Текст книги "Разрушитель кораблей"

– Не надо ее резать, – сказал Гвоздарь. – Нельзя так удачу ловить… так, как поступила со мной Ленивка.

– И вовсе не так. Ленивка была из команды. Клялась на крови вместе с тобой. Она нарушила клятву. А эта богачка?

Пима коснулась девочки ножом.

– Она не из команды. Она богатая девочка, с кучей золота.

Пима скривилась.

– Если мы ее зарежем, мы богатые. Никогда в жизни больше не придется работать на берегу, так?

Золото блестело на пальцах девочки. Гвоздарь не мог понять, чего он хочет. Богатства здесь больше, чем он видел в своей жизни. Больше, чем может собрать целая команда за годы работы на кораблях, а девочка попросту украсила им пальцы, точно так же, как Девочка-Луна сделала себе пирсинг стальной проволокой.

Пима продолжала настаивать.

– Такое случается раз в жизни, Гвоздарь. Либо сделаем все по уму, либо проколемся на всю оставшуюся жизнь.

Но она дрожала, и у нее из глаз потекли слезы.

– Мне это тоже не нравится.

Снова посмотрела на девочку.

– Ничего личного. Либо она, либо мы.

– Может, она даст нам награду за то, что спасли ей жизнь, – сказал Гвоздарь.

– Мы оба знаем, что так не бывает, – ответила Пима, печально глядя на него. – Так только в сказках да в историях, которые рассказывает мама Жемчужного. Про раджей, которые влюблялись в девушек-служанок. Либо мы разбогатеем, либо умрем, работая в команде по тяжелым грузам. Если повезет. Может, собьем себе ноги, ища остатки нефти, или отец тебе голову проломит. Куда еще? К Сборщикам? К гулящим? Конечно, можем продавать «ред риппер» и «кристал слайд» торчкам, пока «Лоусон энд Карлсон» нас не прищучат. Вот все, что нам останется. А эта богачка? Просто вернется домой и будет жить припеваючи.

Пима помолчала.

– Либо мы выберемся. Со всем этим золотом мы точно выберемся.

Гвоздарь глядел на девочку. Всего пару дней назад он бы зарезал ее не раздумывая. Поглядел бы с сожалением в эти отчаявшиеся глаза и резанул ножом по горлу. Быстро, чтобы она не мучилась. Не стал бы ее мучить так, как любит мучить людей его отец, но зарезал бы, а потом снял все это золото с опухшего тела и ушел. Наверное, сожалел бы, может, положил бы подношение на весы Бога-Мусорщика, чтобы помочь ей в жизни после смерти, во что бы она там ни верила. Но она была бы мертва, а он смог бы называть себя везучим.

Но теперь, после мрака и вони нефти на корабле, воспоминаний о том, как он был по самое горло в смерти и глядел на Ленивку, наверху, со светящейся пастой на лбу… Спасение было в ее руках, если бы только он смог ее уговорить, если бы смог достучаться до нее, туда, где теплились остатки неравнодушия к другим, если бы знал, что где-то внутри нее есть место, на которое надо нажать, чтобы она пошла за подмогой. Тогда его бы спасли, и все было по-другому.

Он так отчаянно пытался уговорить Ленивку.

Но так и не нашел, куда надавить. А может, у нее и вовсе такого внутри нет. Некоторым плевать на всех, кроме себя. Таким, как Ленивка.

Таким, как папа.

Ричард Лопес уж точно не стал бы раздумывать. Резанул бы по горлу богатой девочке, срезал бы кольца, стряхнул с них кровь и еще посмеялся бы. Гвоздарь понял, что еще неделю назад поступил бы так же. Эта богачка не из их команды. Он ей ничего не должен. Но теперь, после той каюты, залитой нефтью, он думал лишь о том, как ему хотелось тогда заставить Ленивку думать, что его жизнь не менее важна, чем ее.

На пальцах девочки сверкало золото.

Что с ним такое? Гвоздарю захотелось ударить кулаком в стену. Почему он не может просто поступить разумно? Просто собраться, резануть ей ножом по горлу и забрать добычу? Ему показалось, что он слышит хохот отца. Издевающегося над ним, над его глупостью. Но Гвоздарь глядел в умоляющие глаза девочки и видел в них отражение своих.

– Прости, Пима, я так не могу, – сказал он. – Мы должны ей помочь.

Пима ссутулилась.

– Уверен?

– Ага.

– Черт.

Пима вытерла глаза.

– Я смогу ее зарезать. Ты меня еще поблагодаришь за это, потом.

– Нет. Пожалуйста. Мы оба знаем, что это плохо.

– Плохо? Что плохо? Погляди на все это золото.

– Не режь ей горло.

Пима скривилась, но убрала нож.

– Может, она позволит нам забрать хотя бы серебро.

– Ага. Может быть.

Он уже пожалел о сделанном выборе, видя, как рушатся его надежды на лучшее будущее. Завтра он и Пима снова будут ломать корабли, а эта девочка либо останется в живых и исчезнет отсюда, либо привлечет сюда всех остальных с Брайт Сэндз. В любом случае, он в проигрыше. Ему повезло, а он не воспользовался удачей.

– Мне жаль, – сказал он, в точности не зная, извиняется ли перед Пимой или перед собой. Или перед девочкой, которая, моргая, глядела на него большими черными глазами. Которая, если ему действительно повезет, не доживет до следующего утра.

– Мне жаль.

– Прилив начинается, – сказала Пима. – Если хочешь играть в героя и спасти ее, надо поторапливаться.

Девочку завалило всевозможным мусором, а еще корабельными сундуками и кроватью со столбиками и пологом. У них ушел почти час на то, чтобы все это убрать. Девочка больше не сказала ни слова. Только раз судорожно вдохнула, когда они сняли с нее сундук. Гвоздарь испугался, что они ей что-нибудь сломали, но когда они убрали все, то увидели, что ее тело невредимо. Одежда на ней промокла и порвалась, она дрожала, кожа была покрыта кровоподтеками, но она была жива.

Пима оглядела девочку.

– Проклятье, Гвоздарь, она такая же везучая, как ты.

И скривилась, поняв, что с раненой рукой от Гвоздаря толку мало. Главным спасателем придется быть ей.

– Если не поможешь мне, она не поцелует тебя в знак благодарности, – ехидно сказала Пима.

– Заткнись, – тихо ответил Гвоздарь. Он внезапно разглядел изящную фигуру девочки, обтянутую мокрой одеждой, изгибы ее тела, блеск кожи на бедре и у горла, там, где порвались блузка и юбка.

Пима усмехнулась. Вытащила девочку из каюты и тащила по коридорам корабля, пока они не выбрались через дыру в корпусе. Девочка оказалась тяжелой, и идти она не могла. Все равно что труп тащить, подумала Пима, крякнув, когда вытаскивала ее наружу. Спускать ее вниз пришлось вдвоем, Гвоздарь остался сверху и едва держал ее одной рукой, а Пима подхватила снизу, вытянув руки. Шатаясь, Пима потащила девочку на берег сквозь волны прибывающей океанской воды.

– Забери это чертово серебро, – с трудом сказала Пима. – Хотя бы сбрось мешок. Если кто-то найдет корабль, то надо раньше его спрятать.

Гвоздарь полез обратно за добычей. Когда вернулся к дыре в корпусе, Пима стояла в воде одна, по бедра среди волн. На мгновение он подумал, что она утопила девочку, но потом увидел светлое пятно на берегу, у скал.

– Думал, я ее зарезала, так ведь? – ухмыльнувшись, спросила Пима.

– Нет.

Пима рассмеялась. Волны плескались вокруг нее, омывая ее темные ноги, у нее намокли шорты. Корабль поскрипывал под напором воды.

– Прилив, – сказала Пима. – Надо идти.

Гвоздарь поглядел через залив, туда, где сверкал залитый лучами заходящего солнца пляж, на котором ломали корабли.

– Мы ее вовремя по песку не дотащим.

– Хочешь, чтобы я сбегала за лодкой? – спросила Пима.

– Нет. Сил нет. Давай останемся на острове и перейдем на берег утром. Может, заодно обдумаем, что делать с остальной добычей.

Пима поглядела на девочку, которая лежала, свернувшись клубочком и дрожа.

– Ага, ладно. Так или иначе, ей все равно.

Она показала на корабль.

– Но уж если остаемся, давай найдем там все, что сможем. Там есть еда. Куча других вещей. Сделаем лагерь на острове и перетащим ее завтра.

Гвоздарь в шутку отдал честь.

– Отличная мысль.

Он вернулся в кладовую и принялся искать. Нашел маффины, пропитавшиеся морской водой и соленые. Мятые манго, бананы и гранаты, рассыпавшиеся по полу. Солонину, вполне годную и почти нетронутую. Копченый окорок. Столько мяса, что он поверить не мог. У него невольно потекли слюни.

Потащил все обратно, к дыре в корпусе. Осторожно спустился, неся еду в сетчатом мешке, который нашел на камбузе. Точно, вода прибывает. Волны раскачивали его, когда он пошел к берегу, неся мешок с едой высоко над головой. Когда он принес с корабля все, что мог, то увидел, что спасенная ими девочка дрожит от холода, и снова полез на корабль. Внутри уже было темно. Он нашел толстые шерстяные одеяла, влажные, но все равно теплые, и вытащил их вместе с остальной добычей.

Вода около корабля уже была ему по пояс. Он едва не упал от накатившихся волн, держа одеяла над головой. Спотыкаясь, вышел на берег и бросил ношу. Поглядел на дрожащую девочку.

– Все еще ее не убила, а?

– Сказала же тебе, не буду, – ответила Пима, дернув головой в сторону спасенной. – Взял что-нибудь для костра?

– Не-а, – ответил Гвоздарь, пожав плечами.

– Молодец, Гвоздарь! – раздраженно поглядев на него, сказала Пима. – Если ты хочешь, чтобы она выжила, нужен костер.

И она двинулась к кораблю сквозь вздымающиеся темные волны.

– Посмотри еще, нет ли там пресной воды, – крикнул ей вслед Гвоздарь.

Подобрал одеяла и принялся перетаскивать их повыше, попутно ища более-менее ровное место. Нашел почти ровную площадку у корней кипариса. И то хорошо. Начал расчищать ее от камней и зарослей кудзу.

Когда он с трудом спустился обратно на берег, Пима уже вернулась, неся поломанную мебель. Среди прочего хлама на камбузе ей удалось отыскать бутыль с керосином и зажигалку. За пару раз они перенесли собранную еду и топливо для костра к лагерю, а затем принялись втаскивать туда спасенную девочку. Правое плечо и спина у Гвоздаря уже горели от напряжения, и он порадовался, что сегодня не пришлось работать с командой. Даже та небольшая нагрузка, которая ему сегодня выпала, сказалась плохо.

Вскоре они разожгли костер из мебели, и Гвоздарь принялся нарезать кусками окорок. Они вцепились в еду зубами.

– Хорошенькая еда, а? – спросил он, когда Пима снова протянула руку.

– Ага. Богачи очень даже хорошо живут.

– Мы теперь сами самые настоящие богачи, – заметил Гвоздарь. Махнул рукой в сторону добычи. – Этим вечером мы едим получше Лаки Страйка.

Как только он это сказал, то тут же подумал, что это чистая правда. Пламя костра колыхнулось, осветив Пиму и спасенную девочку. Осветив мешки с едой, с серебром и посудой, толстые шерстяные одеяла с Севера, золото, блестящее на пальцах девочки в свете костра, как звезды в небе. Здесь больше богатства, чем на всем берегу, где ломают корабли. И все это – с одного разбившегося корабля, с которого они спасли эту девочку. Вот она действительно богата. Роскошный корабль, полный еды, шея, пальцы и запястья, увешанные золотом и камнями, лицо, красивее которого он в жизни не видел. Даже в журналах у Бапи таких красивых девушек не было.

– Она ужасно богата, – пробормотал он. – Погляди, что у нее есть. Такого даже в журналах не печатают.

На самом деле он начал догадываться, что девочки с картинок в журналах лишь делали вид, что обрели такое богатство, но на самом деле понятия не имели, откуда его взять.

– Как думаешь, у нее свой дом есть? – спросил он.

Пима скривилась.

– Еще бы, у нее есть дом. У всех богатых свои дома.

– Думаешь, такой же большой, как ее корабль?

Пима задумалась.

– Думаю, вполне возможно.

Гвоздарь прикусил губу, вспоминая их убогие убежища на берегу – приземистые хижины, сооруженные из веток, досок, добытых с кораблей, и пальмовых листьев. Которые сдувало, как мусор, когда наступал сезон штормов.

Огонь согрел и обсушил их, и они долгое время молчали, глядя, как горит и обугливается мебель с корабля.

– Гляди, – внезапно сказала Пима.

Глаза девочки, долгое время закрытые, теперь открылись. Она смотрела на огонь. Пима и Гвоздарь оглядели ее, а она начала оглядывать их.

– Очнулась, а? – спросил Гвоздарь.

Девочка не ответила. Молча глядела на них, словно ребенок. Ее губы не шевелились. Она не молилась, вообще ничего не говорила. Моргала, глядя на них, но молчала.

Пима села на корточки рядом с ней.

– Тебе воды нужно? Пить хочешь?

Девочка посмотрела на нее, но осталась безмолвна.

– Думаешь, она свихнулась? – спросил Гвоздарь.

– Черта с два я знаю, – покачав головой, ответила Пима. Взяла маленькую серебряную чашку и налила в нее воды. Поднесла девочке к лицу, внимательно на нее глядя.

– Пить хочешь? Хочешь воды?

Девочка пошевелилась, потянувшись к чашке. Пима поднесла чашку ей к губам, и девочка начала пить. Ее глаза прояснились, и она снова оглядела их обоих. Пима попыталась дать ей еще воды, но девочка отвернулась и попыталась сесть. Сев, поджала ноги и обхватила их руками. Пламя костра отражалось от ее лица. Пима снова предложила ей воды, и на этот раз девочка выпила всю чашку, а потом с жадностью поглядела внутрь.

– Дай ей еще, – сказал Гвоздарь. Девочка снова выпила всю чашку, на этот раз держа ее дрожащей рукой. Вода потекла ей по подбородку, с такой жадностью она пила.

– Эй! – крикнула Пима, выхватывая у нее чашку. – Полегче! Так у нас воды на ночь не хватит!

Раздраженно посмотрев на девочку, принялась рыться в мешке с фруктами, который принес Гвоздарь. Достала апельсин, порезала его на дольки и предложила девочке. Та взяла ломтик и с жадностью прожевала его, потом взяла еще один. Глядела на Пиму, как голодный хищник, пока та резала апельсин. Но, съев еще пару ломтиков, снова без сил упала на землю.

– Спасибо тебе, – еле слышно сказала она, устало улыбнувшись. Ее глаза закрылись, и она умолкла.

Пима сжала губы. Встала и получше накрыла неподвижное тело девочки одеялом.

– Видимо, тебе живая досталась, Гвоздарь.

– Видимо.

Гвоздарь не понимал, радовало его это или печалило. То, что девочка выжила. Она лежала спокойно, закрыв глаза и глубоко дыша, судя по всему, уснув. Если бы она умерла или оказалась безумной, все было бы настолько проще.

– Очень надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь, – тихо сказала Пима.

10

Говоря по правде, Гвоздарь сам понятия не имел, что он делает. Принимал решения на ходу, оказавшись в столь странном для них варианте будущего. Единственное, что он знал точно, – то, что эта странная девочка-богачка – часть этого будущего. Богатая девочка с пирсингом в носу с бриллиантом, с золотыми кольцами на пальцах, оставшихся в целости. С темными блестящими глазами. Живая, а не мертвая.

Он сидел с другой стороны костра, глядя, как Пима отдает ей остатки апельсина. Две девочки, две совершенно разные жизни. Пима, темнокожая, сильная, в шрамах, с татуировками команды на щеках и другими символами удачи. Коротко стриженная, мускулистая и очень живая. Другая девочка, со смуглой кожей, но куда светлее, не тронутая солнцем, с длинными струящимися волосами, мягко и гладко двигающаяся, точными и четкими движениями, с лицом и руками, не тронутыми метками насилия, шрамами от проводов и химическими ожогами.

Две девочки, две разные жизни, у каждой – своя удача.

Гвоздарь потянул себя за большие кольца, вдетые в уши. У него и Пимы куча меток, одинаковые, татуировки команды, собственные татуировки, с благословениями Ржавого Святого и Норн. А у этой девочки – ничего. Ни декоративных татуировок, ни рабочих, ни групповых. Ничего. Пусто. Он немного ниже ее ростом, но он знал, что легко убьет ее, если понадобится. Пиму ему в драке не победить, а эта – мягкотелая.

– Почему вы меня не убили?

Гвоздарь дернулся. Девочка снова открыла глаза и глядела на него через костер. В ее глазах отражался блеск пламени, в котором сгорала сломанная мебель и рамки картин. Почему не убили, когда могли сделать это?

Ее речь была отшлифованной, каждое слово отполировано и четко. Как у тех боссов, которые иногда приходят посмотреть на работу и платят премию наличными за хорошую добычу. Идеальное произношение, без разрывов между словами, без запинок. Она съела последний ломтик апельсина, который дала ей Пима, медленно, с наслаждением. Поднялась и села, тоже медленно.

Перевела взгляд с Гвоздаря на Пиму.

– Ты могла просто оставить меня умирать, – сказала она, вытерев угол рта ладонью и слизнув остатки сока. – Я бы не выбралась. Вы бы разбогатели с моим золотом. Почему?

– Спроси Везучего Парня, – презрительно ответила Пима. – Это была не моя идея.

– Тебя зовут Везучий Парень? – спросила девочка, глядя на Гвоздаря.

Он не мог понять, вопрос это или насмешка. Решил скрыть неуверенность.

– Нашел твой корабль, значит, везучий, а?

Ее губы дернулись.

– Тогда меня надо звать Везучей Девочкой, так? – прищурившись, спросила она.

Пима расхохоталась. Села рядом с ней.

– Ага. Точно. Везучая Девочка. Чертовски везучая.

Мгновение она с жадностью глядела на пальцы Везучей Девочки, на золото, блестящее на смуглой коже.

– Чертовски везучая.

– Тогда почему было не взять мое золото и не уйти? – спросила девочка, выставив руку, там, где на пальцах остались порезы от их ножей. – А из пальцев сделали бы амулеты Норн, точно? И золото, и кости от пальцев ваши были бы.

Ее гладкое лицо окаменело. Она умна, понял Гвоздарь. Мягкотелая, но не глупая. Он не мог отделаться от мысли, что ошибся, решив оставить ее в живых. Сложно понять, когда поступаешь умно, а когда – слишком умно, себе во вред. А эта девочка… она уже выигрывает, здесь, у костра. Ведет себя как хозяйка. Задает вопросы, а не отвечает.

Лаки Страйк всегда говорил, что между умом и глупостью очень тонкая граница, и смеялся до упаду каждый раз, говоря это. Глядя на девочку, сидящую по ту сторону костра, подкалывающую его, Гвоздарь внезапно почувствовал, что хорошо его понимает.

– Я думаю, что один из моих пальцев был бы чудесным амулетом тебе, – сказала она. – Сделал бы тебя особенно везучим.

Пима снова рассмеялась. Гвоздарь нахмурился. Перед ним простирался десяток вариантов будущего, зависящих от удачи и воли Норн… и неизвестной величины в лице этой девочки. Он видел эти пути, расходящиеся в разные стороны. Сейчас он стоял на развилке, глядя, куда свернуть, но не мог заглянуть дальше, чем на пару шагов вперед, в лучшем случае.

Сейчас, встретившись с острым взглядом этой безупречной богачки, он понял, что упустил важный фактор. Он ничего о ней не знает. О золоте он знает достаточно, это да. На золото можно купить безопасность, свободу от работы на кораблях, выход из команды. Этой дорогой пошел Лаки Страйк. Гвоздарю следовало быть умнее, просто дать Пиме зарезать девочку и покончить с этим.

Но что же с другими дорогами? Что, если за спасение богатой девочки полагается награда? Что, если она может быть полезна как-то еще?

– У тебя есть команда, которая станет искать тебя? – спросил он.

– Команда?

– Кто-то, кто хочет, чтобы ты вернулась домой?

Она не отвела взгляда.

– Конечно. Мой отец будет искать меня.

– Он богатый? – спросила Пима. – Богач, как ты?

Гвоздарь раздраженно поглядел на нее. На лице Везучей Девочки мелькнула усмешка.

– Он заплатит, если ты об этом спрашиваешь, – ответила она. Выставила пальцы. – Заплатит куда больше, чем стоят мои украшения.

Она сняла кольцо и бросила Пиме. Та поймала его, вздрогнув от неожиданности.

– Много больше. Больше, чем все богатство, что было на моем корабле.

Она поглядела на них, внезапно посерьезнев.

– Живая, я дороже золота.

Гвоздарь переглянулся с Пимой. Эта девочка понимает, чего они хотят, видит их насквозь. Как ведьма с побережья, которая бросает кости и заглядывает в глубины твоей души, видя всю ее алчность и жадность. Его напугало, что его и Пиму оказалось так легко раскусить. Он почувствовал себя глупым ребенком, предсказуемым, как мальчишки, толкущиеся у задней двери харчевни Ченя в ожидании, что им выбросят объедки. Она просто знала это.

– Откуда нам знать, что ты не врешь? – спросила Пима. – Может, у тебя больше ничего нет. Может, ты просто болтаешь.

Девочка пожала плечами, ничуть не смутившись. Коснулась остальных колец.

– У меня есть дома, где по полсотни слуг ждут, когда я позвоню в колокольчик, и приносят мне все, что я пожелаю. Два клипера и дирижабль. У моих слуг форма украшена серебром и нефритом, я одариваю их золотом и бриллиантами. У вас они тоже будут… если вы поможете мне связаться с моим отцом.

– Возможно, – сказал Гвоздарь. – Но возможно и то, что у тебя нет никакого золота, кроме того, что на пальцах, и никто не хватится, если ты умрешь.

Девочка наклонилась вперед. Огонь осветил ее лицо, ставшее холодным и жестким.

– Если причините мне вред, мой отец придет сюда, сотрет с лица земли вас и всех ваших, а потроха скормит псам.

Она выпрямилась.

– Выбирайте. Помочь мне и стать богатыми, или умереть, оставшись бедными.

– На хрен, – сказала Пима. – Давай ее просто утопим, и дело с концом.

На лице девочки мелькнула тень неуверенности, такая мимолетная, что Гвоздарь не заметил бы, если бы сидел подальше и не смотрел пристально. Но он заметил, что у нее слегка расширились глаза.

– Следи за тем, что говоришь, – сказал он. – Ты одна. Никто не знает, где ты и что с тобой случилось. Пока что все, скорее всего, считают, что ты утонула в океане вместе с кораблем. Просто исчезла, а ветер и волны не расскажут, где и как.

Он ухмыльнулся.

– До твоих слуг отсюда очень далеко.

– Нет, – ответила девочка, завернувшись в одеяло, как в плащ, и глядя на залитый лунным светом океан. – GPS и аварийная система корабля дали информацию, где искать. Так что это только вопрос времени.

Она улыбнулась.

– Моя «команда» будет здесь очень скоро.

– Но сейчас у тебя нет никого, кроме меня и Пимы, – сказал Гвоздарь. – А ты – уж точно не из нашей команды.

Он наклонился вперед.

– Может, твои люди и вправду могут хорошенько нас наказать – вынуть потроха, обрезать пальцы, – но нас этим не напугаешь, Везучая Девочка.

Прозвище он произнес с усмешкой. Махнул рукой в сторону берега, где ломали корабли.

– Мы здесь каждый день дохнем. Постоянно. Может, я завтра сдохну. Пару дней назад мог умереть.

Он сплюнул.

– Моя жизнь метра медяхи не стоит.

Посмотрел на нее.

– Так что твоя жизнь будет стоить дороже золота на твоих пальцах только тогда, когда оно поможет нам выбраться отсюда. Иначе ты мертвец.

Как только он это сказал, то понял, насколько он прав. Он в Аду. Этот берег, где ломают корабли, – Ад. Откуда бы ни попала сюда эта девочка, кем бы она ни была, где угодно лучше, чем здесь. Даже Лаки Страйк, который, как все думают, живет по-царски, ничто по сравнению с этой избалованной изящной девочкой. Ей прислуживают пятьдесят человек. Лаки Страйк обычно нанимает Рэймонда, Голубоглазую и Сэмми Ху, этого хватает для костоломной работы, но за пределами их мира это ничто. Даже Лаки Страйк улыбается и расшаркивается, когда приезжают боссы из «Лоусон энд Карлсон» на своем поезде, инспектируя работы по слому кораблей. И уезжают туда, где живут богачи. Эта девочка как с другой планеты.

И хочет туда вернуться.

– Если хочешь остаться в живых, то забери нас туда, куда хочешь вернуться, – сказал он.

– Это по-честному, – медленно кивнув, ответила девочка.

– Она лжет, – сказала Пима. – Пытается выиграть время, вот и все. Она не из нашей команды. Как только появятся ее люди, она уйдет, а мы останемся здесь, на берегу.

Она глянула в сторону берега и кораблей.

– Если еще повезет.

– Это правда? – спросил Гвоздарь, внимательно глядя на богачку и стараясь уловить ее эмоции. – Хочешь от нас избавиться? Выкинуть нас к остальным разрушителям кораблей, а сама вернешься к своим богачам?

– Я не лгу, – ответила девочка. Она не отвела взгляда, ее глаза были тверды, как обсидиан.

– Хорошо, давай проверим, – сказал Гвоздарь, доставая нож.

Обошел костер и подошел к ней. Она дернулась, но он схватил ее за запястье. Она сопротивлялась, но он был сильнее. Выставил нож у нее перед глазами. Пима схватила ее за плечи.

– Капля крови, Везучая Девочка. Всего капля, – сказала она. – Чтобы мы были уверены, понятно?

У девочки не было ни единого шанса вырваться от Пимы.

Гвоздарь поднял ее руку. Она пыталась вывернуться, сопротивлялась, но ничего не вышло. В конце концов он выпрямил ее руку. Нажал лезвием ножа ей на ладонь и улыбнулся.

– Клянешься? – спросил он, глядя ей в глаза. – Что мы отправимся туда же, куда и ты?

Девочка часто дышала, испуганно, ее глаза метались от лезвия ножа к его лицу и обратно.

– Клянусь, – прошептала она. – Клянусь.

Он продолжал внимательно смотреть на ее лицо, ища знаки неискренности, знаки того, что она предаст их, как Ленивка, ударит в спину. Посмотрел на Пиму. Та кивнула, давая знак продолжать.

– Похоже, она согласна.

– Похоже.

Гвоздарь резанул ей ладонь. Потекла кровь, рука девочки дернулась, пальцы задрожали, пытаясь прикрыть порез. Гвоздарь удивился тому, что она не закричала. Резанул ладонь себе и сложил ее с ее ладонью, сомкнув в кулак.

– Добро пожаловать в команду, Везучая Девочка, – сказал он. – Я прикрою тебя, ты прикроешь меня.

Внимательно поглядел ей в глаза.

– Повторяй, – сказала Пима, встряхнув девочку.

Везучая Девочка замешкалась, но сказала слова клятвы.

– Я прикрою тебя, ты прикроешь меня.

– Хорошо, – ответил Гвоздарь, удовлетворенно кивнув.

Разжал ее кровоточащую ладонь и сунул большой палец руки в рану. Она ахнула от неожиданной боли. Он прижал окровавленный палец ей ко лбу. Она вздрогнула, когда он нарисовал кровью знак у нее на лбу.

– А теперь ты сделай метку ему, – сказала Пима. – Кровь за кровь, Везучая Девочка. Так мы здесь живем. Кровь за кровь.

Везучая Девочка сделала то, что ей сказали, с окаменевшим лицом погрузив палец в его рану и приложив его ему ко лбу.

– Хорошо, – сказала Пима, наклоняясь. – А теперь я.

Когда все было сделано, они спустились к чернеющей воде, смыли кровь с рук и полезли обратно в заросли. Вокруг шумело море, здесь не было никого, кроме них троих, в темноте взбирающихся к костру, как к маяку. Плечо Гвоздаря обмякло и горело от усилий так, что лезть ему было трудно. Везучая Девочка карабкалась впереди них, треща подлеском, непривычная к таким занятиям. Она тяжело дышала, а ее одежда была порвана. Гвоздарь глядел ей вслед, на ее стройные ноги и приятные округлости под юбкой.

Пима шлепнула его.

– Что? Думаешь, сможешь с ней закрутить, после того как ножом ей руку резанул?

Гвоздарь ухмыльнулся и смущенно пожал плечами.

– Она чертовски красивая.

– Наверняка хорошенько следит за собой, – согласилась Пима. – Что думаешь? – спросила она тише. – Она действительно будет в команде с нами?

Гвоздарь остановился, осторожно повертев плечом и чувствуя, как боль отдается по спине.

– Быть в команде для Ленивки оказалось не дороже куска ржавого железа. Команда для нас значит только то, что мы вместе потеем на одном корабле.

Он пожал плечами и вздрогнул от боли.

– Все равно стоило попытаться, так ведь?

– Ты серьезно насчет того, чтобы выбраться отсюда?

Гвоздарь кивнул:

– Ага. Это же так по-умному, правда? По-настоящему умно. Здесь нечего терять. Надо убираться отсюда, иначе мы здесь сдохнем, как и все остальные. Даже Лаки Страйк кое-что потерял в ураган. Бапи был боссом команд по легким грузам, но ему это не помогло. Помогло лишь сдохнуть.

– Лаки Страйк живет куда лучше нас.

– Точно.

Гвоздарь сплюнул.

– Свинья так говорит, когда ее брата родного из хлева тащат под нож, к ужину.

Пожал плечами:

– Все равно мы в хлеву. Все равно нам здесь помирать.

11

Гвоздарь проснулся от заливших его лучей солнца, с удовольствием осознавая, что у них еще пара часов до того, как прилив поднимется слишком высоко, так, что они не смогут добраться до берега. В любой другой день он уже бы работал с командой по легким грузам, уже забрался бы в глубины тоннелей, со светящей пастой на лбу, будто меткой на удачу, дыша пылью и мышиным пометом, обливаясь потом во мраке.

Солнце светило сквозь шуршащие листья папоротников и низкорослых кипарисов, играя светом и тенью. Его мысли прервали голоса.

– Нет, не клади сразу все это чертово дерево. Клади понемногу.

Голос Пимы. Везучая Девочка что-то ответила, но Гвоздарь не разобрал, что. Понял лишь, что ее явно не интересуют наставления Пимы.

Он сел и охнул от боли. Плечо все горело и болело, будто обожженное кислотой. Вчера он слишком нагрузил его. Слишком напрягся, вытаскивая добычу и Везучую Девочку. Опять облажался. Он осторожно пошевелил рукой, пытаясь ее расслабить. Боль не утихала.

– Проснулся?

Он глянул вверх. Везучая Девочка глядела на него сквозь листья папоротника. При свете дня она такая же хорошенькая. Смуглая, с оливковой кожей, гладкой и чистой. Явно каждый день ее моет. Она забрала свои длинные черные волосы в узел на затылке, и теперь тонкие черты ее лица стали видны особенно отчетливо. Ухмыльнулась.

– Пима послала узнать, проснулся ли ты.

– Да, проснулся.

– Хватит прекрасных снов, Гвоздарь, – окликнула его Пима. – Пора завтракать.

– Да ну? – спросил Гвоздарь, вскочив. Полез сквозь папоротники туда, где девочки сидели у костра, который развели по новой. Внизу, у берега, корабль все так же качало волнами, но он так крепко наделся на скалы, что волны и прилив не могли снять его. Удачно, подумал Гвоздарь, особенно если им надо, чтобы Везучую Девочку нашли поскорее.

Он огляделся в поисках еды, но не увидел ничего готового.

– А что на завтрак? – удивленно спросил он.

– Все, что найдешь, – ответила Пима. И рассмеялась вместе с Везучей Девочкой.

– Ха-ха, – скорчив рожу, ответил Гвоздарь. – Серьезно, что-нибудь сготовила?

– Не ко мне, – ответила Пима, растянувшись на песке. – Я костер разводила.

Гвоздарь снова недовольно поглядел на нее.

– Мы тут не на работе. Не командуй.

– Тогда тебе придется поголодать, – со смехом ответила Пима.

Покачав головой, Гвоздарь принялся рыться в мешках с едой, которые они притащили с корабля вчера вечером.

– Если найдешь в еде слюни, не удивляйся, – сказал он.

Пима резко села.

– Плюнешь в мою еду – плюну тебе в рот.

– Да ну? – спросил Гвоздарь поворачиваясь. – Хочешь попробовать?

Пима снова рассмеялась:

– Ты же знаешь, что я тебе задницу надеру, Везучий Парень. Делай завтрак сам и будь доволен, что мы дали тебе поспать.

– Я помогу, – вмешалась Везучая Девочка.

– Не беспокойся, – покачав головой, ответил Гвоздарь. – Пима не готовит, чтобы все не испортить. Силы много, а ума нету.

Он принялся выкладывать из мешка фрукты и копаться среди прочей еды.

– Погляди-ка, – сказал он, доставая фунтовый пакет крупы.

– Что это? – с интересом спросила Пима.

– Пшеничная крупа.

– Вкусная?

– Очень даже. Жуется легче риса.

Гвоздарь задумался.

– У вас, богачей, небось и сахар есть? – спросил он Везучую Девочку.

– На корабле есть, – ответила она.

– Правда? – спросил Гвоздарь, глядя вниз. Ему очень не хотелось снова слезать туда, а потом карабкаться обратно. – Не принесешь сахара и пресной воды?

Везучая Девочка кивнула с готовностью, что его удивило.

– Конечно.

Он продолжил рыться в мешке, а Везучая Девочка ушла к кораблю.

– Боги, поверить не могу, сколько у них там еды, – сказал он.