Текст книги "Фауст. Сети сатаны"

– Наставник! – закричал он, барабаня в дверь. – У нас… неприятности! Надо уходить, немедленно!

Но никто не отозвался. Иоганн торопливо распахнул дверь: в комнате никого не было, огонь в камине давно угас.

Наставника в башне не было.

* * *

Некоторое время Иоганн стоял посреди комнаты и пытался отдышаться. Потом прислушался, но в башне стояла гробовая тишина. Книги по-прежнему в беспорядке лежали на столе, как и натальная карта, которую Иоганн еще утром показывал наставнику. В камине дотлевали угли, в воздухе повис холодный дым и ощущался слабый запах серы. Пахло еще чем-то, но Иоганн так и не сумел опознать, чем именно.

У него до сих пор бешено колотилось сердце – он едва избежал смерти. Если б он не спасся бегством, крестьяне наверняка забили бы его камнями.

Но их слова эхом отдавались в голове.

Вы воруете наших детей… Вы забираете их по ночам, а потом сжираете…

Очевидно, и в здешних краях пропадали дети – как несколько месяцев назад в Книтлингене. И происходило это, когда там появлялся Тонио. Иоганн вспомнил, какой довольный и сытый вид был у наставника, когда тот возвращался после ночных вылазок. Вспомнил глиняные горшки и отсыревшие мешки.

Вы пожираете их…

Иоганн встряхнул головой, словно проснулся от кошмарного сна. Все это вздор! Тонио дель Моравиа – маг, астролог и хиромант – был, конечно, мрачной личностью, но он уж точно не пожирал детей. Он был умным, хоть и строгим наставником и еще многому мог научить Иоганна.

Вы пожираете их…

Юноша перевел взгляд на лестницу. И все-таки чем же наставник занимался у себя в комнате? Тонио строго-настрого запретил ему входить туда, но зерна сомнения уже пустили корни в душе Иоганна. Он просто не сможет спокойно спать, пока не выяснит, что там происходит. Юноша быстро оценил положение: в ближайшее время наставник вряд ли вернется, а его, Иоганна, он наверняка ждал только к вечеру. Значит, у него есть немного времени…

Если раньше не заявятся крестьяне, чтобы выкурить колдуна из башни…

Иоганн бесшумно поднялся в свою комнату, и оттуда – к люку, запертому на засов. Наставник всякий раз, когда покидал башню, вешал на засов тяжелый замок, а ключ цеплял на пояс и никогда с ним не расставался. Но, к величайшему изумлению Иоганна, в этот раз засов оказался откинут. Неужели Тонио в спешке забыл запереть свое убежище? А может, он все-таки был у себя и просто спал?

Юноша прислушался. По ночам он часто слышал, как наставник что-то бормотал у себя в комнате. Слышал тяжелые шаги по дощатому полу и шорох, словно по доскам тащили что-то громоздкое и тяжелое. Но теперь сверху не доносилось ни звука. Не было слышно ни шагов, ни бормотания, ни храпа, ни даже дыхания.

Не отдавая себе отчета, Иоганн вдруг перекрестился. Затем приподнял крышку люка. Петли тихо скрипнули. Юноша замер в ожидании злобной ругани и проклятий, однако ничто не нарушило тишины. Тогда он открыл люк нараспашку, преодолел последние ступени и оказался в комнате наставника.

Как и в его собственной комнате, здесь стояли кровать и стол, заваленный книгами. В углу рядом с сундуком в беспорядке валялась какая-то одежда, окна были затянуты паутиной. В комнате не было ничего примечательного.

За исключением рисунка.

На полу была начертана большая пентаграмма, которая занимала почти всю площадь комнаты. По углам пятиконечной звезды стояли погасшие свечи; их воск, точно белый студень, растекся по полу. Иоганн наклонился и внимательнее взглянул на пентаграмму. Краска была ржаво-красная, она уже высохла, но по-прежнему источала сладковатый запах. Именно этот запах юноша и почувствовал внизу. Он принюхался. Точно так же пахло и дома в Книтлингене, когда Йорг Герлах забивал свинью и готовил мясо на колбасы и ветчину.

Это был запах крови.

Вы пожираете их…

Еще одна лестница вела к квадратному проему в потолке и оттуда на платформу башни. Иоганн, словно в трансе, поднялся на несколько ступней и высунул голову. Над башней завывал холодный ветер. Возле люка была установлена странная конструкция: укрепленная на треноге труба, длиной примерно с руку. Должно быть, она хранилась в одном из ящиков, которые Иоганн перетаскивал в башню с повозки. Сколько он ни ломал голову, но предназначение устройства оставалось для него загадкой. Может, в этом и заключалась тайна наставника? Но почему Иоганну нельзя было знать об этом? И что значила та пентаграмма на полу?

Не в силах преодолеть искушение, юноша приблизился к устройству. Труба была сделана из меди и напоминала вытянутую воронку. С обоих концов имелись круглые стекла, как в очках, которые время от времени надевал отец Антоний. Монах говорил, что очки помогают ему читать мелкие буквы в книгах. Может, это устройство тоже было предназначено для чтения? Значит, в него следовало заглянуть…

Дрожащими руками Иоганн взялся за трубу и заглянул в нее с узкого конца. Поначалу он не смог ничего различить – все было размыто. Тренога позволяла поворачивать трубу в разные стороны. Иоганн повертел ею влево-вправо и внезапно отпрянул.

Горы, еще секунду назад такие далекие, вдруг оказались прямо перед ним. Казалось, он мог дотянуться до их рукой! Юноша смотрел на отвесные склоны и видел, как снег переливается на солнце и как орел кружит над вершиной, словно парит прямо над его головой. Стоило ему отдернуть голову, и все вернулось на свои места. Что же это за чудесное устройство? Иоганну вспомнился печатный пресс в Маульбронне. Это изобретение тоже могло изменить мир! Быть может, с его помощью можно рассматривать и звезды? А что, если им удастся заглянуть за пределы восьмой сферы?

Набравшись храбрости, Иоганн направил трубу в сторону леса. Как и в первый раз, поначалу все было размыто, и ему пришлось прищуриться. Но через секунду он сумел различить деревенскую церковь, которая оказалась перед самым его носом, дорогу, тропу, которая вела через лес к башне…

И наставника.

Иоганн вскрикнул и отдернул руки, словно обжегся. Он увидел суровое лицо астролога. Его черные волосы развевались на ветру, он был совсем близко. Как будто стоял прямо перед Иоганном. Без трубы тот видел лишь чернеющую точку, но она приближалась с устрашающей быстротой.

Наставник поднимался по тропе.

Оставалось лишь надеяться, что Тонио не увидел его на платформе. Иоганн торопливо спустился по лестнице, пересек верхнюю комнату, мимо пентаграммы и кучи одежды, сбежал к себе в комнату и оттуда – на нижний уровень. Там он уселся у холодного камина и взял в руки книгу, как будто читал с самого прихода.

Прошло совсем немного времени, и снаружи послышались шаги наставника. Дверь распахнулась, и Тонио вошел в башню. Он, по всей вероятности, спешил, ибо запыхался, а на его бледном лбу блестели капельки пота. Наставник смерил Иоганна долгим взглядом, и тот внезапно понял, что он видел его на платформе. В конце концов Тонио прервал молчание.

– Надо убираться отсюда. Я встретил одного торговца на дороге. Он говорит, мол, люди в деревне считают, будто в башне поселились колдуны. Видимо, у них что-то такое стряслось… Собирай вещи, если не хочешь сгореть тут заживо! Будем надеяться, эти крестьяне явятся только завтра. Сегодня воскресенье, и они, скорее всего, уже пьяны.

Он не стал спрашивать, что Иоганн натворил в деревне и почему вернулся так рано. Вместо этого поднялся к себе, и юноша услышал, как он спешно собирается.

Пока Иоганн складывал в мешок свои пожитки, он вдруг подумал об одежде, которую видел в комнате Тонио. Прежде он не обратил на это внимания, но теперь вспомнил вдруг, что одежды было слишком много. Больше, чем имелось у наставника. И он готов был поклясться, что одежда была очень маленькая.

Как будто детская.

Сверху слышались тяжелые шаги Тонио, словно там расхаживал темный капитан, чей корабль медленно увлекал Иоганна в бездну.

7

Пока они спускались к дороге, никто не проронил ни слова. Наставник распорядился, чтобы Иоганн запряг мерина и привязал ящики и мешки. Клетка с птицами тоже висела на своем прежнем месте.

Юноша в последний раз оглянулся на башню, которая на последние три месяца стала для него домом. Где он обрел столько знаний. Потом Тонио щелкнул кнутом, и повозка тронулась с места. Через некоторое время им пришлось слезть и вести лошадь под уздцы. Снег растаял, но тропа превратилась в сплошное месиво. Из земли, точно пальцы подземных чудищ, торчали корни, и путникам приходилось их объезжать. Дважды они пересекали ручей, по которому талая вода с журчанием сбегала в долину. Наставник молча тащил за собой старого мерина, и животное крайне неохотно ступало по грязи.

Перед отъездом они заколотили окна и дверь и закопали за башней тяжелый короб. Иоганн успел краем глаза взглянуть на его содержимое: внутри были книги, но он заметил также медную трубку. Должно быть, Тонио разобрал диковинное устройство и спрятал в сундук. Когда они засыпали яму, наставник совершил несколько странных движений и выложил круг из пяти белых камней.

– На случай, если мы когда-нибудь вернемся, – пояснил он. – Никто не осмелится искать здесь сокровища. Если им собственная душа дорога.

Подперев дверь бревном, Тонио взял кусок угля и начертал на ней пентаграмму.

Долгих два часа они выбивались из сил, пока не спустились в долину. И повернули на запад, прочь от деревни. Прошло еще примерно полчаса, и до них долетел колокольный звон. Колокола надрывались так, словно где-то начался пожар или приближалась буря.

«Или крестьян созывают на охоту, – подумал Иоганн. – Охоту на колдунов».

Звон постепенно затихал и в конце концов совсем смолк. На душе стало чуть спокойнее. Иоганн сидел рядом с наставником, как это часто бывало в пути, и Тонио до сих пор не проронил ни слова. Он лишь скрежетал зубами, как будто хотел загрызть этих безмозглых крестьян, всех до одного.

Вы пожираете наших детей…

Только теперь Иоганн улучил время обдумать то, что он увидел в башне. Действительно ли в комнате Тонио лежала детская одежда? Юноша уже не был так уверен. Ведь, в сущности, это просто куча одежды, да и для пентаграммы на полу можно было найти разумное объяснение. Иоганн знал, что в алхимии использовали всевозможные символы и работали с различными субстанциями, в том числе с кровью. Скорее всего, он увидел и учуял свиную кровь – да, омерзительно, но пугаться этого не стоило. Что, если он сам все это нафантазировал, уподобившись узколобым крестьянам? Дети пропадали – что ж, такое происходило сплошь и рядом. И ночным вылазкам Тонио наверняка тоже имелось объяснение.

Иоганн вдруг почувствовал угрызения совести. Ведь наставник в последние дни был к нему так добр, и это он его всему научил… До сих пор Иоганн был слеп и только благодаря Тонио узрел свет. Ему еще столько всего предстояло узнать! Например, об этой странной трубе, которую он видел на платформе. Или об алхимии, легендарной науке, о которой наставник кое-что уже рассказывал… Тонио дель Моравиа, может, и не обладал столь же крупной библиотекой, как монастырь Маульбронн, зато он сам был ходячей библиотекой. Его познания казались Иоганну древними и бесконечными, они как будто восходили к первому знанию человечества. Он даже представлял себе, чему еще мог научиться! Иоганн откашлялся. Возможно, сейчас как раз подходящий момент, чтобы расспросить о цели их путешествия.

– Теперь, когда снег растаял, путь через Альпы открыт, верно? – начал он.

Наставник кивнул, но так ничего и не ответил.

– Мы ведь поедем через Альпы? – предпринял юноша новую попытку. – Может… в Венецию?

– Наши планы изменились, – коротко бросил Тонио. – Мы двинемся на восток, в Королевство Польское.

– Но почему? – Иоганн не мог скрыть разочарования. Он так надеялся побывать в Венеции и Риме, в теплых краях по ту сторону Альп… Ему хотелось посмотреть на море. А теперь их путь лежал в страну, о которой он доселе и не слышал. – Зачем нам в это Польское Королевство?

Только теперь Тонио повернул к нему свое худое птичье лицо и пристально посмотрел на него. И в который раз у Иоганна появилось ощущение, что наставник читает все его мысли.

– Ты никогда не задавался вопросом, где я получил все эти знания? – спросил астролог. – Или, по-твоему, все это свалилось на меня с неба?

– Вы… вы учились, – ответил юноша. – В Париже, в Гейдельберге…

– Да-да, с усердьем и трудом, – перебил его Тонио. – Я бывал во многих университетах, бродячий схоласт в вечной погоне за новыми знаниями. Но темным искусствам ты научишься лишь в одном университете. В Кракове!

Иоганн припомнил, что наставник уже не раз упоминал этот университет. Еще в Книтлингене наставник представился магистром Краковского университета.

Тонио дель Моравиа, краковский магистр семи искусств и хранитель семи печатей.

– Раньше тайным искусствам обучали и в других университетах, – продолжал Тонио, погоняя мерина. – Но проклятая Церковь наложила на них запрет, хотя все они намного старше нее. Теперь остался только Краков. Если ты хочешь причаститься к семи печатям, в мире нет иного места, кроме как в Краковском университете!

– Что это за семь печатей? – спросил Иоганн.

– Наберись терпения, юный Фаустус, – наставник усмехнулся. – Придет время, и ты все узнаешь. Я отправил посланника, который известит нужных людей в Кракове о твоем прибытии.

– О моем прибытии? – Иоганн в изумлении уставился на наставника. – Но для чего…

– А ты не задумывался, почему я так часто уходил по ночам? – прервал его Тонио. – Я надеялся получить известие, несколько долгих недель! Я его так и не получил и потому сегодня утром сам передал письмо торговцу. Наши друзья должны знать, что ты явишься. Звезды благоволят нам.

– Что я явлюсь? – Удивление Иоганна лишь возрастало. – Но… почему они должны знать обо мне?

Наставник собрался было ответить, но потом лишь помотал головой.

– Еще рано. Слишком часто нас постигает разочарование, хотя в этот раз я почти уверен… – Он улыбнулся. – Потерпи немного, Иоганн Фаустус. Я уверен, что по пути в Краков мы еще встретим друзей. Нас много и становится все больше. Ждать осталось недолго… Ну, пошла, старая кляча!

Он щелкнул кнутом, и старый мерин заржал, дернув головой, как будто смеялся. Они двинулись строго на восток, где их ждал легендарный город Краков. Иоганн сидел на козлах, погруженный в молчание. Теперь он знал, почему наставник так часто уходил по ночам. Но появилась другая, более сложная загадка. До сих пор Иоганн считал себя простым учеником, обыкновенным юнцом, который помогал астрологу во время его многочисленных выступлений.

Но у наставника, очевидно, были на его счет иные планы.

* * *

Следующим утром они оказались на широком тракте, по которому двигались торговцы и паломники. Он тянулся на юг, к горам, но Тонио повернул на север.

– Старая римская дорога, – объявил наставник. – Когда-то эти дороги сетью окутывали империю, протянувшись на сотни миль. Всех их вымостили булыжником, чтобы римские легионы двигались быстрее. И каждая была широкой настолько, чтобы могли разъехаться две повозки. Благодаря дозорным башням и крупным фортам можно было не опасаться засад. – Он показал на жалкие останки брусчатки. По обеим сторонам были заметны следы прежней пешеходной тропы. Из грязи торчал покосившийся межевой камень со стершимися римскими цифрами. – Столько минуло столетий с тех пор, и сохранилось не так уж много… Но даже это немногое много лучше того, что наворотили за все последующее время немецкие короли и кайзеры.

– И эта дорога ведет в Краков? – спросил Иоганн.

Тонио рассмеялся.

– Не совсем. Но она, по крайней мере, ведет в том направлении. До Кракова еще далеко, путь туда займет не одну неделю. И за это время я могу кое-чему тебя научить. – Он поднял глаза к небу и прищурился. – Надеюсь, нам этого самого времени хватит.

Действительно, наставник использовал всякую возможность, чтобы рассказывать Иоганну об астрологии и основах алхимии.

– Многие полагают, что алхимия преследует одну цель – получение золота, – говорил он. – Я и сам когда-то был одержим этой идеей. Но она куда глубже! Алхимия, какой знал ее великий Гермес Трисмегист, а после него – греки и арабы, открывает все тайны, всю внутреннюю связь мира. Понимаешь, о чем я?

Иоганн кивнул, хоть и понимал, что до сих пор постиг лишь крохотную каплю этого огромного моря знаний.

Тонио был к нему гораздо добрее, чем прежде, в башне. Лишь изредка они упражнялись в фокусах, и наставник уже не брался за составление гороскопов в трактирах. Можно было подумать, что он хочет как можно скорее добраться до Кракова. Ночами, когда небо было ясное, Тонио часто наблюдал за звездами. Казалось, его что-то будоражило.

– Все свершается быстрее, чем ожидалось, – повторял он, скорее самому себе. – Намного быстрее. Так рано в этом году, кто бы мог подумать… День близится…

Когда Иоганн заговаривал об этом, наставник лишь качал головой и велел ему набраться терпения.

– Ты не можешь и дальше ходить в таком виде, – заявил однажды Тонио и оглядел юношу с головы до ног. – Ты выглядишь скорее как пугало, а не как подающий надежды ученик бродячего астролога.

Иоганн взглянул на себя. Действительно, одежда на нем была грязная и рваная, да к тому же слишком маленькая. Он заметно вытянулся с тех пор, как покинул Книтлинген полгода назад.

– Надо раздобыть тебе новую одежду, – продолжал Тонио. – Только не такую кричащую, как у артистов, и без дурацких мипарти [13]13
  Мипарти – костюм, разделенный разными цветами вертикально пополам.


[Закрыть], как у безмозглых щеголей. Тебе это не подходит, ты теперь адепт тайных искусств. Нужно что-нибудь сдержанное и простое.

В ближайшем городе они разыскали портного, и тот пошил Иоганну длинный черный сюртук, теплый плащ и глянцевые кожаные сапоги. Вместо шляпы юноша носил теперь капюшон, который можно было надвинуть на лицо в плохую погоду. Штаны были из лучшей шерсти и прекрасно защищали от холода. Наставник, глядя на него, усмехнулся.

– Ну вот, теперь ты похож на почтенного ученого. Люди будут кланяться тебе и просить, чтобы ты составлял для них документы.

Земли, по которым они проезжали, мало чем отличались от Крайхгау. Как выяснил Иоганн, края эти назывались Швабией. Маленькие деревушки бурыми пятнами лежали среди лесов и многочисленных полей, на которых таял снег. Предстояли посевные работы, и с полей на путников смотрели исхудалые, отмеченные голодом и лишениями лица. По всей видимости, и на долю швабских крестьян за последние годы выпало немало испытаний.

Один раз навстречу им попались монахи-доминиканцы в черных одеяниях; они распевали гимны и призывали людей к покаянию. Их сопровождали тяжеловооруженные ландскнехты. За ними катила повозка, и на ней стоял сундук, обитый железом и запертый на несколько замков. На передней стенке был нарисован черт, терзавший вилами грешников.

– Проклятые праведники! – выругался Тонио и сплюнул. – Мало им десятины, что они выбивают из крестьян? Теперь они продают им места на небесах, а заодно местечко и для покойных прадедов!

Иоганн слышал о священниках, продававших мирянам индульгенции ради быстрого отпущения грехов. Прежде отпущение обещали за молитвы или паломничество, но теперь его можно было получить и за деньги. А если бросить в сундук достаточно монет, можно было сократить срок в чистилище и для покойных родственников.

– Люди ничуть не умнее овец, – продолжал Тонио, пока процессия тянулась мимо с песнопениями. – А почему? Потому что Церковь и власть лишают их знаний! Но скоро это изменится. О да, очень скоро! Homo Deus est!

Последнюю фразу Иоганн уже слышал от наставника. Теперь он умел не только читать на латыни, но и немного говорил. Однако значения этих трех слов юноша решительно не понимал. Они просто лишены были смысла.

Человек есть Бог…

Теперь они все чаще оказывались на перепутьях, города и деревни становились крупнее, дороги расходились во все стороны, и всюду царило оживление. Мимо проносились рыцари на боевых конях; медленно ползли повозки, груженные тюками, в сопровождении разодетых купцов. От других путников они узнали, что король Максимилиан созывал рейхстаг в Вормсе. Французы напали на Италию, а проклятые османы угрожали границам империи. Торговцы чуяли сделки в далеких землях, о которых до сих пор слышали только из рассказов. Вся Германия была взбудоражена, словно пробудилась ото сна с приходом весны.

Еще через пять дней перед ними выросли стены большого города. За ними высились несколько башен, а в самом центре вздымался к небу собор. Темно-зеленая лента реки переливалась под весенним солнцем. Паломники и торговцы, которым в последнее время не было числа, с шумом стекались к воротам. Иоганн еще ни разу в жизни не видел такого огромного города.

– Аугсбург, – с хмурым видом объявил Тонио.

Иоганн слышал про Аугсбург. Путники, что останавливались в Книтлингене, часто рассказывали об этом городе, самом крупном в Германии. Говорили, что там правили патриции – могущественные купцы и семьи советников, настолько богатые, что ссужали деньги епископам, герцогам и даже самому кайзеру и имели представительства по всему миру. Именно в них юноша видел правителей нового времени – вместо рыцарей, графов и баронов, как во времена матери.

Последние несколько ночей они провели в повозке у дороги, и Иоганн был бы рад снова переночевать на постоялом дворе, да еще в таком интересном месте. Но, к его разочарованию, наставник объехал город, и его стены, многочисленные башни и собор вскоре пропали из виду.

– В Аугсбурге таким, как мы, лучше не появляться, – проворчал Тонио. – Здешний епископ с колдунами не церемонится. Совсем недавно они заживо сварили алхимика, который утверждал, что может превращать железо в золото.

– И как? Умел? – полюбопытствовал Иоганн.

– Эта тайна известна очень немногим. И этот шарлатан явно не входил в их число. Скорее всего, он не мог даже медь от бронзы отличить, – наставник хмыкнул. – А знаешь, как пахнет вареное человеческое мясо? Как свинина! Ведь, в сущности, мы на этой земле копошимся в общей луже.

Иоганн промолчал. В очередной раз он осознал, что их ремесло могло быть смертельно опасным. Простое предсказание погоды в одном городе могло поощряться Церковью, а в другом за это можно было угодить на костер. Белой магией, к которой относились в том числе астрология, хиромантия и отчасти даже алхимия, можно было заниматься безнаказанно, а вот черная магия, например некромантия и колдовство, находилась под запретом.

В скором времени ему предстояло на собственной шкуре познать разницу между этими двумя мирами.

* * *

Теперь они двигались на север, к Франконии. Снег давно растаял, на кустах боярышника и фруктовых деревьях набухали почки, на молодых ветвях щебетали птицы. Наставник насвистывал какую-то мелодию, и настроение его поднималось с каждой пройденной милей. Он уже не смотрел по ночам на небо, словно принял какое-то решение.

– Надеюсь, совсем скоро мы встретим наших друзей, – говорил Тонио. – В Нёрдлингене мы увидим человека, который поможет нам в пути. Я уже давно его знаю. Если мое послание, которое я передал в горах, достигло адресата, мы встретимся с ним там.

Иоганн уже устал расспрашивать Тонио о его загадочных друзьях. Наставник отмалчивался, но юноша надеялся, что в Нёрдлингене он все узнает. Как и о том, почему его с таким нетерпением ожидали в Кракове. Иоганн мог объяснить это лишь тем, что в башне выказал способности к обучению. Он быстро схватывал, его интересовало все, чему учил его наставник во время путешествия: будь то сила пара, о которой писал еще Герон Александрийский, – Иоганн наблюдал ее действие по вечерам, когда закипала вода в котле, – или секрет так называемых механических часов, установленных на колокольнях или над ратушами. Кроме того, Тонио давал ему знания о травах, что росли по обочинам дорог. Занятия их строились таким образом, что наставник показывал по сторонам и объяснял Иоганну то, что видел.

– Морозник, – говорил он, указывая на желтый с белыми лепестками цветок. – Из него получают сильный яд, от которого погибали кайзеры и короли. Он приносит облегчение при помешательствах, но только в малых дозах! Если будешь рвать цветки морозника, после тщательно мой руки. Ты прожил еще не так долго, чтобы жалеть об ошибках.

Бывало, наставник показывал на столб дыма, что поднимался над костром углежога.

– Если растереть уголь черемухи и смешать с серой и селитрой, получится порошок, с помощью которого разрушили стены Константинополя. Я своими глазами видел!

Иоганн слушал наставника, и у него было ощущение, что учится он несравнимо быстрее, чем прежде, в школе Книтлингена. Мысли и идеи струились из него, словно Тонио пробудил в нем некий источник, и теперь он бил фонтаном.

Еще через два дня на горизонте показалась цепь холмов, которая гигантским кольцом окружала путников. Казалось, какой-то великан в незапамятные времена бросил камень в древний океан. И вновь Иоганн восхитился совершенством природы, ее симметрией, словно она вышла из-под рук часовщика. Юноша думал о снежинках, этих идеальных кристаллах, что таяли на ладони, о крыльях бабочек, о цветах, чьи бутоны так плавно тянулись за солнцем. Когда он поделился своими мыслями с Тонио, тот рассмеялся.

– Господь в роли часовщика… Смотри, в церкви такое не ляпни! Святые отцы теперь всюду чуют ересь. Но мне нравится сравнение, оно придает Богу человеческие черты, тебе не кажется? Homo Deus est!

Наконец они добрались до большого города, окруженного высокой стеной. Наставник сказал, что это и есть Нёрдлинген, где он так надеялся повстречать своего друга. На улицах города царило оживление. Путники прибыли как раз в день скотного рынка. Всюду визжали свиньи; гуси с перевязанными крыльями гоготали в своих клетках; теленок, которого вели на бойню, выпучил на Иоганна глаза. В центре города стояла великолепная церковь, возведенная совсем недавно, – не успели даже разобрать строительные леса. Глядя на ее башни, все приезжие должные были понимать, что Нёрдлинген во всем равняется на Аугсбург.

– Тебе стоило бы побывать здесь в Троицын день, – сказал Тонио, направляя повозку по тесным улицам. – Вот тогда народу здесь столько, что забываешь даже про вонь.

Действительно, в воздухе стоял резкий запах крови и мочи. Должно быть, зловоние исходило от кожевенных мастерских, стоявших вдоль городского ручья. Старые и молодые кожевники полоскали в воде выделанные кожи и вешали в сараях на просушку.

Тонио направил мерина к постоялому двору недалеко от церкви. Строение насчитывало несколько этажей, и посередине имелась арка, которая вела во внутренний двор. Справа и слева находились харчевни, и широкая лестница вела на верхние этажи, где помещались комнаты для постояльцев. Дубовые доски и позолота придавали трактиру вид дворца.

– Трактир «Под золотым солнцем», – объявил Тонио. – Здесь останавливаются кайзеры. Его Величество король Максимилиан был здесь всего несколько лет назад. Я решил, что по случаю праздника мы можем позволить себе изысканное жилье.

– По случаю праздника? – переспросил Иоганн.

– Да, мы прибыли как раз вовремя, – ответил Тонио и потер руки. – Какая удача! Мой добрый друг еще не явился, зато другой мой старый знакомец уже здесь. Я выяснил это на рынке. И мне хотелось бы свидеться с ним напоследок.

– Кто это? – с любопытством спросил Иоганн.

– О, ты его тоже знаешь, – наставник улыбнулся. – Завтра утром состоится наше с ним свидание. Хоть и не очень долгое.

Так или иначе, Иоганну пришлось ждать до следующего утра. Изнуренный после долгого и утомительного путешествия и ночевок у дороги, юноша рано отправился в кровать. Лежа под пуховым одеялом, вдыхая аромат свеженастланной соломы, он чувствовал себя в раю. Иоганн спал как убитый и проснулся довольно поздно, под барабанную дробь и фанфары. Он выглянул в окно и увидел, что горожане плотным потоком стекаются к западным воротам.

Наставник дожидался его внизу.

– Быстрее съешь пару ложек каши и выпей пива, – велел он, указывая на кружку и тарелку на столе. – Надо занять хорошие места.

Иоганн по-прежнему недоумевал, что к чему. Он торопливо позавтракал и вслед за Тонио поспешил на улицу. Они примкнули к людскому потоку и прошли через городские ворота. К юго-западу от города, недалеко от ворот поднимался расчищенный холм, на котором высился скальный утес.

Люди смеялись и болтали, бродячие торговцы с корзинами проталкивались сквозь толпу, продавали орехи и паштеты. Дети кричали и бегали за барабанщиками. Все стремились к утесу на голой возвышенности. Около пяти шагов в высоту, он напоминал гигантский стол или алтарь, и на его верхушке была навалена куча хвороста. Из самой кучи торчал деревянный столб, к которому была прислонена лестница. Монахи в черных одеяниях покачивали кадильницами, и струйки сизого дыма, казалось, предвещали пламя, более серьезное.

Иоганн начал догадываться, какого представления ждали все эти люди.

– Ага, как вижу, все готово, – проговорил с улыбкой наставник и окинул взором холмы. – Не хватает только нашего друга.

Иоганн стоял вместе с наставником среди горожан и ждал. Поднялся шум, люди заголосили. Сквозь толпу проехала хлипкая телега, запряженная старым ослом. На телеге стоял палач в красной накидке и с повязкой на глазу. Рядом, как пьяный, покачивался связанный пленник. Несмотря на разбитое в кровь лицо и скрученные, как у сломанной куклы, руки, Иоганн тотчас узнал его.

Это был Фройденрайх фон Хоэнлоэ, молодой шпильман из «Черного орла».

– Его схватили два месяца тому назад, здесь же, – объяснял Тонио и хлопал в ладоши в унисон со всеми. Кто-то из барабанщиков гулкими ударами задавал ритм. – После его появления будто бы родился двухголовый теленок и град уничтожил посевы вокруг Нёрдлингена. По мне, так несчастный, наверное, просто не заплатил за выпивку или не сумел удовлетворить жирную хозяйку трактира. Здешний народ легко вывести из себя. Старина Фройденрайх, видно, упрямился во время пытки, потому-то с казнью так затянули.

Палач стащил дрожащего артиста с телеги. Оставшиеся несколько шагов его подручным пришлось тащить беднягу, потому как самостоятельно идти он не мог – должно быть, ему переломали ноги. А руки были вывернуты под неестественным углом.

Тонио вполголоса запел песенку, ту самую, которую Фройденрайх распевал тогда в трактире.

Ах, злюка зима, ты мне не страшна, я сижу у печи с кувшином вина. Ты вой за окном, тебя мне не жаль. Я пью и пою, ты мне не мешай…

Сбоку от утеса стояла наскоро сколоченная лестница. Подручные палача втащили Фройденрайха на кучу хвороста и привязали к столбу, после чего поднесли к сучьям зажженный факел. Дерево было сухое, и пламя жадно пожирало хворост. Скоро кучу заволокло белым дымом.

«Как гигантская кадильница», – подумал Иоганн.