Текст книги "Ренегат"

ГЛАВА 17

– Билл и фургон запаздывают!

Обычно новости не вызывали таких потрясений, но в этот вечер Вес и Сюзанна вскочили, прервав едва начавшийся ужин.

В полдень Билл Моррис уехал в город за провизией. Вес бросился собираться.

– Поднимайте мужчин! – приказал он Джайму – Я поеду с вами.

Сюзанна ощущала себя больной и покинутой. Предчувствие камнем лежало на сердце. Билл – молодой работник. Он иногда пропускал стаканчик-другой в салуне, но Сюзанна была уверена, что сейчас, когда он знал о всеобщем беспокойстве, задержала его не выпивка.

Сюзанне хотелось поехать с Весом. Но он взваливал на себя все больше и больше обязанностей по дому, и ей не хотелось замедлять его постепенное душевное выздоровление, она боялась поколебать его уверенность в себе.

Боже Всемогущий! Сюзанну бесило, что ей остается только сидеть и смотреть, как брат собирается в дорогу, быть только наблюдателем, а не участником. Но ради Веса она должна смириться. Полковник понял, что он может руководить, принимать решения, быть полезным и необходимым человеком на ранчо. И он воспрял духом.

А Райс… После поцелуев у корраля он был сдержан и держался на расстоянии. Женщина не знала, где ее герой и что делает, и это заставляло ее нервничать еще больше. Она мечтала о том, чтобы он всегда был рядом. Уверенность и спокойствие Райса благотворно действовали на Сюзанну. Кроме того, ей бы хотелось, чтобы Райс отправился с Весом, тогда она была бы спокойна. Но с этим пожеланием она не могла обратиться ни к одному, ни к другому. Сюзанна чувствовала себя опустошенно-беспомощной, сдавленной между двух огней: потребностью в активной деятельности и необходимостью сдерживать себя, чтобы позволить распоряжаться Весу.

Вес проковылял к стойке с оружием и выбрал себе винтовку.

За последние три недели Сюзанна потеряла бдительность и позволила себе надеяться, что Мартины оставят в покое. Ей следовало бы знать их лучше.

Сюзанна и Вес ждали неприятностей сразу по истечении недельной отсрочки, но тогда ничего не произошло. Сейчас она догадалась, что Ловелл Мартин рассчитывал именно таким образом усыпить их бдительность.

Вес предпринял некоторые меры предосторожности. Скот пасся под присмотром усиленной охраны. Была увеличена численность ночных дозоров. Это означало, что люди работали по семнадцать-восемнадцать часов в сутки. Нервы у всех были напряжены.

Сюзанна часто задумывалась над тем, что думают работники о Райсе Реддинге, если они не продолжают относиться к нему как к новоприбывшему или гостю хозяев. Ни один из работников не задал ни одного вопроса по поводу нового человек на ранчо, с его присутствием смирились.

Сюзанна заметила, что Реддинга избегают. Он был не такой, как все. А Райс был, казалось, доволен положением отщепенца. К нему не относились враждебно или недружелюбно. Но ни в какие отношения, кроме поверхностно-вежливых, с ним не вступали. Ему чаще говорили «добрый день», чем «привет». Райс избегал работы на ранчо, в течение дня он частенько исчезал, и надолго, хотя по ночам иногда стоял в карауле. Он сторожил всегда один – одинокое, безмолвное изваяние, – и работники не были уверены, будет ли от него хоть какая-то польза, если придется принять участие в настоящей схватке.

После разговора у загона Райс тщательно избегал Сюзанну. Приветствуя ее, он издали приподнимал шляпу, насмешливо улыбался и уходил. Он был так же неуловим, как и прежде. Он шел своим путем, не желая становиться ничьим спутником. Райс никогда не принимал участия во всеобщих трапезах, часто возвращался на ранчо поздно и направлялся прямиком в дом для работников.

Вес ясно дал понять Сюзанне, что будет осуществлять братское попечительство. Казалось, он принял решение не оставлять ее и Райса наедине. Полковник начал приезжать домой на обед, прогуливался вместе с сестрой по вечерам, предпринимая самые невероятные ухищрения, чтобы не упустить Сюзанну из виду.

Женщина с горечью думала, что покровительство и защита не имеют смысла: у Райса Реддинга, очевидно, пропал к ней интерес.

Эта мысль подтачивала ее морально, разрушала ее психику.

Сюзанна наблюдала, как Вес собирается в дорогу. Ей хотелось, чтобы рядом с ней остался Райс, но даже не догадывалась, где он может быть на самом деле. Сюзанна знала только, что рано поутру он ускакал в неизвестном направлении.

От одиночества у Сюзанны разрывалось сердце. Ей была необходима его поддержка, его природная прозорливость, уверенность в том, что все невзгоды можно преодолеть и победить; хотела надеяться, что Билл жив, а Вес не попадет в беду. Сюзанне нужно было, чтобы Райс одобрил ее бездеятельность и передачу всей полноты власти в руки Веса.

И вообще – она хотела его, хотела так, что ее скручивало мучительно-сладкой болью.

Интересно, перестанет ли она когда-нибудь дожидаться его с нетерпением?

* * *

Вес оседлал коня и был готов двинуться на выручку Биллу во главе отряда из пяти человек.

Они обнаружили фургон на полпути от Перекрестка. Повозка была разграблена, лошади исчезли, Билл погиб, раздавленный фургоном.

Визит к шерифу ничего не дал.

– Должно быть, несчастный случай, – изрек служитель закона. – Ведь никаких пуль на месте происшествия не было.

Вес едва сдерживал гнев.

– Я также не вижу провизии, за которой ездил Билл, – съязвил он.

Шериф долго и тяжело смотрел на полковника.

– Будьте осторожны, полковник, вас недолюбливают в округе. Я предполагаю, некоторые местные жители считают, что имеют право забрать то, что валяется на дороге.

– Собираетесь ли вы предпринять какое-либо расследование?

– Да, я расспрошу об этом происшествии всех вокруг, но думаю, что вам не стоит на что-либо рассчитывать.

Вес кипел негодованием, но… вхолостую. Его предупреждали, что шериф подкуплен, а сейчас он видел это собственными глазами. Шериф, несомненно, покрывал Мартинов.

– Тогда я сам займусь этим делом, – проскрежетал Вес. Шериф оглядел его довольно презрительно.

– Одноногий янки будет сражаться за справедливость?

Те же слова употребили в ссоре с ним и Мартины, и Вес почувствовал нарастающее чувство беспомощности. Слова, произнесенные шерифом, были лишним доказательством того, что между ним и Мартинами недавно состоялся разговор. Веса так и подмывало врезать в циничную, наглую физиономию шерифа, но этого ни в коем случае нельзя было допустить. Полковник сжал зубы, вскарабкался на лошадь и пустился галопом, слыша за спиной скабрезные насмешки.

* * *

Райс вернулся спустя два часа после отъезда Веса. После того, как ему поведали новость о Билле, он зашел в дом, чтобы скрасить Сюзанне томительное ожидание.

– Вы хотите, чтобы я отправился следом за ними? – прямо спросил он.

Сюзанна оказалась перед необходимостью принять труднейшее решение.

– Нет, – наконец выдавила она из себя.

Женщина знала, что Вес никогда не простит ей, если она пошлет Райса Реддинга ему в няньки. Она долго мечтала, чтобы Вес принял на себя обязанности по управлению ранчо, и, когда он, наконец, отважился, она не должна была вмешиваться в его деятельность.

Ожидание было мучительнее активного действия. Райс пристроился в кресле у стены, намеренно соблюдая дистанцию. У Сюзанны складывалось впечатление, что повторения сладостно-болезненной близости не будет.

Женщина предложила Реддингу перекусить и удивилась, когда он согласился. Он ел с выражением ленивого безразличия, которое никак не вязалось с лихорадочным блеском глаз.

Райс вышел на кухню и моментально очаровал Ханну, хотя она была очень разборчива в людях. Он расспросил ее о семье, выудив такие детали и подробности, каких даже Сюзанна никогда не слышала. Неожиданные воспоминания Ханны немного отвлекли ее от тяжких предчувствий.

Если бы Сюзанна не была обеспокоена поездкой и долгим отсутствием Веса, она бы, несомненно, предприняла атаки на Райса.

Наконец, женщина услышала топот копыт и бросилась к дверям. Шестеро мужчин вернулись. От радости Сюзанна закружилась по комнате и неожиданно нашла себя в объятиях Райса. Повернувшись через минуту к двери, она увидела гневное лицо Веса, который успел подняться по ступеням.

Сюзанна перевела взгляд на Райса. Тот встретил Веса обычной издевательской ухмылкой.

– Вы опоздали на чертовски вкусный обед, – проговорил Реддинг. – Удалось вам найти пропавшего Билла?

– Он мертв, – отрубил полковник. Ухмылка сбежала с лица Реддинга.

– Вы знаете?..

– Я знаю, но не могу ничего доказать. Шериф дал мне донять, что, будучи янки, я должен быть готовым к любым проявлениям недоброжелательности.

– Ну, тогда они начались, – сказал Райс холодным, могильным голосом.

– Да, начались, – подтвердил Вес с нотой тяжкого груза в голосе.

* * *

Этой ночью Вес, Сюзанна и Джайм решили, что работники больше не будут поодиночке покидать ранчо, а Сюзанна отныне не будет предпринимать самостоятельных вылазок ни к Эрин, ни на старое ранчо.

Сюзанна знала, что исключением будет Райс, который не терпел никаких ограничений. Как бы для того, чтобы это стало ясно всем, он исчез сразу же после возвращения Веса. Правда, к удовольствию женщины, наутро он отправился с другими загонщиками на пастбище. Сюзанна вышла проводить мужчин, и ее сердце учащенно забилось при виде Райса.

Райс заметил ее. Она стояла на крыльце, на ней было синее платье, и он знал, что если подойти к Сюзанне поближе, то будет видно, как цвет платья подчеркивает глубину ее глаз.

Черт подери! Он хотел бы быть в состоянии отринуть это прелестное наваждение, как отверг много разных привлекательных вещей в своей жизни. Но эта женщина змеей заползла в его сердце и разлеглась там, как дома, и не имело значения, держал ли он дистанцию, воздвигал ли преграды между ними – освободиться от нее он не мог.

Райс начал было надеяться, что угроза Мартинов была преувеличенной, что его помощи не потребуется и что он сможет уехать, не оставляя за спиной незавершенного дела. Незаконченное дело. Вот что удерживало его на ранчо. Не совесть, не симпатия или какая-нибудь другая чепуха. Просто он любил быть хозяином положения, а Мартины задели его.

Итак, сегодня утром он решил прогуляться. Райс хотел, чтобы на него обращали как можно меньше внимания. Сколько раз за последние дни он намеревался пробраться в дом?! Сколько раз он собирался влезть в окно ее спальни?! Сколько раз он воображал, что целует ее в шею, в грудь?! Сколько раз он собирался вонзить в нее свой трепетный кинжал?! Но он не может потакать своим капризам. Однажды ему уже пришло в голову, что, если он возьмет ее, могущественное влечение исчезнет. Но этого не случилось. Наоборот, зов плоти стал еще сильнее, безудержнее. Желание обладать ею превратилось в доминирующее чувство. С ним он вставал и ложился. Райс и во сне не был спокоен и свободен от желания. Иногда он просыпался в холодном поту. Вернее, он просыпался вслед за своим бессонным органом, всегда готовым к работе. Райсу приходилось прилагать стоические усилия, чтобы сдерживать себя и не сокращать дистанции между собой и Сюзанной.

Если этого не делать, случится катастрофа. Бедствие. Для нее. Для него. У них нет будущего. Он не был женихом, не хотел быть и мужем, даже если, узнав подробности его жизни, Сюзанна не откажется выйти за него замуж. Если он уступит своему желанию, за ним останутся искривленные судьбы, разбитые надежды, выжженная пустыня вместе плодородной почвы. А он не хотел причинять ей вреда. И себе тоже. С самим собой у Райса никогда не было проблем, и он не станет создавать их искусственно.

Чтобы употребить свою наблюдательность и тонкий ум на что-нибудь полезное, Райс начал осматривать местность, через которую пролегал путь на пастбище. Он уже в достаточной мере изучил окрестности, а теперь у него появилась возможность ознакомиться буквально с каждым дюймом земель, прилегающих к ранчо, с пастбищами, с пограничными владениями.

И с тайными убежищами! Никогда не знаешь, когда придется искать приюта в тайных, скрытых от посторонних глаз местах.

Лениво развалившись в седле, Райс зорко следил за происходящим, взгляд его цепко хватался за каждый кустик, дерево, холм, пещеру.

Несмотря на разрушительную одержимость Сюзанной Фэллон, Райс наслаждался прогулкой. Стоял необычно погожий день: почти безоблачный, теплый и нежаркий. На небо было больно смотреть – взгляд мог отдохнуть разве что на случайном легком облачке. Небеса трепетали от прозрачной чистоты и переливов бело-золотых солнечных лучей. Реддинг припомнил редкие дни отдыха в Африке, простое физическое удовольствие от верховой езды, когда каждый мускул и каждая клеточка чувствуют здоровую отдельность и одновременно спаянность в могучем теле! Припомнил радость, которую несет солнце плодородной, животворящей земле и которая доступна ему, Райсу Реддингу, потому что он тоже часть этого таинственного, непостижимого, глубоко одухотворенного мироздания.

Ах, если бы его разум не отвлекался на мелкие любовные безумства! Прелестное, темноволосое, божественное безумие! Наваждение, за которое несешь ответственность. Черт возьми! Он ненавидел ответственность. Всегда ненавидел. Она связывает человека по рукам и ногам, ограничивает его свободу, его выбор.

Отягчающее обстоятельство, самое печальное в его ситуации, заключалось в том, что он не мыслил и не хотел другого выбора, кроме как остаться здесь. Но это был не его дом. Он знал это. У него вообще не было дома. Чистое сумасшествие – иначе и не назовешь ситуацию, в которой он находился.

Райс понаблюдал, как Вес и Джайм стреножили лошадей и выставили караульщиков вокруг пастбища. Джайм старался услужить, угодить Весу, но полковник словно не замечал управляющего.

Райс гадал, видел ли Вес, как он обнимался с Сюзанной недели две назад. Если видел, то это повод для следующего шантажа. Реддинг с удовлетворением отметил, что в это утро Вес был трезв как стеклышко и от него не пахло виски, как это частенько было раньше. Лицо у полковника тоже не было опухшим, как в первые недели возвращения в Техас.

Довольно скоро бездействие наскучило Реддингу, он подал Весу знак и пришпорил жеребца. Повернув на запад, Райс отправился исследовать ту часть территории, с которой он еще не был знаком досконально. Он прекрасно знал, что Вес будет беспокоиться о нем, но гнал от себя мысль о чужих печалях. Вес, черт бы его побрал, может думать что хочет.

Реддинг задумался. Вчерашнее убийство, несомненно, первый стежок на саване, который Мартины ткут для Сюзанны и ее брата. За ним последуют другие. Райсу хотелось бы знать побольше о врагах.

Рука Реддинга скользнула по прикладу винтовки. Райс в отличие от остальных обитателей ранчо не носил специального ремня, к которому крепится винтовка. У него был такой в Африке, и Райс опасался, что внимательный наблюдатель отметит, как привычно и легко носит иностранец винтовку на боевом ремне, а это может вызвать нежелательные домыслы. По тому, как мужчина носит оружие, всегда можно сказать, умело ли он с ним обращается. Привычное обхождение с оружием, как с повседневным аксессуаром, всегда дает о себе знать, а Райсу не хотелось раньше времени раскрывать карты. Враги Сюзанны дорого бы дали за такие сведения.

Сюзанна. Почему мысли его начинаются и заканчиваются этим именем? Женщины никогда не задерживались в его памяти дольше нескольких часов, в крайнем случае – недели, если были ловки и умелы в интимных делах.

Райс был знаком с Сюзанной уже несколько месяцев, и его восхищение женщиной, желание обладать ею росли день ото дня. Он никогда ни к кому не относился в постели так, как к Сюзанне, с такой медленно нарастающей нежностью и лаской, о которых он и сам не подозревал. Он и сам блаженствовал во время их интимных встреч. Одно воспоминание о пламенной Сюзанне вызвало сладкое напряжение во всем теле, включая и самый непокорный орган. Райс заставил себя сосредоточиться на повседневных, но жизненно важных вещах, или, вернее, менее опасных вещах, чем живот Сюзанны.

Райс пришпорил жеребца, надеясь, что быстрая скачка развеет грешные мысли. Он был уже на значительном расстоянии от Веса и других ковбоев. Больше часа езды отделяло их друг от друга. Райс оценил расстояние, поднявшись на холм, и оттуда увидел невесть откуда взявшихся всадников.

Если бы он не был поглощен мыслями о Сюзанне, наверное, он бы почувствовал их приближение раньше. Но этого не случилось. Мозг его мгновенно начал просчитывать варианты развития ситуации. Что бы предпринял настоящий Райс Реддинг, чьей жалкой копией он был сейчас? Убежать или встретить врагов так же надменно, как он разговаривал с ними некоторое время назад, на Краю Света? Черт возьми! Это следствие невнимательности, погруженности в раздумья о Сюзанне. Это она сделала его беспомощным.

Проклятие!

Всадников было около двенадцати, может быть, больше. Они приближались быстро. Мысленно Райс перебрал свое вооружение: винтовка и нож за голенищем. Райс положился на свою природную мудрость. Он развернулся и вонзил шпоры в бока жеребцу.

Он бы совершил задуманный трюк, если бы жеребец не угодил копытом в заячью ногу. Животное с разгона повалилось на бок. Райсу хватило времени только на то, чтобы, выбраться из-под лошади, подняться и отряхнуться, как его окружили. Двое удальцов направили на него винтовки. Старшим среди всадников был Харди Мартин. Райс заставил себя принять беззаботный вид и стал за раненой лошадью. Жеребец, очевидно, сломал ногу. Райс глазами нашел винтовку. Она была зачехлена и прикреплена к седлу.

– А-а, болтливый щеголь, – ухмыльнулся Харди. – Скакать на лошади ты тоже не умеешь, как я посмотрю.

– Дикарь, – надменно ответствовал Райс, не в силах удержаться, чтобы не поиздеваться над отвратительной скотоподобной рожей.

Райс двинулся к лошади и винтовке. Его остановил выстрел в землю, поднявший столбик пыли у его ноги.

– Я уверен, что даже варвар позволил бы мне прекратить страдания несчастного животного.

Харди взглянул на одного из своих людей:

– Пожалей лошадь.

Парень вскинул винтовку и прикончил жеребца. Райса охватило глубокое сожаление, почти горе. Лошадь верно служила ему, а он любил животных больше, чем людей. Не забыть бы припомнить Мартинам смерть четвероногого приятеля. Если у него вообще появится возможность что-нибудь кому-нибудь припомнить. Глядя на свирепого Харди Мартина, в этом можно было усомниться.

Теперь винтовка Реддинга была погребена под недвижным телом жеребца. Райс выругался про себя, а губы его расплылись в улыбке:

– Чем могу служить, джентльмены?

Харди взревел.

– Пришло время научить тебя хорошим манерам.

– Учить будете вы? – в показном смущении поднял брови Райс.

Интересно, с прискорбием думал Реддинг, избавится ли он когда-нибудь от привычки зубоскалить. Ну да ладно, будь он проклят, если они увидят, как он пресмыкается. Даже худший из англичан, думал он с валлийской надменностью, не позволил бы себе лизать пятки этим подонкам.

Харди взглянул на одного из своих людей.

– Лошадь сдохла. Придется ему прогуляться пешком.

Тот удовлетворенно качнул головой.

– Я помогу ему.

Райс молча наблюдал, как всадник доставал веревку сделал петлю и… Райс быстро наклонил голову, и веревка шлепнулась на землю. Процедура повторилась еще и еще раз. Человек прищуривался, примеривался, бросал лассо, и оно вновь и вновь возвращалось к нему. Райс топтался на месте. Так продолжалось до тех пор, пока одному из наездников не удалось приблизиться, набросить петлю и быстро затянуть ее до того, как Реддинг успел скинуть веревку. Райс попытался дотянуться до ножа, но его свалили на землю, потянув за веревку. Затем кавалькада пустилась в путь. За всадниками, как пес на привязи, бежал Райс Реддинг.

Райс споткнулся и упал на спину, но его продолжали тащить. Реддинг не раз пытался подняться, но его волокли все дальше и дальше, не давая ни времени, ни возможности встать. Цепляясь за острые камни, он изодрал одежду. Из плеча уже сочилась кровь. Со стороны он выглядел как мешок с картофелем, который беспечные хозяева волоком тащат по земле.

Неожиданно лошади остановились, и перед Райсом возник Харди. Совершенно бесстрастно он наблюдал, как Реддинг медленно, превозмогая боль, поднимался на ноги. Харди, мерзко ухмыляясь, бросил взгляд на своих приспешников.

– Давайте проверим, чего стоит этот неженка.

Один из головорезов спешился и зашагал к Райсу. Рывок веревки свалил Реддинга на землю, а спешившийся разбойник стащил с него сапоги. Из одного выпал нож.

– Эй, парни, смотрите сюда! Не пригодится ли нам этот ножичек?

– Нет, черт возьми, – ответил Харди, – должно быть, это приспособление для вырезания по дереву или что-нибудь в этом роде. Свяжите ему руки и поставьте на ноги.

Парень отрезал от мотка кусок веревки и засунул нож под ремень. Черт возьми! Все тело Райса было разодрано до крови и саднило. Но ярость была сильнее боли, сильнее предосторожности.

Спешившийся бандит, решив, что Райс усмирен, наклонился, чтобы связать ему руки. Это была его ошибка. Райс моментально забыл о первоначальном плане притвориться английским денди. Он забыл обо всем на свете. В долю секунды, пока еще никто не успел опомниться, Реддинг выхватил свой нож из-за ремня растяпы и всадил его в брюхо своему мучителю, потом сгреб парня за грудки и бросил поперек лошади. Бедное животное шарахнулось от неожиданности и сбросило тело. Райс вновь перехватил врага и вцепился ему в шею, собираясь отправить парня вслед за майором янки. В это время множество рук впилось в Реддинга.

– Не убивайте его, – услышал он чей-то вопль, очевидно Харди. – Еще не время.

Райс почувствовал, что ему угрожает опасность из-за спины. Повернувшись, он увидел, что один из «мальчиков» Харди целится ему в голову из пистолета. Он попытался освободиться, стряхнуть с себя молодцов, удерживающих его, но противников было слишком много. Грянул выстрел, и все растворилось в темноте. Райс очнулся оттого, что на него брызгали водой. Он попытался шевельнуться, но не мог. Руки его были связаны за спиной, шея была сдавлена петлей. Оставалось только вздернуть его. Рубашки на Райсе не было, сапог тоже.

– Он более храбр, чем я предполагал, – оценивающе процедил Харди, сидя в седле и глядя вниз на Реддинга. В руке его болтался конец веревки, которая перетягивала горло Райсу.

– Понадобится одно мгновение, чтобы ты захрипел, – Харди плотоядно улыбнулся своей шутке.

Он повернулся к одному из своих подручных, который суетился под покойником. Тело мертвеца лежало поперек лошади.

– Ты отвезешь Хупера?

Его собеседник кивнул.

– Тогда в путь. Я придумал небольшое развлечение. Здесь недалеко отличное дерево. – Он повернулся к Райсу:

– Не возражаешь против небольшой прогулки?

Райс ничего не ответил, стараясь сдерживать ярость. Он и так переусердствовал. Уже дважды за сегодняшний день он допустил беспечность. Реддинг стоял молча, стараясь держаться прямо, зная, что он истекает кровью от дюжины ран.

Харди пустил лошадь медленным шагом, не оглядываясь на пленника. Ослабленная веревка начала натягиваться. Райс хотел пить. Боже милостивый! Он мучился от жажды. Но ноги его уже пришли в движение. Реддинг пытался ступать как можно мягче по выжженной, горячей земле и острым камням. Он не должен натягивать веревку, иначе шея его просто будет сломана или он задохнется. А он еще не был готов к смерти. Не сейчас. У него наклевывалось новое дело на этой земле.

Он должен свести счеты с этими негодяями, и он не собирался умирать, пока не рассчитается с ними.

Сюзанна! Он попытался думать о Сюзанне. Не о боли. Не о жажде. Не о мучениях – о Сюзанне: о ее лиловых глазах и улыбке, о свежем запахе ее волос.

Райс старался двигаться быстрее, чтобы не затягивать веревку, но это становилось все труднее. Петля сдавливала ему глотку, затянувшись, когда он споткнулся. Правда, Харди замедлил шаг лошади, точно боясь слишком рано прикончить свою жертву. Лошадь шла шагом, но Райс начал выдыхаться, он сбил себе ноги в кровавое месиво, задевая босыми ступнями за острые камни, и, кроме того, он спотыкался значительно чаще, чем раньше.

Реддинг не знал, какое расстояние они преодолели, когда, наконец, Харди остановился под огромным раскидистым тополем. Мартин перебросил конец веревки через ветку и обвязал ее вокруг ствола. Райс вынужден был стоять прямо, иначе он обрекал себя на смерть от удушья. Веревка чуть-чуть провисла, но послабление было незначительным. Райс ждал, что будет дальше. И дождался.

Харди кивнул одному из своих ковбоев, тот достал хлыст.

– Посмотрим, как танцует наш щеголь, – предложил Харди. – И как он молит нас о прощении за свой длинный язык.

– И за Хупера, – добавил кто-то. Хлыст щелкнул, поднимая пыль вокруг Райса. Они хотели заставить его прыгать. А он принуждал себя оставаться недвижным.

– Ну, покойник, можешь начинать просить о помиловании, – предложил Мартин. – Или, может быть, вначале займемся манерами?

Райс никогда никого ни о чем не просил, тем более – не умолял. И теперь не собирался.

– Презренные твари. Пресмыкающиеся, – процедил он с отвращением.

Харди подал знак своему человеку, тот взмахнул бичом. Плетеный хлыст обвился вокруг груди, сдирая кожу. От боли Реддинг закрыл глаза. Слава Богу, хлыст помиловал его едва затянувшуюся рану. В следующий раз ему может не повезти. Кроме того, он не мог двигаться – не больно-то подвигаешься с веревкой на шее.

Удар бича вернул Реддинга в прошлое. Много воды утекло с тех пор, как хлыст другого человека обжигал его молодое тело, заставляя почувствовать собственное ничтожество. Тогда в собственных глазах он был не человеком, хуже пса. Тогда он ничем не мог себе помочь. Но сейчас… Сейчас совсем другое дело… если он выживет, конечно.

Райс заставил себя поднять глаза на Харди. Тот выглядел озадаченным, так же, как и человек с кнутом. Они не могли понять, почему он не валялся в ногах, вымаливая прощение, и не приплясывал, избавляя себя от ударов бича. Это было тем, на что они рассчитывали, собираясь позабавиться. Но Райс знал, что хлыст настигнет его везде, и будь он проклят, если доставит им хоть каплю удовольствия.

Было ясно, что еще несколько ударов, и он потеряет сознание. Райс крепко, как прикованный, стоял на земле, тело кровоточило. Веревка слишком туго перетягивала шею: Реддинг уже не мог стоять навытяжку.

Бандиты совещались. Реддинг понял, что они решают его судьбу. Кое-что ему удалось расслышать.

– Пожалуй, Ловеллу это не понравится. Не следует предпринимать решительных действий без его приказания.

– То, что произошло с Биллом, выглядело как несчастный случай.

Но Харди, кажется, отверг предложение о помиловании.

– Он же видел всех нас.

– Он убил Хупера, – настаивал кто-то. – Если он сболтнет лишнее, мы скажем, что встретили его на лошади Хупера. Предъявим тело убитого. Тогда его повесят вполне законно.

– Ну ладно, – Харди начал соглашаться. – Высокомерный ублюдок… кажется, перестал паясничать.

Пока бандиты обсуждали его судьбу, Райс заставлял себя держаться прямо. Веревка крепко стягивала шею. Все тело горело.

Неожиданно Харди ухмыльнулся.

– Мы предадим его в руки Провидения. – Он взял нож и перерезал веревку, охватывающую ствол дерева. Райс рухнул на колени. Харди подошел к нему.

– Видишь, что случилось с тобой, когда ты попытался украсть одну из моих лошадей, – проговорил он. – Мы поймали тебя на месте преступления, не так ли, ребята? Наши законы не делают поблажек иностранцам.

Харди уставился на Райса.

– Если пойдешь жаловаться, я скажу шерифу, что поймал тебя с поличным; что ты удирал на лошади Хупера, только мы не можем разыскать его. Я скажу, что не повесил тебя, потому что ты иностранец и все такое, а я только немного проучил тебя. Но закон может поинтересоваться, что же случилось со стариной Хупером, тогда мы, выполняя наш гражданский долг, поможем шерифу найти его тело.

Харди повернулся к человеку с хлыстом.

– Я думаю, требуется еще урок. Здесь, в Техасе, мы не любим иностранцев. Особенно из высшего общества.

Хлыст просвистел еще и еще раз, обрушиваясь на бренное тело Райса. Крест-накрест. Тело Реддинга сотрясалось в агонии. На коже вздувались набухшие кровью рубцы.

– Ступай прочь из Техаса, – напутствовал Харди полумертвого Реддинга, – а не то в следующий раз непременно вздерну тебя. Тогда отправишься не на прогулку, это будет по-настоящему долгий путь.

Райс принуждал себя держаться на ногах, пока не смолк топот копыт. Потом, скрючившись, Реддинг бессильно повалился на землю, и кровь его, смешиваясь с грязью, оставляла на траве некрасивые ржавые пятна. Райс Реддинг харкал пылью и кровью.