавшая в озере Лерна близ Арголиды, – одна из них. Ее отрубленные головы заменялись двумя новыми – чудовище извлекало выгоду из повреждения, становясь вдвое сильнее. Это – яркое воплощение антихрупкости.

Дамоклов меч – символ относительности власти и успеха. Даже находясь на пике богатства и могущества, нельзя поддаваться иллюзии безопасности, нельзя расслабляться, забывать о подводных камнях, угрозах, рисках – всегда найдется тот, кто захочет сбить с вас корону. Опасность – неумолимая, непредсказуемая – придет незаметно, как внезапная буря после долгого затишья, когда вы забудете о ней, начав воспринимать спокойствие и безмятежность как норму.

Синусоида «рост – упадок» вредна для общества явлением сопутствующего ущерба, когда падение дамоклова меча на вашу голову вызывает обморок у соседа по пиршественному столу и он, упав, получает тяжелую травму. Это иносказательный пример, а в реальности банкротство крупной корпорации обязательно скажется на обществе. Последствия бывают весьма негативными как для социума, так и для его отдельных представителей.

Усложнение, а именно определенный вид усложнения, также делает вас более хрупким и уязвимым в отношении Черных лебедей: по мере того как устройство общества становится все более замысловатым, растет мера его «передовой» сложности и специализации, и в итоге оно оказывается беззащитным перед коллапсом. Эту теорию блестяще – и убедительно – изложил археолог Джозеф Тейнтер. Но так быть не должно: катастрофы настигают только тех, кто не желает идти вперед и постигать матрицу реальности. Чтобы справиться с успехом, вам понадобится хорошая компенсирующая доза неуязвимости, а то и большая доза антихрупкости. Вам хотелось бы быть Фениксом, а по возможности и Гидрой. В противном случае вас настигнет дамоклов меч.

Становитесь антихрупкими, ищите антихрупкое вокруг себя, пусть антихрупкость станет основой для принятия решений.

Переменчивость в виде стрессов, ударов, внезапностей полезна для живых организмов и систем; долгая стабильность и отсутствие испытаний ведет к ослаблению и утрате качеств.

Неудачи нередко становятся двигателем перемен и инноваций, когда гиперреакция на стресс высвобождает огромную энергию. Механизм гиперкомпенсации действует парадоксально. Снять усталость после тяжелой работы помогает не пассивный отдых, а поход в спортзал, интенсивная нагрузка на, казалось бы, измученный организм. Аналогично, срочную работу следует поручать самому загруженному (или следующему по загруженности) работнику.

Избыточность – не всегда признак слабости; иногда ей присуща исключительная агрессивность.

Гиперкомпенсированная система всегда функционирует на пределе возможностей, создавая новые мощности, накапливая силы в ожидании худшего из возможных развития событий, реагируя на сигналы опасности. А ведь дополнительные мощности можно тратить с большей пользой, на более полезные цели.

Антихрупкость мобилизует, отвечая на стрессоры и травмы гиперреакцией и гиперкомпенсацией. За пределами экономики самое антихрупкое явление – устойчивые чувства (например, пара любовь-ненависть), порождающие гиперреакцию и гиперкомпенсацию как ответ на разлуку, семейную несовместимость, сознательные попытки избавиться (или избавить) от этих чувств.

В длинном романе Пруста «В поисках утраченного времени» торговец произведениями искусства Сван, вхожий в высший свет еврей, влюбляется в Одетту, даму полусвета, своего рода куртизанку, проститутку наполовину или, может быть, на четверть; она же не ставит Свана ни в грош. Ее отстраненность подогревает страсть героя, вынуждая его поступать низко лишь ради того, чтобы провести с Одеттой хоть немного времени. Он словно бы прилепляется к ней и, прячась под лестницей, бесстыдно наблюдает за тем, как она встречается с другими мужчинами; в ответ Одетта, конечно, становится для него абсолютно недосягаемой. Считается, что Пруст описал в завуалированном виде собственную влюбленность в своего шофера (мужчину).

Неодушевленная (неживая) материя под давлением ломается, либо возникает усталость материала. Все природно-биологическое дуально и в зависимости от источника и диапазона изменений демонстрирует и хрупкость, и антихрупкость. Человеческое тело способно извлекать выгоду из стресса, становясь сильнее, но до определенного предела, поскольку возможности не безграничны.

Сложные системы основаны на информации. Пути ее передачи, да и сами передатчики, в изобилии имеются вокруг нас, хотя большую часть мы не замечаем – это есть свойство каузальной непрозрачности. Просчитать реакцию сложной системы с комбинированными частями сложно, поскольку передатчиками информации служат стрессоры.

Человеку легче справиться с острым, кратковременным стрессом, чем с длительным, хроническим.

Так, если я испытаю сильный эмоциональный шок при виде змеи, выползающей из клавиатуры, или вампира, входящего в комнату, а потом проведу в спокойной обстановке (с ромашковым чаем и музыкой эпохи барокко) достаточно времени для того, чтобы вновь обрести контроль над эмоциями, это будет полезно для моего здоровья – при условии, что я сумел одолеть змею или вампира в напряженной, желательно героической схватке и сфотографировался с мертвым хищником.

Соотношение туристификации и жизни такое же, как соотношение туриста с авантюристом или фланёром. Это преобразование любой деятельности в эквивалент спектакля.

Если вы не бездушный механизм, а живой человек, наверняка в одном из потаенных уголков вашей души живет любовь к случайностям или хаосу. Пусть даже не любовь, а легкое влечение, склонность, но оно есть, а значит, есть шанс развития, альтернатива выверенному машинному алгоритму.

Хотя отдельные живые организмы сравнительно хрупки, сама эволюция работает по принципу антихрупкости, приветствуя стрессоры, случайности, неопределенность и хаос. Геном использует шоковые ситуации, чтобы лучше приспособиться к окружающей среде. Отношения между природой и отдельными организмами нельзя назвать приятственными. Скорее, это вечное противостояние, но оно идет на пользу, оно есть движущая сила эволюции, попутный ветер на пути к совершенству – но только в конкретных условиях. Изменение условий – новый стрессор, запускающий следующий виток естественного отбора, и так до бесконечности.

Организм, способный предсказать будущее любой степени случайности, причем предсказать точно, ибо приблизительность недопустима, – обретает бессмертие.

Гормезис – прямая антихрупкость, когда организм извлекает пользу из вреда для себя; в эволюционном процессе выгода от вреда «уходит» вышестоящей по иерархической лестнице особи. Это тоже выглядит как гормезис; но при взгляде изнутри очевидно, что наряду с выигравшими есть проигравшие.

Новое время и отрицание антихрупкости

Главная иллюзия на свете состоит в отношении к случайности как к чему-то плохому, избавиться от которого можно, лишь избавившись от самой случайности.

Колебания «снизу-вверх», или шум, – вид политической переменчивости, обычный для самоуправления: мелкие ссоры и распри повседневности.

Способ решения проблем зависит от их масштаба: глобальные вопросы часто лежат в абстрактной плоскости, локальные требуют конкретного подхода. Для человека ближе второе, так как исторически люди жили обособленными группами и учились управлению в ограниченных системах.

Предприниматель, работающий «на себя», приобретает антихрупкость, поскольку «открыт всем ветрам»: постоянно меняющаяся ситуация и давление обстоятельств заставляют его приспосабливаться, находить и внедрять что-то новое. В противовес ему наемный работник устроился «в тихой гавани», защищен от бурь и ветров стабильным доходом, социальными гарантиями и заступничеством профсоюза. Но один звонок из отдела кадров может разом обнулить все привилегии. То есть частник существует в условиях открытого риска; риск наемников скрыт под внешним благополучием.

Для антихрупкой системы случайности – необходимое условие устойчивости; если убрать этот фактор, система какое-то время продержится за счет инерции, затем последует нарастание уязвимости. Антихрупкость невозможно взрастить в тепличных условиях, но можно убить ее этими условиями. Потому полезен выход из зоны комфорта – как пробуждение задремавшего иммунитета, напряжение расслабленных мышц, мобилизация физических и умственных ресурсов.

Иногда для улучшения работы системы применяется пробуждение ее случайным шумом. Благодаря стохастическому резонансу случайный шум становится фоном, отчего звуки (например, музыка) слышны отчетливее.

Ощущаемое и значимое все дальше расходятся друг от друга. Природная среда – зона естественных ощущений; в социуме XXI века значимость события определяют СМИ – самим фактом его освещения. Вот только «значимыми» событиями часто оказываются слухи, происшествия или личная жизнь незнакомых и далеко живущих людей.

Сравнительно с другими сферами жизни, где также имеет место ятрогения, медицина выглядит неплохо. Непонимание сути этого явления особенно остро сказывается на социально-экономической и классической медицине – в обеих сферах недостаток знаний исторически сочетался с высокой степенью вмешательства и пренебрежением к спонтанности и исцелению; вопрос роста и развития обычно не ставился.

Возможно ли чисто практическое научное познание, без теории? Да, и более того, это явление существует. Феноменология – так называется изучение эмпирических закономерностей в отсутствие объясняющей теоретической базы. Физика – исключение, которое прочие дисциплины безуспешно пытаются имитировать. По другую сторону – социальные науки, которые основаны на теории и меняются вместе с колебаниями господствующей парадигмы.

Во время холодной войны Чикагский университет продвигал теории свободного рынка (laissez-faire), а Московский университет учил противоположному, между тем их физические факультеты имели схожие мнения, если не полностью соглашались друг с другом. Вот почему я поместил социальные теории в левую колонку Триады как нечто суперхрупкое в плане решений, которые нужно принимать в реальности, и непригодное для анализа риска. Меня огорчает даже применение понятия «теория». В социальных науках такие конструкции следует называть не теориями, а химерами.

Чрезмерное и недостаточное вмешательство идут рядом друг с другом, и задачей становится выбор между ними. Как и в медицине, часто мы слишком активно влияем на ситуацию, дающую минимальные выгоды, но большой риск (или проблемы), и медлим там, где критическое состояние требует срочного вмешательства.

Для принятия эффективных решений в бизнесе и экономике инфозависимость не только нежелательно, но и вредна. Кажется, что обилие информации – ключ к успеху, возможность найти ответ на любой вопрос. Но, глубже погружаясь в инфопоток, мы встречаем все больше откровенного вздора. О токсичности информации умалчивают. Между тем ее избыток, да и умеренное количество, заглушают интуицию и подавляют внутренний голос, которые помогают принимать решение, в том числе в условиях недостатка информации.

Что придет на смену прогнозам? Триада Хрупкость-Неуязвимость-Антихрупкость.

Случившее событие – не повод отчаиваться из-за того, что мы не смогли его предсказать, но предлог подумать, почему мы не постигли антихрупкость.

Люди, в отличие от машин, далеко не всегда руководствуются рациональностью. Поэтому социум нельзя рассматривать как идеальную систему, без учета человеческих качеств, придающих в разных ситуациях обществу хрупкость или антихрупкость. А неизмеримое и непредсказуемое останется таким независимо от действий конкретных индивидуумов.

Мир без предсказаний

Тони – почетный клиент итальянских ресторанов; повара и официанты радушно встречают его, вперебой стараясь услужить. Ниро, погруженного в философские размышления, словно не замечают. Поэтому Ниро, приезжая в Нью-Йорк, часто обедал с Тони, получая в качестве его спутника повышенное внимания персонала. Однажды Тони заявил, что совместным обедам отныне не бывать: ему нужен более веселый, «итальянский» компаньон, который, в отличие от Ниро, может рассказать «что-то полезное».

У Тони нюх на хрупкость. Он говорит, что хрупкодела видит уже в момент, когда тот появляется на пороге ресторана. У Тони есть неосознанная привычка – беседуя с человеком, подходить к нему очень близко и обнюхивать, в точности как собака.

Любопытство – одно из проявлений антихрупкости. Оно сродни зависимости, которая усиливается от попыток ее удовлетворить. Книголюб, чью жилище больше напоминает библиотеку, скажет, что книги выполняют тайную миссию, а еще они размножаются. Случайно попавший в дом экземпляр непонятным образом притягивает сородичей, и вот уже понадобилась полка, затем – стеллаж, книжный шкаф, отдельная комната-книгохранилище.

Сенека рассматривал антихрупкость, соединяющую элементы Триады, через стоическую философию. Его стоицизм – это антихрупкость применительно к судьбе. Фортуна приносит успех, который ведет к асимметрии – теперь вы можете потерять больше, чем получить. Поэтому вы уязвимы – вы хрупки. Как обратить хрупкость в антихрупкость? Сенека рекомендует упражнение для ума: представлять, что богатство испарилось, тогда при реальной потере вы не ощутите боли, а значит, станете независимы от внешних обстоятельств.

Мне кажется, что, если стоики до Сенеки утверждали, что предпочтут бедность богатству, доверять им не следует, – по всей вероятности, это болтовня и не более того. Почти все они были бедны и могли попросту оправдывать этой теорией свое положение (из истории Фалеса Милетского мы узнаем, что такое «кислый виноград» – когнитивная игра, призванная убедить самого человека в том, что ягоды винограда, до которых ты не можешь дотянуться, незрелые). Сенека был человеком действия, и мы не можем игнорировать тот факт, что он владел богатством.

Обрести антихрупкость и занять правую колонку Триады помогает стратегия штанги (двухуровневая стратегия), она лежит в основе решений проблем неопределенности. Это благоприятная асимметрия – сочетание крайностей в их лучшем проявлении, без нейтральной середины.

Антихрупкость начинается с уменьшения потерь, а не с увеличения приобретений. Ограничьте потери, исключите крайние риски, уменьшите остальные, а приобретения сами о себе позаботятся. Так действует асимметрия Сенеки: достижения растут, а провалы и неудачи убывают, если уменьшить большие потери (например, эмоциональный ущерб), то есть работать с крайностями, улучшать ситуацию «на окраинах», а не посередине. В условиях случайностей стратегия штанги дает антихрупкость через снижение хрупкости и минимизацию рисков потерь и утрат. Исключив или сведя вероятность катастрофы к статистической погрешности, мы одновременно получаем прибыль из имеющихся активов.

Хорошо повышает антихрупкость смена рода занятий: что-то стабильное и безопасное чередовать с авантюрными (в разумных пределах) предприятиями.

Мой друг сделал замечательную карьеру редактора в книжном бизнесе и заработал себе отличную репутацию. Лет через десять он порвал с издательским миром и окунулся во что-то очень рискованное. Это настоящая штанга во всех смыслах слова: если рискованное дело не выгорит или выгорит, но не принесет ожидаемого удовлетворения, он всегда может вернуться в прежнюю профессию. Вот почему мой выбор – это Сенека.

Опциональность, технология и мудрость антихрупкости

Перейдем к инновациям, опциону и опциональности. Как стать непробиваемым для внешних обстоятельств, как сродниться с непробиваемостью, подчинить ее себе, стать ее повелителем?

Все философское наследие, основанное на постулате «движение обусловлено стремлением к цели», таит распространенную ошибку, усугубляемую двухвековой иллюзией научного познания мира. Эта ошибка лежит в основе нашей хрупкости.

Рациональный фланёр отличается от туриста тем, что постоянно корректирует маршрут, делая его зависимым от поступления новой информации. Опциональность дает шанс работы и роста – не всем, а людям с особым складом ума и характера.

Древнегреческий философ и математик Фалес искал выгоду в недостаточности знания и тайных свойствах асимметрии. Он не спрашивал совета мудрецов, не рассчитывал движение планет – он заключил контракт с ярко выраженной асимметрией, который обеспечил ему хорошую прибыль.

Речь идет об опционе, который дает покупателю «право, но не обязательство»; разумеется, для другой стороны, называемой продавцом, это, наоборот, «обязательство, но не право». У Фалеса имелось право – но не было обязательства – использовать маслобойни в случае, если на их услуги резко возрастет спрос; у другой стороны было обязательство, а не право на него работать. Фалес заплатил за эту привилегию небольшую цену, его потери были ограничены, а потенциальный доход – велик. Это первый зафиксированный опцион в истории. Опцион – это агент антихрупкости.

Чем неопределеннее будущее, тем привлекательнее скрытые в нем возможности. Учитываются возможности, включенные в стоимость, поскольку свобода выбора не связывает привилегии с издержками.

Общество двигают вперед малое количество «нестандартных» людей в «хвостах». Это упрямые исследователи, непризнанные гении (непонятые современниками, но оцененные потомками); те, у кого хватает мужества на собственный взгляд, наделенные смелостью и воображением, не замечающие преград, умеющие добиваться своего; это авангард человечества. Роль благополучной середины – сохранить, развить и закрепить достижения первопроходцев. Несмотря на очевидность этого факта, его не констатируют в открытую, выставляя локомотивом развития общества и образцом для подражания стабильную «середину», но не истинных героев – иначе это сильно бы изменило приоритеты.

«Опциональность» – универсальная функция, заменяющая ее носителям ряд сложных мозговых процессов, которые называют по-разному: разум, знания, смекалка, сноровка и прочее.

Рациональность работает по принципу фильтра: отбирает хорошее и отбрасывает плохое, то есть направлена только на извлечение пользы.

Далеко не все изобретения получают воплощение и дальнейшее применение; для этого нужны удача и обстоятельства. Есть также полуизобретенные объекты; их превращение в полноценное изобретение нередко становится прорывом.

Советско-гарвардская орнитологическая иллюзия (обучение птиц летать) из разряда причинно-следственных иллюзий – эпифеноменов.

Обучение птиц основам полета – это пример веры в эпифеномен: в богатых и развитых странах мы наблюдаем повышенную концентрацию исследований, что заставляет нас некритично предположить, будто научные исследования порождают богатство. Наблюдая эпифеномен, мы, как правило, не видим А без Б и склонны думать, что А порождает Б или Б порождает А, в зависимости от культурных особенностей или от того, какая версия видится более правдоподобной местным журналистам.

Образование – не только способ получить доходную специальность, чтобы обеспечить себя. Оно расширяет кругозор, утончает восприятие, меняет мировоззрение, превращает человека в интересного собеседника. Однако идея образования как метода развития экономики пока сравнительно нова.

Чтобы составить мнение об ученом, не обязательно читать его труды; обратитесь к его врагам, они подробно опишут концепцию, не упустив ни одного слабого места.