Текст книги "Ныбуты. Книга 3. Сквозь стекло"

Глава 14

Когда Клавдия убрала все осколки, то вернулась на кухню, где скучал повар.

– Убрала? – обратился он к ней.

Та молча кивнула и села на стул.

– Есть начали. – сообщила она мужчине. – Скоро горячее нужно будет подавать.

– Неизвестно. – тяжело вздохнул тот. – Если хозяин сейчас будет успокаиваться коньяком, то может вообще зря только готовил.

– Разве еда может быть лишней? – покачала головой девица.

– Если ее нам отдадут, то, конечно, нет. – откинул тот голову. – Но если хозяйка будет продолжать истерику, то может под горячую руку заставить все выбросить. – пояснил он. – Она же не думает о том, что кому-то это может пригодиться.

– Думаю, что ей это и в голову не приходит. – усмехнулась девушка.

– Я все жду, когда у хозяина терпение лопнет, и он поставит ее на место. – вздохнул повар. – А он только чаще стал в бутылку заглядывать.

– Я не замечала. – пожала плечами собеседница.

– По нему не видно сколько он выпил. – ухмыльнулся мужчина. – Потомок бурлаков! Гвозди бы делать из этих людей. Ведро может выпить и только крякнуть после этого.

– А ты давал ему? – прищурилась Клавдия.

– Что? – переспросил повар.

– Ну, ведро коньяка? – пояснила девушка.

– Видел один раз, как он после какой-то сделки бутылку залпом выпил. – ответил тот.

– Коньяка? – уточнила собеседница.

Мужчина молча кивнул.

– Как воду? – не унималась девица.

– Зачем мне тебе врать? – пожал плечами тот.

– Да я его ни разу шатающимся не видела. – покачала головой Клавдия.

– Я ж тебе сказал, что по нему не видно сколько он пил. – махнул рукой мужчина.

– Что я не знаю какие бывают, когда выпьют? – презрительно посмотрела на него собеседница. – У меня дядька тоже вроде не пьянел, но все равно видно было разницу:глаза маслились и говорить начинал без умолку.

– Не веришь? – притопнув ногой, спросил повар.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Ну, хочешь у Пашки спросим? – посмотрел он на нее.

– И как ты с ним объясняться будешь? – расхохоталась та. – Он же слов десять говорит.

– Говорит может и десять. – спокойно ответил мужчина. – А понимает все. Иногда кажется, что он специально таким дурачком прикидывается.

– Зачем? – удивилась Клавдия.

– Чтоб не лезли с пустыми вопросами. – пристально посмотрел на нее мужчина.

– Ни к кому я и не лезу. – возмущенно проговорила девушка. – Только вот иногда скучно бывает, вот и пытаюсь его научить нашему языку.

– Вот может он от тебя и хоронится. – пряча улыбку, ответил повар.

– Очень нужен мне этот хранцузишка. – фыркнула девица. – Худой, чернявый, совсем не в моем вкусе. – почесала она нос.

– А у тебя богатый выбор женихов? – рассмеялся повар.

Девушка огорченно посмотрела на него и тяжело вздохнула.

– Зачем ты, дядь Володь, меня обижаешь? – грустно посмотрела она на мужчину. – Знаешь ведь, что выбора вообще никакого нет.

– А что пошла бы за какого-нибудь местного фермера? – обратился он к ней.

– Только не пьющего. – девица даже передернула плечами. – Говорят здесь из-за сильных морозов народ, ой, как любит за воротник закладывать.

– Не знаю. – пожал плечами тот. – Мы же здесь недавно, и я, как сорока языком на рынке не стрекотал. – с легкой иронией добавил он и хитро посмотрел на девушку.

– В новом месте освоиться надо. – спокойно ответила та. – Разузнать не только что сколько стоит, но и вообще как народ здесь живет. Сколько нам здесь жить придется? – вздохнула она.

– Так тебе всю жизнь. – горестно ответил мужчина. – Ты ж за фермера замуж собралась. – захохотал тот, когда девушка с удивлением посмотрела на него. – Уже раздумала? – вытирая слезы, обратился он к ней.

– Мне еще никто ничего не предлагал. – пряча улыбку, ответила та. – Как только появится жених, так я сразу, дядь Володь, к тебе за советом и прибегу. Надеюсь, плохого не присоветуешь. – с иронией добавила она.

– Самого лучшего парня выберем. – согласился тот. – Такую девку сам замуж взял бы, да стар уже. – улыбаясь, добавил он.

– Да я сама бы за тебя не пошла. – продолжая иронизировать, ответила девушка. – Привык, как баба на кухне торчать. – хитро посмотрела она.

– Так тебе бы не пришлось у плиты стоять. – парировал мужчина.

– А мне может в радость для любимого суп да кашу варить. – повела бровью Клавдия.

– Если будет из чего. – ехидно проговорил повар.

– Прав, дядь Володь. – согласилась девушка. – Из господского дома-то страшно на вольные хлеба уходить. Хозяин у нас рачительный, так что никогда ни в чем не нуждались.

– Да, ладно, Клаш! – хлопнул рукой себя по колену мужчина. – Не грусти. Может еще женихов-то хороших здесь и нет, а захудалого нам и даром не надо и с приплатой. – подмигнул он девушке.

В это время на кухню зашел Иван Тюлькофф, при виде которого Клавдия с Владимиром сразу встали.

– Молодцы! – пробасил хозяин дома, когда это увидел. – Соблюдаете субординацию. Володь, – обратился он к повару, – на горячее ты что приготовил?

– Гуся с клюквой. – ответил тот. – И капустка подоспела, такая как Вы любите, хрустящая.

– А яблок не было что ли? – подвигал носом хозяин.

– У них и яблони-то не растут здесь. – покачал головой тот. – Лето холодное и короткое. Так дикушки только, которые они даже хранить-то и не умеют. Так что в следующий раз, если захотите, то нужно заранее в другом месте покупать.

– Яблоки сюда завозить что ли будем? – ухмыльнулся Иван.

Повар в ответ только развел руками.

– Да садитесь вы! – махнул рукой Тюлькофф-старший и опустился на стул, который стоял у стола. – Может мне здесь поесть спокойненько? – посмотрел он на Владимира.

– А хозяйка ушла спать? – поинтересовался тот.

– Куда там! – вздохнул Иван. – Сидит, надувшись, и только своими зелеными глазами сверкает. Только из-за этих глаз и терплю все ее выходки. Как взглянет, так сразу и забываешь, что должен злиться на нее.

– Вот это любовь. – тихо проговорила Клавдия.

– Какая ж это любовь? – хлопнул ладонью по столу Тюлькофф. – Такое же пристрастие, как и к бутылке. – добавил он, и кивком показал повару, чтоб тот что-то достал. – Наливай. – добавил он, когда тот поставил перед ним спрятанный в шкаф коньяк. – И себе плесни.

Девушка внимательно наблюдала за всем происходящим.

– Есть у тебя наливка? – снова обратился к Владимиру хозяин.

Мужчина достал графин с темно-бордовой жидкостью и поставил его рядом с початой бутылкой.

– Это не мне. – поморщился Иван. – Девке вон плесни на донышко. Только, если Машка учует, то не говори, что с нами тут сидела. А то все косы вырвет.

– Тогда убрать нужно. – покачал головой повар. – Ненароком заглянет сюда, тогда продолжение бури будет.

– Мне-то все равно, а Клавдии может достаться по первое число. – согласился хозяин и Владимир, когда налил маленькую рюмку наливки, тут же убрал графин обратно, а на стол поставил кувшин с морсом точно такого же цвета.

– Хитер. – с удовольствием проговорил Тюлькофф. – Ставь своего гуся. Машка с Агашкой все-равно его не будут, им бы устриц каких-нибудь сейчас, а мы и капустке рады. – предвкушая удовольствие, потер Иван руки.

Повар достал из духовки подрумяненную птицу выложил ее на блюдо и поставил перед хозяином. Потом выложил в салатницу квашеной капусты с горкой и нарезал теплого серого хлеба, который держал обернутым в полотенце в кастрюле.

– А запах-то в нос шибает как. – довольно проговорил Иван и шумно вдохнул. – Гусь, капуста и хлеб. – зажмурился он. – Кваску не хватает.

– Сказали бы – сделал. – пожал плечами повар. – Трудно что ли? Только вот коньяк Ваш не подходит к такой закуске.

– Ничего брат не могу поделать. – развел руками хозяин. – Только его могу пить. От другого головокружение начинается. А после этого напитка только крепчаю. – согнул он руку в локте, чтобы были видны мышцы.

– Самый дорогой, наверное, пьете. – робко вставила Клавдия.

– Могу хоть в этом себе не отказывать? – подмигнул он девушке. – Не бедный вроде. – хохотнул он.

После этого он взял фужер коньяка произнес небольшое прощание с прошедшим годом, в котором нарос его капитал и он начал расширять свое дело, и, широко открыв рот, вылил туда одним махом содержимое. Потом отрезал кусок гуся откусил кусок и снова зажмурился.

– Хорошо-то как! – вздохнул он своей широкой грудью и посмотрел на повара. – Угодил. – широко улыбнулся он. – Устрицы ихнии век бы не ел. – рубанул он по столу.

– А Вы еще в соус макните. – попросил повар пододвигая брусничный соус. – С горчинкой, как Вы любите.

Иван выполнил просьбу Владимира и заурчал.

– Язык же можно проглотить. – выдавил он из себя. – Вкуснотишша-то какая.

Клавдия все это время сидела с рюмкой, но после того как хозяин приступил к трапезе, махнула рукой и выпила все до дна. Правда, у нее так по-залихватски не получилось, как у хозяина, но и слезы от выпитого не прыснули, как однажды у младшего Тюлькоффа.

– Хороша девка. – со смаком произнес хозяин дома. – От наливки сама как наливное яблоко стала.

Девушка от такого комплимента еще больше покраснела и опустила глаза.

– Да что ты взгляд долу опускаешь? – по-отечески обратился к ней Тюлькофф. – Такой красавице нужно гордо голову держать, пока замуж не вышла. Уж потом будешь пред мужем шею гнуть.

Владимир отрезал большой кусок гуся, обильно полил его брусничным соусом и подал тарелку девице.

Клавдия наколола птицу на вилку, осторожно поднесла ее ко рту, чтобы не перепачкаться соусом и откусила.

– Ну? – обратился к ней повар.

Та молча жевала, только довольно поглядывая на мужчину.

– Понравилось? – не отставал он от нее.

Девушка ничего не ответил, а только откусила еще один кусок.

– А ты ей больше ничего не давай! – расхохотался хозяин. – Если она не хочет говорить хорошие слова, а только живот набивает.

– Так и сделаю. – угрожающе проговорил Владимир.

– Да, я оторваться не могу! – воскликнула девица, испугавшись, что больше ей ничего с праздничного стола не дадут попробовать.

– То то же. – проворчал повар. – Сначала нужно оценить старания человека, а потом есть не отрываясь. – поучительно добавил он.

– Ой, дядечка Володечка! – запричитала Клавдия. – Мне же очень-очень понравилось: я от такой вкуснотищи просто чуть язык не проглотила. – хитро посмотрела она на него.

– Ох, подлиза ты, Клавка. – усмехнулся повар. – Испугалась, что не дадут еды, так сразу как лиса запела.

– Так я разве часто такое ем? – вдруг серьезно проговорила девушка. – Только что после праздников и остается. – спокойно добавила она.

– Положи ей еще. – обратился к Владимиру Иван, когда услышал эти слова. – Ну, и мне плесни. – с легкой усмешкой добавил он.

Только Тюлькофф-старший снова залихватски отправил в рот порцию горячительного, как на кухню зашел человек, которого прислала Мэри, который показывал жестом, что нужно возвращаться и повторял имя хозяйки.

– Сердится? – почесав огромной ладонью нос, поинтересовался Иван.

Пьер склонил голову в полупоклоне и снова повторил имя хозяйки.

– Попугаюшко ты мой. – добродушно проговорил Иван, встал и так хлопнул долговязого молодого человека, что тот чуть не упал на колени. – Пошли уж. – за шкирку подхватил он его и вывел из кухни.

Глава 15

К замерзшему стеклу, где изморозью была нарисована запутавшаяся бабочка в паутине, подлетел снегирь, который постучал в стекло. Матильда с удивлением взглянула на птицу и протянула к ней руку. Красногрудый испугался этого жеста и полетел в сторону леса. Женщина распахнула окно, спрыгнула вниз и увязла по пояс в снегу. Она стояла на одном месте и перебирала ногами – будто идет, и ей казалось, что она снова маленькая девочка, которая бежит за красной птицей своего будущего. В тот момент она была красивой малышкой в теплой шубке и шапке и, проваливаясь в сугробы, смотрела на темное небо, где сияли звезды и мечтала о том, как папа ей привезет игрушечную коляску, в которой она будет катать новую куклу, подаренную им. Потом она вспомнила, что бежит за снегирем, улетевшим от нее, встала и отправилась в путь. Так она бежала и бежала, пока не потеряла сначала рукавички, потом обувь, а потом куда-то исчезли шапка с шубой. Когда совсем раздетая Матильда заплакала от пронизывающего холода, то с удивлением обнаружила, что ее тело стало огромным и толстым, и стоит она около какого-то дома. Страх сжал все ее внутренности, и она закричала от ужаса.

Когда Тиина услышала душераздирающий крик, то решила, что что-то случилось с младенцем, и ринулась в палату, где были мать с новорожденным. К ее удивлению и счастью они мирно спали рядышком, и было отрадно смотреть на эту картину. Громко выдохнув, фельдшерица вышла оттуда и сразу же почувствовала холод, который шел из комнаты, где находилась Макияври. Открыв дверь, она увидела, что окно открыто, тарелка с пирогом валяются на полу, а самой пациентки нет на месте. Сжавшись от пронизывающего холода, она подбежала к окну и увидела сидящую на снегу Макияври, которая беззвучно плакала и водила красными руками по ледяной корке. Тиина всплеснула руками и побежала за мужем.

Праздничный ужин супруги Пякилля и старенькая Христина смогли продолжить только через два часа. Когда Тиина прибежала туда, где был накрыт стол, то смогла в двух словах объяснить, что произошло и муж с нянечкой быстро оделись и отправились вслед за ней. За лечебницей Ристо не чистил снег, и поэтому там выросли почти метровые сугробы. Раздетая Матильда так и продолжала сидеть в ледяной купели и лить слезы. Утопая в снегу, фельдшерица с мужем направились к больной женщине, а нянечке наказали, чтобы та шла обратно, закрыла окно, чтобы комната согрелась и приготовила теплую воду, полотенце и сухую одежду для Макияври. Когда Тиина подошла к Матильде, то она не проявила к ней никакого интерес, а и поэтому слова фельдшерицы о том, что нужно подняться и пройти в лечебницу не имели никакого результата. И поэтому она была чрезмерно удивлена, увидев изменение в поведении Макияври в ту же секунду, как только та услышала голос Ристо. Тот попросил протянуть ему руку, чтобы он смог ее поднять и больная послушно выполнила его просьбу. Фельдшерица даже не предполагала, что пациентку они смогут так просто довести до нужного места, потому что в то время когда она пыталась уговорить Матильду встать, Тиина думала о том, что придется тащить ее волоком, хотя как это сделать – женщина не представляла. Грузную Матильду не смог бы тащить один Ристо, ему понадобилась бы помощь еще пары крепких мужчин. Поэтому, когда Тиина увидела, что больная идет за руку с ее мужем, то камень с души упал у нее, и она побежала вперед, чтобы открыть им дверь.

Муж хозяйки лечебницы привел Матильду в палату, которая уже не была похожа на ледяной погреб, но и еще не до конца прогрелась, посадил женщину на стул и хотел уйти, но пациентка крепко держала его руку, и ему пришлось ждать, когда больную разденут, обмоют теплой водой и облачат в сухую одежду. Огромная женщина, как клещами стискивала пальцы Ристо, но фельдшерица дала супругу знак, чтобы тот потерпел и он смиренно ждал пока все не закончилось, изредка играя желваками.

– Нужно забить окно. – тихо сказала мужу Тиина.

Тот взглядом показал на руку Матильды.

– Сейчас сама принесу. – кивнула хозяйка лечебницы.

Когда она принесла молоток, небольшой кусок доски и гвозди, то Ристо попросил Макияври отпустить его, потому что ему нужно заняться делом.

– Мне нужно поработать. – обратился он к больной.

Та испуганно взглянула на него, но руку отпустила.

После того как окно было забито так, чтобы его нельзя было открыть, мужчина, увидев молчаливую просьбу своей жены, взял снова Матильду за руку и отвел ее к кровати, объяснив, что уже поздно и пора ложиться спать.

– Завтра ты мне купишь коляску? – спросила она у него, когда уже сидела на постели.

Ристо не понял, о чем его спросили, но на всякий случай кивнул утвердительно головой. После этого женщина облегченно вздохнула, легла и, укутавшись в одеяло, отвернулась к стенке.

Супруги и Христина вышли из палаты, и Тиина закрыла дверь на ключ.

– Не думала я, что она сбегать начнет. – вздохнула она.

– Может это случайно произошло? – обратился к ней муж.

– Случайно открылось окно, и грузная женщина вывалилась из него? – чуть усмехнулась та.

Тот только молча кивнул головой.

– Вроде недолго на улице была. – подала голос Христина.

– Тоже так думаю. – ответила фельдшерица. – Обморожения точно нет, а вот переохлаждение может быть. Сейчас не видно: слишком большая масса тела, да и перевозбуждена была слишком.

– Почему она меня послушалась? – посмотрел мужчина на жену.

– Видимо ты ей кого-то напомнил. – пожала плечом та.

– Она сказала про какую-то коляску. – продолжил Ристо.

– Кто теперь узнает, о чем она думала в этот момент? – чуть усмехнулась хозяйка лечебницы.

За столом уже не хотелось произносить праздничные тосты, и поэтому супруги и Христина ели молча, издавая только редкие реплики о том, какой кондитер превосходный повар и заботливый друг.

А сам Унто в это время рассказывал какие-то смешные истории Элне и та хохотала от всей души, не забывая при этом объяснять в двух словах сыну причину своего веселья.

– Как у Вас все ловко получается. – восхищенно проговорил хозяин кондитерской.

– Что именно? – хитро прищурившись, спросила та.

– И смеяться и Алвару все рассказывать. – объяснил Унто.

– Так не первый год с сыном вроде знакома. – махнула рукой женщина. – Не может же он сидеть здесь в полном одиночестве.

– Может еще кроме Вас с ним хочет кто-нибудь поговорить. – высказал свое предположение кондитер и оглянулся на компанию циркачей, которые внимательно слушали весь этот разговор.

– Так я разве препятствую этому? – удивилась женщина. – У Алвара есть блокнот и ручка.

Апполон, услышав про это, смущенно опустил глаза, а Эдмон сказал, что с удовольствием начнет переписку с художником.

Когда Алвар подсел к циркачам, то у них завязалась беседа, в которой его переводчиком уже служил гимнаст.

– Хотя он и живет в своем творчестве, но все-таки ему не хватает общения с другими людьми. – с грустинкой проговорила Элна.

– Сегодня у него появилась такая возможность. – широко улыбнулся кондитер.

– Вы придумали отличный вечер. – тронула его за руку мать художника. – Обстановка, угощение, музыка! – восхищенно добавила она. – Музыка. – снова повторила женщина и, прищурившись, посмотрела на хозяина кондитерской. – Полковник уже ангажировал сестру Гургена на танцы, а мы даже не знаем – будут ли они?

– Желание такой чудесной женщины для меня – закон! – браво отрапортовал Унто. – Когда прикажете начинать бал? – с полупоклоном добавил он.

– Все бы Вам всех смешить. – рассмеялась собеседница. – Думаю, что надо дать еще кому-нибудь слово, а потом приступать к танцам.

Кондитер кивнул головой в знак согласия, и поинтересовался – не желает ли кто-нибудь взять слово.

Гурген, когда услышал такое предложение, незамедлительно встал и откашлялся.

– Видно много будет говорить. – прошептала на ухо Елене ее подруга. – Голос прочищает.

Мать Алекса сделала круглые глаза и пожала плечами.

– Посмотрим. – ответила она.

Ювелир осмотрел всех присутствующих и начал свою речь.

– В одной далекой стране, высоко в горах у красивой орлицы родились два птенца. Старший, узнав, что есть вершины, до которых не долетают и самые отважные птицы, решил, что обязательно покорит такую высоту. Сначала он взлетал к маленьким горам, но в каждый последующий раз старался улетать все дальше и дальше. Когда он освоил все вершины в округе, то предложил матери и сестре лететь в другие суровые края, и те, поддерживая в нем мужское начало, согласились. В северном краю из-за холода орлу было тяжело осваивать новые высоты, но ему помог филин, который хорошо знал местность и климат. Мудрая птица стала наставником и поводырем орла, который мог взлететь высоко, но не заметив преграды-погибнуть. – произнес Гурген, глядя в глаза Унто. – И я благодарен этому мудрому филину, с кем свела меня жизнь и рад тому, что могу называться ему другом. Хорошо, что в год прошедший наша ссора завершилась, и все это только благодаря мудрому Унто! – поднял он свой бокал.

Кондитер, который внимательно слушал своего старого друга, вдруг часто заморгал, как-то неловко дернул головой и встал.

– Не ожидал. – откашлявшись, сказал он. – Мудрость в тебе победила гордость.

– Думаешь напрасно? – усмехнулся оратор.

– Возраст не тот, чтобы лбами бодаться. – ответил ему Унто.

– Значит год удался? – сделал вывод ювелир.

Кондитер молча кивнул головой и поднял свой бокал.

Луиза зааплодировала, а потом сказала, что если так все замечательно все сложилось, значит и незачем проводить соревнование на лучшего кофевара.

– Почему? – подвигал своим орлиным носом Гурген.

– Вы же сами сейчас признавались в любви и дружбе? – склонила на бок голову дрессировщица.

– Одно другому не мешает. – ответил ювелир, и последнее слово уже не было слышно из-за громкого хохота.

Первой засмеялась Флора, а уж потом ее поддержали и все остальные, которые были поражены настырностью невысокого мужчины.

– Не вижу ничего смешного. – спокойно проговорил оратор. – Как только Унто будет готов – так сразу и приступим.

– До танцев никаких соревнований. – твердо произнесла Елена и ее поддержал губернатор, перечить которому не стал бы даже ювелир.