Электронная библиотека » Патрик Макграт » » онлайн чтение - страница 8

Текст книги "Приют"


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 06:23


Автор книги: Патрик Макграт


Жанр: Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Шрифт:
- 100% +

А скучала ли она по Максу?

Никогда, ответила Стелла. Она, конечно, думала о нем, но утверждала, что не испытывала ни малейших сожалений; естественно, при этом ревность Эдгара, мысль, что она стремится вернуться к Максу, воспринимались как жестокая несправедливость. Нет, к Максу Стелла не питала никаких чувств. Она сказала, что, будь Макс полноценным мужем, ничего подобного не случилось бы, она бы не испытывала ни внутренней пустоты, ни полового голода, не нуждалась бы в том, что предлагал Эдгар и от чего она не могла отказаться, хотя теряла при этом все – ребенка, дом, определенное место в мире. Макс казался теперь ей бездушным, бескровным существом, ведущим себя по отношению к человечеству как энтомолог, насаживающий людей на иглы в стеклянных ящиках с этикетками внизу: этот помешанный, этот истерик. Лишь покинув Макса, сказала Стелла, она поняла, чего лишалась из-за него, и ненавидела мужа за то, что он довел ее до такого отчаяния. Что ждало ее в будущем, она не знала, но думала, что ей остается лишь держаться до конца.


Однажды, позируя Эдгару, Стелла спросила, лепил ли он в глине голову Рут Старк.

– Неудачно, – ответил Эдгар, не нарушая ритма работы.

– Почему?

Он был сосредоточен на глине и не отвечал несколько секунд. Когда все же ответил, тон его был неуверенным:

– Из-за всех тех мужчин. Я не мог пробиться сквозь них.

– К чему?

– К тому, как она выглядела.

– А-а. – Стелла помолчала. – К ее облику, – сказала она.

– Я пытался лепить другую женщину, но ее голова тоже не удалась. Я не хотел знать, что она представляет собой, хотел только видеть, как она выглядит.

– Как воспринимала это Рут?

– Что?

– Другую женщину.

Эдгар негромко фыркнул.

– Была очень недовольна.

– И?

Снова молчание.

– Я сказал, что если ей не нравится, то может убираться.

– Был у тебя секс с той женщиной?

Тут Эдгар перестал работать и воззрился на Стеллу, держа в пальцах деревянный шпатель. Усмехнулся ей.

– Нет.

– А ты хотел этого?

– Нет! Хотел только сделать ее треклятую голову в глине!


Потом Стелла сочла, что появляются хорошие предзнаменования. Она ежедневно читала газеты, и упоминаний об Эдгаре не было уже несколько недель. О ней ни разу не вспомнили и, разумеется, не печатали ее фотографий. Стелла догадалась – мы не хотим разглашать, что жена заместителя главного врача была любовницей беглого пациента и уехала к нему. Это было бы поистине сенсацией, а именно сенсаций и шумихи Джек и все мы старались избежать. Да, мы замалчивали эту историю, и, с точки зрения Стеллы, это работало на них с Эдгаром. Это был прогресс.

Потом опять появился Ник.

Глава восьмая

Дорогой Ник. Стелла привязалась к нему, долговязому, тощему, серьезному. Ник обычно давал Эдгару деньги. У него был – невесть откуда – какой-то скромный доход, и он не скупился. Мало того, видя, в каком положении находятся Эдгар со Стеллой, он снял небольшую квартиру в Сохо, чтобы не мешать им. Увидя его снова, Стелла обрадовалась. Думаю, Эдгар тоже, на свой лад; он понимал, что начинает терять над собой контроль, и, думаю, это пугало его. Без меня работа была для него единственным спасением, единственным, что придавало какую-то осмысленность и цель его существованию. Теперь он отдалялся от Стеллы, так как все больше мучился подозрениями и, хотя гнал эти мысли, они омрачали его разум, окутывали завесой страдания и сомнений, редко позволявшей ясно видеть Стеллу. Ясно видел он ее, лишь когда работал.

Эдгар продолжал лепить ее голову, и обезображивание, вызванное уколами и порезами, явилось определенной стадией в эволюции скульптуры. Он с радостью показал Нику, что делает, и Стелла увидела, что голова теперь кажется и ее скульптурным портретом, и своеобразным повествованием о его все более сложных и мучительных отношениях с нею; она подумала, что это патология в глине. Ник сразу понял, что Эдгар создает нечто значительное. Увидя его реакцию, Стелла подумала: возможно ли, что все пережитое ими было лишь толчком, необходимым любому серьезному художественному замыслу? Без страдания нет творчества; чем глубже страдание, тем лучше произведение искусства, так ведь? Они слишком много выстрадали ради этой головы, подумала она, а потом задалась вопросом: предпочла бы она вместо этих страданий вернуться в гостиные, где задают тон жены и матери психиатров? Нет. Стелла почувствовала благодарность к Нику за то, что он привел ее к осознанию этого, поняла, что они с Эдгаром слишком много времени провели наедине друг с другом и, пожалуй, все дело в этом. Ник внес разнообразие в их жизнь. Напряжение резко снизилось.

Его появление благотворно подействовало и на Эдгара. Стелла видела, как Эдгар пытался скрыть удовольствие, когда Ник выразил искреннее восхищение его работой. Реакция Ника была важнее ее реакции: Ник был художником, он понимал замысел Эдгара. Потом они оба ушли и вернулись с ящиком красного вина и коробкой с продуктами. Тот вечер был у Стеллы одним из самых счастливых. Мужчины пребывали в хорошем настроении, еды и выпивки было вдоволь, они кричали, смеялись и разговаривали до глубокой ночи. Стелла спокойно смотрела на Эдгара и втайне радовалась его настроению. Перед ней был прежний Эдгар – веселый, ласковый, пылкий, остроумный, немногословный и опасный. Он завел с Ником спор о художниках. Появился блокнот, и Ник стал набрасывать на листках картины, которые замышлял. Эдгар давал отрывистые советы, Ник слушал и кивал, закусив губу, как всегда, когда бывал сосредоточен, торопливо записывал. Потом, когда пьяный Ник растянулся на кушетке, покуривая сигарету, Стелла сказала Эдгару, что ни о чем не жалеет. Они тоже были пьяны. Эдгар неуверенно поднялся и подошел к Стелле, развалившейся в кресле, положа ногу на стол, отчего юбка задралась, обнажая бедра. Он обнял ее за плечи, наклонился к ней и торжественно попросил извинения за то, что был таким дерьмом.

– Ты не дерьмо, – ответила она.

– Ошибаешься, – сказал он.

– Еще какое, – произнес Ник с кушетки.


Ник заснул там, где лежал. Наутро они проснулись поздно. Было воскресенье. Эдгар еще спал, когда Стелла поднялась и обнаружила художника на кухне – он пристально разглядывал свои наброски и пытался разобрать записи, сделанные наскоро, когда Эдгар выпаливал ему свои идеи. Она сказала, что ей нужно подышать свежим воздухом, у нее сильное похмелье, и Ник вызвался составить ей компанию. Ушли они тихо, чтобы не разбудить Эдгара.

Они направились к реке. Ник выглядел ужасно. Он был в старом твидовом пиджаке, заляпанных краской брюках и ботинках, небритый, с покрасневшими глазами и помятым лицом. Стояло хмурое, холодное утро, дул сырой ветер. Постояв несколько минут у реки, оба замерзли, и Ник предложил зайти в пивную.

Через час, когда они вернулись, начался кошмар. Эдгар стоял в дверях мастерской, свирепо глядя на них. Ставни он не открыл, поэтому было темно и они не могли как следует разглядеть его лица. От пары стаканчиков на старые дрожжи Стелла слегка захмелела.

– Дорогой, – крикнула она, – мы принесли тебе завтрак!

Ник приподнял две большие бутылки эля.

– Похмелись, – сказал он. – В чем дело?

Эдгар не шевельнулся, не произнес ни слова, просто стоял, сверкая на них глазами; нижняя губа его опустилась, зубы были крепко сжаты. Стелла подошла к нему, смех ее утих, на лице отразилось беспокойство. Перед ней стоял больной человек, совсем не Эдгар.

– В чем дело? Что-нибудь случилось?

– Не подходи ко мне.

Стелла повернулась к Нику, тот хмуро смотрел на Эдгара, так же обеспокоенный его поведением, как и она.

– Эдгар…

– Убирайся, Ник. Больше не появляйся здесь.

– Я не…

– Убирайся к черту, Ник!

– Послушай…

Эдгар шагнул к нему с явным намерением ударить. Ник попятился.

– Убирайся к черту!

Ник повиновался. Стелла в безмолвном изумлении смотрела, как он уходит.

– Скотина, – пробормотал Эдгар, когда на лестнице послышались шаги Ника.

– Перестань, ты меня пугаешь…

– Гнусная шлюха! С Ником!..

Он заговорил с акцентом выпускника привилегированной школы, как и Ник.

– Я не понимаю… – начала она, хотя все поняла.

– Я не понимаю, – передразнил Эдгар. – Еще как понимаешь! Не смей мне врать!

Стеллу охватила неимоверная усталость. Она уже видела приступ его ревности, но не такой сильный. И он еще никогда не угрожал Нику. Скоро ли этот приступ кончится? Стелла села и закурила. Чувствовала она себя понурой, подавленной.

– Ты мне до смерти надоел этой ерундой, – сказала она.

Взяв из вазы на столе апельсин, Стелла принялась бесцельно вертеть его в пальцах. Эдгар тут же подскочил к ней и рывком поднял ее со стула. Она видела, как апельсин покатился к окну, и хотела сказать Эдгару, чтобы он не наступил на него, так как они дорогие. Держа Стеллу за руки, как и в прошлый раз, Эдгар кричал, что знает, чем она занималась с Ником, неужели она считает его дураком? Стелла не отвечала ничего, в этом не было смысла, и он влепил ей пощечину, еще более сильную, чем прежде. Она повалилась навзничь, перевернулась и уткнулась лицом в руки.

Дыхание Стеллы было тяжелым, тело вздымалось. Она не слышала Эдгара, не знала, что он делает. Но Эдгар оставался в мастерской. Казалось, время замедлило ход, и она понятия не имела, сколько прошло с тех пор, как он ее ударил, – одна минута или десять. Сесть она не смела: боялась разъярить его еще больше. Потом услышала какое-то вжиканье. Она не могла понять, что это такое, слегка приподняла голову и открыла глаза. Эдгар стоял спиной к ней у стола в другом конце комнаты.

– Что ты там делаешь?

Он не повернулся, не ответил. Стелла вновь почувствовала, что все это ей надоело. Она со вздохом села и осторожно коснулась лица, в котором пульсировала боль, потянулась за пудреницей, чтобы посмотреться в зеркальце. Эдгар по-прежнему стоял к ней спиной и делал что-то, издающее странное вжиканье.

– Я спросила, что ты делаешь.

И тут узнала этот звук. Он водил лезвием по камню. Стелла раскрыла пудреницу. Она была глубоко встревожена. Уставилась на себя в круглое зеркальце. Одна сторона лица уже меняла цвет. Боль продолжала слегка пульсировать.

– Что точишь?

Никакого ответа. Стелла подумала, не броситься ли со всех ног к двери. В конце концов, она его мало знает. В саду она знала, что он собой представляет, и была уверена, что все его поступки в дальнейшем будут поступками того человека, которого она знает. Но он был не тем человеком, которого она знала. Он был кем-то другим. Может, того человека она просто выдумала, создала из своих потребностей?

– Что точишь?

– Нож.

Нож для того, чтобы отрезать ей голову.

– Зачем?

Стелла со странным спокойствием вглядывалась в его лицо. Подумала – хорошо еще, что от удара не лопнула кожа. Глаза у нее слезились, она осторожно прикоснулась к ним платком. Мысли ее обратились к бегству, так как Эдгар собирался ее убить. Как ни странно, это не вызвало в ней страха, она была оторвана от всего окружающего. Масштаб вещей изменился. Пудреница, которую Стелла держала перед лицом, казалась далекой, сжавшейся до размеров монеты. Отражение было крохотным. Она не могла даже как следует разглядеть черты лица.

– Резать им апельсин.

Эдгар тоже был крохотным, далеким. Она видела его как в перевернутый бинокль. Он перестал точить нож, стоял по-прежнему спиной к ней, но смотрел на нее через плечо. Крохотный человек вдалеке, в другом конце огромной комнаты.

– Резать апельсин?

Голос ее, монотонный, металлический, шел словно из неизвестного источника. Эдгар подошел к ней, протягивая на вытянутой руке ломтик апельсина. Стелла положила его в рот. Эдгар не собирался убивать ее, он хотел дать ей кусочек плода. Он пристально смотрел, как она ест.

Смотрел Эдгар на нее очень странно. Стелла не представляла, что у него на уме. Он покачал головой и отвернулся. Стелла увидела, как он отрезал еще ломтик и неуверенно, как будто никогда не пробовал апельсина, поднес ко рту. И тут Стелле стало понятно. Она вспомнила, что я говорил о его бредовых идеях относительно Рут Старк. О том, что Эдгар думал – она отравляет его еду.


Это потрясло Стеллу как ничто другое. Его ярости она находила разумное объяснение. Его ревность могла объяснить. Но мысль, что она собирается отравить его апельсином?! Тут она перепугалась. Теперь ей стало понятно, что она должна уйти от Эдгара ради него, и все, что мы ей говорили, все, что она до сих пор успешно подавляла, потоком хлынуло в ее сознание. Стелла впервые смертельно испугалась его. Скорее даже не его, а заключенного в нем безумия – это она подчеркнула в разговоре со мной. Она понимала, что не должна выказывать ужаса, верила теперь, что он в любой миг способен прийти в ярость и поступить с ней, как с Рут Старк. Может, сейчас ему не понадобится сперва напиваться, может, он уже утратил контроль над собой. Она считала, что если он учует запах ее страха, то взорвется.

Стелла хотела бежать, но не смела выйти из комнаты. Ей казалось, что он догадается о ее намерении и тут наступит конец.

– Я пойду наверх, – сказала она.

Взяв сумочку, Стелла медленно поднялась по лесенке и села на матрас, вытерла липкие от апельсинового сока пальцы и вновь стала разглядывать лицо в зеркальце пудреницы. Потом взяла книгу, легла на спину и, даже не глянув вниз, принялась читать. Она чувствовала, что Эдгар смотрит на нее. Это произойдет сейчас? Спокойствие Стеллы было в высшей степени притворным. Сердце ее колотилось, кожа повлажнела от страха, и паника могла в любой момент овладеть ею.

Эдгар находился в мастерской всю вторую половину дня, лепил ее голову. Пожалуй, я могу представить, каким сверхчеловеческим усилием воли Стелла сохраняла самообладание. Думаю, ваяя ее голову, Эдгар пытался ясно увидеть Стеллу, понять ее сущность и таким образом справиться со своим безумием. Стелла наверху ни о чем не догадывалась, только молилась, чтобы он вышел. Она осмеливалась совершать лишь мысленные приготовления к бегству, курила, прижавшись спиной к стене. Она так долго отвергала все известное ей об убийстве Рут Старк, что теперь ни о чем другом не могла думать. Вообразить, что она отравляет его!.. О, он безумен, безумен! Однако несмотря на свой ужас, она все же жалела Эдгара, так как понимала, что его безумие – болезнь. Она долго жила среди судебных психиатров и не могла этого не понимать.


Эдгар, шаркая ногами, вышел вскоре после наступления темноты, не сказав ни слова. Стелла слышала, как этот сильный мужчина удаляется, и не стала терять времени. Она четко спланировала, что делать. Уложила чемодан и оделась меньше чем за десять минут, в плаще, косынке и темных очках пробежала вниз по лестнице и по коридору, потом остановилась и выглянула во двор. Там не было ни души. Она быстро вышла на улицу, остановилась у стены посмотреть, не возвращается ли Эдгар. Он не возвращался. С реки тянуло холодным ветром. Стелла быстро зашагала вперед.

Полчаса спустя она осторожно вошла в бар захудалой пивной неподалеку от Ватерлоо. Это было чистое, теплое, пустое, опасное помещение; такие есть по всему Лондону, подумала Стелла, помещения, вроде бы сулящие безопасность, однако не исключающие возможность, что войдет он. У стойки всего один мужчина в сером плаще, с вечерней газетой и стаканом пива. На полу ковер, горит газовая плита, рядом с плитой в углу круглый столик на металлических ножках. Всего один человек в помещении, тепло, неяркий свет, сигареты, алкоголь, а там, откуда она ушла, холод, сумерки, пустая мастерская и сумасшедший. Она посидит за столиком, выпьет. Женщина за стойкой подала Стелле пачку сигарет, большую порцию джина, тоник. Стелла пошла с ними к огню и села щекой с синяком к стене, налила тоника в джин и закурила. Через минуту-другую она заметила, что мужчина у стойки смотрит на нее, но, когда подняла взгляд, он снова уткнулся в газету.

Было тепло, тихо, свет не резал глаза. В бутылке оставался тоник, поэтому Стелла взяла еще джина. Пока она стояла у стойки, мужчина в плаще спросил, не составит ли она ему компанию. Стелла ответила – нет, она ждет мужа. Возможно, мужчине показалось странным, что на ней темные очки. Возможно, он подумал – откуда у нее синяк на лице? Стеллу не заботило, что он думает. Она вернулась с джином к столику возле огня. Стелла ждала. Эту пивную она выбрала потому, что снаружи стояла телефонная будка. Она звонила на квартиру Нику, его не оказалось дома, и решила позвонить еще раз через полчаса.

Час спустя Стелла все еще была там. Печаль то и дело поднималась у нее в душе волна за волной, и она яростно приказала себе тоном, в котором узнала тон мужа, не глупить, не поддаваться жалости к себе, взять себя в руки. По иронии судьбы, в этом безвыходном положении ей пришел на помощь один из способов Макса управляться с бурными женскими эмоциями. «Возьми себя в руки, дорогая, ты в общественном месте. Хочешь превратить себя в посмешище?» Мысль о том, что она может превратиться в посмешище, отвлекла ее. Заключить бы в раму столик и печальную женщину за ним, в унылую черную раму, а внизу сделать надпись: «Меланхолия». Стелла улыбнулась. Скулы у нее болели, по щекам струились слезы. Из зала донесся мужской смех. Перестань, Стелла, сказала она себе, но это не помогло, стало только хуже. Тут мужчина у стойки повернулся и стал бесцеремонно разглядывать ее, поэтому посмешище поднялось и пошло в третий раз звонить Нику.

Квартирка была крохотной, но все же более уютной, чем склад. Каким удовольствием было принять ванну! Ник весь день очень беспокоился о ней. Он отправился на верхний этаж склада и обнаружил, что там никого нет, поэтому не знал, что думать, но боялся самого худшего. Ее голос по телефону он услышал с громадным облегчением. Приехал к пивной, они выпили вместе, и он повез ее на квартиру. Стелла сказала ему, что больше всего на свете хочет принять ванну.

Он разделась в ванной, погрузилась в горячую воду и лежала с закрытыми глазами, чувствуя, что давно уже не была по-настоящему чистой. Подавленность, убожество, беспокойство и вина последних дней слегка отступили. Потом она оглядела свое тело, белую кожу, груди, руки и ноги, бледные, изящные кисти и ступни. Макс потерял интерес к ее телу года через четыре совместной жизни, так как не обладал воображением для поддержания страсти. До встречи с Эдгаром она жила чуть ли не монашенкой. Но сейчас думать об Эдгаре она не могла, гнала воспоминания о нем.

Стелла вылезла из ванны и припудрилась перед длинным зеркалом на двери.

Дорогой Ник. У него не было возможности оказать гостеприимство расстроенной женщине, но он старался, настаивал, чтобы она легла на кровать, а он поспит в кресле. Она с благодарностью легла в постель, не снимая халата, а он суетился, готовя ей выпивку.

– Хочешь чего-нибудь поесть?

– Я не голодна, Ник.

Она была скромной, любезной, как подобает леди в стесненных обстоятельствах. Ей нравился этот слабый, безалаберный, добродушный человек. Его заляпанные краской брюки неизменно вызывали у нее улыбку, они с Эдгаром пошучивали по этому поводу, советовали выставить их как произведение искусства. Бедняга Ник, он смеялся, однако в следующий раз появился в чистых брюках; правда, чистыми они оставались недолго. Теперь он сидел на краю кресла, подавшись вперед, потирал длинные пальцы и застенчиво объяснял, как обрадовался, услышав ее голос в телефонной трубке.

– Я знал Эдгара, когда у него начались заскоки относительно Рут, – сказал он.

– О, Рут, – произнесла Стелла. Ей не хотелось слышать сейчас о Рут.

– Ник, – обратилась она к нему, когда ей в голову внезапно пришла одна мысль.

– Что?

– Эдгар бывал здесь?

Ник с унылым видом ответил, что да.


Стелла не могла заснуть, не мог и Ник, примостившийся в кресле под одеялом. Он ворочался, пытаясь устроиться поудобнее. Она даже подумала, не пригласить ли его к себе в постель. Полежав, Стелла подошла к окну и дюйма на два отодвинула штору. Шел проливной дождь, косо падая сквозь свет уличных фонарей. Узкая улица, мокрая и блестящая, была пуста. Что она рассчитывала увидеть – Эдгара, стоящего под фонарем и смотрящего на окно?

Чуть погодя Стелла услышала, как Ник ощупью ищет сигареты, стараясь не шуметь; потом вспыхнула спичка.

– Я не сплю, – произнесла она в темноту.

– Я тоже никак не засну.

– Ник.

– Что?

– Он ведь придет сюда?

– Не знаю.

– Мне страшно.

Ник сел на кровать и взял Стеллу за руку.

– Дело не в нем, – сказала она. – Дело в его болезни, Ты знаешь, какой он, когда не болен.

Ник промолчал. Он крепко держал ее руку. Стелла поняла, что он возбужден. Ей никогда не приходило в голову, что Ник ее хочет. Может, Эдгар это понял, и таким образом все началось? Может, во всем виноват Ник?

– Дверь заперта, – сказал он.

Стелла сжала его руку. Ник наклонился к ней, и она позволила ему поцеловать себя. Он сунул руку под одеяло и робко коснулся ее груди.

– Нет, Ник.

– Извини.

Он вернулся в кресло.

– Постарайся заснуть, – сказала она.


Эдгар появился на рассвете. Их разбудил звук поворачивающейся дверной ручки. Ник со Стеллой так и не поняли, каким образом он вошел в здание, потому что парадный вход был заперт. Они сели и в ужасе уставились на дверь.

– Ник, открой.

Приглушенный голос Эдгара привел Стеллу в трепет. Это был не он, это по-прежнему был другой человек со странным, нарочитым акцентом. Ник, словно безумный, уставился на нее, покачивая головой. В полумраке она разглядела ужас на его лице.

– Открой дверь, Ник. Давай, давай, приятель, это я. Тебя я пальцем не трону.

Тишина. Они замерли. Эдгар не станет поднимать шум, подумала Стелла, не посмеет выломать дверь, это будет для него концом. Разве что ему уже на все наплевать.

– Она там, так ведь?

Ник не знал, что делать. Он был парализован страхом. Стелла упорно смотрела на него, качая головой. Вступать с Эдгаром в разговор даже через закрытую дверь было нельзя. Ник пожимал плечами, как школьник. Приложив палец к губам, Стелла бесшумно подошла к нему, села на подлокотник кресла и закрыла ему ладонью рот. Другой рукой она сжала его запястье. Он уставился на нее, и она сложила губы так, будто издавала звук «ш-ш-ш».

– Это не твоя вина, Ник, – послышался голос из-за двери. – Я знаю, что она за штучка.

Глаза Ника расширились. Стелла не могла понять, как он поступит. Отняла ладонь от губ, подалась вперед и поцеловала его.

– Она дрянь.

Ник попытался повернуть голову к двери, но Стелла вцепилась ему в волосы и удерживала на месте, прижимаясь губами к его губам.

– Ник!

Эдгар сильно ударил ногой по двери. Ник чуть не выскочил из кресла, но Стелла удержала его, продолжая целовать, засовывая язык ему в рот. Халат ее распахнулся, обнажив ноги. Она сидела на подлокотнике, и рука Ника начала робко касаться ее бедер.

За дверью наступила тишина. Ушел он, испугавшись, что шум поднимет весь дом, или ждал в коридоре? Рука Ника поползла вверх по бедру к ее паху. Стелла тоже начала возбуждаться – как от самой обстановки, так и от прикосновений, – но оттолкнула его руку, подошла к двери и прижалась к ней ухом. Ничего не было слышно. Ник вжался в кресло и посерел. Стелла подошла к окну и чуть отогнула штору. Она увидела, как Эдгар вышел из-за угла, и смотрела, как он уходит. Даже его походка стала теперь другой – разболтанной, неуверенной. Стелле пришлось сделать над собой усилие, чтобы не окликнуть его, позволить ему уйти. Дождь перестал. Она повернулась и взглянула на сжавшегося, испуганного Ника.

– Он ушел.

– Я хочу выпить.

– Бедняга.


Через час они покинули квартиру. Вышли из здания через боковую дверь, оба несли по чемодану. Улица была еще безлюдной. Вскоре они прошли мимо двух шумных мужчин в вечерних костюмах, высматривающих такси. У Стеллы оставалась всего одна пара туфель на высоких каблуках, и она оступалась, стараясь не отставать от Ника, все еще сильно испуганного. Он взял у нее чемодан, и она ухватилась за его руку. Они вошли в автобус, шедший на запад от Саутуорка, и сели среди молчаливых, сонных людей, слишком сосредоточенных на чтении газет и собственном дурном настроении, чтобы обращать внимание на женщину с синяком и долговязого, нервозного, обносившегося мужчину рядом с ней.

День был пасмурным. По стеклам автобуса время от времени хлестал мелкий дождь. Через несколько минут они вышли. Ник сказал, что знает это место, и повел Стеллу по боковой улочке к прямоугольнику больших запущенных домов позднегеоргианского стиля, окружавших лужайку с порыжевшей травой и огороженным деревом посередине. Отель выглядел так же, как остальные дома. Усталая женщина повела их по лестнице, устланной дешевой ковровой дорожкой, на второй этаж и показала комнату, окна которой выходили на высокий кирпичный забор с осколками стекла наверху и узкий проход с мусорными ящиками, бельевыми веревками и кошками.


Стелла сказала, что те два дня, проведенные с Ником, были самыми скверными. В памяти у нее сохранилось лишь несколько характерных подробностей. Ник был нечистоплотным, ел и пил неопрятно. Держался он внимательно, любезно, но постоянно смотрел на нее не с нежностью, а с вожделением. Стелла подумывала, не способен ли он на изнасилование. Она часами лежала без сна в продавленной двуспальной кровати; желтый свет ночника под потолком делал неприглядным все в комнате, включая их самих. Она лежала, беспокоясь об Эдгаре, боялась, что у него сильно нарушено психическое равновесие и он привлечет к себе внимание. Боялась, что он совершит что-нибудь неразумное.

А их совместное будущее?

О, беспечно ответила Стелла, она неизменно была в нем уверена, знала, что их связь не разорвана. Даже во время самых сильных приступов агрессивной ревности Эдгара она чувствовала, что он тянется к ней, чувствовала его страстность, только дезориентированную, оказавшуюся на ложном пути, словно отклонившуюся в какой-то канал, из которого она выходила чудовищной, неузнаваемой. Так проявлялась его болезнь. В течение двух дней, проведенных с Ником, Стелла впервые пыталась не мысленно, а эмоционально отделить человека от его болезни, и ей это удалось. Задача оказалась вполне по силам: она представляла, как он стискивает голову, когда в его злосчастном, помраченном разуме бушует шторм. Но шторм – это не Эдгар! Шторм утихнет, Эдгар выздоровеет, снова станет самим собой. Ради него она должна избегать встречи с ним, пока он безумен; потом она вернется. Как это произойдет, она не знала, но была уверена, что так и будет.


Ник боялся возвращаться на склад, боялся даже выходить на улицу, и они почти все время находились вдвоем. Вскоре Ник стал вызывать у Стеллы сильное раздражение, но деньги у нее почти кончились, а где раздобыть еще, она не представляла. В конце коридора находился туалет, им пользовались все живущие на том этаже постояльцы. Стелла проводила в нем столько времени, сколько могла, чтобы только быть подальше от Ника, его запахов, страха и похоти. Весь отель пропах вареной капустой; казалось, там живут только жалкие, серые люди, избегающие ее взгляда при встрече в коридоре или на лестнице.

В конце концов Стелле это осточертело. Она отыгралась на Нике. В разговоре со мной Стелла призналась, что утром третьего дня, после очередной бессонной, тягостной ночи, в минуту слабости нехотя уступила его непрестанному бессловесному вожделению и пригласила его в постель. Стелла была пассивной и раздраженной. Удовольствие ей доставляло лишь воспоминание о том, как они занимались любовью с Эдгаром. Таким образом, в унижении и отчаянии, пока Ник старательно получал удовольствие, она вызывала в памяти образ своего любовника.

Потом Ник был до смешного доволен собой, и это вывело Стеллу из себя. Она напустилась на Ника, унижала его, насмехалась над его слабостью, неспособностью оказаться на высоте. Ник пытался уверить ее в своем расположении, но на кой черт ей было его расположение! Она зашла в ванную, вышла, вызывающе оделась у него на глазах и ушла, не сказав, куда идет, так как не знала сама. Бросила его, будто избитую собаку, зализывать раны.

Стелла бродила по улицам неторопливо, с печальным видом, в расстегнутом плаще, с сигаретой между пальцев. Ей было наплевать, как она выглядит и обращают ли на нее внимание – на печальную женщину, идущую по печальным улицам, рассеянную, отрешенную, призрачную. Она приняла решение.


Внезапно ей показалось нелепым убегать, скрываться не от больничных властей, а от Эдгара! Она села в автобус до Блэкфрайарз, а оттуда пешком пошла по дождю на Хорси-стрит. На улице мальчишки били мячом о стену. Они прекратили игру и уставились на нее, когда она свернула во двор; их молчаливое внимание отнюдь не ослабило страха, от которого ее мутило. Она несколько раз оступалась и думала, что идти дальше не сможет.

Стелла подошла к входу в здание. Дети, не возобновляя игры, последовали за ней во двор и стояли, молча глазея на нее. Вскоре она поняла почему. Наверху дверь в мастерскую была открыта, внутри находились люди. Стелла тут же устремилась обратно, но ее заметили. Она услышала, как ее окликнули, но не остановилась. Кто-то пустился за ней и догнал на полпути вниз. «Минутку, пожалуйста», – сказал он и положил руку ей на плечо. Стелла обернулась. Этот человек узнал ее. «Господи, – сказал он, – это миссис Рейфиел! Вы – Стелла Рейфиел!» Она уставилась на него. Этого мужчину она видела впервые. Он закричал что-то оставшимся наверху. Через несколько секунд на лестнице появились еще двое. Они удивились так же, как и первый, повели ее наверх. Эдгара там не было, и они, судя по всему, не знали, где он. Сказали, что хотят задать ей несколько вопросов – с ее разрешения.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации