Текст книги "Яблоки для Белоснежки"

Глава 9

– Из тяжких раздумий его вывело появление Алекса Левина. В отличие от мрачного босса, его физиономия сияла. Шапиро взглянул на помощника и коротко приказал:

– Докладывай.

– Значит так, – начал Алекс, – квартал Неве-Цедек был основан в 1887 году…

– Я учил историю в школе, – буркнул инспектор.

– Хорошо, – Алекс был на удивление покладист, – продолжаю. Интересующий нас дом был построен в 1908 году. Его первым владельцем был Моше Ройтман, репатриант из России. Приехав сюда в 1907 году и высадившись с парохода в

– единственном в то время порту – Яффо, он был неприятно поражен теснотой и грязью этого места, и, будучи человеком деловым, к тому же с деньгами, приобрел участок земли в Неве-Цедек – районе, расположенном неподалеку от Яффо. Там новый репатриант и построил себе дом. Как я уже сообщил, он имел не только некоторое количество денег, но и достаточное количество мозгов, чтобы распорядиться капиталом с толком. Короче, он основал свое дело и процветал. Имел немало по тем временам: дом, красавицу-жену, всю увешанную драгоценностями…

– Это в архивных документах записано? – ехидно встрял Шапиро.

– Это я прикидываю, на основании детских книжек о поисках кладов, – отпарировал Левин, и как ни в чем не бывало, продолжил, – … и двух детей. Все было замечательно, но в 1914 году началась мировая война. В нее вступили, с одной стороны, Великобритания, Франция и Россия, с другой – Германия и Австро-Венгрия.

– Я сдал историю на 80 баллов, – обреченно простонал начальник.

–

– Турция, в состав которой входила тогда Эрец-Исраэль, как ты знаешь, – подчеркнул Левин, – выступила на стороне Германии, и первое, что сделали власти, – изгнали с подведомственной территории всех подданных враждебных государств, в том числе, и Моше Ройтмана с чадами и домочадцами.

– Но без драгоценностей и золота, – добавил старший инспектор.

– Зришь в корень! – одобрил подчиненный. – Как я тебе уже сообщил, Ройтман был человеком с головой и понимал, что провезти золото и драгоценности мимо загребущих лап турецких чиновников и таможенников ему не удастся. Оставить их кому-либо он не захотел, видимо, в придачу к уму и деловым качествам, у него была хорошо развита недоверчивость к людям. Короче, клад он спрятал здесь, в надежде вернуться, а сам вынужден был снова сниматься с места. Возможно, он вернулся в Россию или эмигрировал в Америку. Выяснить это я не смог.

– А что с домом? – нетерпеливо спросил Дан.

– А с домом вообще очень интересная история, – хмыкнул Левин. – Несколько лет дом пустовал, а затем объявился его новый владелец, некий Барух Винер, который заявил, что приобрел данную недвижимость у Моше Ройтмана и даже представил некую бумажку с массой подписей и печатей, на изготовление которых было много мастеров в то время.

– Вот так просто и получил целый дом? На основании непонятной бумажки?

– Ну, зачем «так просто», – обиделся Алекс, – за взятку, конечно, и я думаю, немалую! Он же быстро продал не принадлежавшее ему имущество некоему Крамеру, а тот, в свою очередь, уже через много лет – супругам Бакар. Но о кладе, я думаю, никто из них не знал, а то бы, наверное, разобрали этот дом на куски. Удивительно еще, что при многочисленных ремонтах вазы эти не выкинули. Наверное, боялись их с места тронуть, чтобы дом не обрушился.

– Да, верно, – кивнул старший инспектор, – боюсь, с этой стороны мы не доберемся до убийцы. Уверен, что им является один из прямых потомков Ройтмана. Но одна зацепка все же имеется.

– Какая? – заинтересовался Алекс, который все время проторчал в архивах и о находке картины не знал.

– Шапиро вкратце рассказал ему о находке картины, подаренной неизвестным художником и о своих предположениях.

– Не знал Левин и о том, что полицейские, отправленные к соседям Сары Бакар, добросовестно обошли весь квартал и выяснили, что никто даже и не слышал о молодом художнике, искавшем вдохновения в старых улочках Неве-Цедека. Догадка Дана подтверждалась: молодому человеку был нужен дом именно Сары Бакар.

Глава 10

– Сроки расследования по делу об убийстве Дорит Шульман истекали. Надо было или передавать дело в суд, или отпускать Рами Полага домой. Судья уже дважды продлял срок содержания подозреваемого под стражей, но больше тянуть было нельзя. Новых доказательств не предвиделось, старые были для Шапиро неубедительны. Дан не знал, что предпринять. Он уже доложил свои соображения начальнику, тот велел готовить заключение для суда.

– Старший инспектор сидел в своем кабинете и уныло смотрел на экран компьютера. Считалось, что он занят подготовкой бумаг. На самом деле, он ломал себе голову над вопросом, что еще можно предпринять. Объявить Эстер Полаг в розыск? Но что она совершила? Она, возможно, даже не подозревает, что в дома ее

– считают умершей и путешествует спокойно по миру – с ее деньгами это не проблема. Кстати, а где же она берет деньги? Если у них с мужем общий счет, то он должен был заметить исчезновение некоторых сумм. Но, возможно, у женщины были и собственные средства. Она, как уже успел выяснить Дан, работала в фармацевтической фирме на ответственной должности с хорошей зарплатой и была единственной дочерью весьма состоятельно адвоката, умершего несколько лет назад. Ее мать умерла, когда Эстер еще училась в университете. Проверить наличие собственных счетов у пропавшей женщины можно было только с разрешения суда. А что он может предоставить суду – показания альфонса? Шапиро даже застонал от злости.

– Усилием воли заставив себя успокоиться, инспектор продолжил размышлять. Где Рами Полаг мог достать яд? Не пойдешь же в аптеку с просьбой отвесить грамм сто для убийства надоевшей любовницы! Может, он попросил у жены – она ведь работала в фармацевтической фирме. Мол, «дай, дорогая, чуточку яда – надо любовницу прикончить, – и тебе станет хорошо, и мне спокойно». Стоп. Надо исходить из обратного. Если выбран такой экзотический способ, стало быть, более простым, если можно так выразиться, было для убийцы достать яд, а не пистолет, например. Далее. Если Дорит действительно была отравлена женой Полага, то яд Эстер могла взять только на работе. Но там должен быть строгий учет таких препаратов. Вот она – зацепка!

– Нельзя сказать, что решение искать следы преступления в фармацевтической фирме принесло старшему инспектору некоторые проблемы, – он нажил себе столько головной боли, что не хотел даже говорить об этом. Ни одна компания не захочет портить свою репутацию даже намеком на полицейское расследование, а уж тем более, если речь шла об убийстве, да еще с помощью яда, похищенного, вероятнее всего, в лаборатории этой фирмы! Компания была крупная, имела в штате целый полк адвокатов и, в случае провала полиции, Дану грозили крупные неприятности. Трудность состояла в том, что у Дана не было никаких серьезных улик, кроме собственных догадок и показаний Игаля Шварца. Помогли эксперты, определив состав яда. Некоторые компоненты – весьма редкие – могли быть только в крупных фармацевтических фирмах. В конце концов все вопросы были согласованы, разрешение получено, и старший инспектор, сопровождаемый своими сотрудниками

– и экспертом, направился в компанию, где прежде работала Эстер Полаг.

– Начальник лаборатории встретил их, мягко говоря, неприветливо. Дан отнес эту враждебность не к себе лично, а к вторжению посторонних в святая святых – лабораторию по разработке новых препаратов. Ритуал приветствий и знакомства с начальником получился весьма натянутым. Шапиро постарался снять напряжение, рассказывая, что привело полицейских в лабораторию. Однако, по мере его объяснений, неприязнь, которая должна была, по расчетам инспектора, смениться деловым сотрудничеством, явно усиливалась. Пришлось оставить попытки наладить нормальный диалог и приступить прямо к делу.

– Как у вас хранятся ядовитые вещества? – задал Дан первый вопрос.

– В сейфе. Запертые, разумеется.

– Кто имеет доступ к сейфу?

– Я.

– Только вы? А если вы отсутствуете по какой– либо причине?

– Тогда мой заместитель. Но все это отмечается в журнале.

– Когда последний раз проводили учет содержимого сейфа?

– Месяца два назад, может больше, – замялся начальник лаборатории.

– Вы, что же, не фиксируете это документально? – удивился инспектор.

– Фиксируем. Все это есть в журнале. Просто я не помню: столько дел.

– Я хотел бы посмотреть его. И прошу вас провести внеплановую проверку содержимого сейфа.

– Хорошо.

– Впрочем, объяснение враждебности руководителя лаборатории не заставило себя долго ждать. Дан уже сделал вывод, что этот человек не сильно обременяет себя соблюдением инструкций и техники безопасности. Дальнейшие события подтвердили его предположение.

– Проверка содержимого сейфа выявила недостачу практически всех препаратов, которые являлись компонентами яда. В журнале вместо подписи начальника лаборатории часто стояла подпись заместителя – Эстер Полаг. Начальник лаборатории потерял весь свой апломб и бормотал что-то о доверии, оказываемом многолетней сотруднице, которое та обманула, потом сообразил, что она погибла почти два месяца назад и совсем растерялся, не понимая, как умершая

– женщина могла кого-то отравить. Шапиро его не слушал. Все это теперь было уже внутренним делом фирмы. Оставив двух сотрудников и эксперта оформлять соответствующие бумаги, он поехал в управление.

– Конечно, это была победа. Осунувшегося и потерявшего весь свой лоск Рами Полага выпустили под подписку о невыезде. Но что было делать дальше? Где искать Эстер?

– Телефонный звонок отвлек Шапиро от тягостных размышления.

– Привет, Дан! – прогудел из трубки знакомый бас. – Как дела?

– Звонил хороший приятель – начальник полицейского отделения аэропорта Бен-Гурион. В любое другое время, Шапиро с удовольствие поболтал бы с ним, обсудил последние баскетбольные матчи, но сейчас, с трудом поборов раздражение – чем приятель-то виноват! – ответил сухо:

– Привет.

–

– Ты чего? – удивился самолетный начальник. – Дома что-нибудь? Дети здоровы?

– Дома все нормально, извини Арик, работа…

– А, ну, это в порядке вещей. У меня работа такие сюрпризы преподносит – я уже и удивляться перестал.

– Дан это прекрасно знал. Никто не мог сказать, что у старшего инспектора работа легкая и приятная, но он не имел и сотой доли той нагрузки, ответственности, постоянной готовности к любым, самым невероятным ситуациям, которые выпадали на долю его коллеги почти ежедневно. Один иерусалимский синдром, например, чего стоит! Становится человек посреди зала прилета в белой простыне и начинает проповеди читать или громко псалмы петь. От неожиданности люди шарахаются, разбегаются, может начаться паника – самое страшное. Или наоборот, собирается толпа, что тоже опасно и непредсказуемо. И ведь человек не виноват: он проделал долгий путь до Израиля, до Иерусалима и теперь воображает, что владеет божественной силой, – это болезнь. Надо обращаться с ним сочувственно и вежливо. И еще, и еще.

– Практически единственные ворота страны, открытые для полутора миллионов человек ежемесячно, требовали от руководителя отделения полиции такого опыта, знаний и умения, что приятель Дана уже становился в некоторой степени

– легендарной личностью в полицейских кругах. Суровый и сосредоточенный на работе, он, вне служебных забот, оставался весельчаком и балагуром.

– Шапиро окончательно раскаялся в своей невольной грубости и повторил:

– Извини, Арик, совсем одно дело задолбало. Голова не работает. Как у тебя?

–

– Полный порядок! – бодро отрапортовал друг и продолжил: – но, как ты понимаешь, я тебе посреди рабочего дня звоню не здоровьем интересоваться.

– Это Дан и сам прекрасно понимал, зная плотность рабочего графика коллеги.

– Тут у меня тень отца Гамлета появилась.

– Чего? – изумился Дан, неизвестно чему больше – то ли самому сообщению, то ли балагурству Арика в рабочее время.

– Ну, или дух умершего – что тебе больше нравится?

– Поскольку Шапиро продолжал молчать от удивления, полицейский продолжил:

– Ладно, я чувствую, что ты уже заработался окончательно. Рассказываю. Полчаса назад приземлился рейс из Рима. Пассажиры, как водится, пошли через пограничный контроль, и тут одна дамочка протягивает паспорт, служащий пробивает номер в компьютере и видит, что он умерла!

– Старший инспектор продолжал молчать, но уже по другой причине: он затаил дыхание, боясь спугнуть удачу.

– Не дождавшись удивленного возгласа, на который он вправе был рассчитывать, собеседник переспросил:

– Эй, ты со мной еще?

– Да, да, – хриплым от волнения голосом произнес Дан, – дальше рассказывай.

– А что дальше? – проворчал Арик, и Шапиро воочию представил себе, как он пожимает широченными плечами. – Сотрудники у нас обученные и ко всему привыкшие. Вежливо так сообщили, что, по всей видимости, произошел сбой в компьютере, и попросили пройти в помещение полиции. Пока она там возмущалась и пила кофе, мои ребята успели выяснить, что она погибла в Альпах, а ее муж проходит подозреваемым по делу об убийстве любовницы, и дело это ведешь ты. Узнав про весь этот салат, я сам решил тебе позвонить, и где благодарность?

– Арик, – не обратив внимания на последнюю фразу, – просипел Шапиро, – где же она сейчас?

– Как это, где? – изумившись внезапной тупости приятеля, удивленно произнес

– начальник отделения. – Конечно, у нас сидит, тебя дожидается…

Глава 11

– Все уже было сказано. И про недостачу в сейфе исследовательской лаборатории, и про показания Игаля Шварца, и даже то, что консьержка в доме убитой вспомнила незнакомую женщину, приходившую в дом месяца за полтора до гибели Дорит Шульман и сообщившую, что она хочет снять здесь квартиру. Квартиру никто не сдавал – это привратница знала хорошо, однако ругаться с хорошо одетой, уверенной в себе незнакомкой поостереглась, решив, что дама идет в гости к какому-то жильцу, но афишировать свой визит не хочет. Зато, отличаясь любопытством и хорошей памятью, посетительницу запомнила и сейчас опознала Эстер по фотографии.

– Старший инспектор выдохся и замолчал, разглядывая сидевшую напротив него невысокую черноволосую женщину с правильными, но какими-то застывшими чертами лица. Она не производила впечатление особы, интересующейся только одеждой и украшениями. Муж явно недооценивал ее. В поведении Эстер, во взгляде угадывались ум и сильный характер. Выждав некоторое время, и не получив в ответ ни слова, Дан заговорил снова.

– Госпожа Полаг, вы понимаете, что обвиняетесь в убийстве Дорит Шульман. Молчать – это ваше право, но лучше, если вы расскажите о всех событиях последних двух месяцев. Всех, – еще раз с нажимом повторил старший инспектор. – Общая картина ясна, не хватает кое-каких деталей, но, возможно именно эти детали помогут вам в суде.

– Хорошо, – неожиданно произнесла женщина, – я все расскажу, а уж поможет или нет – не знаю.

– Мы с Рами прожили вместе почти четверть века. Всяко бывало: и плохое, и хорошее. Рами – человек увлекающийся, у него случались иногда интрижки, но он быстро охладевал к своим пассиям и возвращался ко мне. Я закрывала на это глаза. Развод – слишком серьезный шаг в нашем возрасте, да и привыкла я к обеспеченной

– и комфортной жизни. Конечно, я и сама зарабатывала неплохо, но доходы владельца огромной компании – это совсем другой уровень. У нас был общий счет, а муж никогда не интересовался, на что я трачу деньги. Все изменилось два года назад, когда у мужа начался роман с Дорит. Напрасно он думает, что я не интересуюсь его делами. Я узнала об их связи – Израиль маленькая страна, все друг друга знают, особенно в нашем кругу. Сначала я решила, что это обычное его легкое увлечение и скоро все кончиться, но со временем я поняла, что все слишком серьезно. Я наняла частного детектива следить за ними. Он предоставил мне фотографии, видео, запись их разговоров. Я видела эту женщину. Я видела, как она жадно ест в дорогом ресторане, грызет ногти, покрытые дорогим маникюром, облизывает серьги, чтобы вставить их в уши. Она была вульгарна и ненасытна до жизненных благ, как может быть ненасытен только человек, всю молодость просидевший на питах с хумусом и одевавшийся на вещевом рынке. Что могло привлечь в ней моего мужа, до сих пор для меня загадка. Возможно, он, если можно так выразиться, объелся изысканными блюдами, и его потянуло на хлеб с маргарином?

– Дорит требовала, чтобы Рами развелся со мной и женился на ней. Мой муж слабо отнекивался, твердя, что развод повредит его репутации, а, значит, и делам фирмы. Но я чувствовала, что постепенно он сдает позиции. «Значит, дело только в том, что ты боишься развода? – спросила она мужа. – Ладно, я подумаю, что можно сделать». Рами промолчал. От этих слов, а, главное, от его молчания мне стало плохо. Я поняла, что эта женщина, в своем стремлении стать хозяйкой фирмы, не остановится ни перед чем. И тогда я решила опередить ее, а заодно и отомстить мужу. Ключи от ее квартиры я выкрала у Рами и поехала к ней домой. В квартире я обнаружила шкатулку с украшениями. Первое, что я увидела, – серьги и медальон в виде яблок, украшенные изумрудами. Невероятная обида и злоба охватили меня. Дело в том, что этот комплект придумала для меня моя подруга-дизайнер, и муж обещал заказать его у ювелира к моему дню рождения. Я решила сделать именно эти серьги орудием моего мщения. Остальное вы знаете. Я смазала серьги ядом и спрятала пузырек с его остатками в аптечке. На пузырьке – отпечатки пальцев Рами. Пузырек был из-под лекарства, которое он принимает постоянно. Потом я подумала, что лучше всего – пересидеть все последующие события где-нибудь подальше. Я сказала мужу, что хочу сменить обстановку и улетела в Австрию. Он был очень рад

– этому.

– Но действие стало развиваться по сценарию, не предусмотренному мной. Дорит, по какой-то причине, не надевала серьги, их роман с Рами продолжался. Это сообщила мне моя подруга. Она, конечно, ничего не знала о моих замыслах, я просто рассказала ей о связи моего мужа с этой женщиной и просила проследить за ситуацией. Как-то после обеда я гуляла в горах и вдруг мне показалось, что на верхней тропинке я вижу силуэт женщины, смутно напомнившей мне любовницу моего мужа. Через секунду силуэт исчез. Я выругала себя за склонность к галлюцинациям и продолжила путь. Через минуту случился обвал. Меня чудом спас Игаль. Мы выбрались на верхнюю тропинку, вернее, он вытащил меня туда. Оставив меня передохнуть, он отошел на несколько шагов и начал осматривать место, откуда упал камень, вызвавший обвал. Я подошла к нему. От пережитого мне снова стало нехорошо, и я опустилась на землю. Внезапно что-то блеснуло под лучами заходящего солнца. Я протянула руку и вытащила из гальки золотой медальон с выложенной изумрудами буквой Д. Цепочка была разорвана. Дорит опередила меня. Дальнейшее я почти не помню. Единственное, что осталось в памяти, – я не хочу возвращаться в гостиницу, я боюсь эту женщину, умоляю Игаля молчать обо мне и позволить пожить у него в шале. Он ничего не понял, но разрешил остаться. Мы прожили вместе неделю, я немного успокоилась, пришла в себя, потом мы расстались. Я уехала в Италию и стала ждать развития событий. Наконец из интернетовских новостей я узнала, что Дорит умерла, а Рами арестован по подозрению в убийстве. Я решила вернуться – мне больше ничего не грозило. Я и не думала, что Игаль попадется с медальоном – просто забыла про него. Вот и все, – закончила она, глядя на инспектора и не видя его.

– Эстер увели. Дан вдруг поймал себя на мысли, что в глубине души искренне желает Рами Полагу провести пару лет в тюрьме.

Глава 12

– Старший инспектор пытался заставить своего помощника думать. Легко

– сказать! Попробуй прикажи, когда сам не можешь вдохновить личным примером. Это тебе не поле боя, когда командуешь: «За мной!» – и поднимаешь в атаку солдат. Слипшиеся от раздумий мозги уже не ворочались, сдвинуть их было невозможно.

– Пивка бы сейчас с жареными крылышками, – вдруг мечтательно проговорил

– Алекс.

– Фу, жареное… в такую жару. Лучше чипсы, орешки соленые… – на автомате ответил начальник, спохватился и продолжил грозно: – Ты понимаешь, что это дело висит на нас мертвым грузом. Сколько времени прошло, а мы дальше старика Ройтмана не сдвинулись!

– Старика. да. – промычал Левин, все еще пребывая мысленно в пивбаре с кружкой ледяного пива в руке. – Он уж, наверное, помер давно. А может, нет.

– Алекс, очнись, он родился в позапрошлом веке!

– Ну и что? Я вот читал недавно…

– Но закончить фразу рассвирепевший босс ему не дал.

– Сейчас же прекрати болтать ерунду и думай, кто убил Сару Бакар. Скомандовать удалось. Результата не было. Перерыли все архивы, побывали

– у всех соседей покойной – ничего. Оставалась слабая надежда на художников и владельцев галерей. Полицейские опрашивали всех – от директоров крупных выставочных залов до владельцев крохотных экспозиций, помещавшихся в одной комнатушке. Дан, никогда не интересовавшийся искусством, и представить себе не мог их количества только в одном Тель-Авиве. А розыск шел еще и в других крупных городах.

– Они сидели уже второй час, перебирая осточертевшие фотографии с места преступления и протоколы допросов. Телефонный звонок прозвучал, когда Алекс, с разрешения старшего инспектора, уже поднялся и направился к выходу – в конце концов есть и другие дела, кроме этого проклятого убийства из прошлого.

– Подожди, – остановил его Дан, – это Рони.

– Рони был одним из полицейских, не по своей воле в последнее время приобщавшийся к живописи.

– Продолжай, – это было сказано уже в трубку.

– Алекс остановился посреди кабинета и обернулся к старшему инспектору. Смуглое от природы лицо Дана приобретало в процессе доклада сероватый оттенок.

– Он молча выслушал полицейского, бросил в трубку: «Я понял, возвращайся в управление», – и отсоединился. Левин подошел к столу.

– Дан, – осторожно спросил он шефа, – что случилось?

– Не меняя выражения лица и глядя упорно в одну точку, Шапиро произнес:

– Одна из владелец галерей опознала картину и назвала ее автора: Игаль Шварц, художник, около двух лет назад приехавший из России.

– За время работы в полиции, Алекс, казалось, успел увидеть многое и научился сдерживать свои эмоции. Но тут его прорвало.

–. мать! – заорал он по-русски, чего никогда не позволял себе делать на службе: родители его были людьми воспитанными и внушили Саше простую мысль, что, если в помещении находится хоть один человек, который тебя не понимает, изволь говорить так, чтобы все поняли. Поэтому ругался на службе он только на государственном языке.

– Старший инспектор, хоть и ни слова не говорил по-русски, на этот раз понял все. Он стиснул кулаки и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

– Ну и где он теперь может быть? – вопрос был задан, скорее, не Алексу, а самому себе.

– Алекс лихорадочно размышлял, перебирая стандартные варианты: родители? – остались в России, знакомые, любимая девушка, дальние родственники – все срочно надо проверять. Счастье еще, что выезд из страны ему закрыт в связи с делом Эстер Полаг. Но где он может скрываться здесь? В том, что художник давно съехал со съемной квартиры, Левин не сомневался. Вопрос – куда?

– Снова завертелось колесо розыска. Проверили всех, кто хоть как-то был связан со Шварцем.

– Результат нулевой. Беглый художник исчез – как сквозь землю провалился.

– Ну, он же твой бывший соотечественник, – взывал старший инспектор к помощнику, как будто Алекс был лично ответственен за всех выходцев из бывшего

– СССР.

– Левин хотел было ответить, что в Израиле живут более миллиона его бывших соотечественников, и он, Алекс, не всегда в курсе, где каждый из них находится в данный момент, но вдруг в памяти его возникла картинка из прошлого.

– Аэропорт имени Бен-Гуриона. Он с родителями выходит из самолета как будто

– в другой мир. Вместо хмурой, заснеженной Москвы 90-х годов прошлого века, он видит ослепительно голубое, без единого облачка небо, разноцветные плакаты на едва знакомом языке, шумную толпу людей в свободной, яркой одежде. Быстрая речь с характерным грассирующим «р». Смех, гам, кто-то обнимается с родными, кто-то плачет, но большинство из вновь прибывших молча и удивленно осматриваются. Слишком непривычен этот мир, в котором они теперь будут жить, слишком раскованные и свободные люди, весь облик которых говорит, что уж они-то смогут за себя постоять, населяют его.

– Ведут в большой зал, предлагают питье, бутерброды. Начинается оформление документов. Удостоверение новых репатриантов выдают прямо в аэропорту. Одно на семью – это тоже необычно. Он с родителями подходят к столу, за которым сидит молодой человек, садятся и процедура начинается. У них это заняло сравнительно мало времени. Семья из трех человек, фамилия простая, служащий быстро пишет ее справа налево древнейшими на земле буквами. Оформляет документы, выдает удостоверение родителям, объясняет, что обычный паспорт они получат в отделении

– Министерства внутренних дел уже там, где будут жить, и вот они уже граждане Израиля. У соседнего столика – их новые друзья. Познакомились в самолете, даже уже успели подружиться: страшновато все-таки начинать все сначала, без языка, а так вроде есть с кем поделиться и посоветоваться, почувствовать, что не только ты барахтаешься, пытаясь выплыть. Новые знакомые дали телефон родственников, у которых собирались жить первое время, – мобильных тогда еще не было. Конечно, одна видимость – потом они потеряли друг друга из виду, хотя Саша с их сыном еще долго общались по телефону, – но успокаивает. У новых знакомых процедура явно затягивается: народу больше и фамилию из 11 букв переводят уже два сотрудника. Они тоже получают документы, даже номера близкие.

– Стоп. Вот оно.

– Дан, есть одна мысль, – неуверенно произнес Алекс.

–

– Всего одна? – мрачно спросил босс. – Давай выкладывай. У меня так вообще ни одной нет.

– Шварц не может поселиться в гостинице: там надо регистрироваться, а он в розыске, – начал Левин.

– Спасибо, просветил, – огрызнулся старший инспектор.

– По той же причине не будет снимать квартиру, – хозяин потребует паспорт, может попросить гарантийный чек или еще чего-нибудь, – продолжил Алекс, не обращая внимания на поведение Дана. Он понимал, как тому сейчас тошно. – Не пойдет он и в сомнительные номера или комнаты.

– Там опасно, такие ночлежки не для молодого человека, интеллигентного вида, с баулом, набитым огромными ценностями.

– И где он? – безнадежно в сотый раз спросил Шапиро. – У него родных здесь нет, более или менее знакомых мы проверили.

– Он может быть у знакомого человека, которому доверяет, но с которым давно не общался, то есть, которого мы, по его представлению, вычислить не сможем. Он же прекрасно понимает, что полиция проверит всех, с кем он сталкивался в последнее время. Я думаю, скорее всего, это девушка.

– По себе судишь, – несмотря на тяжелую ситуацию, Дан не смог удержаться от шпильки.

– Умение поставить себя на место преступника – главная добродетель сыщика, – нравоучительно произнес Левин и продолжил: – и по себе тоже. Он ведь почти мой ровесник и дважды соотечественник. Так вот – надо ее найти, вернее, вычислить.

– Каким образом? – уныло поинтересовался босс.

– Это может быть человек, репатриировавшийся с ним в одно время, скорее всего, они прилетели вместе, одним самолетом, – медленно произнес Алекс.

– Почему ты так думаешь? – удивленно спросил Дан.

– Толком я тебе объяснить не могу. Просто я прикинул ситуацию на себя, вспомнил наш первый день, общую растерянность: чужая страна, языка не знаешь, родных нет, знакомых тоже. Тоскливо, хочется быть уверенным, что ты не один такой, перекинуться словом. Мои родители в самолете познакомились с несколькими семьями, потом перезванивались. По мере обустройства пути разошлись, и они друг друга из вида потеряли, но ведь уже столько лет прошло. А Шварц всего два года как приехал. Конечно, многое зависит от характера человека – может, он нелюдим, но попробовать надо.

– А почему девушка?

– А ты бы в такой ситуации предпочел старуху?

– Алекс, ты гений! Попробуем у Арика получить список пассажиров,

– прилетевших из Санкт-Петербурга одним рейсом со Шварцем, а через Министерство внутренних дел выясним, кто получал документы в аэропорту в этот день.

– Дан, ты все-таки не очень рассчитывай, ведь это все мои домыслы, – попытался остудить пыл начальника Алекс, но старший инспектор только отмахнулся.

– Он снова был воплощением энергии и решительности. Быстро разогнал всех сотрудников с наказом добыть срочно необходимые данные и немедленно начать проверять всех, не исключая глубоких стариков и старух. Сам стал звонить в аэропорт своему приятелю с просьбой раздобыть список пассажиров, прилетевших два года назад в Тель-Авив из Санкт-Петербурга одним рейсом со Шварцем. Арик, уже давно переставший чему-либо удивляться, обещал все сделать в ближайшее время. Шварц, конечно, мог приплыть и пароходом из Одессы, но такой вариант был маловероятен.

– Списки обработали быстро. Выявили две подходящие кандидатуры: Ирина Шульгина, двадцати четырех лет, проживает в Иерусалиме с родителями, работает медсестрой в поликлинике и Юлия Ваксберг, двадцати девяти лет, проживает в Хайфе одна, работает служащей в банке.

– Юлия, – вынес вердикт Алекс. Шапиро удивленно поднял брови.

– Ты явишься в дом девушки, живущей вместе с родителями, с баулом и просьбой пожить месяц-другой-третий? – ответил на безмолвный вопрос Левин.

– А в чем проблема? Я жил у Алоны некоторое время – пока мы искали квартиру на съем, и ее родители ничуть не возражали. Потом мы съехали, конечно, и года через два поженились.

– Вот она – разница в ментальности, – тяжко вздохнул Алекс, – не понять тебе загадочную русскую душу. Прими как данность.

– Хорошо, хорошо, пусть будет Юлия. Поезжай в Хайфу, а в Иерусалим я отправлю Рони.

– Звонок от Алекса прозвучал на следующий день.

– Здесь он.

– Видел Шварца? – напрягся Дан.

– Нет.

– Так почему ты решил…

– Девушка со мной знакомиться не желает.

– И??? – оторопел Шапиро.

– У меня проколов не бывает, – хмыкнул помощник. – Занята она. Домой торопится. Полные сумки тащит, – телеграфным стилем продолжил он доклад. – Одной столько не съесть.

– Может, гостей позвала?

– Может. Я проверю, – отбарабанил Алекс и отключился. Через некоторое время телефон Дана снова ожил.

– Нет гостей. Сами все трескают. Меня бы пригласили. Целый день на одних булках с водой живу.

– Ты Шварца видел?

– Угу. Силуэт в окошке.

– Жди. Сейчас пришлю подмогу. Сам не суйся – этот парень уже человека убил, ему терять нечего, – распорядился старший инспектор и первый раз за последние несколько дней улыбнулся.