Текст книги "Ныбуты. Книга 3. Сквозь стекло"

Глава 12

В полумраке гостиной небольшого дома около зажженного камина в кресле, закутавшись в теплый плед, сидела Велламо Суккери, которая вспоминала всех гостей, присутствующих на торжестве у кондитера. После того как она восстановила в памяти все лица, то встала и пошла на кухню, чтобы еще налить себе горячего глинтвейна, который она сделала после того, как замерзшая вернулась домой. Тепло уже медленно растекалось по телу, и женщина довольно хлюпнула носом, предвкушая, что скоро ей будет жарко.

«Хорошо, что отказалась от приглашения городничей. – ухмыльнулась она. – Хороша бы я сейчас была в гостях после часового стояния на улице. Да и одной встречать Новый год ничуть не хуже, чем в компании городового и его бестолковой жены. Хотя, когда дело касается ее личных планов, то искра сообразительности все-таки мелькает в ее взгляде. Но в подруги она мне точно не годится, впрочем, как и любая другая женщина. За свою жизнь ни разу не видела дружбы между этими особами, хотя и мужская по всей вероятности не более, чем миф. Как только человек женится, то все его окружение состоит из супруги и ее близких и дальних родственников. Хотя меня очень устроило, если бы у губернатора не было никаких друзей, а когда наконец он понял, что я свет в его окне, то ограничил ради меня общение и с остальным миром. Зачем ему кто-то еще, если у него будет такая красивая и умная жен, а которую надо ставить на стульчик и радоваться такому приобретению. Этот господин Райле даже не догадывается о том, что все уже предрешено и ему остается только подчиниться обстоятельствам, которые подведут его ко мне, и отдать мне свое сердце, ну, и, конечно, капитал. Я буду рачительной хозяйкой и смогу правильно всем распорядиться.» – довольно улыбнулась женщина, которая уже скинула с себя плед и расхаживала в комнате, размахивая руками.

– Елена. – громко ухмыльнулась она. – Зачем такому представительному мужчине эта простушка, да еще и с двумя детьми: одна из которых еще и не родная. Не думаю, что человеку, столько лет живущему одному, понравится крик и гам, которые бывают неизменными спутниками юнцов. Я хорошо представляю, как губернатор сидит в кресле у камина с книгой, сигарой и чашкой чая, но рядом с ним не может быть никого кроме меня! – крикнула Велламо согнувшись пополам.

Потом женщина резко распрямилась, потеряла равновесие, покачнулась и от неожиданности схватилась рукой за спинку стула, около которого стояла.

– Хороший глинтвейн. – икнула она и, быстро отцепившись от предмета мебели, который придавал ей большую устойчивость, добежала до кресла и с размаху упала в него. – Вот это я себе праздник закатила. – захохотала она. – Хорошо, когда есть что выпить и с кем поговорить. – снова икнула она. – Лучшего собеседника, чем я сама, невозможно даже и представить.

Велламо сделала попытку встать, потом поняла, что пока лучше этого не делать и, поджав под себя ноги, мгновенно отключилась. Ей снился сон про то, как у нее выросли крылья бабочки, и она полетела искать губернатора, чтобы спасти из плена паутины, которую плела Елена, устроившись на ветке березы. Тонкая шелковая сеть спускалась все ниже и ниже и плыла по зеркальной глади озера, где росло дерево, на котором сидела, покачивая ногой, мать Алекса. В воде отражались облака, укрытые сязанным Еленой кружевом, и господин Райле, который сидел на берегу на кресле с сигарой, книжкой и чашкой чая и укрывался, как пледом паутиной, сплетенной матерью Алекса.

На кресле у камина в другом доме сидел городовой, который дожидался, когда его жена сделает последние приготовления.

– Может последний раз у нас такой стол. – протирая сухой салфеткой тарелку и разглядывая ее отражение около лампы, проговорила Раакель.

Персиваль исподлобья посмотрел на свою супругу и только хмыкнул в ответ.

– А все козни Елены. – закусила губу и прищурила и без того небольшие бесцветные глаза городничая. – Занималась бы своим ребенком или к мужу бы поехала, а не лезла бы в чужие дела. – продолжала кипятиться хозяйка. – Ничего и на старуху бывает проруха. – зло добавила она. – Должность еще никто не принял, может еще не все потеряно. – обратилась она к мужу.

Тот только пожал плечами и поморщился.

– А ты бы не сидел, как тюлень, а пошел бы к губернатору и бухнулся ему в ножки – прости отец родной – дурак был, сам не понимаю как на меня нашло. – продолжала свои нравоучения Раакель. – Глядишь ни спина, ни язык бы не отвалились от этого.

Мужчина недовольно посмотрел на жену, а потом сказал короткую речь о том, что может он и правда был дураком, когда слушался Раакель, которой требовалось все больше и больше, но и она то тоже настоящая овц, а потому что, не разбирая дороги, попала в яму и теперь ее ждет голодная смерть.

– На себя и злись. – яростно вращая глазами, захохотал городничий.

– Так ты же со мной в этой яме сидеть-то будешь. – прошипела супружница.

– У меня детство-то голодное было, так что мне к такому не привыкать. – хлопнул себя по коленке Персиваль. – И камушки мне в уши и на пальчик не нужны. – с удовольствием почесал он у себя за ухом.

– Ты мой муж, – грозно проговорила женщина, – и должен меня обеспечивать. Не будет хватать – пойдешь другие заработки искать. – уперлась она руками в свои заплывшие бока.

– На хлеб я всегда заработаю. – отмахнулся городничий от супруги, как от назойливой мухи. – А уж на камушки извольте. – ехидно добавил он.

– Посмотрим. – пристально посмотрела та на мужа, которому стало не по себе от ее взгляда.

– Может ужинать начнем? – проговорил мужчина, который уже был и не рад, что начал перечить жене. – Жаль, что твоя подруга отказалась к нам придти.

Когда Раакель услышала про Велламо, то улыбнулась и пригласила мужа за стол.

– Ничего вдвоем поужинаем. – усмехнулась она. – У нее было очень важное дело, и поэтому не надо на нее обижаться.

Персиваль увидев такую перемену в настроении супруги удивился, но выяснять ничего не стал, потому что побоялся, что останется без праздничного ужина. Муж и жена сели напротив друг друга и торопливо приступили к еде, как будто у них стоял кто-то за спиной, кто мог у них все отобрать.

Небогатый стол был накрыт в лечебнице и Христина дожидалась, когда фельдшерица со своим мужем присоединятся к ней. Она порезала толстыми ломтями сыр и холодное мясо, а моченые яблоки выложила просто в миску.

– Что же ты так неаккуратно сделала? – удивилась Тиина, когда подошла к столу.

– Руки болят. – пожаловалась нянечка. – Еле пальцы разогнула. В сердце даже отдает.

– Бедная ты моя. – обняла ее хозяйка лечебницы. – Надо было меня или Ристо позвать: мы бы сами все сделали.

– А я что же тогда буду делать? – вдруг всхлипнула та. – На кладбище вещи собирать?

– И что ты такое говоришь? – еще крепче прижала к себе старую женщину фельдшерица. – Ты как дите малое – заболели руки, так ты уже и нос повесила. Сейчас пару иголок тебе поставлю – полегче будет. – ровным голосом произнесла Тиина.

Когда к столу пришел Ристо, то Христина уже повеселевшая сидела на стуле и что-то напевала.

– Ты уже Новый год проводила? – обратился к ней мужчина.

– Почему? – удивилась та.

– Вроде днем ты какая-то скрюченная ходила, а сейчас песни тут мурлычешь, как довольная кошка. – объяснил тот.

– Старую жещину кошкой обозвал. – покачала головой нянечка. – И не стыдно тебе?

– Да так только кошки после сытного и вкусного обеда могут напевать. – пояснил тот. – И совсем я не хотел тебя обидеть. – пожал плечами муж фельдшерицы. – Старых обижать – только себе подножку ставить, в таком возрасте не известно какие причуды сами будем выдавать.

– А теперь еще и безумной назвал. – хитро посмотрела на мужчину нянечка.

– Христя! Прекрати! – шутливо пригрозил тот пальцем. – Знаешь, что любим тебя и ценим за твое трудолюбие! Как муравей все-время что-то делаешь.

– Так и Вы без дела не сидите. – парировала старушка.

– Нам лет все-таки поменьше. – улыбнулся тот.

– Что верно, то верно. – согласилась та. – А пела, потому что жена твоя мне одну иголку в шею поставила, а другую в ухо. И руки сразу ныть перестали. А то хоть отрезай их совсем и на помойку неси.

– Тиина толк в этом врачевании знает. – согласился мужчина. – И как только запоминает куда и зачем нужно втыкать.

– Ну, ты же знал, где у тебя что в корабле было и, где подкрутить, чтобы поломки не произошло? – улыбнулась Тиина, которая отходила к роженице.

– Так это механизм, поэтому все и понятно. – пожал плечами Ристо. – Детали-то одна от другой отличаются. А тут рука и рука, но почему—то в одно место ты ставишь, когда одно болит и в другое, когда уже легче.

– Я думаю, что каждый должен заниматься своим делом. – приобняла Тиина любимого супруга.

Христина в это время хлопнула в ладоши и попросила прервать на время воркование друг с другом.

– Пора бы и за стол садиться. – объявила она.

– И то верно. – согласились супруги.

– А где же корзинка, которую кондитер прислал? – вдруг вспомнила Тиина.

– Видно я от этой боли совсем разум потеряла. – всплеснула руками старушка. – Вон же она так в углу и стоит. Никуда не убрала ее.

Дядюшка Унто позаботился о том, чтобы и в лечебнице было все то, что он приготовил к праздничному столу. Каждый пирог или кусок какой-нибудь снеди был завернут в льняную салфетку, и из-за этого еда не потеряла свой первоначальный вид и запах.

– Унто и нас же приглашал на вечер. – проговорила фельдшерица обращаясь к нянечке. – Только я же не могла оставить на тебя всех больных. Я же за них отвечаю.

– Ты свой пост точно не можешь оставить. – согласилась старушка. – Я хоть тебя и люблю, но остаться здесь за главную не решилась бы.

– Если Вы не можете придти на праздник, то праздник придет в гости к вам. – улыбнулась Тиина. – Наверное, так думал кондитер, когда собирал нам провизию.

– Огромная благодарность ему за это. – смешно наклонившись произнесла нянечка. – И мне разносолы из-за вас перепали. – издала она звук похожий на хихиканье.

– А час назад хотела вещи собирать на кладбище. – улыбнулась ей фельдшерица.

– Подожду. – махнула рукой старушка и по просьбе хозяйки лечебницы взяла пироги и пошла раздавать их больным в честь праздника.

Когда она зашла в палату к Макияври, то женщина сидела с безучастным видом у окна и было непонятно смотрит ли она на темную улицу, освещенную с этой стороны только луной, то ли пребывает в забытьи. Нянечка поставила тарелку с угощением около нее на подоконник и вышла. Услышав звук закрывающейся двери Матильда обернулась, тряхнула головой, потом потерла виски и начала рисовать на замерзшем стекле бабочку, которая попала в паутину.

Глава 13

Праздничный ужин был в самом разгаре, а Луиза все это время прислушивалась к себе и пыталась почувствовать: кому же грозят неприятности, и что ей нужно будет в этом случае делать. Она рассеянно переводила взгляд с одного гостя на другого. Чтобы лучше понять – она старалась ни о чем не думать, а плыть по этому течению того, что еще не произошло, но уже находится в этом мире. Это состояние было похоже на постепенное погружение в реку в жаркий день. Сначала ты заходишь по щиколотку и вода кажется холодной, и пронизывающий холод доходит до сердца, но если двигаться плавно, чтобы дать время коже привыкнуть к новым ощущениям, то можно почувствовать единение с водной стихией, которая сочетает в себе силу, мощь и опасность в случае неправильного к ней отношения.

«Многие кто не умеет плавать в таком водоеме лезут на глубину. – прозвучал у циркачки в голове голос старой саамки.

Я не хотела бы даже ноги мочить. – мысленно произнесла Луиза.

Нельзя растрачивать дар попусту, но и держать в темной кладовке тоже не следует. – проговорила бабушка Суви.

Это так трудно. – тяжело вздохнула дрессировщица.

А разве легко жить? – удивилась старуха.

Но ведь у всех разная ноша, которую они несут по жизни. – закрыла глаза Луиза.

У мотыльков жизнь легка, но и пользы они приносят немного.»

Миниатюрная женщина тяжело вздохнула, открыла глаза и снова начала всматриваться в лица и прислушиваться к себе.

Дети к этому времени уже наелись и не могли усидеть на одном месте, и поэтому Флора подошла к ним с предложением, чтобы они вышли из-за стола и поиграли в тихие игры в другом конце зала.

Алекс и девочки сразу согласились, а Давида матери пришлось упрашивать и даже пригрозить, что, если он не пойдет сейчас вместе с детьми, то никаких фейерверков он смотреть не будет, а тотчас же отправиться спать.

– Каринка будет здесь, а меня спать положут? – сморщил нос хорошенький мальчуган.

– Она не капризничает и делает то, что ей говорят. – спокойно ответила ему Флора.

– Кто же меня будет укладывать? – хитро посмотрел мальчик на мать.

– Зара или Карен. – повела полным плечом женщина. – А я с отцом и Кариной останусь.

Мальчишка даже запыхтел от такой несправедливости. Ему совсем не хотелось идти играть в угол зала, потому что он любил поесть, и за столом ему было намного комфортнее.

– Может я тут тихо посижу? – попросил он мать.

Та зная о том, что ребенок будет продолжать есть, не согласилась оставить его, а сказала что через некоторое время он сможет еще раз вернуться к столу.

– Я не хочу, чтобы ты переел и тебя пришлось лечить. – спокойно сказала она ему.

Давид тяжело вздохнул, посмотрел пристально на мать и сказал, что он готов идти вместе со всеми.

Когда дети ушли, то Флора подсела к Заре.

– Может попросить Унто поменяться с тобой местами, чтобы ты была поближе к нам? – обратилась к невестке женщина.

– Не стоит тревожить людей из-за меня. – ответила та низким грудным голосом, звук которого привлек внимание полковника.

– Тебя Карен будет развлекать? – улыбнулась жена Гургена племяннику.

Миниатюрная женщина спокойно посмотрела на нее и молча улыбнулась.

– Тогда я попрошу господина Хаутамяки поухаживать за тобой. – заметив его заинтересованный взгляд проговорила Флора.

Мужчина сказал, что почтет за честь оказать знаки внимания такой красивой женщине.

– Благодарю Вас. – прозвучал необыкновенный голос Зары.

– Могу ли я попросить Вашего сына поменяться со мной местами, чтобы я мог выполнить свое обещание? – тряхнул тот густой седой шевелюрой.

– Конечно. – улыбнулась сестра Гургена и обратилась с этой просьбой к Карену.

Когда полковник оказался напротив женщины, то с удовольствием отметил, что несмотря на то, что он пытался говорить комплименты, собеседница не стала кокетничать, а продолжала себя вести очень просто и непринужденно.

– Я давно не был на таких торжествах. – проговорил отставной офицер и предложил вина.

– Я тоже редко выхожу в свет. – ответила Зара, принимая приглашение и указав на терпкое красное. – У брата много заказов, а я у него работаю.

– Надеюсь, что он не заставляет Вас двор мести? – пошутил мужчина.

– Не вижу ничего в этом зазорного. – спокойно ответила женщина. – Только у него ювелирное дело, и мы с сыном делаем столовые приборы.

– Вот этими миниатюрными ручками? – улыбнулся собеседник.

– Ну, я же не двор мету. – с иронией ответила сестра Гургена.

То что Зара смогла отшутиться – полковнику очень понравилось. Он смотрел на эту восточную красавицу, и в ее черных волосах седина была украшением. Его завораживал ее низкий грудной голос, темные словно бархатные глаза и тонкий орлиный нос, который не придавал ей хищности, а только указывал аристократичность ее происхождения. Когда Вилхо согласился принять приглашение губернатора, то думал, что пора выходить из затворничества и раз он вскоре станет городовым, то ему необходимо уже сейчас присмотреться к людям. Хаутамяки приготовился к тому, что ночь будет длинной и утомительной, от множества пустых разговорив, и никак не ожидал, что люди, которые здесь соберутся, не только не будут его раздражать своим поведением, но даже и заинтересуют. В жизни Вилхо была одна женщин, а которую он очень любил, и все другие всегда казались ему или недостаточно красивыми или пустыми, или навязчивыми, но в Заре он ничего этого не видел, и как человек привыкший мыслить логически, сразу стал выстраивать цепочку ее достоинств.

– Если Вы так спокойно говорите о работе, то значит ли это что она Вам не в тягость, и брат не мучитель, который превратил Вас в рабыню? – сдерживая улыбку, проговорил полковник.

– Скорее покровитель. – улыбнулась та и посмотрела в сторону Гургена. – Обстоятельства так сложились, что я осталась с ребенком на руках, и брат всегда во всем мне помогал.

– Вы давно здесь живете? – серьезно спросил полковник.

– Тринадцать лет. – на секунду задумавшись, ответила Зара. – Приехали, когда мама была еще жива.

Мужчина молча посмотрел на собеседницу.

– Ее не стало через два года. – спокойно проговорила та. – Жаль, конечно, что она не увидела, как пошли дела у Гургена, ведь она так в него верила, и делала все возможное, чтобы поддержать его.

– Наверное, она была хорошей матерью, если Вы так тепло о ней говорите. – чуть прищурился Вилхо.

Взгляд Зары после этих слов затуманился, и она на время задумалась. Женщина вспоминала ту, которая подарила ей и брату жизнь, и думала: была ли она счастлива в этой жизни? Мать никогда не рассказывала о своем детстве и не говорила о том, как выходила замуж. Зара смутно помнила время, когда исчез из их жизни отец, и не могла вспомнить, что видела как плачет ее близкий человек. Когда что-то случалось – мать закусывала губу, ее темно-карие глаза становились еще темнее, и на время она куда-то исчезала. Ходила ли та в церковь или изливала душу кому-то из родственников – Зара никогда в детстве не задумывалась. Даже, когда дочь вернулась в отчий дом после неудачного замужества, мать не проронила ни слезинки и сказала, что раз Господь дал душу, то поможет и вырастить ее. После этого они ни разу на эту тему не говорили, и только после ее смерти Зара освободилась от камня, который так и лежал все эти годы у нее на груди, когда выплакала всю свою историю жене брата. Женщина была очень благодарна своей матери за все то, что она для нее и Карена сделала, но жизнь с гордо поднятой головой не принесла ей личного маленького женского счастья. Глядя на мать, она считала, что это лучший пример для подражания, и женщина может и сама вырастить ребенка и жить в этом мире, и только сейчас она подумала о том, что можно было бы попробовать найти свою половинку.

«Но ведь мне уже сорок четыре года и, наверное, стыдно думать о какой-то любви? – подумала она. – Ведь много молодых девушек, которые ждут этого впервые и они вправе рассчитывать на это в первую очередь. – вздохнула женщина – Как быстро пролетело время, и как поздно я задумалась об этом. Может и к лучшему, что заботы не давали мне времени размышлять, и рвать себе сердце на куски. По крайней мере, сейчас мы с сыном живем в полном достатке, а неизвестно прокормил бы нас тот, с кем я решилась бы строить семейную жизнь.»

После этих мыслей Зара улыбнулась сама себе, и взглянула на собеседника, который с нескрываемым интересом смотрел на нее.

– Задумалась. – сказала она ему.

– Наверное, о чем-то приятном, – прищурился тот, – раз Вы улыбаетесь.

– Приятном? – повторила женщина. – Да нет. Просто о жизни. Она с одной стороны очень длинная и полная событий, а с другой стремительно несущаяся мимо тебя.

– Что верно, то верно. – снова тряхнул своей густой шевелюрой мужчина. – С Вами легко разговаривать. – снова внимательно посмотрел он на собеседницу. – Когда была жива жена, то для меня другие женщины не существовали, а после ее смерти и все остальные люди остались за гранью.

– Мои соболезнования. – печально произнесла Зара.

– Полтора года прошло. – ответил тот. – Рубец есть, но с ним можно жить. – добавил Вилхо. – Поэтому принял предложение господина Райле заступить на должность городового.

– Так Вы будете нашим городовым? – всплеснула руками женщина.

Мужчина молча кивнул.

– Будете наводить порядок? – сдерживая улыбку, спросила собеседница.

– Вы думаете, что это очень сложно? – спокойно спросил тот.

– Я согласна с мнением, что женщина должна быть босая, беременная и на кухне, – с легкой иронией проговорила восточная красавица, – поэтому не мое это дело – решать такие серьезные вещи.

Вилхо с еще большим интересом посмотрел на Зару, которая так просто ушла от ответа.

– Вы, правда, думаете так про женщин? – улыбнулся тот.

– Конечно. – пожала плечом она. – Только вот, чтобы у нее была такая жизнь, мужчина должен быть главой семьи и нести за все ответственность. – тихо рассмеялась она.

– Надеюсь, здесь будут танцы? – вдруг проговорил Хаутамяки.

– Не знаю. – с недоумением посмотрела на него собеседница.

– Я заранее прошу Вас быть моей партнершей. – хитро посмотрел мужчина. – Давно я не получал такого удовольствия от общения. – улыбнулся он. – Да еще и с такой красивой женщиной.

Зара засмущалась от таких искренних слов и опустила глаза.

– Неужели Вы мне отказываете? – громче, чем нужно произнес Вилхо, чем привлек внимание остальных гостей. – Я прошу госпожу Эамнову стать моей партнершей по танцам, а она вся в раздумьях. – объяснил он свой эмоциональный выпад.

– Я Вам не отказывала. – подняла на него глаза женщина.

– Отлично. – хлопнул в ладоши полковник и циркачи поддержали его в этом.

Когда аплодисменты стихли, то слово взял директор цирка и поблагодарил всех, кто принимал самое живое участи в том, что случилось в году, который уже заканчивался.