Текст книги "Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)"

XXVI

Тот факт, что я временно лишился союзника и свидетеля, поначалу несколько выбил меня из колеи, но в последние несколько минут я получил нечто, послужившее достаточной компенсацией потери. Пока директор занимался подготовкой своего эксперимента, мой взгляд еще раз упал на необычную книгу, лежавшую на столе. И ее название – «Колдовство и медицина» – подсказало мне идею, которая и стала недостающим фрагментом головоломки. Стоило закрыть пустующее место, и серия странных и страшных событий приняла вид окончательно оформившейся картины.

Но это была головоломка для дураков, и, как мне стало теперь ясно, именно ее совершеннейшая дурость с самого начала и помешала ей стать до абсурдности легко решаемой. Я почувствовал необычайный прилив уверенности в себе. Даже тяжелый, всегда недоверчивый взгляд капитана я мог встретить сейчас прямо и бестрепетно.

Затем я посмотрел на Джона Кларка. Его ободряющий кивок в ответ подсказал мне, что он выполнял свою часть работы с полнейшим успехом. Все было готово к началу многообещающего спектакля.

Мои слушатели успели к этому времени занять более-менее удобные места в разных концах кабинета. Мисс Браш в своем тигровом наряде расположилась в кресле у окна. Морено, на котором весьма элегантно сидел вечерний костюм из синей саржи, прислонился к стене. Миссис Фогарти печальным лиловым призраком расплылась на кожаном диване. Кларк и Грин заняли стоявшие рядом стулья, а двое других полицейских остались на ногах поблизости от них.

Первым подал голос капитан, который красноречиво посмотрел на часы и сказал:

– Не знаю сути вашей затеи, но что касается меня, то мы не станем продолжать расследования до тех пор, пока не даст показания мисс Пэттисон. Скоро прибудет доктор Эйсман, и девушку отправят вместе с ним в полицейский участок, если только… – теперь он хмуро усмехнулся. – Если только мистер Дулут не сумеет действительно исчерпывающе все объяснить.

– Не стоит ожидать от меня исчерпывающего объяснения. – Я сам стоял рядом с письменным столом в окружении благожелательного ореола доктора Ленца, чувствуя себя в полной безопасности, как раскаявшийся грешник под сенью крыла посланника небес. – Осталось немало мелких технических деталей, которые мне еще не до конца ясны. Но вы – полицейский, и их выяснение такая же ваша обязанность, как лечение душевнобольных людей является обязанностью доктора Ленца. Я всегда верил, что человек в большинстве случаев до конца остается верен своей профессии. Я – театральный режиссер, и мой подход к расследованию был отчасти продиктован именно этим. Я смотрел на события с профессиональной точки зрения. И, быть может, потому мне и удалось раскрыть истину, что она во многом близка к моей сфере деятельности.

– Так выкладывайте, не тяните, – бросил капитан, на которого мои слова пока не произвели никакого впечатления.

– Давайте разберем события по порядку, – продолжал я. – Для меня самого все началось с услышанного мною голоса. Когда он впервые донесся до меня, я все еще находился в достаточно возбужденном состоянии, а потому принял голос за проявление помутнения моего рассудка. Но затем я выяснил, что Геддес, Фенвик и Лариби тоже слышали нечто подобное, и мое мнение изменилось. Я посчитал, что в лечебнице кто-то балуется своего рода гипнозом. Но ведь невозможно с помощью гипноза заставить людей слышать воображаемые голоса, не правда ли, доктор Ленц?

– Верно. Это едва ли возможно. – Директор поднял взгляд, в котором вспыхнула подлинная увлеченность предметом разговора. – В какой-то момент, как вы помните, я сам находил объяснение всех событий в чисто психопатологической области. Но затем был вынужден изменить мнение. Потому что странные события приобрели почти массовый характер, чтобы иметь отношение к гипнозу, который всегда более или менее индивидуален.

– Вот именно! – Я повернулся к капитану и метнул в него исполненный уверенности взгляд. – Вы можете считать нас группой умалишенных, не придавая значения какому-то там голосу, слышали мы его или нет. Вам это пока представляется не имеющим прямого отношения к делу. Но голос был совершенно реальным. Его, кстати, слышали все, включая и вас, доктор Ленц, когда тот же голос подал нам сигнал ложной пожарной тревоги в кинотеатре. Не прояви я в тот момент полнейшей тупости, мог бы сразу догадаться, что стояло за этим.

За исключением Кларка и Ленца, никто пока не воспринимал мои слова хотя бы с долей желания понять, к чему я клоню. Сотрудники лечебницы смотрели на меня с той привычной и несколько напряженной тревогой, с которой обычно наблюдали проявления симптомов моего заболевания. Грин и его помощники на глазах теряли терпение.

– Наверное, самое время пояснить, при чем здесь упомянутый мной ранее шоу-бизнес, – продолжал я. – Потому что именно он подсказал мне идею, мимо которой прошли вы – далекие от мира развлечений люди. Понимаете, я начинал с постановки эстрадных представлений и бурлесков. Успел побывать в половине дешевых мюзик-холлов страны. Посетил десятки даже самых обычных ярмарочных балаганов. Вы спросите, зачем? Я вел неустанные поиски того, что принято называть столь расплывчатым словом «талант». И в большинстве подобных заведений я сталкивался с артистами, работавшими в совершенно особом жанре. Такие артисты не интересовали меня лично. Как правило, их труд плохо оплачивался по той простой причине, что они давно вышли из моды. Но, уверяю вас, такой исполнитель произвел бы подлинный фурор, если бы выступил в психиатрической больнице.

Неожиданный шелест платья миссис Фогарти заставил меня прерваться. Ночная медсестра подалась вперед, а ее сумрачное лицо вспыхнуло редким для него выражением неподдельного интереса.

– Кажется, я понимаю, о чем вы говорите, мистер Дулут. И это прекрасно объясняет тот телефонный звонок, когда я подумала, что услышала голос Джо…

– В самую точку! – снова заговорил я. – Миссис Фогарти уловила мою мысль. Я веду речь, конечно же, о тех, кто доставлял такое удовольствие нашим дедушкам и бабушкам. О чревовещателях!

– Чревовещателях? – эхом повторил Грин.

– Да. Чревовещатель – это человек, который в совершенстве владеет своим голосом. Я наблюдал за десятками из них, и некоторые были способны на поразительные трюки. Они не только умеют заставить собственный голос звучать, как кажется, из самых неожиданных мест. Им подвластна способность подражать голосам других: мужчин, женщин, детей, домашних животных – кого угодно, – я повернулся к Ленцу: – Это ваша книга или, вернее, ее название подсказало мне разгадку. Знаю, звучит несколько нелепо, но уверен, что убийца, наводивший ужас на всех ваших пациентов, включая и меня, на самом деле всего лишь дешевый балаганный чародей-фокусник.

На лицах сотрудников лечебницы теперь читалась серьезная тревога за состояние моего рассудка. Все обратили взоры на Ленца, ожидая, поддержит он или отвергнет мое более чем странное объяснение.

И директор, приподнявшись в кресле, подал мне одобрительный знак.

– Я с вами полностью согласен, мистер Дулут. Я тоже додумался до этого, но вы проявили поразительную сообразительность, придя к тому же выводу, даже не ознакомившись с трактатом уважаемого мной профессора Траумвитца.

Грин с явным трудом пытался изменить свое прежнее, слегка презрительное отношение ко мне. Мне даже почудилось, что я вижу, как мои акции заметно поднимаются в его глазах.

– Теперь вы видите, насколько все на самом деле просто? – с энтузиазмом спросил я свою аудиторию. – Чревовещатель, попавший в такое заведение, как ваша лечебница, сумел повергнуть ее в полнейший хаос. Он исподволь подсказал мисс Пауэлл идею украсть нож, озвучив мысль ее собственным голосом. Он превратился в бестелесный голос, наводивший своими предостережениями страх на меня и Геддеса. Он стал брокером для Лариби, нашептывая на ухо слова о кризисе на бирже. Для Фенвика он разыграл роль призраков, общавшихся с ним из астрального поля и посылавших ему сообщения. А когда ему понадобилось создать неразбериху в кинозале, он мог пустить в ход всю мощь своего дарования, чтобы крик «Пожар!» звучал то ли как женский, то ли как ангельский, исходя неизвестно откуда.

– Вы можете указать какое-то конкретное лицо? – оборвал меня Грин в нетерпении.

– Полагаю, что да. Но дайте же мне немного насладиться театральным эффектом моей версии, и, быть может, перед вашим мысленным взором возникнет персонаж, которого вы сами узнаете. Давайте исходить для начала из того, что наш преступник – чревовещатель. Обладает он другими талантами? Как я считаю, обладает несомненно. В конце концов, мы стали свидетелями слишком многих фокусов, совершавшихся в лечебнице, не так ли? Секундомер сначала спрятали в спальне Лариби, а потом во время танцев подложили ему же в карман. Скальпель сунули в сумочку мисс Пэттисон, чтобы он затем исчез прямо у меня из-под носа. Все это требует изрядной ловкости рук. Между тем, как я упоминал, для чревовещателей наступили тяжелые времена, и многим приходится зарабатывать себе на жизнь, осваивая смежные специальности. И большинство из них переквалифицировались именно в фокусники.

– А вам не кажется, что вы изображаете своего мифического героя уж слишком одаренным человеком? – с холодком в голосе вставил вопрос Морено.

– Нисколько. Все это может представляться какими-то чрезвычайными способностями только людям непосвященным. На самом деле здесь не было проделано ничего такого, что обычный карманник или балаганный фокусник не сумел бы выполнить с завязанными глазами. Единственным по-настоящему сложным номером стал трюк со смирительной рубашкой, но, как обещал показать чуть позже доктор Ленц, даже он не настолько труден, как кажется на первый взгляд.

– Все верно, – очень серьезно подтвердил директор. – Я целиком и полностью вас поддерживаю, мистер Дулут. Но ведь его личность имеет и третью грань, не правда ли?

– Как раз собирался упомянуть об этом, – подхватил его мысль я. – Совершенно очевидно, что преступник очень профессионально использовал практически каждого пациента лечебницы с учетом индивидуальных особенностей их недугов. Он превосходно пустил себе на пользу клептоманию мисс Пауэлл. Ему было достаточно много известно обо мне и Геддесе, чтобы знать о нашей боязни темноты. Он даже использовал невроз мисс Пэттисон и ее неприязнь к Лариби. Вот почему кажется логичным предположение, что этот человек хорошо подкован в вопросах медицины и психиатрии.

Ленц кивнул.

– И снова не могу не согласиться. Но думаю, что склонен оценивать его медицинские познания даже выше, чем вы.

– Это меня может лишь радовать. – Одобрение Ленца окончательно придало мне энергии и энтузиазма. – Так или иначе, перед нами вырисовывается портрет определенного человека, правда? Мы имеем дело с персонажем, который совмещает таланты эстрадного артиста с медицинским образованием. А нам известен только один подобный персонаж, который мог быть причастен ко всей этой истории.

– Стало быть, вы настаиваете на версии, что убийца – зять Лариби? – поинтересовался Грин настороженно.

– Да. А что ей противоречит? Подобная версия выглядит наиболее логичной.

– Более чем логичной, – снова вставил реплику Ленц и улыбнулся. – Поразительно, насколько у нас с вами схожий склад ума, мистер Дулут!

– Разумеется, – продолжал я уже даже излишне самодовольно под влиянием столь мощной поддержки Ленца, – любой сравнительно молодой человек в этом заведении мог бы оказаться зятем Лариби. Сам старик никогда не видел мужа дочери. А его родственник не добился известности ни как артист, ни как медик, чтобы самому стать узнаваемой личностью. Он не рисковал, что кто-то может знать его в лицо. Идеальная ситуация!

– Значит, вы полагаете, что он приехал сюда из Калифорнии, чтобы убить старика ради его денег? – хмыкнул Грин.

– Да, примерно так. Лариби сам сказал мне, что по завещанию оставил большую часть своего состояния дочери. Но он сообщил также о другом условии завещания, составленного перед прибытием в лечебницу. Сильвия Дон и доктор Ленц получали полный контроль над его деньгами даже в том случае, если бы он был официально признан неизлечимо больным, окончательно умалишенным. Так что у зятя имелся мотив, о каком вы в полиции обычно можете только мечтать. Одно дело быть женатым на безвестной киноактрисе, и совсем другое – если твоя жена становится миллионершей.

– Но, мистер Дулут… – Ленц снова поспешил к месту вставить свое замечание. – Вы же не думаете, что зять приехал сюда с целью сразу же убить мистера Лариби, верно?

– Нет, конечно, – ответил я с жаром, хотя, если честно, такая мысль только что пришла мне в голову. – Поначалу он не собирался заходить в своих планах так далеко. Мне кажется, его первой целью стало стремление довести старика до полного безумия. Это было не столь опасно и почти так же прибыльно. А кроме того, ему всего-то и понадобилось бы пустить в ход только талант чревовещателя. Навязчивый голос неизвестного происхождения с легкостью мог заставить тестя полностью лишиться рассудка, но как орудие убийства он малопригоден.

Меня самого отчасти смущало внезапно плавное и стремительное течение моих рассуждений. Создавалось впечатление, что Ленц своими своевременными комментариями и дополнениями ввел меня в гипнотически вдохновенное состояние. Но важнее оказалось другое. Самое меньшее, что он помог сделать своим нежданным вмешательством на моей стороне, это обеспечить теперь предельное внимание к моим словам полицейских.

– Начал он с того, – продолжал я, – что заставил бедную мисс Пауэлл украсть из хирургического кабинета секундомер. Затем напугал до чертиков меня и Геддеса своим голосом, пророчившим убийство. И его расчет вполне оправдался. Один из нас (увы, это был ваш покорный слуга) устроил по этому поводу громкий переполох, отвлек на себя внимание почти всего персонала лечебницы, дав преступнику возможность незаметно проникнуть в палату Лариби и подсунуть ему секундомер. Лариби принял его ход за звук биржевого тикера, и мнимая галлюцинация сказалась на нем самым неблагоприятным образом.

– А что было потом, мистер Дулут?

– Затем он устроил продолжение представления, имитировав голос брокера, нашептывавшего дурные новости с биржи. Это было жестоко и чудовищно умно придумано. Как выразился бы уважаемый доктор Ленц, зять нанес меткий удар в ахиллесову пяту Лариби. И все шло по намеченной схеме, если бы зять не перестарался. Он подложил секундомер теперь уже в карман Лариби, а тот обнаружил уловку и понял, что кто-то намеренно пытается свести его с ума.

– Отлично изложено! – снова вставил реплику Ленц, продолжая смотреть на меня пристальным, но добрым взглядом. – Он действительно перестарался, совершив трюком больше, чем диктовала необходимость, как вы и сказали, мистер Дулут. Но даже при этом нам следует помнить, что полное выздоровление Лариби всегда находилось под большим вопросом. Почему же зятю не хватило выдержки дождаться окончательного и выгодного для него вердикта медиков? Что заставило его изменить план и пойти на убийство?

– Потому что появились новые обстоятельства, – сказал я. Слова по-прежнему лились легко и свободно, но меня не оставляло чувство, что заряд эмоций для красноречия исходит от доктора Ленца. Я повернулся к дневной медсестре, которая склонилась вперед, скрестив руки на задрапированной в тигровые тона груди. – И здесь на сцену выходит мисс Браш. Зять, по всей вероятности, обнаружил, что Лариби чрезмерно увлекся ею. Более того, он несколько раз делал мисс Браш предложения руки и сердца. А новая женитьба означала полный крах всех надежд. Появление молодой жены и мачехи непременно повлекло бы за собой изменение условий завещания. Особенно если учесть не слишком гладкие отношения между Лариби и его дочерью. Оставался единственный выход – устранить угрозу в лице мисс Браш. А потому наш изобретательный друг поработал с Фенвиком, чтобы тот огласил спиритическое предостережение против нее, а сам начал подсовывать в книги Лариби исполненные ядовитого содержания записки. Он рассчитывал таким образом достичь одного из двух возможных результатов: либо отпугнуть старика от мисс Браш, либо добиться ее перевода в женское отделение, где почти все контакты между ними оборвались бы.

– И он чуть не достиг желаемого! – воскликнула мисс Браш с импульсивным возмущением. – А все из-за совершенно абсурдных…

– Предложения Лариби могли казаться абсурдными вам самой, – прервал ее я, – но зять воспринял их более чем серьезно. Как бы то ни было, но именно неудачная попытка избавиться от вас заставила его начать планировать убийство.

Капитан Грин посмотрел на часы. Я сделал то же самое. Стрелки показывали без четверти десять.

– Не беспокойтесь, капитан, – поспешил сказать я. – Бог свидетель, я так же, как вы, хочу, чтобы все закончилось до десяти часов. И как раз перехожу к роли мисс Пэттисон в нашей истории. Поняв, что без убийства не обойтись, зять Лариби должен был тщательно все продумать. И он разработал весьма тонкую схему. Он узнал о недобрых чувствах, которые мисс Пэттисон питала к Лариби. И потому пустил в ход чревовещание, подбивая ее на расправу с ним, а закончил тем, что подложил в ее сумочку нож. Идея состояла в том, чтобы довести мисс Пэттисон до совершенно невменяемого состояния, и когда убийство будет им действительно совершено, а нож подброшен несчастной девушке, она сама уже не сможет понять, не могла ли совершить убийство в какой-то момент помутнения рассудка. Она становилась идеальной подозреваемой при любом исходе дела, а сам убийца мог бы под шумок скрыться из лечебницы, не вызывая ни у кого никаких вопросов.

– Все логично, – кивнул Грин. – Но как сюда оказался замешан Фогарти?

– Самым простым образом. Нашему преступнику не всегда сопутствовала сплошная удача. И вполне вероятно, что Фогарти что-то обнаружил. Я не знаю в точности, что именно, но могу высказать правдоподобное предположение. При том, как Фогарти нравился шоу-бизнес самого невысокого пошиба, он мог видеть зятя на подмостках, а затем узнать его при появлении в лечебнице. Понятно, что с ним пришлось разделаться.

На мгновение я уловил выражение лица миссис Фогарти и потому почти без паузы продолжил:

– И он расправился с Фогарти без проблем, но мы все знаем, как легко порой Провидение нарушает наши самые продуманные планы. Избавившись от одной угрозы, зятек обнаружил, что тем самым создал для себя две новые: меня и Геддеса. Я совершенно случайно, еще не совсем оправившись от абстинентного синдрома, первым обнаружил труп Фогарти. А затем меня заинтересовала мисс Пэттисон, причем до такой степени, что я мог помешать сделать из нее главную подозреваемую. Меня тоже следовало нейтрализовать, но, к моему счастью, я не показался преступнику достаточно опасным, чтобы стать жертвой еще одного убийства, – я снова посмотрел на нескладную, но полную напряжения фигуру миссис Фогарти. – Убийце показалось достаточным нагнать на меня страху совершенно необычным телефонным звонком. Вполне вероятно, он рассчитывал, что после этого и я, и Геддес срочно покинем лечебницу, перестав ему препятствовать.

– А при чем здесь Геддес? – недоуменно спросил Грин.

Я не смог избежать легкого укола от чувства вины.

– Должен признать, что мы с Геддесом скрыли от вас некоторую важную информацию. Вероятно, нас можно обвинить в воспрепятствовании свершению правосудия или чем-то в этом роде, но нам показалось, что другого выхода у нас нет. Видите ли, Геддес представлял для преступника значительно более серьезную угрозу, чем я сам.

В нескольких словах мне удалось описать ситуацию, которая привела к жестокому нападению на англичанина, упомянув об обнаруженном нами испачканном кровью носовом платке.

При этом мои слушатели впервые выразили свое удивление вслух. Легкий шепот комментариев облетел комнату. Я же не преминул заметить, как в глазах Грина снова появился холодный блеск ретивого полицейского чиновника.

– То есть вы не нашли другого выхода, кроме как скрыть от нас сведения еще об одном покушении на убийство, так, что ли? – гневно возопил он, когда я прервался. – А не слишком ли много вы утаили? Все эти голоса, предостережения и другие сумасшедшие штучки – мне никто не сообщал об этом. Почему?

– Думаю, вы сами только что ответили на свой же вопрос, – спокойно заметил доктор Ленц. – Вы назвали подобную информацию сумасшедшими штучками, а это и есть именно та причина, из-за которой вас в нее не посвятили. Вам не следует забывать, что вы находитесь в психиатрической клинике, где мы почти каждый день сталкиваемся с инцидентами, которые не менее странны, чем случай, который вам только что во всей ясности описал мистер Дулут. Здесь работают профессиональные психиатры. А вот мистер Дулут в наших вопросах – полнейший дилетант. Столь драматичные события, произошедшие здесь, породили у него естественные и совершенно справедливые подозрения, тогда как мы, привычные к аномалиям люди, были склонны искать объяснения всему в бихевиористической симптоматике заболеваний отдельных пациентов.

Капитан Грин откровенно капитулировал, подавленный обилием не до конца понятных ему слов.

– Ладно, ладно, – сказал он даже с некоторой обидой в голосе. – Но кто же, черт побери, этот самый зять Лариби? И есть ли у мистера Дулута реальные улики против него?

– Думаю, мне известна личность этого человека, – сказал я скромно. – А с уликами тоже все в порядке.

Мне снова пришлось пережить изрядную неловкость, признаваясь в утаивании информации от органов правосудия, а потому я без излишней теперь рисовки рассказал об эпизоде с ночным изменением завещания Лариби и о кульминации событий – похищении документа из «музыкального местечка».

– Можно понять отчаянное стремление преступника завладеть завещанием, – завершил рассказ я. – Разумеется, это всего лишь клочок бумаги, заверенный как свидетелями пациентами дурдома. Но все же существовала вероятность, что даже в таком виде завещание признают вступившим в законную силу. А в таком случае все состояние Лариби досталось бы мисс Браш. Безукоризненно продуманный и осуществленный план полетел бы к дьяволу!

– И вам известно, кто взял завещание? – нетерпеливо спросил капитан.

– Да. Кстати, Кларк с тех пор вел за ним слежку. У него не было ни малейшего шанса избавиться от документа.

Капитан не слишком добрым взглядом окинул молодого сыщика, а потом снова обратился ко мне:

– Есть еще какие-то доказательства?

Кларк поднялся с места.

– Я установил принадлежность окровавленного носового платка человеку, который завладел завещанием, – спокойно доложил он.

– В самом деле? – пробурчал капитан. – Ну, так кто же это?

– Минуточку, капитан, – снова вмешался я. – Давайте прежде еще раз перечислим всю известную нам информацию. Кроме того, что наш преступник выступал как эстрадный артист, он обладает медицинскими познаниями, причем явно прибыл из Калифорнии, где в свое время встретился и женился на актрисе, чей псевдоним Сильвия Дон, то есть на дочери Лариби. Он должен быть еще достаточно молод и не мог проработать в лечебнице долго. Все эти черты соединены в персоне, забравшей завещание из тайника. Вскоре должна прибыть телеграмма от Принса Уорберга с описанием внешности, что и станет венцом дела.

Наступила напряженная, наполненная ожиданием тишина. Никому спокойно не сиделось на месте; люди ерзали в креслах, взгляды встречались и расходились. Мы прошли долгий и нелегкий путь, но теперь он привел нас вплотную к финалу.

Джон Кларк пересек комнату и встал рядом с заместителем доктора Ленца. Он протянул руку и произнес слова, которые прозвучали с остротой скальпеля:

– Вам лучше отдать документ мне, доктор Морено.