Текст книги "Он сказал «нет»"

Глава 14

Вернувшись к себе, Кэтрин долго не могла успокоиться. В волнении расхаживая по комнате, она думала о разговоре с графом. Выходит, он действительно собирался попросить у отца ее руки. А может, он все-таки шутил, развлекался таким образом? Кэтрин пыталась успокоить себя мыслью, что Грэнби просто играет с ней, что он уйдет с ее отцом в библиотеку только для того, чтобы поговорить о скачках или о политике. Возможно, он решил преподать ей урок, возможно, эта игра скоро закончится.

Но все же Кэтрин прекрасно понимала, что граф не шутил и действительно решил жениться на ней. И виновата в этом только она сама. Она проявила непростительное легкомыслие и в результате оказалась в такой ужасной ситуации. Наверное. Многие девушки радовались бы, что все так удачно разрешилось, ведь граф не отказывался на ней жениться, напротив, настаивал на браке, но она, Кэтрин Хардвик, имела свое собственное мнение на этот счет.

Кэтрин взглянула на часы и стала переодеваться к ужину. Если бы у нее было больше времени на размышления, она, возможно, что-нибудь придумала бы и сумела бы избежать замужества, но, увы, ее время истекало. Через несколько минут она должна была появиться внизу. Причем ей следовало мило улыбаться и делать вид, что она безмерно счастлива.

Спускаясь в гостиную, Кэтрин уже нисколько не сомневалась: сказав графу «да», она добровольно заточит себя в тюрьму. В тюрьму, где ее будут держать под замком, в то время как граф сможет вести себя так, как ему захочется. Увы, таковы были правила игры, и она не могла их изменить.

Кэтрин остановилась на середине лестницы и, положив руку на полированные перила, сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. В конце концов, она решила: не следует подчиняться обстоятельствам, надо постараться сделать все, что в ее силах, чтобы заставить графа отказаться от женитьбы. Да, у нее еще было время, чтобы все изменить.

Но в таком случае ей следовало вести себя сегодня вечером как можно лучше. Она ничего не добьется, если не станет скрывать свой гнев. Значит, ей действительно придется мило улыбаться и скрывать свои истинные чувства. Что же касается отца... Скорее всего он не откажет Грэнби, но это еще не означало, что она обязательно выйдет за него замуж. Помолвку можно расторгнуть.

Решив, что еще не все потеряно, Кэтрин приободрилась. Когда она входила в гостиную, ее улыбка казалась вполне естественной. Фелисити сидела перед камином, в котором развели огонь, – после дождя заметно похолодало. Сэр Хардвик еще не спустился, но граф уже находился в комнате. Стоя рядом с Фелисити, он держал в руке бокал с бренди и с улыбкой слушал собеседницу.

Заметив Кэтрин, Грэнби повернулся к ней, и девушка тут же поняла, что уже не чувствует прежней уверенности. В растерянности глядя на графа, она подумала: «Господи, почему же этот мужчина влияет на меня?»

Граф подошел к ней и склонился над ее рукой.

– Ты чудесно выглядишь, – сказал он. Понизив голос, добавил: – Так чудесно, что хочется тебя поцеловать.

Ошеломленная тем, что его дерзкие слова оказались созвучны ее желаниям, Кэтрин пробормотала:

– Добрый вечер, милорд.

Она сразу же направилась к тете, рядом с которой можно было чувствовать себя в относительной безопасности.

Фелисити попивала свой излюбленный херес, и казалось, что она очень довольна всем происходящим. Кэтрин поцеловала ее в щеку и села в кресло, стоявшее рядом. На графа она старалась не смотреть.

– Ты действительно чудесно выглядишь, – сказала Фелисити, а затем вдруг заговорила о погоде, очевидно, она не хотела торопить события.

Грэнби же, облокотившись о каминную доску, с улыбкой смотрел на девушку, которую собирался взять в жены. Она выглядела необыкновенно женственно и невероятно чарующе в платье из темно-зеленого шелка. И ей были очень к лицу тонкие нити жемчуга, переплетенные на ее изящной шее. Граф взглянул на ее руки. На пальцах не было колец, и он решил, что ей прекрасно подойдет обручальное кольцо с изумрудом, дополненное такими же колье и серьгами – его свадебным подарком.

Грэнби гордился своим вкусом, во всяком случае, он почти безошибочно определял, какие драгоценности подойдут той или иной женщине. А Кэтрин подходили именно изумруды – в этом не могло быть ни малейших сомнений.

Граф знал о женщинах если не все, то очень многое, и ни одна из них ни разу не оскорбила его, а вот Кэтрин... Он внезапно нахмурился, вспомнив, что она предложила ему жеребца в качестве платы за отказ от женитьбы. Да, такого оскорбления ему до сих пор никто не наносил. А впрочем, не стоит на нее обижаться. Даже хорошо, что она такая дерзкая и непредсказуемая. С ней не скучно. К тому же она вовсе не хотела его оскорбить – просто так получилось.

Что же касается женитьбы, то теперь уже не имело значения, какова причина. Грэнби был абсолютно уверен, что хотел жениться на этой девушке. И он своего добьется. Она станет его женой, и он будет заботиться о ней, и сделает все возможное, чтобы она была счастлива с ним. При мысли об этом граф успокоился, и на лице его снова появилась улыбка.

Тут дверь отворилась, и в гостиной появился сэр Хардвик. Он откашлялся и проговорил:

– Извините, что заставил вас ждать.

Сэр Хардвик подошел к дочери и поцеловал ее. Затем склонился над рукой Фелисити и лишь после этого повернулся к графу. Протянув гостю руку, он проговорил:

– Вы неплохо выглядите. Плечо не беспокоит?

– Спасибо, почти нет, – ответил Грэнби.

Сэр Хардвик налил себе бокал бренди и уселся в кресло неподалеку от камина. Какое-то время хозяева и гость мирно беседовали. Потом в гостиную вошел слуга и пригласил всех в столовую.

Сидя за столом, Кэтрин по-прежнему старалась не смотреть на графа. Иногда она все же бросала взгляды в его сторону, и каждый раз оказывалось, что он смотрел прямо на нее и улыбался ей. «Если Грэнби думает, что уже добился своего, то он ошибается, – говорила себе Кэтрин. – Я ни за что не стану его игрушкой, женой, которую он будет показывать знакомым как трофей, а потом забудет. Забудет, как только в детской появится наследник».

Чем больше Кэтрин думала о замужестве, тем больше опасалась той же участи, что постигла ее подруг, Сару и Веронику. Когда же подали десерт, ей вдруг пришло в голову, что неплохо бы прогуляться ночью по саду. Она решила, что непременно выйдет в сад, даже если придется промокнуть под дождем.

К счастью, сэр Хардвик и тетя Фелисити поддерживали беседу, так что Кэтрин лишь время от времени приходилось отвечать на вопросы.

– Ты знаешь, что тебе понадобится нарядное платье для ежегодного собрания Уолтема? – обратилась к девушке леди Форбс-Хаммонд.

– Для какого собрания? – в смущении спросила Кэтрин; она снова задумалась и потеряла нить разговора.

– Для ежегодного собрания Уолтема в честь открытия регаты, – сказала Фелисити. – У меня есть приглашение. Ты поедешь со мной.

Кэтрин посмотрела на отца, и тот коротко кивнул, давая понять, что Фелисити уже говорила с ним об этом и он согласился. Кэтрин уже знала, что лорд Грэнби и маркиз Уолтем были близкими друзьями, поэтому догадалась, что тетя помогала графу в осуществлении его намерения жениться на ней.

Она появится в обществе под руку с Грэнби, и это станет сигналом для лондонских газет, чтобы официально возвестить об их помолвке.

– Я никогда не была на приеме в честь открытия регаты, – сказала Кэтрин; следуя избранной тактике, – она улыбнулась. – Но с другой стороны, я также никогда не плавала на яхте.

– Это соревнование на скорость, и в нем участвуют яхты членов клуба, – пояснил Грэнби. – В прошлом году Уолтем завоевал приз. Я буду рад прокатить вас на яхте, если захотите.

– Хорошо, если она увидит, что в мире есть что-то еще, кроме конюшни. – Сэр Хардвик выразительно посмотрел на Кэтрин, давая понять, что не забыл о ее обещании без единой жалобы отправиться в Лондон. Конечно, он не подозревал, что скоро узнает о желании лорда Грэнби взять его дочь в жены.

Наконец сэр Хардвик встал из-за стола, и Кэтрин поняла, что настал решающий момент. Она посмотрела на Грэнби. Их взгляды встретились, и девушка тотчас поняла, что граф от своего намерения не откажется.

Тут тетушка повернулась к ней и сказала:

– Пойдем со мной, Кэтрин. Мы оставим мужчин с их сигарами и бренди, а сами удалимся в гостиную.

Кэтрин медлила. Она в нерешительности посмотрела на отца. «А может, попросить его уделить мне немного времени, прежде чем граф поговорит с ним?» – подумала девушка. Но как объяснить все таким образом, чтобы отец не стал задавать вопросы, на которые она не хотела отвечать? Кэтрин тихонько вздохнула и пошла следом за тетей. В том, что случилось, ей некого было винить, кроме самой себя.

Сэр Хардвик отрезал кончик сигары и уже собрался ее закурить, когда Грэнби с невозмутимым видом объявил о своем намерении. Хардвик тут же забыл про сигару и в изумлении уставился на гостя:

– Взять Кэтрин в жены? Простите, я не ослышался? Вы хотите жениться на моей дочери?

– Совершенно верно, сэр, – сказал Грэнби. – И чем раньше, тем лучше. Хотя я знаю: у молодых леди есть собственное мнение по поводу того, как следует устроить свадьбу, так что подготовка может затянуться. Думаю, венчание произойдет осенью. Если, конечно, вы дадите свое согласие.

Хардвик отложил незажженную сигару и потянулся к бокалу. Сделав глоток бренди, он снова уставился на графа:

– Простите... но почему?

Грэнби улыбнулся:

– Кэтрин вполне мне подходит. Ваша дочь красива, умна и...

– И невероятно упряма, – заявил сэр Хардвик. В задумчивости глядя на графа, он продолжал: – Вы уже говорили с Кэтрин?

– Да. И должен признаться, что она без особого восторга отнеслась к перспективе выйти за меня замуж.

Последовала пауза. Сэр Хардвик, наконец-то закурив свою сигару, спросил:

– Имеет ли это внезапное предложение какое-либо отношение к тому, что случилось на прошлой неделе?

– К чему именно? – Грэнби налил себе бренди, отошел к камину.

– К этим проклятым скачкам, разумеется. К встрече на рассвете, вашему плечу и к тому, что моя дочь вела себя так, как будто лишилась присущего ей здравого смысла.

– Иногда мне кажется, что это я лишился рассудка, – с улыбкой ответил граф. – Видите ли, сэр, мне очень нравится ваша дочь, и я убежден, что она будет мне хорошей женой. Полагаю, мне удастся убедить ее в том, что этот брак принесет пользу нам обоим.

Хардвик засмеялся:

– Ах вот в чем дело! Я так и думал. Мужчинам остается только удивляться, почему женщин называют слабым полом.

– Да, действительно. – Грэнби снова улыбнулся.

– Мне тоже пришлось потратить немало времени на уговоры, когда я решил жениться на Люсинде, – продолжал сэр Хардвик. – Ей не нравилось то, что ее мужем станет военный человек. Но моя настойчивость победила. Обычно так и бывает.

– Могу ли я понять ваше замечание так, что вы не возражаете?

– Было бы глупо возражать против такого брака, а я не глупец. Но я прекрасно знаю, насколько упрямой может быть Кэтрин, если ей что-нибудь взбредет в голову.

– Так и получилось, сэр, – кивнул Грэнби. – Ей уже кое-что взбрело в голову. – Он усмехнулся и добавил: – Она предложила мне Урагана, только бы я побыстрее покинул Стоунбридж.

– Не могу сказать, что вы меня удивили, граф. Иногда она становится ужасно дерзкой. Вам будет нелегко держать ее на коротком поводке.

– Думаю, вы правы. Но должен признаться, что даже ее дерзость мне по душе.

Хардвик ненадолго задумался. Потом кивнул:

– Очень хорошо, милорд. Я поддерживаю ваше решение. Но мое слово не разрешит ситуацию. У Кэтрин на все свое мнение.

– Мне требовалось только ваше согласие, – ответил граф.

Глава 15

Кэтрин смотрела на солнце, поднимавшееся над поросшими лесом холмами. Даже если бы она очень постаралась, то не смогла бы изменить отрицательное мнение о графе. Это было невозможно после всего, что он сделал, после его торжествующей улыбки, с которой он вошел в гостиную следом за отцом.

Все было решено. Во всяком случае, так казалось каждому, но только не ей. Свадьба была назначена на конец сентября.

Свадьба!

Неужели ей действительно придется стать женой Грэнби? Но ведь он не любил ее, и почти не было надежды на то, что граф когда-нибудь станет испытывать к ней такие же глубокие чувства, как она к нему. А Кэтрин действительно их испытывала – было бы бессмысленно это отрицать.

Лужайку заливали лучи солнца, но в доме было еще тихо, и Кэтрин решила спуститься вниз. Когда она зашла на кухню – на ней были бриджи и полинявший жакет, – там уже находилась миссис Гибсон.

Вчера вечером ее отец отменил все ограничения. Единственное, что ей запрещалось, – это садиться на Урагана. Кэтрин не терпелось насладиться свободой, а по-настоящему свободной она чувствовала себя только в седле. Быстро позавтракав, девушка вышла из дома и направилась к конюшням. «Как хорошо, что Грэнби еще не спустился, – подумала она. – Ему не удалось испортить мне утро».

Вспоминая о вчерашнем вечере, Кэтрин сама себе удивлялась. Действительно, просто невероятно, что она так легко приняла поздравления отца, что она встретилась со взглядом Грэнби и ничего не сказала, что ни одно слово протеста не сорвалось с ее губ. Но почему же она поступила именно так? Потому что ее учили отвечать за последствия своих поступков? Или потому, что в глубине души она хотела выйти замуж за графа?

Кэтрин всю ночь пыталась разобраться в своих чувствах, но не продвинулась ни на шаг. Она по-прежнему ничего не понимала – не понимала, почему поддалась ласкам Грэнби и почему он имел над ней такую власть.

Конюхи встретили Кэтрин с улыбками. Один из них оседлал ее кобылу, и девушка, вскочив в седло, поехала в сторону Садли, на поляну, куда всегда направлялась, когда хотела побыть в одиночестве.

Она пустила лошадь легким галопом, и ее настроение сразу же улучшилось. Солнце пригревало все сильнее, и листва – ночью шел дождь – быстро подсыхала. Из всех времен года Кэтрин больше всего любила лето. Ей нравилась яркая зелень и нравились ароматы трав, витавшие над пастбищами, где почти весь день паслись породистые лошади.

Добравшись до поляны, Кэтрин остановилась и окинула взглядом ярко-зеленый травяной ковер, украшенный полевыми цветами. Спешившись и привязав лошадь к дереву, девушка направилась к реке. Усевшись на свой любимый камень – как-то раз она нацарапала на нем свои инициалы, – Кэтрин задумалась: ей снова вспомнился вчерашний вечер.

– Ты рано встаешь, – раздался вдруг знакомый голос.

Девушка вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял лорд Грэнби, смотревший на нее с веселой улыбкой.

Кэтрин нахмурилась и сказала:

– Уходи.

Граф засмеялся:

– Разве так молодой леди положено приветствовать мужчину, за которого она собирается выйти замуж?

– Согласие моего отца не гарантирует, что мы поженимся, милорд.

Несмотря на язвительность ее ответа, Грэнби не уехал. Оставив свою лошадь щипать траву, еще влажную от дождя, он подошел к Кэтрин и, немного помолчав, проговорил:

– Я уезжаю сегодня днем. Мы не увидим друг друга до приема в честь регаты.

– До свидания, милорд.

Грэнби стиснул зубы. Он надеялся, что их прощание будет более дружелюбным, но его ожидания не оправдались. Осознав это, граф решил: пора показать Кэтрин, что он не позволит, чтобы им пренебрегали.

– Дорогая, ты можешь делать какие угодно приготовления к свадьбе. Если хочешь венчаться здесь, в Уинчкоме, то церковь Святого Петра вполне подойдет. Список гостей с моей стороны будет небольшим. Это в основном друзья. У меня нет близких родственников.

– Список участников церемонии может оказаться короче, чем ты думаешь. В церкви может не оказаться невесты, – заявила Кэтрин, слезая с камня. Она невольно вздохнула – утро было окончательно испорчено.

Грэнби усмехнулся и проговорил:

– Если тебе нравится испытывать мое терпение, то предупреждаю: оно может скоро лопнуть. Имей в виду, оскорблениям и всевозможным хитростям пришел конец. Мы поженимся.

Кэтрин молча пожала плечами и снова напомнила себе о том, что сама во всем виновата. Она хотела уйти, но граф остановил ее, положив руку ей на плечо.

– Кэтрин, мы должны закончить этот разговор. Здесь и сейчас. Нам нужно выяснить отношения, прежде чем я уеду.

– Нам нечего выяснять. У тебя есть благословение моего отца и тети Фелисити, но я тебе своего согласия не давала. И не дам до тех пор, пока не пойму, что ты не превратишь меня в жену, для которой единственным утешением в браке станут богатство и титул мужа. Богатство и титул мне совершенно не нужны.

Воцарилось тягостное молчание. Грэнби пристально смотрел на девушку, и она, не выдержав его взгляда, отвела глаза.

– Пожалуй, ты права, – проговорил наконец граф и вдруг улыбнулся. – Я веду себя как высокомерный осел. У тебя есть все основания, чтобы ожидать от меня более достойного поведения.

– Ты опять меняешь тактику, – сказала Кэтрин. – Но это тебе не поможет, так и знай.

Грэнби рассмеялся:

– О Боже, какая ты упрямая! К тому же безрассудная. Что же мне делать? Запереть тебя в комнате, пока я не получу специальное разрешение на брак и не обвенчаюсь с тобой до конца недели? Ведь иначе сбежишь куда-нибудь, не так ли?

– Я не собираюсь убегать, – заявила Кэтрин. – Я останусь здесь, в Уинчкоме. И я никогда отсюда не уеду.

Кэтрин раздражала графа своим упрямством и вместе с тем радовала: можно было надеяться, что его наследник будет обладать сильной волей и твердым характером. Окинув девушку взглядом, Грэнби вдруг почувствовал, что ему ужасно хочется поцеловать ее.

Граф покачал головой и проговорил:

– Полагаю, что ты все-таки уедешь отсюда. После свадьбы твоим домом станет мое фамильное поместье в Рединге. Там ты будешь хозяйкой.

Кэтрин тяжко вздохнула. Почему он так настойчив? Очевидно, лишь потому, что намеревался обзавестись женой, которая бы рожала ему наследников и являлась украшением дома.

– Неужели так трудно поверить в то, что мы можем стать счастливой парой? – продолжал Грэнби. – У нас с тобой больше общего, чем тебе кажется. Уверяю тебя, я не очень-то люблю Лондон. Мне, как и тебе, нравится жизнь в провинции, на лоне природы.

– Я не хочу уезжать из Стоунбриджа, – сказала Кэтрин, отворачиваясь. Она ненавидела себя за то, что её голос дрожал, но ничего не могла с этим поделать. Более того, она вся дрожала. Близость графа всегда на нее так действовала.

Грэнби развернул девушку лицом к себе и увидел, что в ее глазах заблестели слезы.

– Дорогая, не надо плакать, – пробормотал он, прикоснувшись ладонью к ее щеке. – И не надо упрямиться.

Граф наклонился и поцеловал девушку в щеку. Она всхлипнула и прошептала:

– Не надо, прошу тебя...

Но Грэнби не обратил внимания на ее слова. Он хотел, чтобы Кэтрин поняла: она принадлежит ему и он не собирается от нее отказываться.

Тут Кэтрин пристально взглянула на него и спросила:

– Но почему?.. Почему именно я?

Вопрос требовал ответа, но Грэнби не знал, что сказать. Он привык дарить женщинам свои ласки, но не открывать перед ними душу. К тому же он действительно не понимал, что с ним происходило. В какой-то момент, возможно, в тот день, когда он впервые встретил Кэтрин, граф вдруг почувствовал себя ужасно одиноким, а свою жизнь пустой. Но чувство это исчезало, когда Кэтрин находилась рядом. Что же это означало? На этот вопрос Грэнби не мог ответить, однако он прекрасно понимал: ему следует воспользоваться случаем и жениться на Кэтрин Хардвик.

Тут Кэтрин заговорила, но тотчас же снова всхлипнула и умолкла. Граф поцеловал ее в лоб и прошептал:

– Поверь, я хочу, чтобы ты была со мной счастлива. Я буду заботиться о тебе.

Если бы он не произнес это так искренне, Кэтрин смогла бы возразить ему. Но его голос был таким же нежным, как и его прикосновения. Она изо всех сил старалась сдержать слезы.

Тут Кэтрин вспомнила, что не хочет выходить замуж за графа, во всяком случае, отвергает те причины, по которым окружающие считают, что ей нужно хотеть этого. Она собралась с силами и спрятала свои чувства глубоко в сердце.

Грэнби не только увидел в ней перемену, но и почувствовал ее. Тело Кэтрин напряглось на мгновение, как будто она решила отпрянуть от него. Грэнби прикоснулся губами к ее лбу, а потом с улыбкой сказал:

– Что мне сделать, чтобы убедить тебя в том, что мое предложение искренне?

Кэтрин наконец-то обрела дар речи:

– Основой твоей искренности стало принуждение. Если бы Фелисити не застала нас в твоей комнате, мы бы сейчас не вели этот разговор.

– Не уверен. Наши чувства друг к другу рано или поздно привели бы к тому же самому.

Кэтрин с сомнением покачала головой.

– У тебя нет никаких чувств ко мне. А у меня – к тебе. – Это была ложь, но Кэтрин уже перестала обращать внимание на подобные прегрешения.

– Напротив, я испытываю к тебе очень сильные чувства, – сказал Грэнби. – Более того, хотя ты отрицаешь это, я знаю, что и ты неравнодушна ко мне. Мы можем давать нашим чувствам разные названия, но суть останется все той же.

Кэтрин промолчала. Ей очень хотелось, чтобы Грэнби обнял ее покрепче и поцеловал, но она старалась не думать об этом.

Граф словно прочитал ее мысли.

– Я хочу поцеловать тебя на прощание, – сказал он, пристально глядя ей в глаза.

– Ты уже целовал меня.

– Но не так, как мне хочется. И не так, как хотелось тебе.

В следующее мгновение граф обнял ее, и губы их слились в поцелуе. Он все крепче прижимал ее к себе, и Кэтрин чувствовала, как в ней просыпается желание. Когда же Грэнби прервал поцелуй и чуть отстранился, она тихонько вздохнула и прошептала:

– Нортон...

Этот шепот еще более возбудил Грэнби, хотя он отчаянно пытался держать себя в руках. «Нет, я не должен... – говорил он себе. – Ведь Кэтрин не хочет этого».

Граф пристально посмотрел в глаза девушки – они были затуманены страстью и казались зеленовато-золотистыми в лучах утреннего солнца. Она на мгновение потупилась, потом снова подняла глаза и прошептала:

– Мне нравится, когда ты меня целуешь.

Он молча улыбнулся в ответ и вновь привлек ее к себе. И тут Кэтрин вдруг приподнялась на цыпочки и прильнула к губам Грэнби – на сей раз она первая начала любовную игру. Обвивая руками шею графа, она запустила пальцы в его волосы. И в тот же миг его ладони легли ей на талию, а затем переместились на ее груди.

Почувствовав, что у нее перехватило дыхание, Кэтрин на секунду отстранилась и снова прошептала:

– Нортон...

В следующее мгновение их губы снова слились в поцелуе.

Внезапно Кэтрин осознала, что делает совсем не то, что собиралась, однако она была не в силах оттолкнуть графа. Более того, она чувствовала, что ее все сильнее влечет к этому мужчине.

Ей хотелось отдаться в его власть, хотелось освободиться от всех запретов и забыть обо всем на свете в его объятиях.

И в какой-то момент она действительно освободилась от всего, что ее сковывало. Руки ее внезапно опустились на плечи Грэнби, потом скользнули ниже, к груди, а затем опять поднялись вверх – она словно изучала мускулистое мужское тело. Граф же тотчас затаил дыхание; он прекрасно понимал: если Кэтрин будет продолжать ласкать его, он потеряет над собой контроль и овладеет ею прямо на поляне.

Грэнби поехал следом за девушкой только для того, чтобы поговорить и выяснить отношения. Он хотел взять с нее обещание, что она не совершит какой-нибудь необдуманный поступок, что она, проявив благоразумие, дождется свадьбы. Но в результате оказалось, что он сам был готов совершить необдуманный поступок.

Что же он делал вместо этого?

Граф чувствовал, что вот-вот перейдет к более решительным действиям, если хоть кто-то из них вовремя не образумится.

«А не обратиться ли с молитвой к Господу, чтобы Он ниспослал мне силы?» – промелькнуло у графа. Но он тотчас же сообразил, что в данный момент подобная молитва походила на богохульство.

– Я хочу, чтобы это произошло здесь и сейчас. Хочу положить тебя среди полевых цветов... Только не бойся, пожалуйста.

Кэтрин чуть отстранилась, и из груди ее вырвался тихий стон. Она вдруг поняла, что ей хочется расплакаться. «Что же это за наваждение?» – подумала она. Ею овладело чувство, которое было так похоже на любовь... Или это было просто влечение, которому она не могла противостоять? «Но ты ведь именно этого хотела, – сказала себе Кэтрин. – Ты жаждала этого с самого начала, с самого первого дня...»

Граф провел большим пальцем по ее груди, и это прикосновение окончательно обезоружило Кэтрин.

– Да, – шепнула она.

Граф тут же отступил на шаг и снял сюртук. Бросив его на траву, он с улыбкой повернулся к Кэтрин и спросил:

– Ты уверена?

Она молча сняла жакет для верховой езды и бросила его рядом с сюртуком Грэнби. Затем принялась расстегивать пуговицы на блузке. Грэнби же расстегнул рубашку и, усевшись на траву, протянул девушке руку. Она опустилась на колени, и они внимательно посмотрели друг другу в глаза.

– Скажи, что выйдешь за меня замуж, – произнес граф.

Кэтрин прикусила губу и потупилась.

– Скажи, что выйдешь за меня замуж. Скажи, что станешь моей женой.

Кэтрин посмотрела в его глаза, горевшие страстью, и почувствовала, как в сердце ее вспыхнула ответная страсть. Могла ли она продлить этот миг, могла ли задержать его до тех пор, пока их чувства не превратятся в нечто большее, чем страсть? Способен ли этот мужчина полюбить ее? Фелисити думала, что способен, и ее отец – тоже, иначе он не дал бы согласия на помолвку.

Грэнби увидел сомнение в ее глазах.

– Поверь мне, дорогая. Поверь, что я буду заботиться о тебе.

Могла ли она поверить ему? Если она ошибется, если доверится недостойному человеку, то потом всю жизнь будет жалеть о своей ошибке.

Тут он поцеловал ее, а затем снова посмотрел ей в глаза.

– Я... я выйду за тебя замуж, – прошептала Кэтрин.

Ей казалось, что эти слова вырвались у нее сами собой, помимо ее воли. Она внимательно посмотрела на графа, ожидая увидеть на его лице улыбку триумфатора, однако его улыбка свидетельствовала лишь об одном: он был искренне рад ее согласию.

Грэнби протянул руку и прикоснулся к ее щеке, освещенной лучами солнца.

– Тебе идет солнечный свет.

Это были не те слова, которые ожидала услышать Кэтрин, но они все же заставили ее улыбнуться. Ей хотелось как-то ответить на комплимент графа, но на ум ничего не шло – только глупые слова влюбленной девушки, слова, которые он, конечно же, не хотел слышать.

Не зная, что сказать, Кэтрин молчала.

Грэнби начал раздевать ее, и все его движения были чрезвычайно осторожными. Никто и никогда раньше не видел обнаженную грудь Кэтрин. Она чувствовала, что краснеет, но не стала останавливать Грэнби. Когда он расшнуровал сорочку и сдвинул ее в сторону, открывая взору тело, солнце теплыми лучами коснулось кожи девушки.

Граф не мог отвести от нее взгляд. Ее грудь была полной, но не слишком пышной, то есть прекрасно гармонировала с фигурой. Вершины венчались темно-коралловыми сосками – они превратились в две твердые жемчужины, как только их коснулся свежий воздух.

Грэнби на мгновение прижал Кэтрин к себе, а затем, отстранившись, наклонил голову.

Девушка тотчас же поняла, что он собирался сделать, но не стала ему препятствовать. В следующее мгновение его губы коснулись ее груди, и Кэтрин тихонько застонала.

А потом она вдруг почувствовала, как руки графа легли ей на талию – он расстегивал ее бриджи. При этом Грэнби по-прежнему целовал груди девушки, заставляя ее трепетать от восхитительных ощущений, прежде ей неведомых.

Внезапно он поднял голову и сказал:

– Сядь. Мне нужно снять с тебя ботинки.

Она уселась на траву, и Грэнби принялся стаскивать с нее высокие ботинки для верховой езды и чулки. Все это время Кэтрин не могла оторвать от него взгляд. На нем все еще была рубашка, но он распахнул ее, и на его груди поблескивали в лучах солнца жесткие и курчавые волосы.

Когда он стащил с нее чулки, она улыбнулась и пошевелила пальцами ног. Грэнби же рассмеялся – конечно, ему следовало догадаться, что теперь, когда Кэтрин наконец-то приняла окончательное решение, она отреагирует на его действия именно таким образом.

Чуть отклонившись назад, Грэнби принялся распускать свой ремень. При этом он не отводил глаз от Кэтрин. Ему до боли хотелось овладеть ею, утолить голод, терзавший его последние две недели, но граф все еще пытался сдерживать себя. К тому же он никак не мог налюбоваться сидевшей перед ним обнаженной девушкой, залитой солнечными лучами.

Наконец он снова придвинулся к Кэтрин и начал осторожно поглаживать ее груди и легонько теребить соски. Она застонала и выгнула спину.

Тогда он принялся целовать ее шею, плечи и груди, и губы его спускались все ниже. Его плечо еще побаливало, но он не обращал на это внимания.

В какой-то момент – Кэтрин не заметила, когда это произошло, – она поняла, что лежит на траве, и почувствовала, что Грэнби стаскивает с нее бриджи и панталоны. Стараясь помочь ему, она приподняла бедра и через несколько секунд предстала перед ним обнаженной.

Грэнби замер, любуясь наготой лежавшей перед ним девушки. Затем, снова взявшись за ремень, принялся раздеваться. Кэтрин же, наслаждаясь чудесными ощущениями свободы, наблюдала за ним. Когда же он отбросил в сторону остатки одежды и склонился над ней, она обняла его и попыталась прижать к себе покрепче. Но тут граф вдруг вздрогнул и поморщился от боли. Кэтрин тотчас отодвинулась в сторону и села, а ее пышные локоны упали ей на плечи.

– Прости, я забыла о твоем плече.

– Оно почти не болит.

Грэнби чувствовал, что плечо болит все сильнее, но теперь, когда Кэтрин наконец-то предстала перед ним обнаженная, уже ничто не могло его остановить. Он улегся на спину и, протянув к девушке руку, проговорил:

– Иди же сюда, иди ко мне.

Немного помедлив, Кэтрин легла рядом с Грэнби, потом на него. И он тотчас же впился в ее губы страстным поцелуем – ей почудилось, что от губ его исходит нестерпимый жар, и этот жар распространялся по всему телу.

Тут ладони Грэнби легли ей на грудь, потом скользнули по животу, а затем она почувствовала, как пальцы его прикоснулись к ее лону. Из груди Кэтрин вырвался тихий стон, и граф услышал ее прерывистое дыхание.

Внезапно он чуть приподнялся и усадил ее на себя – теперь она сидела на нем, широко раздвинув ноги, а он поглаживал ее бедра.

Когда же его пальцы опять скользнули меж ее ног, она снова застонала – на сей раз гораздо громче. Сейчас ей хотелось только одного – чтобы Грэнби продолжал ее ласкать и чтобы это длилось бесконечно. А его ласки становились все более настойчивыми, ей казалось, они жгли огнем, растекались по всему телу, заполняя каждую клеточку ее существа. Наслаждаясь этими сладостными ощущениями, Кэтрин со стоном закрыла глаза и почти тотчас же почувствовала, как в нее вторгается возбужденная мужская плоть. Она вздрогнула и напряглась. А в следующее мгновение послышался голос Грэнби.