Текст книги "Тотти. Император Рима"

КРАСИВЫЙ И НЕПРОСТОЙ В ИСПОЛНЕНИИ МЯЧ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ЗАБИТЬ ТОЛЬКО ТОТ, КТО ОБЛАДАЕТ НАТРЕНИРОВАННЫМ И ГИБКИМ ТЕЛОМ, – ДРУГОЙ НА МЕСТЕ МАРКО НАВЕРНЯКА ПОЛУЧИЛ БЫ РАСТЯЖЕНИЕ.

Дерби второго круга было очень тяжелым, не облегчил его и тот факт, что за несколько часов до него «Лечче» сотворил невероятную ничью в Турине, не позволив «Ювентусу» приблизиться к нам на расстояние прыжка. «Лацио» пытался сохранить надежду на скудетто, но заодно пытался «помочь» «Ювентусу» сделать так, чтобы «Рома» не стала чемпионом, – для тифози «бело-голубых» это было принципиально. Игра изобиловала нарушениями, ноги никто не убирал, и даже я не сдержался и после подката под Недведа получил желтую карточку. Справедливую, и я не в претензии: этот матч был из тех, в которых ты должен показывать себя не только как игрок. Первый тайм закончился нулевой ничьей, это был долгий взгляд в глаза друг другу (и многочисленные удары ногами), чтобы понять, кто первый отступит. Второй тайм начался с того, что чаша весов склонилась в нашу пользу. В течение шести минут сначала Батистута переправил мяч в ворота аккуратным движением, внутренней стороной стопы после кросса Дельвеккио, а затем все тот же Марко, ворвавшись в штрафную с края, в касание замкнул заброс Дзанетти. Красивый и непростой в исполнении мяч, который может забить только тот, кто обладает натренированным и гибким телом, – другой на месте Марко наверняка получил бы растяжение.

Многие поначалу хотели видеть Дельвеккио как разгоняющего атаки тандема Монтелла – Батистута, Капелло же выбрал и поддерживал Марко потому, что он отлично исполнял двойную роль – покрывал большое расстояние от штрафной до штрафной, но и успевал в атаку, чтобы забивать свои мячи. Он был первым, кто стал праздновать гол, прикладывая руки к ушам, потому что чувствовал себя немного недооцененным, и не было сомнений в том, что он извлечет максимум из своих возможностей. Это, как мне думается, было убедительным свидетельством наличия у него ума и внутреннего стержня.

Имея преимущество в два гола, нужно было лишь контролировать мяч, потягивая время, и, возможно, пытаться забить еще один, чтобы нокаутировать соперника. В течение десяти минут «Лацио» повис на канатах, нужно было завершать начатое, но высокие скорости на стартовом отрезке матча забрали у нас много сил. Когда Дзофф заменами вдохнул в свою команду новую жизнь, мы начали закрываться, и поле как будто бы внезапно накренилось в нашу сторону. Первую пробоину мы получили на 78-й минуте после удара Недведа с линии штрафной – такие у него нередко получались, он хорошо бил даже при потере равновесия. Наша оборона уплотнилась еще больше. В начале компенсированного времени – пять минут, которые казались бесконечными, – Капелло влил в нас свежую кровь, выпустив Гигу и Маньоне. И все же случился последний угловой. После навеса Михайловича Томмази выбил мяч куда подальше, но никто не предполагал, что Касторман, молодой аргентинец, вышедший на замену, бабахнет с правой с двадцати метров и мяч низом влетит прямо в угол ворот. Фантастический гол, но это я признаю сейчас, а в те мгновения во мне была только безудержная ярость, и, возвращаясь в раздевалку, я пинал ногами все, что попадалось на пути. Это был гнев, который в этот вечер никакая таблица остудить не могла. Мы преодолели первое из двух препятствий без серьезных потерь, но дерби – это дерби, и по тому, как оно развивалось, оставалось ощущение, что «Лацио» его выиграл.

В последующие дни шум немного утих, поскольку нужно было сосредоточиться на «Ювентусе». А еще потому, что судебные инстанции наконец-то приняли решение, что на игроков из ЕС лимит распространяться не должен. Этот казус напрямую влиял на предстоящий матч, отчего полемика со стороны «черно-белых» не утихала, но мы в Тригории в эти дни были счастливы как никто, поскольку лимит приносил лишь разочарование тем ребятам, которые были в форме, но не могли играть. И такую дамбу их недовольства могло прорвать в любую минуту.

Мы двигались в таблице не на максимальных скоростях, но и «Юве» чувствовал себя не лучшим образом: в предыдущих двух турах он набрал два очка, и после второй ничьей жаждал крови. Туринцев воодушевляла вероятность того, что в случае выигрыша очного матча они приблизились бы к нам на расстояние одной победы. И действительно, они сразу же встали на крыло: Дель Пьеро забил на четвертой минуте головой после передачи Зидана, а на шестой сам француз – великолепный в этом начальном штурме – забил прямым ударом отчасти «благодаря» нашей обороне, которая расступилась перед ним. На последней установке перед матчем Капелло требовал начать игру на высоких скоростях, чтобы выдержать предсказуемо боевые первые полчаса. Спустя шесть минут после начала матча мы уступали 0:2, миссия провалена…

Я играл действительно плохо, с трудом находил свободное пространство, в то время как туринцы добрых полчаса носились мимо меня, как ракеты: у меня даже не было возможности зацепить кого-нибудь из них, они просто были быстрее в три раза. Нужно было терпеть, надеясь на расплату за небрежность: Давидс упустил свои голевые моменты, которые могли бы досрочно завершить вечеринку. И с этой минуты мы начали собирать по кусочкам игру, которую воображали себе, но которая отказывалась рождаться; нужно было прикинуть, можно ли тут что-нибудь сделать.

– В прошлое воскресенье в первом тайме была нулевая ничья, – напомнил нам Капелло в перерыве о дерби и действиях «Лацио». – У вас сейчас даже больше времени на все про все.

Не знаю, поверил ли в успех кто-то из ребят. Я себя чувствовал достаточно опустошенно, ожидание большого матча сыграло со мной злую шутку. Мы вернулись на поле, я попробовал сделать два-три действия, ничего не получалось. Через пятнадцать минут после возобновления игры я увидел на бровке двоих наших, уже готовых выйти на замену, и вопреки обыкновению остановился, чтобы посмотреть на табло резервного арбитра. И не зря: там горел номер «десять».

Я удивился. И тут же подступило раздражение. Я играл плохо, это верно, но убирать с поля капитана в такой игре… Я никогда не заботился об имидже или иерархии, не думал, что должен оставаться на поле потому, что именно у меня больше прав на это. Но я всегда был тем, кто способен сотворить гол из ничего, так оставь меня на поле, ведь никогда не знаешь, что потребуется через двадцать минут! Ну да ладно. Я «отбил пять» Хидэтоси Накате, натянул олимпийку, поскольку в Турине было прохладно (вообще-то был май, но по погоде я бы этого не сказал) и сел на скамейку, не жестикулируя, потому что это могло бы породить шумиху в прессе. Хотя в голове и крутилось разное, подливать масла в огонь в те дни не следовало.

Из множества эффективных замен эта была самой потрясающей, которую я помню. На 79-й минуте Хидэ забил шикарным дальним ударом; «Рома» уже взяла игру под контроль, но был необходим гол, чтобы вернуться в нее, и наконец-то он пришел. Я тоже вскочил со скамейки, начал подбадривать ребят, даже попытался что-то простенькое подсказать только для того, чтобы чувствовать себя в игре. Стадион замер от напряжения, казалось, что мы не так далеки от результата, как не был далек и «Лацио» в дерби. Следующий знак судьба подала нам в компенсированное время: было добавлено пять минут, как и в прошлое воскресенье, но мы не стали ждать последнюю из них, чтобы подвести итог. Ван дер Сару удалось отбить еще один отличный дальний удар Накаты, но на отскоке Монтелла добрался до мяча быстрее, чем Монтеро и Батистута. Винченцо забил ногой в прыжке, и торжествующий рев нашего народа был незабываемым, потому что мы вчистую проигрывали этот матч, и вдруг все перевернулось с ног на голову. Я побежал к уже окруженному ребятами Накате, чтобы обнять и расцеловать его, на его лице была привычная улыбка – такая, немного защищающаяся.

– Ты – герой, Хидэ! – все орал и орал я ему в ухо. Наконец, он повернулся, крикнул мне: «Спасибо!» – и затем отстранился, чувствуя себя, как мне показалось, немного неуютно от такого тесного контакта и столь бурного выражения эмоций, такого экстаза команды, которая только что забила «скудетто-гол». Он был первым, кто ушел в раздевалку. Настоящий инопланетянин – вежливый, но холодный, немногословный, – он всегда был рядом с нами, но никогда не выходил из своего непонятного мира. Среди немногих фраз, которыми мы с ним обменивались, одна запомнилась мне больше остальных, потому что это была целая речь:

– Играть я буду недолго, потому что хочу заниматься чем-то еще.

В итоге именно так и вышло.

В обоих матчах с конкурентами мы избежали поражений, начался обратный отсчет на фоне кое-чего нового: «Лацио» обошел в таблице туринцев, и теперь «бело-голубые» стали нашим главным преследователем, находясь в пяти очках от «Ромы» («Юве» – в шести). Осталось пять туров, первый из них мы провели дома против «Аталанты». Это была игра, которую нам следовало провести спокойно, но на самом деле до удара Монтеллы в касание – Винченцо в то время был для соперников просто карой божьей – нам пришлось возиться целый час, а Антоньоли даже пришлось самым удивительным образом спасать ворота после удара Наппи. Маленький реванш в исполнении нашего критикуемого голкипера: представьте себе, что после той игры против «Перуджи», когда я ходил утихомиривать фанатов, ему пришлось нанимать телохранителей, поскольку он чувствовал вокруг себя мрачную, внушающую опасения атмосферу. В этом матче Капелло тоже меня заменил, незадолго до нашего забитого мяча, и выпустил Накату. Сначала мне подумалось, что играл я плохо и в этом матче, так что все было правильно. Однако весь второй круг я стремился скорее помогать команде, чем получать удовольствие от своих действий на поле, чувствуя, что скудетто уже близок. И, поскольку соперники выделяли для моего сдерживания как минимум двоих игроков, я передавал мяч свободным партнерам, не рискуя потерять его при попытке пройти защитников. Но была и вторая мысль: «Как бы эта эстафета не стала привычной». Помимо всего прочего, уходя, я пробурчал в адрес Капелло словечко-другое, и он услышал, но не такие, которые могли бы разжечь пожар, – не стоило завоевывать титул и при этом ссориться.

Тридцать первый тур, наконец-то игра из разряда несложных: мы крупно победили «Бари», 4:1. Разгром начал Кандела, забил и Кафу, и голы обоих защитников – результат в том числе и командной тактики, которая наконец-то стала устойчивой к коррозии. Отметился дублем и Батистута. Капелло снова выпустил Накату, но теперь – вместо Монтеллы. Я сыграл весь матч и наслаждался массовостью фанатского выезда, которой не было никогда раньше. Тифози «Ромы» добирались на чем только можно, и в итоге их собралось около тридцати тысяч. После матча я пошел в центр поля и обернулся вокруг, любуясь панорамой «апулийского «Олимпико». Это было незабываемо.

Тридцатитысячный выезд – это то, что мы рассматривали как возможное преимущество на пути к скудетто, когда два месяца назад прикидывали возможный очковый баланс. Однако сами мы оказались не слишком хороши, и не все зависело только от нас – в том смысле, что в случае победы над «Миланом» дома нам еще было нужно, чтобы «Лацио» и «Юве» не заработали в своих матчах больше одного очка каждый. Как бы то ни было, все это дальше рассуждений не пошло, потому что «Милан» после удара Коко головой вышел вперед на исходе первого тайма, и для того, чтобы сравнять счет, потребовалась смелость Монтеллы, злившегося на тренера, который оставлял его в запасе, хотя в то время Винченцо находился в великолепной форме. Никому бы и в голову не пришло попытаться закинуть мяч за шиворот такому высоченному вратарю, как Себастьяно Росси. Никому, кроме Монтеллы, который заметил, что голкипер вышел вперед, оценил, что в штрафной слишком тесно, и предпочел отправить над вратарем издевательский «парашют». Забив такой мяч, можно было орать во всю глотку, и едва я поймал Винченцо в объятия, чтобы отпраздновать, мне пришлось прикрывать ему рот, потому что можете представить, в чей адрес был этот его крик… Что до «Милана», то он был очень силен, и почему он оказался в этом сезоне так далеко позади – загадка.

Ничья – хороший результат, в том числе и потому, что «Лацио» упустил победу в матче с «Интером» на последних минутах и практически выбыл из борьбы: за два тура до конца чемпионата у нас было пять очков преимущества. Оставался «Юве», который держался на расстоянии четырех очков, но к этому времени мы уже чувствовали себя почти чемпионами. Я покидал поле в объятиях Ди Франческо, крича ему, что в воскресенье выиграем в Неаполе и матч, и скудетто, он поддержал мой энтузиазм:

– Да, да, да-да-да!

Подтянулись и другие ребята, мы собрались у трибуны и кричали, что осталось всего семь дней.

– В Неаполь! В Неаполь! – вторили нам тифози.

Начался последний отсчет.

6
«Победитель – Рим!»

Неаполь. девятое июня, канун матча, вечер, тридцать градусов: обратная сторона медали чемпионата, который начался первого октября, показалась на пороге лета. Я чувствовал себя не у подножия Везувия, а внутри него. Народное сумасшествие на набережной, где расположена наша гостиница, сотня человек в холле – все это было не совсем идеальной обстановкой для того, чтобы подготовиться к игре, в которой на кону стоял скудетто. Стоял, мы это чувствовали. Как всегда и происходит в таких случаях, среди нашего багажа были несколько чемоданов с праздничными футболками, холодильники с шампанским для большого праздника, и непонятно, кто об этом позаботился. Матч был назначен на дневное время, температура поднималась до тридцати пяти. Те, кто не любит кондиционеры, открывали окна, выходящие к морю. На Виа Караччоло шум не стихал до рассвета. Там были не только тифози «Наполи». Час от часа становилось все больше наших фанатов – на машине от столицы ехать всего два часа, – и многие из них чувствовали себя обязанными пройтись под нашими окнами, чтобы дать нам понять: они здесь.

В гостинице, где мы остановились, праздновалась свадьба, и это был небольшой прокол организаторов, потому что по правилам Капелло с первого тура команда на выездах должна быть полностью изолирована от внешнего мира. Тут нет никакого лицемерия: в том футболе, в мои самые первые годы в Серии А, было полно девчонок-авантюристок, которые стремились уединиться с более-менее известным футболистом. Со времен Маццоне тренеры постепенно перешли от пассивного наблюдения к активным действиям, которые заключались в предупреждении подобных ситуаций. И ввиду того, что не было никаких затруднений с тем, чтобы забронировать гостиницу, в которой есть возможность разместить команду отдельно от «обычных» постояльцев, то и вольности были невозможными.

Это пояснение необходимо для того, чтобы разъяснить скандальное недопонимание, которое обсуждалось в Риме годами в том числе и потому, что Капелло на протяжении длительного времени был убежден в своей правоте и не скрывал этого (когда я его встречу в следующий раз, то, поскольку у нас теперь хорошие отношения, надо будет его спросить, верит ли он в это до сих пор). Но вернемся к свадьбе. Тренер очень нервничал из-за этого совпадения, и я его понимаю, потому что в баре отеля были неизбежны контакты между нами и гостями, в том числе и красивыми девушками: начались просьбы об автографах, фотографировании, кто-то обменялся несколькими шутками, но все было невинно. Поверьте мне. Режим Капелло с прошлого сезона предусматривал наличие двоих охранников на этаже, где спала команда, и никто никогда не отваживался рискнуть на какие-нибудь уловки. Кроме того, что касается меня, то я в то время был свободен, и если бы что-то тогда и было, то спустя семнадцать-то лет я бы совершенно спокойно об этом рассказал, срок давности истек. Но правда в том, что ничего не было.

В тот вечер мы поднялись в номера примерно в одно время – мы занимали весь восьмой этаж – и перед сном вышли подышать свежим воздухом на балкон, выходящий на Кастель-делль-Ово. Вид замечательный. Я делил номер с Алессандро Ринальди, замечательным парнем, как и я, римлянином, из Чинечитта. И вот послышался стук в дверь. Я открыл ее и увидел смущенного Темпестилли, который к тому времени стал уже администратором команды. Движениями глаз он пытался мне на что-то намекнуть. Не успел я его спросить, в чем дело, как Капелло его отодвинул и ворвался в номер.

– Где они? – рычал он. – Где девахи???

– Мистер, о чем вы? Никаких девушек нет…

– А вот и есть, я знаю!

Обыск долго продолжаться не мог, потому что номер был размером где-то в двадцать квадратных метров и обставлен скромно. Капелло заглянул в шкаф, в душ, даже под кровать. Разумеется, никого не нашел.

– Мож’, я их за окошк’ выбросил, – попытался пошутить я, но он разозлился еще больше. Он ушел, будучи в уверенности, что его одурачили, и был прав, но сделал это не я, а тот, кто нашептывал ему это (и сейчас, спустя много лет, я был бы не прочь узнать, кто это делал).

На следующий день поездка на автобусе до «Сан-Паоло», которая с полицейским сопровождением обычно занимает где-то четверть часа, растянулась на пятьдесят минут. В это воскресенье все было особенным, включая безнадегу фанатов «Наполи»: фактически если мы выигрывали, то «Наполи» вылетал из Серии А. Мы понимали, что матч не будет легкой прогулкой, но чувствовали, что мы сильнее. В таблице разница между нами составляла 39 очков, и из такого дисбаланса сил мы были способны извлечь пользу.

Конечно, не сразу. Сразу – это не в наших привычках: двенадцатый раз в тридцати трех матчах – по-моему, это рекорд для команды-чемпиона Италии – мы пропускаем первыми. Оборона играла неуверенно с самого начала, и на 37-й минуте Никола Аморузо смог опередить Самуэля и пробросить мяч мимо Антоньоли с линии штрафной. Хорошенькое дело – задача снова усложнилась. К счастью, мы быстро сравняли счет: я подал угловой, закрутил так, чтобы голкипер не дотянулся, и мяч опустился прямо на ногу Батистуте. Тот без труда переправил его в сетку – 1:1 к перерыву. Не так плохо, поэтому в раздевалке напряжение хотя и было, но не слишком сильное. В последних турах Монтелла уже не скрывал своего раздражения: как и в тот раз, после фантастического гола в ворота «Милана», он был убежден, что заслуживает места в составе. И он не был в этом одинок. Насколько я видел и слышал, в других больших клубах вопрос формирования состава рассматривается игроками не так болезненно; в Риме же если кто-то остается вне основы, то успокоить его не может ничто. Да вот же, я и сам недавно свидетельствовал против себя: две подряд замены на Накату – и я уже был в бешенстве.

Несмотря на гнетущую жару, я провел один из лучших моих матчей, было очевидно мое стремление, которое я долго сам в себе подавлял. Наш второй гол родился из кросса Кафу. Я находился в районе одиннадцатиметровой отметки, принял мяч на грудь и с правой послал его в сетку. Неаполитанцы протестовали, поскольку я, выпрыгивая, расставлял руки, и мяч и в самом деле, падая, чуть коснулся левой, но принимал-то я его все же только грудью. Позволю себе заметить, что такой прием могут выполнить не все, и если у тебя нет соответствующей техники, то тебе и в голову не придет пытаться это сделать. В отличие от подыгрыша себе рукой.

Это «скудетто-гол»? В следующие двадцать девять минут – да, по крайней мере, я праздновал этот мяч как чемпионский, сорвав с себя футболку и рванув к тем секторам, где располагались наши тифози. Двадцать девять минут мы вели 2:1, не рискуя ничем и даже расточая благоприятные возможности для того, чтобы снять все вопросы о победителе матча. «Сан-Паоло» погрузился в тишину и уныние, было ощущение приговора, и мне трудно было представить, что такое вылет из Серии А для этого города и местных тифози. На лицах игроков «Наполи» начинала появляться тень покорности, но подключение Морьеро позволило им вздохнуть свободнее. Он заработал штрафной на 81-й минуте, и Пеккья решил не перебрасывать «стенку», а пробить ее. И он оказался абсолютно прав, выполнив прямой удар: «стенка» расступилась, и Антоньоли не был готов к тому, что мяч появится из ниоткуда. Он среагировал в последнее мгновение, но парировать удар не смог – 2:2. «Юве» и «Лацио» тем временем выигрывали свои матчи, и все шло к тому, что чемпионская интрига сохранится до последнего тура. И это мне совсем не нравилось.

Тогда Капелло выпустил Винченцо. Он вышел, но не без краткой и колкой дискуссии с тренером. Монтелла был зол не только потому, что не играл с первых минут, но еще и потому, что после моего гола Капелло убрал с поля Дельвеккио, а выпустил Дзанетти. Замена логичная, когда ты побеждаешь в матче за скудетто и нужно немного «закрыться», но положение стало опасным, а Монтелла, один из лучших итальянских форвардов, не мог мириться с тем, что он – игрок замены. Он считал это несправедливым, ведь во втором круге победные мячи он забивал чаще всех. И кто знает, что случилось бы, забей Винченцо «скудетто-гол». Возможность для этого у него была, но голкипер «Наполи» – бедный Франко Манчини[10]10
  Франческо «Франко» Манчини скончался от инфаркта в 2012 году в возрасте 43 лет.


[Закрыть] – ликвидировал опасность, храбро выбросившись из ворот. Финальный свисток. Это была горькая, очень горькая пилюля, и в раздевалке мне и ребятам пришлось приложить усилия, чтобы удержать Капелло и Монтеллу подальше друг от друга, поскольку они уже были близки к рукоприкладству. На следующий день Винченцо понял, что перегнул палку, и публично извинился перед тренером.

Возвращение домой на автобусе в тот вечер было невеселым: раздражение, ужасное расположение духа, с трудом сдерживаемые ссоры и обиженные взгляды. На следующий день нас немного отпустило. Иногда случается так, что простая фраза может в корне перевернуть отношение к событиям, заставить изменить точку зрения. И вот я читаю в римской газете: «Выиграть скудетто дома будет намного прекраснее», и внезапно понимаю, что речь идет об очевидной истине. Конечно, завоевать титул на «Олимпико» будет в тысячу раз прекраснее. Среди нашего народа, на нашем переполненном стадионе, в нашем сходящем с ума городе, в нашем любимом Риме. Я немедленно сказал об этом моему «шампанскому» другу, французу Кандела.

– Я тоже об этом подумал, в такой обстановке «Парму» мы легко обыграем, – кивнул он.

Тогда я упомянул об этом и в раздевалке перед тренировкой, когда тяжелые мысли уже начали отступать. И эта идея придала всем сил.

– Где взять двести билетов, которые у меня просят? – пошутил кто-то, а впоследствии оказалось, что это пророчество, и кое-кому из нас пришлось столкнуться с подобными трудностями.

– Что будем делать потом, после того как уедем с «Олимпико»?

Сошлись во мнении, что подумаем об этом потом.

В последнюю неделю Капелло посвятил большую часть работы занятиям на поле, по большей части ближе к вечеру, поскольку была уже середина июня и работать на жаре было тяжело. Вот тогда-то, на той неделе, мы и увидели во всей красе, что такое победный опыт, потому что Капелло создал совершенный баланс между поддержанием нужного позитивного напряжения и вниманием к тому, чтобы ожидание, которое витало в воздухе, не давило на нас слишком сильно.

В эти дни я и дома, и среди друзей посвятил себя другой стороне того дела, которое мы собирались закончить: эпической. В марте того года фильм «Гладиатор» получил «Оскара». Это замечательная картина, которая глубоко поразила мое воображение. Я даже сделал татуировку. Для чистокровного римлянина, такого как я, наш огромный вклад в мировую историю – это повод для гордости и изучения: в школе мое внимание к предметам могло быть не очень пристальным, но точно не в те часы, когда учительница младших, а потом и учителя старших классов рассказывали нам об истории Римской империи. Возможность пережить ее самому при просмотре лучшего фильма этого (и не только этого) года было прекрасно. Я его знаю практически наизусть. Когда Рассел Кроу, стоя на арене перед Коммодом, снимает шлем и низким голосом говорит: «Я – Максимус Децим Меридий, командующий северными армиями…» – у меня на глаза наворачиваются слезы. Каждый раз. Я ничего не могу с собой поделать. И вот каждый вечер на той неделе мы закрывались в гостиной, где у нас был большой телевизор, и ставили диск с «Гладиатором». Это было что-то вроде массового помешательства, которое мы пережили с Риккардо, Анджело, Джанкарло, старыми друзьями: при возгласе «Победитель – Рим!» мы вскакивали на ноги и присоединялись к нему, представляя, конечно, завоевание скудетто. Поначалу мама, обеспокоенная доносящимися из гостиной криками, приходила посмотреть, что случилось, и уходила, смеясь. Отец качал головой, но, кажется, он тоже разделял этот энтузиазм. Это замечательный способ завести себя, надо было его запатентовать. И потом, скажем прямо: мы, футболисты, бьемся ради славы на глазах у армии поклонников, которые хотят видеть нас или победителями, или пусть и павшими, но в упорном бою. Кто же мы, как не современные гладиаторы?

ДЛЯ ЧИСТОКРОВНОГО РИМЛЯНИНА, ТАКОГО КАК Я, НАШ ОГРОМНЫЙ ВКЛАД В МИРОВУЮ ИСТОРИЮ – ЭТО ПОВОД ДЛЯ ГОРДОСТИ И ИЗУЧЕНИЯ.

Я смотрел не только свой любимый фильм. По телевизору показывали наш долгий путь к скудетто, и я снова видел себя на экране, наслаждаясь важностью того, что мы сделали. Все это не будет иметь смысла, если мы не обыграем «Парму», это так, но, честно говоря, я и близко не чувствовал ни малейшего сомнения. Мы просто-напросто были сильнее, для них чемпионат уже ничего не значил – после непростого первого круга они поднялись на четвертое место, которое объективно отражает уровень их состава. Я где-то прочитал, что во втором круге они набрали тридцать три очка – столько же, сколько и мы, и эта цифра действительно немного беспокоила. Но разница в мотивации не могла не чувствоваться.

Я уже привык к тому, что не могу прогуляться по Риму, а о том, чтобы высунуть нос на улицу в те дни, невозможно было и подумать. Но друзья рассказывали мне, что город, конечно, бурлил, но в каком-то смысле все еще был молчалив. Рассказывали, что он наслаждался ожиданием и был занят проведением ритуалов против сглаза (напряжение витало, отрицать это было бессмысленно), а свое нетерпение он переживал… терпеливо. Что-то вроде первого поцелуя: ты в общем и целом уверен, что она тоже этого хочет, но точно не знаешь, и допускаешь, что ты все понял неправильно и она тебя оттолкнет. Каждый раз в таких случаях тебя одолевают сомнения. А вдруг «Парма» подготовила сюрприз, чтобы войти таким образом в историю? Я снова смотрел «Гладиатора», стараясь не думать об этом. И, поскольку мы всей командой жили в Казаль Палокко, гостиная постоянно была наполнена людьми, снующими туда-сюда.

Утро субботы. У Аттилио, нашего друга из ресторана «Аль Пескаторе ди Остия», был семиместный фургончик, на нем он заехал за нами домой, так что после матча нам не придется покидать Тригорию на машине. Я, Батистута, Монтелла, Дельвеккио и Кандела. Никаких особенных проводов дома не было, мы еще услышимся сто раз перед стартовым свистком, но мама все же смотрела на меня довольно странно, и, когда обнимала на прощание, глаза у нее были на мокром месте. К счастью, стекла у фургончика были тонированные, потому что если бы народ, стоящий лагерем у Тригории, увидел бы нас, добраться до спортивного центра оказалось было бы непросто. Поднялся шлагбаум, и в этот миг навалилось чувство усталости от путешествия, подходящего к концу. Последние двадцать четыре часа. Завтра мы будем либо чемпионами Италии, либо беглецами на первый же авиарейс.

Тренировка. Тактическое занятие. Бильярд. Ужин. Разговоры перед отбоем. Сон. Я проводил часы, представляя себе то, как все завтра сложится на «Олимпико», потому что кадры празднования 1983 года, которые я пересмотрел (это был матч последнего тура, «Рома» – «Торино»), не были чемпионскими. Тогда команда завоевала титул за тур до конца, в Генуе, сыграв вничью, которая обеспечила команде Пруццо, Фалькао, Ди Бартоломеи и Бруно Конти математическую недосягаемость. Так что наш матч формально должен был стать первым (в 1942 году, когда «Рома» завоевала первый скудетто, матчи проводились на другом стадионе). «Олимпико» тоже будет взволнован…

Обычно в день перед матчем все расходятся по номерам около одиннадцати, но в тот вечер адреналина было слишком много, никто не мог заснуть. Капелло мерил шагами холл, кривил лицо и не говорил ни «идите спать», ни «уже поздно». Он знал, что это бесполезно, он все понимал: мы чувствовали то же самое, что и игроки его «Милана» и «Реала», клубов, с которыми он выигрывал турниры. В таких ситуациях те, кто спит хорошо, всегда в меньшинстве. Я вспоминаю интервью, в котором великий Энцо Беарзот рассказывал о своих игроках-«койотах» (одним из них был Тарделли) – им так и не удалось заснуть, и они бродили по коридорам, как волки по прериям. В ту ночь в Тригории мы все тоже были «койотами». Я выключил свет около трех ночи, после последнего звонка друзьям. Думаю, что в Риме почти никто не спал.

Солнце пробилось сквозь ставни окон рано, но я дремал до девяти часов. За завтраком я просмотрел газеты. Мне понравилась, и даже очень, Corriere dello Sport, потому что она почти целиком была посвящена нашей кавалькаде – на страницах уже был праздник, они совсем не боялись сглазить, ну да ладно, пусть. Запищал телефон, это было первое СМС от друга со стадиона, ворота арены открыли ранним утром. Когда я прочитал написанное, у меня отвисла челюсть. «Здесь уже все битком!» – гласило сообщение. Но это же шутка?.. Однако я тут же увидел, что некоторые ребята были на ногах, стояли у телевизора. Держали хлеб и мармелад в руках, не донеся их до рта, как будто время остановилось. На экране телевизора транслировались кадры прямого эфира… с заполненного «Олимпико». Значит, все правда. Небольшая пробежка, чтобы размять мышцы, на улице уже было довольно жарко. В одиннадцать я вернулся в номер и позвонил маме.

– Мы только что пришли на трибуну, Франческо. Да, у нас все в порядке, спасибо. Это… это невероятно, тут просто яблоку негде упасть!

С этой минуты я уже с нетерпением ждал начала игры: обед, последнее собрание, потом мы сели в автобус, он трижды просигналил, оповещая всех, что время терять нельзя. Нас ждут.

В тот день мы поставили рекорд по времени поездки из Тригории на «Олимпико» – двадцать минут, не больше, и эскорт из десяти полицейских машин – лишь одна из причин. Вторая, более значительная, – то, что на пути не было ни души, все уже сидели на стадионе. Обычно я не выхожу опробовать поле перед матчем, эта десятиминутная прогулка по полю в цивильном костюме, чтобы почувствовать атмосферу и газон, полезна на выезде, а не дома. Но сделал исключение и вышел на поляну и я, потому что хотел видеть народ, и рев стадиона при нашем появлении стал добавкой ко всей той невероятной атмосфере, связанной со скудетто. На поле мы пересеклись с игроками «Пармы», и нам было неловко смотреть им в глаза. По двум причинам. Первая, которая широко обсуждалась в Тригории на этой неделе, – это то, что «Парма» – «филиал» «Лацио»: Фузер, Алмейда, Сенсини, Ди Вайо… все они играли там и наверняка будут выкладываться по максимуму, чтобы победить. По крайней мере, чтобы сохранить хорошие отношения со своими бывшими тифози. Все дороги ведут в Рим, и лучше не пренебрегать своим будущим. Вторая помеха – дружба. Джиджи Буффон мне как брат со времен сборной U-15, его знают все, а еще один сборник, с которым я связан больше других, со времен молодежки и вплоть до главной команды – Фабио Каннаваро. Я считал порядочным не звонить им на протяжении этой недели (это было непривычно, потому что мы часто созванивались), чтобы избежать подколов и недоразумений, но теперь я не мог делать вид, что не замечаю их, это было бы чересчур. Прибавьте к этому то, что оба искали меня глазами, указывали на меня пальцами и беззаботно смеялись. Однозначно – надо мной.