Текст книги "Честь Девлина"

– Тогда я принимаю ваш дар. И клянусь делать все, что в моих силах, чтобы защитить свой род и принести ему славу.

XI

На следующий день странники уехали из Килбарана до рассвета. Двое солдат у южных ворот с любопытством посмотрели на путешественников, потом повернулись к Девлину и приветствовали его, прижав руку к сердцу, как старшего по званию.

– Лорд-генерал, – произнес капрал.

Девлин осмотрелся по сторонам и, к немалому облегчению, увидел, что поблизости не было его соотечественников, так что глупости солдат никто не заметил. Он принял роль Избранного, но к званию генерала еще не успел привыкнуть. Ему становилось неловко, когда его именовали так, особенно здесь, где королевская армия играла роль захватчиков.

Девлин кивнул в ответ на приветствие.

– Капрал, передайте мое почтение вашему командиру и сообщите, что на обратном пути я непременно встречусь с ним.

– Да, сэр, – ответил тот.

Девлин первым проехал сквозь ворота, спеша продолжить путешествие. Встреча с друзьями всколыхнула давно остывшие чувства. Не самое легкое испытание – вспомнить о том, кем ты некогда был, и о том, что успел потерять. Но бесплодным сожалениям не должно быть места в жизни, и воин снова сосредоточился на стоящей перед ним задаче.

Дорога от Килбарана до Альварена была в хорошем состоянии, на ней регулярно встречались гостиницы, которыми пользовались путешественники из Джорска. Кейрийцы никогда не останавливались в гостиницах – благодаря широкой сети родственных и ремесленных связей всегда можно было найти другое пристанище. Получив ценнейшую возможность использовать имя Меркея, Девлин мог потребовать кров для себя и друзей, однако ему не хотелось так небрежно распоряжаться даром. Вместо этого они ночевали в джорскианских гостиницах, где гостеприимство покупалось за звонкую монету.

Хозяева очень радовались их приезду. Зимой постояльцев не хватало. Не хватало настолько, что правительство платило трактирщикам пособие, чтобы ночлег можно было найти круглый год. К тому же путники везли вести из дома, которые были не менее ценными, чем монеты, пополняющие пустеющий кошелек.

И еще хозяева гостиниц оставляли своих гостей в покое – не задавали вопросов, и в отличие от Джорска сюда не стекались толпы любопытных, желающих посмотреть на легендарного Избранного.

В горах крутые дороги начали изматывать и людей, и пони. К счастью, погода улучшилась, а Девлин задал хоть и быстрый, но все же разумный темп. В отличие от других путешествий Заклятие не побуждало его к безрассудной спешке. Более того, оно по большей части не мешало ему, хотя воин и слышал порой знакомый шепот в мозгу, похожий на далекий разговор. Чаще всего он чувствовал его в конце тяжелого дня пути, когда друзья едва не засыпали в седлах. И однажды, проснувшись посреди ночи, Избранный тоже ощутил знакомый гул голосов. Но он не мог разобрать слова, и его ничто не подгоняло, как раньше.

Интересно, невольно задумался Девлин, может быть, это сила Заклятия ослабла, когда он удалился от Кингсхольма? Как знать, если уехать достаточно далеко, то вдруг и вовсе удастся освободиться от него? Но такая мысль была опасно близка к нарушению клятвы, поэтому воин отогнал ее.

На девятый день пути по выезде из Килбарана, когда сгустились сумерки, друзья приехали в деревню Бенгор. Гостиницу было несложно найти, потому что по обычаю она располагалась на северной стороне деревни и с юга отделялась от соседних домов каменистым полем.

Конюшего видно не было. Единственный обитатель стойла, старая кобыла неодобрительно фыркнула, когда нежданные гости принялись расседлывать пони и чистить их. Стивен принес чистой соломы в три загона, а Дидрик наполнил ведра свежей водой. Девлин засыпал зерна в ясли. Устроив лошадок, друзья взяли седельные сумки и отправились ко входу в гостиницу.

Окна были ярко освещены, а дверь открылась от первого прикосновения. Войдя, путники оказались в большой открытой комнате, в которой с каждой стороны стояло около полудюжины столов, а в обоих очагах пылал жаркий огонь.

– Рад видеть вас, – произнес далекий голос.

Девлин услышал медленные шаги и такой звук, будто кто-то тащил тяжелую ношу. Вскоре в коридоре показался человек. Когда он приблизился, Девлин заметил, что левая нога говорящего искалечена и он подволакивает ее при каждом шаге.

– Прошу прощения, что не смог лично приветствовать вас, только час уже поздний, и я не ждал гостей, особенно в канун Середины Зимы. Может быть, у вас есть повозка или кони, которых надо отвести в стойло? Обычно этим занимается моя дочь Эдит, но сейчас она на кухне, помогает готовить праздничный ужин.

– Мы сами позаботились о наших лошадях, – проговорил Дидрик. Обычно он разговаривал с трактирщиками, потому что им приятнее было иметь дело с земляком. – Нам понадобится пара комнат на ночь и горячая еда, если можно.

Хозяин гостиницы вытянулся в полный рост.

– Мы можем предложить куда больше, чем просто горячая еда. Вы присоединитесь к моей семье за зимним пиром. Нам будет приятно видеть сегодня гостей – прямо как дома. Здешние варвары – мрачный народ и не понимают, что сегодня всем надо веселиться.

Дидрик кашлянул, Стивен переступил с ноги на ногу.

Девлин шагнул вперед и откинул капюшон, открывая лицо.

Хозяин гостиницы побледнел.

– Сэр, я, конечно же, не хотел вас обидеть. Я просто не знал…

– Ничего страшного, – проговорил воин. – Уверен, что мои друзья с удовольствием присоединятся к веселью. А что до меня, я такие вещи не ценю и лягу пораньше.

У него были собственные планы на эту ночь, и они не включали в себя празднование. Однако лишать Стивена и Дидрика веселья Девлин не собирался.

Вскоре все устроились в своих комнатах. Избранный занял большую, а его друзья поселились в другой, на противоположной стороне коридора. Дочь трактирщика, Эдит, притащила горячей воды для умывания и явно понравилась лейтенанту.

Хозяин гостиницы, которого звали Венделл, лично принес поднос с едой в комнату Девлина. Готовили здесь превосходно, но воин съел немного и вскоре отставил поднос в сторону.

В дверь постучали.

– Входите, – сказал он.

Дверь распахнулась и внутрь вошли Дидрик и Стивен. Оба сменили пыльную дорожную одежду на более нарядную и чистую.

– Ты не присоединишься к нам? Середину Зимы лучше встречать с друзьями, а наши хозяева сочтут твое присутствие за честь.

Девлин покачал головой.

– Я не в настроении веселиться. И это ваш праздник, а не мой. Мне и одному будет неплохо.

– Не хочется оставлять тебя…

– Мне не нужна нянька. Идите, наслаждайтесь праздником, улыбайтесь шуточкам Эдит. Только не пейте слишком много, потому что с больной головой или нет, выедем мы рано утром.

— Как прикажешь, – улыбнулся Дидрик.

– А ты собираешься уснуть здесь, – спросил Стивен, – или все же отметишь День Поминовения?

Не в первый раз менестрель удивлял своего друга знанием кейрийских обычаев. Стивен мало знал о кейрийцах, когда они познакомились, но с тех пор, видимо, изучил культуру этого народа, даже язык освоил. Видимо, свитки, по которым он учился, описывали кейрийские верования, при этом странным образом оставляли в стороне то, на чем строилось все общество, а именно священный долг гостеприимства и связь между женщиной и землей.

Девлин понимал, что интерес музыканта к обычаям его народа должен только радовать, а вместо этого воину сделалось не по себе. Он предпочитал, чтобы его не понимали слишком хорошо.

– Я отмечу эту ночь, – проговорил кейриец, чувствуя на себе любопытный взгляд Дидрика.

– Тогда можно мне присоединиться к тебе? Я буду бодрствовать рядом, как друг.

Девлин поколебался. Ему стало интересно, почему Стивен просит об этом. По-дружески? Или как менестрель, который всегда стремится узнать тайное, чтобы добавить еще кусочек в мозаику легенды об Избранном?

Молчание тянулось, пока не стало неловким. Стивен открыл рот, словно собираясь что-то сказать, однако Девлин опередил его:

– На восходе луны. Если хочешь, можешь присоединиться ко мне в это время.

Стивен смотрел, сверкая глазами от любопытства, как Девлин поставил на землю перед собой медную чашу. Огонь бросал отсветы на полированную металлическую поверхность, бедный сосуд казался золотым. Музыкант поежился – от земли веяло холодом.

– Хаакон, лорд Закатного царства, я, Девлин, сын Камерона и Талайт, теперь именуемый Девлин Избранный, приветствую своих мертвецов. Да облегчится их ноша благодаря моей памяти о них.

Он вынул кинжал из-за пояса и уколол им большой палец левой руки, поднес к чаше и выдавил несколько капель крови.

Затем Девлин вернул кинжал на пояс и вынул флягу с медовой водкой. Вытащив пробку, он налил немного в сосуд, и прозрачная жидкость окрасилась алым. Потом воин и сам приложился к горлышку.

После он протянул флягу Стивену, сидящему справа от него.

– Пей!

– Это часть обряда? – спросил тот.

– Нет, но сегодня холодно, и спиртное согреет твою кровь.

Стивен кивнул и сделал долгий глоток. Он еще не сумел привыкнуть к крепкому напитку и все-таки отважно выпил, перед тем как вернуть флягу Девлину.

– А что теперь? – спросил Стивен голосом, слегка охрипшим от водки.

– Теперь ждем, – пожал плечами Девлин.

Он не стал говорить вслух о своих надеждах. Они были такими хрупкими, что неосторожное слово могло разрушить их. Вместо этого воин оторвал взгляд от огня и осмотрелся. При тонком серпике луны можно было различить лишь силуэты. Каменная стена, отделяющая поле от гостиницы, закрывала их со спины. Слева, недалеко от них, два молодых дуба тянули к небу ветви. А вдалеке был виден свет костра, там, где жители деревни устроили собственный ритуал.

Девлин мог присоединиться к ним, но решил не мешать сельчанам, навязывая свое общество. По крайней мере в этот год с ним был Стивен, напоминая о том, что теперь у него снова есть друзья и ремесло.

К тому же это бдение сильно отличалось от предыдущего. Тогда ему пришлось провести полный ритуал, выкупая души убитой семьи. На сей раз не требуется облегчать путь погибших друзей или родных. Вместо этого он просто отдаст им дань почтения и послушает мудрые слова, если умершие захотят их высказать.

Они сидели в тишине, а луна постепенно поднималась над горизонтом. Стивен внимательно смотрел на огонь, и то и дело друзья прикладывались к фляге.

Девлин не сводил глаз с языков пламени, в глубокой задумчивости вспоминая всех своих умерших. Когда-то в их число входили только семья и лучшие друзья, теперь добавилось и несколько врагов. Вскоре после того, как он стал Избранным, Девлин научился хладнокровно убивать тех, чьи преступления заслуживали высшей меры наказания.

Уже более чем один человек встретил смерть от руки воина, и на его душе лежала тяжесть вины за эти убийства – пусть они и были оправданы. А если Джорск отправится на войну, ему придется нести бремя все новых смертей, когда армия вступит в бой с врагом.

Изумленный вздох Стивена вернул его к реальности.

– Смотри, – сказал менестрель, указывая на дальнее поле.

Девлин отвел глаза от огня и, моргнув, принялся вглядываться в темноту. К ним плыл серебристый туман. Приближаясь, он сгущался, пока не стал настолько плотным, что через него перестало быть видно все остальное.

Воин поднялся на ноги, Стивен последовал его примеру. Туман завис по другую сторону костра, и из мглы вышла женщина. Она была высокой, выше, чем Девлин, с озорными зелеными глазами и темными вьющимися и коротко остриженными волосами. На ней были темно-зеленые рейтузы и туника того же цвета. На поясе висел меч, а на левой руке красовался украшенный гравировкой медный наруч.

Девлин наслаждался ее видом, испытывая одновременно и радость, и скорбь. Он и забыл, насколько прекрасна его покойная супруга. На мгновение ему показалось, что само время застыло. Потом в костре затрещала ветка, посылая в воздух сноп искр, и очарование развеялось.

– Почтенный муж, – проговорило видение.

– Возлюбленная жена.

Стивен воскликнул что-то, но все внимание Девлина было сосредоточено на Керри. Между ними был огонь, поэтому он попытался обойти пламя. Керри вторила его движениям, поэтому Избранный остановился.

– Нежное Сердце, – проговорила Керри. – Ты изменился, но я узнала бы тебя где угодно.

Воин проглотил вставший в горле ком.

– Правда?

– Никогда не думала увидеть тебя солдатом, хотя ты и справился. Сейчас тебя окружает опасность другого рода, и я упросила Владыку Хаакона позволить мне отправиться сюда, чтобы предупредить тебя.

– Хаакон, – с горечью выговорил Девлин. – Боги и без того довольно вмешивались в наши жизни. Значит, теперь он отправляет тебя выполнять свои поручения?

Керри протянула руку над огнем.

– Слушай меня, потому что времени очень мало. Тебе грозит опасность оттуда, откуда ты и не подозреваешь.

Быть Избранным означало каждый день встречаться с опасностью лицом к лицу. Девлин привык к этому. И все же от настойчивости Керри ему стало не по себе. Она никогда не беспокоилась из-за пустяков.

– Что за опасность? От кого?

– Я вижу только тень опасности, а не того, от кого она исходит, – пожала плечами Керри,

– Как смеет Владыка Хаакон так использовать тебя? Зачем он мучает нас обоих? – разъярился Девлин.

Обряд поминовения умерших должен был облегчить путь душам в следующую жизнь. Вместо этого он потревожил столь заслуженный Керри покой. Ей позволили увидеть одним глазком опасность, грозящую мужу, но не дали знаний, которые могли бы помочь ему победить в испытаниях. А он отлично понимал, как тяжело не суметь спасти тех, кого любишь.

Страшно подумать, что ее так жестоко используют. Это только подтверждало мнение Девлина, что Хаакон специально мучает его. Сначала он лишил Девлина возможности умереть, когда каждая клеточка воина жаждала освобождения. А теперь, когда Избранный снова обрел волю к жизни, злой Бог нашел новый способ терзать его, приговаривая к аду на земле.

– Скажи Хаакону, что я не буду его пешкой, – заявил Девлин. – Когда придет день ему встретиться со мной лицом к лицу, я потребую расплаты по счетам.

Керри умерла из-за него. Она, Лисса, Кормак и Беван. Всех убили, потому что Боги решили сделать его Избранным, чтобы утраченный меч вернулся в Джорск. Знакомое чувство гнева и вины снова всколыхнулось в Девлине, проникло в самую кровь, темное облако застлало взор.

Он помотал головой и удивленно моргнул – призрачный облик Керри исчез, и на ее месте появилась новая фигура. На ней был темный плащ, капюшон покрывал голову. Лица было не разобрать, и только на месте глаз горели алые точки. В правой руке фигура держала светящийся серебряный посох.

– Давно я ждал возможности поговорить с тобой.

Голос был тихий, но в нем звучала скрытая мощь, словно камень заговорил.

Это был сам Хаакон, Владыка Смерти. Девлину и раньше выпадало встречаться с ним, когда болезнь или рана грозили оборвать его жизнь. Но всякий раз Хаакон отказывался забрать его.

– Я не боюсь тебя, – солгал Девлин. Он не страшился смерти, хотя ее владыка был в силах несказанно мучить людей. Он мог закрыть для души воина вход в Закатное царство, вынудив вечно бродить в царстве сумрака, навсегда отрезанного от тех, кого он знал и любил. Приговорить к вечному одиночеству во тьме.

Хаакон засмеялся, и, несмотря на отважные слова, по спине Девлина побежали мурашки.

– Знай ты меня, то не мог бы не бояться. Скоро твоя душа станет моей.

– Почему?

Странно. Если Девлину судьба умереть, почему же Хаакон отпустил Керри предупредить его об опасности?

– Потому что я так хочу, – заявил Владыка Смерти. Он сделал шаг вперед, потом еще один и еще. Языки пламени расступались перед ним, не в силах прикоснуться. Хаакон остановился прямо перед Девлином.

Воин невольно отступил. Но он не мог сбежать от Бога, поэтому не собирался показывать Хаакону свой страх.

Владыка Смерти протянул руку и коснулся головы Девлина.

– Ты будешь моим, – прошептал он. Воина охватила страшная боль, и, к его ужасу, слова Хаакона эхом отдались в голове Избранного.

– Скоро ты будешь моим.

Девлин не мог шевельнуться или даже закричать – пленник в собственном теле, пожираемый изнутри огнем.

– Я не принадлежу тебе. Я Девлин, Девлин из Дункейра, – выговорил он, старательно цепляясь за обломки собственной личности. Перед ним появилось лицо Керри, отчаянно пытающейся предупредить о чем-то. Потом его поглотила тьма, и он потерял сознание.

XII

Первые лучи солнца безжалостно освещали Кингсхольм, но лишь немногие стали свидетелями новогоднего утра. Большинство людей давно отправились спать домой или, сильно перебрав и устав колобродить, прикорнули там, где упали. Бодрствовали и оставались трезвыми только те, кого вынуждали обязанности.

Одним из них была капитан Драккен. Как обычно, прошлой ночью она лично командовала стражей, присматривая за работой тех, кто должен отвечать за безопасность празднующих. А приключились все обычные для таких случаев неприятности. Толпа подростков отправилась бить окна в купеческий квартал. Их задержали до той поры, пока родители не заплатят штрафы. Стражей вызывали разнимать драки в тавернах, хотя серьезных ранений не было. Патрульные нашли по меньшей мере дюжину глупцов, уснувших на улице. Всех, кроме одного, удалось спасти до того, как они замерзли до смерти.

По сравнению с празднованиями прошлых лет ночь выдалась тихой, отчасти потому, что немногим действительно хотелось ликовать из-за шаткого положения королевства. Сыграли свою роль и дополнительные патрули, отправленные капитаном и бдительность стражей. Драккен уже поблагодарила дежурных и отправила их по домам. Она и сама не отказалась бы прикорнуть на часок, но было еще одно важное дело.

Капитан остановилась на лестнице, ведущей в королевскую часовню, постучала ботинками о камень, чтобы сбить налипший снег. Потом поднялась по оставшимся ступеням и открыла дверь.

Сквозь верхние окна струился свет, падая на каменный алтарь. Весь остальной храм казался темным, потому что горело только по одной лампе из каждых четырех. Брата Арни нигде не было видно. Скорее всего после ночных ритуалов он отправился спать. Интересно, подумала капитан, были ли здесь верующие, чтобы направлять их молитвенное бдение, или бедняге снова пришлось молиться одному?

Приблизившись к алтарю, Драккен с уважением поклонилась и обошла его стороной. Слева от него была ниша. Капитан остановилась перед стеной с картой. Здесь искусная мозаика подробнейшим образом изображала королевство. Провинции, города, реки, дороги – все было выполнено с удивительной точностью.

Один элемент мозаики был особым, потому что он выступал из карты, светясь рубиновым цветом. Пальцы капитана замерли возле Камня Души, хотя она прекрасно знала, что прикасаться к нему не следует. Он находился в юго-западном углу карты, поэтому Драккен опустилась на колени, чтобы лучше рассмотреть его. Эта часть была не так хорошо размечена, как центральные провинции, но можно было понять, что светящаяся точка находится на пути из Килбарана в Альварен.

На мгновение показалось, будто рубиновый свет померк. Капитан застыла в ужасе и моргнула. Открыв глаза, она заметила, что камень сияет вполне ровно и ясно. Драккен вздохнула с облегчением. Видимо, глаза сыграли с ней такую шутку. От недосыпа еще и не такое бывает, даже с капитаном стражи.

Девлин в полном порядке и продвигается вперед. Через несколько дней он доберется до Альварена. А потом, если Боги будут милосердны, отыщет меч и отправится обратно в Кингсхольм.

При удаче он успеет вернуться до весеннего равноденствия и займет законное место в Королевском Совете на первом официальном заседании. Конечно, о политике не забывали и зимой. Напротив, на сей раз куда больше, чем обычно, придворных и знати решили перезимовать в столице и не вернулись в свои земли. А пока не начнутся заседания, ничто им не помешает собираться маленькими группками и строить планы.

Ветер явно менялся. Заключались союзы, и даже капитан видела, что сторонников Девлина теснят. Жителей приграничных областей, таких как лорд Рикард и леди Вендела, все реже и реже приглашали на званые вечера. В ответ сторонники реформ устраивали собственные приемы, и если находили недостаточно благородных гостей, то предлагали богатым купцам занять пустующие места за столами. Эта тактика вызывала ярость у наиболее консервативных придворных, которые считали, что нечего купцам вмешиваться в политику королевства.

Да и за самой Драккен пристально следили с того дня, как она выступила перед королем, требуя права искать того, кто отправил убийц по следу Девлина. До сих пор частное расследование не дало даже намека на то, кем были четыре мечника, что сильно расстраивало капитана. Публичное расследование позволило бы ей опираться на авторитет стражи и могло привести к успеху.

Но приходилось осторожничать. Должность капитана стражи подразумевала нейтралитет во всех дворцовых интригах. Она могла просить короля назначить дополнительных стражей или выделить им новое защитное снаряжение, однако не имела права явно поддерживать одну группу придворных и противостоять другой. Если, конечно, желала остаться в своей должности.

Шесть месяцев назад трудно было усомниться в непоколебимости ее позиции. Это была собственная заслуга Драккен – за долгие годы верной службы королю она доказала, что на нее можно положиться. А вот потом капитан поддержала Девлина в его вызове герцогу Джерарду…

Поступок был правильный. Герцога изобличили как предателя, угрожавшего ее родине и королю, которого она поклялась защищать. Король Олафур наградил Избранного за службу, назначив его королевским советником и генералом армии. Тогда положение капитана казалось незыблемым, ведь ее поддерживал и Девлин.

Теперь же имя Избранного имело мало влияния. Даже те, кто с одобрением относился к его политике, разочаровались, когда он уехал из Кингсхольма в поисках утраченного меча. Если Девлин вернется скоро и с победой, все это простится. А если нет…

– Я надеялся отыскать вас здесь, – прервал размышления капитана голос лорда Рикарда.

Драккен поднялась на ноги и обернулась. Из-под мехового плаща виднелись шелковые одеяния; это означало, что тан Мирки пришел сюда сразу после ночных празднований.

Видеться при людях для них стало небезопасно. Лорд Рикард вызывал слишком прямые ассоциации с политикой Девлина. В случае созыва Королевского Совета именно Рикард должен был занять пустующее место Избранного.

Капитан не могла поговорить с ним напрямую, но в разговоре с Сольвейг из Эскера обронила, что на рассвете всегда приходит в королевскую часовню. Делала это Драккен не из набожности, а чтобы наблюдать за путешествием Девлина. Она понимала, что это глупо. Хотя благодаря Камню Души можно узнать об опасностях, грозящих Девлину, из столицы помочь ему ничем нельзя. В любом случае они доберутся до него слишком поздно. И все же было спокойнее наблюдать за тем, как он равномерно движется вперед, и знать, что с Избранным все в порядке.

Кроме того, визиты в королевскую часовню имели еще одну цель. Брат Арни был не из болтливых, а другие редко заходили сюда. Особенно на рассвете – большинство придворных в это время спят. Отличное место для случайных на первый взгляд встреч.

– Он нашел меч? – спросил лорд Рикард.

– Нет, судя по тому, как он продвигается в глубь Дункейра, к Альварену.

– Я надеялся, что к этому времени…

– Время еще есть. До весеннего Совета три месяца. Он успеет вернуться.

Рикард вгляделся в карту.

– Я и не думал, что Дункейр такой большой. Как он надеется отыскать один-единственный меч в столь диких землях?

– Избранный – находчивый человек. Он умудрялся побеждать и в более сложных ситуациях. Вам остается делать то, что в ваших силах, и верить в успех.

– Разумеется, – сказал лорд Рикард, но на лице читались сомнения.

Капитан не могла упрекнуть его в малодушии. Девлин не открыл Рикарду полной правды о поисках меча. Он верил ему, однако молодой тан был слишком горяч и в запале мог разболтать любую тайну. Поэтому вместе с остальными друзьями и сторонниками Избранного лорд Рикард уповал исключительно на свою веру в него. И в его предназначение.

– Вы хотели поговорить со мной? – напомнила капитан.

– Вы были на королевском пиру вчера?

– Нанесла визит вежливости, хоть и не осталась надолго. Видела, что вас усадили за королевский стол.

Каждый год избиралось восемнадцать придворных, которым позволялось обедать с королем и принцессой Рагенильдой. Оказаться в их числе было для Рикарда большой честью и знаком расположения.

– Король был приветлив со мной. Впрочем, полагаю, что причиной приглашения был мой хороший вкус, а не политика.

– Почему? – Рикард говорил загадками, а капитан слишком устала для таких игр.

– После пира я смешался с толпой гостей, и несколько человек пожаловались, что им подали весьма посредственное вино. Я и сам выпил кубок, убедившись, что они правы. На королевском столе подавали мирканское пятилетней выдержки. Хороший был год. А остальным гостям налили плохого вина из Гримштадта.

– Значит, им не понравилось вино. Вряд ли эта весть так важна, чтобы не давать нам отправиться спать?

Капитан любила вино, хотя не считала себя знатоком. Она предпочитала красное мирканское, и все же при случае пила и обыкновенные вина, а не те, что приберегались для королевского двора. Она не видела беды в том, что вино было из Гримштадта. Там тоже делали неплохое вино. Правда, было заметно, что тан Мирки никогда с этим не согласится.

– Каждый год Мирка отправляет свои лучшие вина в Кингсхольм как часть налогов. Эти грузы доставляются по морю до порта Безека, а потом вверх по реке до столицы. Водные пути позволяют сохранить вкус вина, и таким образом до королевского стола доходит самое лучшее.

– А вина из Гримштадта везут сушей? – предположила капитан.

– Именно.

– Но я все равно не вижу, почему это так важно. Может быть, у них просто кончилось мирканское и пришлось заменить его другим. Такое случается.

– Не должно, – возразил лорд Рикард. Судя по серьезному выражению лица, речь шла о большем, нежели о неудачном выборе королевского управляющего. – Я допросил слуг, и они заверяли, что вино из Мирки. А это не так. И означает лишь одно – королевские кладовые пустеют.

– Этой зимой в Кингсхольме куда больше придворных, чем прошлой. Может быть, они исчерпали королевские запасы. И кладовые.

– Или последние поставки вина так и не прибыли? Пираты наносят куда больший ущерб, чем кажется большинству. В кладовых кончается не только мирканское вино. На корабли, везущие дань из других прибрежных провинций, тоже нападали и захватили золото и прочие товары. Если ситуация не улучшится, королю придется обратиться к ростовщикам, чтобы расплатиться с армией.

– До этого может не дойти. Налоги из внутренних провинций доходят до столицы.

– Да, и это не совпадение, что именно к их правителям сейчас благоволит король, – заметил лорд Рикард.

– Что вы будете делать?

– Наблюдать. Выяснять, чего еще не хватает в королевских кладовых. И вас прошу делать то же. Попытайтесь узнать, не придерживают ли купцы товары.

– Благодарю за предупреждение.

В Кингсхольме и раньше случалась нехватка товаров. На теле капитана сохранились шрамы после сахарных бунтов, когда озверевшие толпы нападали на купцов, которых подозревали в укрывательстве товара, дабы взвинтить цены. Драккен понадеялась, что дела не так плохи, как опасается лорд Рикард. Джорску надо готовиться к войне, скоро потребуется отражать нападение внешнего противника. Народные волнения сыграли бы на руку их врагам.

– Что ж, оставлю вас вкушать столь заслуженный отдых, – проговорил лорд Рикард. – Желаю, чтобы новый год принес вам мир и процветание.

– Да принесет он мир и процветание нам всем, – ответила, как положено, капитан, одновременно подумав, что в этом году такие пожелания вряд ли сбудутся. Разве что Избранный быстро вернется и сумеет спасти королевство до того, как в нем воцарится хаос.

Слова лорда Рикарда посеяли сомнение в сердце капитана, и очень скоро часть страхов подтвердилась. Под видом проверки Драккен посетила королевскую сокровищницу и обнаружила, что, хотя на полках стояло обычное количество запертых сундуков, большая часть из них при простукивании отдавалась эхом, что не могло не беспокоить. Королевские кладовые тоже оказались значительно пустее, чем следовало в середине зимы.

На рынке купцы жаловались, что мирканского вина не хватает, но они сваливали вину на придворных, которые решили зимовать в столице. Нехватки других товаров не наблюдалось, и цены оставались стабильными, убаюкивая страхи перед народными волнениями. Однако до весны оставалось много месяцев, и за это время могло случиться что угодно.

Капитан отправилась искать Сольвейг, чтобы выяснить, что она знает об этом. Как и лорд Рикард, она была тесно связана со сторонниками Девлина. И у нее было неоспоримое преимущество – бабушка из Сельварата. Ее семья все еще сохраняла связи с этой империей. Поэтому она располагала информацией, скрытой от других.

Через несколько дней после встречи с лордом Рикардом капитан Драккен прошла в старое крыло дворца и начала беседовать с придворными о недавно случившихся мелких кражах. Большинство заявляли, что ничего не знают об этом, но двое радостно выдали подробный список похищенного. Что было очень любопытно, потому что, насколько капитан знала, во дворце не было никаких воров. Это был всего лишь предлог спокойно ходить среди придворных, не вызывая подозрений. И все же она покорно записала все, что ей сказали, и через два часа подобных разговоров пришла к покоям, отведенным Сольвейг.

Капитан постучала, и когда Сольвейг открыла дверь, повторила заранее разученную речь.

– Прошу прощения за беспокойство. Я расследую сообщения о том, что в некоторые комнаты этого крыла проник вор и украл несколько ценных вещей. Может быть, вы чего-нибудь недосчитались недавно? Или вокруг бродил кто-то, кому здесь быть не положено?

– У меня нет привычки ежедневно пересчитывать украшения, – ответила Сольвейг. – Если вы войдете, я с радостью проверю, не пропало ли что.

– Вы меня очень обяжете.

Когда капитан вошла, баронесса закрыла за ней дверь.

– Я так понимаю, никакого вора нет? – предположила Сольвейг.

Драккен улыбнулась.

– По крайней мере я о нем ничего не знаю, хотя леди Вендела считает, что потеряла изумрудную брошь, а советник Арнульф заверяет, что лишился нефритовых шахмат и пары украшенных камнями кубков.

– Про шахматы не знаю, зато слышала, что кубки он проиграл своим товарищам.

Ложное обвинение подобного рода было серьезным преступлением, но даже сумей капитан доказать, что советник проиграл кубки и никто их не похищал, он всегда бы мог заявить, что ошибся, поскольку был слишком пьян и ничего не помнил.