Текст книги "Германская военная разведка. Шпионаж, диверсии, контрразведка. 1935-1944"

Бывший начальник штаба ИРА остался в Берлине как протеже МИДа. Немецкие планы вторжения в Англию, как известно, не предусматривали одновременного нападения на Ирландию. Но предполагалось, что, когда развернется сражение в Великобритании, британцы, возможно, оккупируют свободное государство. Поэтому присутствие бывшего начальника штаба ИРА в то время имело некоторое значение; в действительности это было его высшее достижение. В случае британского вторжения в Эйре немцы намеревались поддерживать ожидаемое ирландское движение Сопротивления всеми имеющимися средствами, кроме фактической отправки войск. Это, как считалось, принесет максимальную выгоду германскому делу. Поэтому бывший начальник штаба был отправлен в Ирландию на подводной лодке, чтобы сделать необходимые приготовления. Однако даже это закончилось ничем, поскольку этот человек умер от приступа язвы пищевода на борту корабля и был похоронен в море; подводная лодка вернулась в Лориент.

После отказа от операции «Морской лев» главный интерес Германии в Ирландии состоял в том, чтобы эта страна оставалась нейтральной. Ввиду этого вся деятельность абвера была резко сокращена, а в одно время даже запрещена. Однако, когда битва за Атлантику достигла кульминации в 1942 году и в Англии остро почувствовали ценность ирландских портов, похоже, вновь возник риск британского вторжения. Теперь у немцев был свой советник по делам Ирландии – хорошо известный ирландский политик, который сделал впечатляющую карьеру, являясь в одно время офицером в Испанской республиканской интернациональной бригаде; был захвачен в плен и осужден на смерть Франко, но этот приговор позднее был заменен на тридцать лет тюрьмы, осужденный был освобожден благодаря вмешательству адмирала Канариса в 1940 году и доставлен в Германию. Это был трагически непрактичный человек, и перед концом войны он также умер. Его здоровье было подорвано его мучениями в испанской войне и в испанских тюрьмах.

Таким образом, деятельность «Абвера-II» в Ирландии во время Второй мировой войны, как мы увидим, была весьма незначительной и не имела никакого военного эффекта на ход войны. Причины этого не стоит искать далеко, и она вовсе не в постоянном невезении, как было в примере с доктором Гертцем, выброшенным не в том месте, со смертью бывшего начальника штаба ИРА и т. д. «Абвер-II» со своей сугубо военной задачей постоянно оказывался на ножах с МИДом, который, конечно, действовал из политических соображений. Министерство иностранных дел эффективно препятствовало всем планам «Абвера-II». Однако это не критика МИДа: весь ход Второй мировой войны показывает, как важно, чтобы военные планы играли роль второй скрипки при принятии политических решений.

То же самое относится к роли «Абвера-II» на Западе. После падения Франции и во время подготовки операции «Морской лев» отдел «Абвер-III» также оказался занят делами, имеющими небольшое значение, ибо поначалу не было никаких признаков попыток шпионажа или диверсии со стороны оппонентов. Французское население, похоже, было в шоке от событий, но комплекс «Я шпионю за шпионом» в самих войсках создавал огромный объем работы; акты диверсий виделись в каждом мыслимом типе ежедневных происшествий, и офицеры абвера были постоянно в движении, подтверждая, расследуя и созывая срочные совещания с различными командирами и их штабами. Особенно многочисленными были сообщения о диверсиях против телеграфных линий и о загадочных лучах и сигналах; но почти все из них, как выяснялось, имели совершенно безобидное объяснение.

В конце лета 1940 года появились новые задачи, когда та часть старых коммандос, которая все еще оставалась мобильной, была переведена в Париж и придана группе армий «А» в Сен-Жермене, где ей было приказано приступить к организации абверкоманд для операции «Морской лев» – вторжения в Британию. Для этой операции Верховный штаб предложил использовать две штурмовые армии – 18-ю и 9-ю, с 6-й армией в арьергарде. Каждая армия должна быть оснащена абверкомандой для активной разведки и абверкомандой отдела «Абвер-III» для борьбы с деятельностью вражеской Интеллидженс сервис. Особое внимание было уделено радиосвязи и картам, планам городов, планам верфей и других подобных сооружений, которые были собраны загодя и которые сейчас имели огромное значение для армий в их наступлении.

Когда в конце осени 1940 года от операции «Морской лев» окончательно отказались, отделение в Бресте возобновило свою прежнюю деятельность. К этому времени влияние первоначального шока, который так потряс французов, исчезло; демобилизованные французские солдаты вернулись по своим домам, и наиболее энергичные и предприимчивые среди них начали пробиваться к силам «Свободной Франции» под командованием де Голля. Большое их количество попыталось добраться до Англии из маленьких гаваней Бретани на рыбацких лодках, и многие из них считали, что они обязаны вернуться не с пустыми руками, а с информацией о германских оккупационных силах, их размещении и вооружении, какую они только смогут собрать. В свою очередь, разведка де Голля также стремилась проникнуть во Францию через эти французские порты. Поэтому контроль бесчисленных маленьких хуторов, разбросанных на пустынном и каменистом берегу Бретани, стал проблемой первостепенной важности; необходимо было организовать плотную сеть береговой и портовой охраны и патрулей. И это было дополнено формированием «Увеличенных сил наблюдения за береговой границей» – некоего вида милитаризованной таможни с ее штабом в Париже с офицерским составом только из офицеров запаса старого и нового вермахта, и укомплектована она была исключительно бывшими солдатами. Эта организация сотрудничала с абвером в самой лояльной манере.

На рубеже 1940—1941 годов эти новые меры принесли первые результаты, когда была схвачена группа, пытавшаяся добраться до Англии с очень подробными сообщениями о германских оккупационных силах и укреплениях на берегу Ла-Манша; вскоре после этого в немецкие руки попал траулер возле Бреста, на борту которого находились два британских агента с радиопередатчиком. Их подобрали в море в одной из точек встречи, где бретонские рыбаки встречались с товарищами, которым удавалось удрать в Англию и передать донесения и агентов. Траулеры, занятые ловлей сардины и тунца, имели радиус действия сто морских миль и могли оставаться в море в течение нескольких дней. Самым простым решением, конечно, было бы запретить всю ловлю рыбы или ограничить ее зоной прямой видимости вблизи побережья; но такие радикальные действия могли привести к потере ценной пищи.

Германские офицеры, дислоцированные в оккупированной Франции, были согласны в том, что разведка голлистов ведется в достойной и джентльменской манере; но все изменилось, когда на сцене появился воинствующий коммунизм.

Идея использования услужливости французских коммунистов перед Москвой как средства подрыва сопротивления французской армии и для саботажа военных поставок была предложена штабу абвера одним офицером учебного и тренировочного батальона специального назначения номер 800 – прототипа полка «Бранденбург» – очень давно. Однако она встретила колебания и сдержанность; Канарис сам был против этой идеи, ибо был слишком ярым антикоммунистом, чтобы это ему понравилось.

Тем не менее идея была уж очень хороша, чтобы ее отвергнуть с порога. В зимние месяцы 1939/40 года, которые войска на Западном фронте провели в бездействии, Информационный отдел министерства иностранных дел составил ряд листовок и брошюр, предназначенных для подрыва морали французской армии и базировавшихся в основном на двух лозунгах: «УМЕРЕТЬ ЗА ДАНЦИГ?» и «АНГЛИЧАНЕ ВОЮЮТ ДО ПОСЛЕДНЕГО ФРАНЦУЗА». Эти лозунги громко трубились через громкоговорители с берегов Рейна и Западной стены, и были распространены сотни тысяч брошюр с таким же текстом, некоторые самолетами, а некоторые были адресованы через почту отдельным людям по всей Франции. Особенно обильно разбрасывалась листовка «УМЕРЕТЬ ЗА ДАНЦИГ?». Для того чтобы они не бросались в глаза, но оставались неотличимыми от нормальной почты, эти листовки вкладывались в конверты любого мыслимого размера и цвета, а адреса наносились сотнями различных рук. Задача продвижения этой огромной массы бумаги в заданную страну была доверена абверу и другим государственным департаментам. Некоторые письма отправлялись в Швейцарии и в тогда еще нейтральной Бельгии, но большая часть уже с французскими марками провозилась контрабандой бельгийской организацией абвера во Францию, а там отправлялась по почте как обычно.

Абвер уже пользовался своими связями с членами и функционерами Бельгийской коммунистической партии для распространения во Франции пораженческих и антибританских листовок, и в то же время коммунистические агенты получали указания и технические инструкции в отношении актов саботажа во французской военной промышленности. Успешно использовалась идея «общей борьбы Германии и Советского Союза против капиталистических и империалистических западных держав» и дезертирство Тореза 6 октября 1939 года. Однако наиболее потрясающий пропагандистский эффект был создан декларацией Молотова 31 октября 1939 года, в которой он заявил: «Преступно принимать какое-либо участие в этой войне, которая является войной за уничтожение национал-социализма, замаскированной под борьбу от имени демократии».

Эта декларация была немедленно распространена в форме листовки с самолетов над всей Францией.

Для Канариса, как уже было сказано, вся идея сотрудничества с Советами была отвратительна, и он действительно терпел ее с величайшей неохотой; и, так как многие другие офицеры старой имперской эпохи отвергали ее в своих сердцах и поддерживали ее только с крайним колебанием и сдержанностью, связь с коммунистами поддерживалась главным образом двумя подчиненными чиновниками в военной разведке, и большей частью по их личной инициативе и на их ответственности.

Однако во время Французской кампании в мае 1940 года допросы пленных и другие источники подтверждали, что эти подрывные брошюры фактически нашли свой путь к войскам; многие из пленных все еще хранили эти листовки и предъявляли их в поддержку своих требований предпочтительного обращения. На базе этого доказательства был сформирован специальный штаб Н с задачей поддержания контакта с французскими коммунистами, но с новым набором лозунгов. Они сейчас были направлены против де Голля, который изображался как наемное орудие западного империализма, и против «реакционного» британского союзника, который так позорно бросил французов в беде. С помощью коммунистов был установлен контакт через Марсель с арабским националистским движением Destour (Destour – политическая партия в Тунисе, основанная в 1920 году и ставившая своей целью освобождение Туниса от французского колониального владычества. – Примеч. пер.) с задачей разжигания антибританских настроений во французской североафриканской колониальной армии. Последняя, однако, оказалась нечувствительной к подрывным влияниям, ибо ее совершенно не потрясла катастрофа в метрополии Франции, и только во флоте с его традиционно антибританскими симпатиями был достигнут какой-то успех.

С другой стороны, в оккупированной Франции коммунисты с огромным рвением работали над распространением подрывных брошюр, запущенных германской секретной службой, – во многих случаях, правда, совершенно не ведая об источнике, откуда появлялись эти листовки. Даже французская пресса принимала их всерьез. В июле 1940 года коммунистическая газета «Юманите» писала: «Генерал де Голль и другие марионетки британских финансовых кругов очень бы хотели видеть Францию, сражающуюся за Сити, но для этих джентльменов французский ответ таков: mot de Cambonne…» (вероятно, опечатка. Имеется в виду mot de Cambronne – дословно «слово Камбронна» (фр.) – знаменитый ответ Пьера Камбронна, командовавшего Старой гвардией Наполеона под Ватерлоо: «Дерьмо! Гвардия умирает, но не сдается». – Примеч. пер.)

В марте 1941 года другая газета En Avant писала: «Голлисты как представители банкиров Сити обвенчались с британским империализмом».

И 20 июня 1941 года за 48 часов до нападения Гитлера на Советский Союз «Юманите» заявила: «Де Голль и Катру поощряют убийство французов на благо британцев». Два дня спустя деятельность специального штаба Н внезапно прекратилась. С нападением на Россию 22 июня 1941 года французским коммунистам Кремль отдал новый приказ, и они подчинялись ему с тем же безусловным послушанием, как и прежде.

С этого времени германская оккупационная армия очутилась лицом к лицу с тесным и объединенным фронтом. Союз голлистов и коммунистов сформировал облик французского движения Сопротивления, и это был союз, которому было суждено сохранять его значение в течение длительного времени после официального прекращения военных действий.

С германской стороны борьба с деятельностью враждебных разведок поначалу находилась в руках вермахта. Но чем дольше длилась война, тем сильнее разгоралась борьба с движением Сопротивления, а вместе с этим до некоторой степени и борьба с вражескими разведслужбами была передана СД Гиммлера. СД имела свой устав и свои особенные методы, и, к сожалению, Верховный штаб по приказу Гитлера становился все более безжалостным в своих репрессивных мерах, особенно в позиции в отношении расстрела заложников. Абвер придерживался мнения, что расстрел заложников не только противоречит международным законам, но и, вовсе не достигая своей цели и вызывая ужас в сердцах людей, производит совершенно противоположный эффект. В то время как борьба с голлистами велась с обеих сторон в достойной и почетной манере, внедрение коммунистических террористов придало ей на французской стороне абсолютно другой характер. Живые и активные силы коммунизма скоро оттеснили умеренных голлистов от руководства, и с нарастающей частотой начались атаки на военнослужащих германских вооруженных сил, склады и другие военные объекты.

1942—1943 годы были примечательны большим расширением враждебного шпионажа и подрывной деятельности. Радисты и диверсанты перебрасывались в страну самыми мыслимыми способами, и к концу 1943 года началась систематическая инфильтрация организаторов групп Сопротивления, которая шла рука об руку с рейдами коммандос на береговые и другие изолированные объекты.

На рубеже 1941—1942 годов была раскрыта одна из крупнейших вражеских шпионских организаций, известных абверу как Organisation Interallie (Межсоюзническая организация), и было арестовано несколько сот человек. Эта организация состояла из широко распространенной шпионской сети под руководством бывшего офицера польского Генерального штаба и руководящего штаба, сформированного из представителей малых наций союзников. Она проделала великолепную работу и была более эффективной, чем британские или голлистские службы разведки.

После этого удара деятельность агентов в оккупированной Франции немного затихла на время, но в течение 1942 года она активизировалась с новой силой. Как и прежде, предпочтение отдавалось использованию одномачтовых рыболовных судов и небольших кораблей британского военно-морского флота в качестве средства для въезда и выезда.

Длинная береговая линия, и особенно побережье Бретани, изрезанное и испещренное мириадами маленьких заливов и бухт, исключала всякую возможность эффективного контроля. Еще один пользовавшийся популярностью маршрут пролегал через Испанию и Пиренеи, и здесь также было очень трудно организовать эффективную охрану. Самой огромной дырой в сети германской безопасности была, однако, линия демаркации между оккупированной и неоккупированной Францией, а Русская кампания так сократила мощь оккупационных войск, что как раз в этом месте эффективный контроль практически отсутствовал. Легкость, с которой можно было посылать донесения через демаркационную линию, и сравнительная безнаказанность вражеских агентов в использовании радиопередатчиков в неоккупированной зоне давали противной стороне большое дополнительное преимущество.

Наконец, существовал еще путь по воздуху. С возрастающей частотой стали поступать донесения о неопознанных самолетах, залетающих в воздушное пространство неоккупированной территории, совершающих круги над районами, совершенно лишенными военного интереса, выполняющих явно не разведывательные полеты и наверняка не сбрасывающих бомб. Что они сбрасывали, так это агентов и контейнеры с пропагандистскими материалами, оружием, боеприпасами, взрывчатыми материалами и инструкциями по их применению, а также все больше и больше раций.

Германская контрразведка достигла очень заметных успехов в борьбе с врагом. Но, конечно, чем значительнее был успех, тем более осмотрительными становились наши оппоненты. Если в первой половине 1942 года собиратель информации и радист были, в общем, одним и тем же лицом с, возможно, одним-двумя сотрудниками, то скоро стало обычным делом, когда один шеф руководил целой группой агентов, которые чаще всего были совершенно незнакомы друг с другом. Поэтому было недостаточно ликвидировать обнаруженный вражеский радиопередатчик, если дальнейшие связи оператора оставались неизвестными.

В помощь контрразведке были отряжены роты радиосвязи вермахта и военной полиции, оснащенные аппаратурой пеленгации, способной установить примерное место нахождения вражеского передатчика. Помимо фиксированных станций пеленгации, были также мобильные подразделения, замаскированные под обычные гражданские автомобили с гражданским номерными знаками и занятые людьми в гражданской одежде, которые разъезжали по сельской местности. Имелась также аппаратура Nahfeld, которая приходила в действие, когда одна из стационарных или мобильных станций подтверждала присутствие вражеского передатчика. Эта точная аппаратура была особенно полезной в густонаселенных районах, когда передатчик находился в конкретном квартале города и надо было установить его точное местоположение. И даже в этих случаях вмешательство было крайне трудным и требовало интенсивного наблюдения за каждым отдельным домом, а в случае многоэтажных домов – за каждым этажом.

Техническое определение места передатчика ни в коем случае не являлось последним шагом. Работу абвера, то есть проникновение в сеть противника, необходимо было продолжать с еще большей энергией. Арест вражеского радиста – это лишь половина сражения.

В 1942 году немцам впервые удалось во Франции перевербовать вражеского радиста – то есть заставить его продолжать работу со своей рацией и со своим шифром, посылая в свой штаб донесения, подготовленные для него его новыми хозяевами. В этом случае соперником была британская служба разведки, скрестить мечи с которой было и стоящим делом, и удовольствием. Поддержание такого рода переписки по радио – вовсе не легкое дело. Оператора нельзя чересчур нашпиговывать дезинформацией, а он должен отправлять сообщения, в которых тщательно смешаны и сбалансированы истина и выдумка. Чтобы продолжать успешно вводить в заблуждение противника таким путем, необходима строгая централизация контроля, ибо, очевидно, если будет семь нянек, то игру станет невозможно вести, а разумная смесь правды и фикции будет безнадежно испорчена. Поэтому такая задача была возложена на саму группу III D абвера. Только в исключительных случаях допускалась некоторая децентрализация; но всегда надо было советоваться с Берлином, особенно при ответе на любые конкретные вопросы, задаваемые противником.

Эти взаимные обмены с британской службой разведки длились разные периоды времени, и некоторые поддерживались весьма долго. Не всегда требовалось перевербовать радиста; иногда немцам везло, и в их руки попадался радист со своей рацией, позывными и шифрами до того, как он начинал работать, и тогда можно было установить и поддерживать контакт с использованием вражеского оператора. Например, многие месяцы британская служба разведки находилась в заблуждении, веря в существование группы Сопротивления, совершавшей всевозможные акты диверсий вроде разрушений, крушений поездов, нападений на персонал вермахта и т. п. Используя нападения, которые в самом деле имели место, вместе с нападениями, которые были предотвращены, а также подсовывая во французскую печать ложные сообщения, было возможно перехитрить любую проверку, которая могла бы положить конец этой игре.

Эта группа-фантом Сопротивления пользовалась такой надежной репутацией в Британии, что все оружие, взрывчатые материалы и прочее, что запрашивалось по радио для нее, срочно выбрасывалось британской авиацией в условленные места; и штаб абвера постепенно накопил целый арсенал оружия, боеприпасов и взрывчатки разного рода. Немцам особенно приятно было получать пластиковую взрывчатку – тестообразную субстанцию, которую можно было прилепить к объекту, подлежащему уничтожению. И еще была целая куча внешне безобидных предметов вроде банок с джемом и продуктами, бутылок с моторным маслом, особенно хорошо знакомых бутылок компании «Шелл»; и, помимо обычных револьверов, было очень приятно получать легкие автоматы «Стен». Британский поставщик королевского двора не ограничивался посылкой только оружия и военных запасов; продовольствие и предметы роскоши лились дождем, и абвер скоро создал неплохой запас таких редкостей, как сигареты и настоящий кофе.

Организация сброса этих посылок всегда была нервным занятием. Надо было тщательно подобрать площадку, расставить нужные световые сигналы, подготовить приемную группу для получения контейнеров и любого агента, которого могут сбросить вместе с ними. Трудность задачи умножалась тем, что приемку надо было провести в штатском и чтобы об этом не знали немецкие войска, которые могли быть расквартированы поблизости, потому что они не были обучены для такого рода работы и их вмешательство, скорее всего, привело бы к катастрофе и разрыву драгоценной цепочки радиообмена. Кроме того, любые сброшенные агенты должны поверить, по крайней мере вначале, что они действительно встретили настоящую группу приемки от движения Сопротивления.

Некоторое время штаб абвера имел не менее пяти отдельных линий связи с британской разведкой. В целом между апрелем 1942 и мартом 1943 года ему удалось обезвредить свыше восьмидесяти вражеских радиопередатчиков и захватить большинство радистов и аппаратуры. В некоторых случаях, особенно когда оппоненты принимали меры предосторожности, имея несколько радиопередатчиков в нескольких домах для пользования одним радистом, можно было поймать только оператора или найти только один передатчик. Но, как только выяснилось, что принимаются такие меры предосторожности, были использованы приемы, которые обесценили такие предосторожности. В марте 1943 года в первоначально оккупированной зоне было только шесть действующих вражеских радиопередатчиков, а во вновь оккупированной зоне было уже около двадцати. И тут абвер доказал, что стоит кое-чего.

Эти радиосвязи с врагом также навели абвер на след части советской шпионской организации, известной как «Красная капелла», которая работала во Франции и о которой я должен больше рассказать в главе, посвященной Советской России. Во главе ее стоял лейтенант запаса ВВС Шульце-Бойзен, работавший в министерстве авиации, которому удалось также устроить некоторых из своих агентов в самом абвере. После того как неоднократно происходили неудачи в заброске агентов отдела «Абвер-II» на парашютах и как они были отнесены на счет ошибок в технической подготовке, к министерству авиации обратились с просьбой прислать офицера, имеющего опыт в парашютных прыжках, чтобы он взял на себя руководство подготовкой и выполнением будущих операций. Шульце-Бойзену удалось пристроить сюда некоего лейтенанта Голлнова, который был членом его организации и который смог держать его в курсе всех планов абвера. Потом, однако, расследование силами гестапо не смогло обнаружить никаких признаков того, что он воспользовался своими возможностями. Попытка гестапо извлечь выгоду из присутствия Голлнова в отделе «Абвер-II» не имела успеха, и все дело ограничилось теми членами организации, которые сумели устроиться в министерстве авиации.

Одна часть этой организации работала во Франции под руководством советского офицера разведки. Ему удалось добиться расположения различных женщин-сотрудниц, работавших в канцеляриях главнокомандующего войсками в оккупированной Франции. Секретарша начальника одного из отделений военной администрации, работавшая в вспомогательном отделе канцелярии главнокомандующего в палате депутатов, оказала ему неоценимую помощь. Это она познакомила его с другими подчиненными в канцелярии главнокомандующего и с несколькими офицерами – все на чисто социальной основе. Она не только доставляла этому русскому секретные материалы, но и даже снабдила его печатью канцелярии. Другие работники и офицеры, замешанные в этом деле, были виновны лишь в том, что в обычной светской беседе неосторожно упоминали вопросы, которые необходимо было держать в секрете. Русский и его главная сообщница были арестованы до того, как был нанесен какой-либо серьезный ущерб. Потом выяснилось, что эта женщина была принята на работу, не пройдя обычной проверки службой безопасности, и что она была женой немца, живущего в Париже, и многие годы до этого работала артисткой варьете в Советской России.

Кстати, делались попытки прославить «Красную капеллу» и придать ей характер какого-то подпольного движения Сопротивления. Весьма вероятно, что в рядах организации были абсолютно искренние люди, честно верившие, что поддерживают чисто внутреннюю организацию, враждебную нацистскому режиму. Однако ничто не может изменить того факта, что «Красная капелла» была исключительно советской шпионской организацией, совершившей акт предательства в огромном масштабе.

Рейды британских коммандос на французское побережье начиная с 1942 года добавили абверу новые задачи. Первая более-менее вражеская вылазка – налет на германскую базу обнаружения и орудийной наводки – установку, которая, грубо говоря, соответствовала британской радарной станции. Выбранный объект находился на побережье возле Этреты между Фекамом и Гавром, а гарнизон его состоял из нескольких военнослужащих ВВС. Под прикрытием темноты британская диверсионная группа сумела высадиться на берег незамеченной и одолеть слабый гарнизон, захватив одного пленного. До того, как расположенные поблизости войска сумели вмешаться в события и отбросить налетчиков в их десантные лодки, у британцев была куча времени на то, чтобы разобрать и забрать с собой самые важные блоки аппаратуры «Фрейя» и «Вюрцбург», которые они так хотели добыть.

В результате первого налета коммандос штаб абвера получил приказ подготовить и прислать в Верховный штаб детальный рапорт, не только освещающий эти события, но и содержащий замечания по действующим мерам безопасности, факты какого-либо нарушения противником международных законов и предложения по улучшению оборонительных мер. Со своей стороны, абвер полностью осознавал, какой потенциальной опасностью могут стать эти рейды британских коммандос.

Но, несмотря на усиление берегового контроля, рейды становились все чаще и обширнее. На острове Сарк в Ла-Манше был схвачен и взят в плен береговой патруль примерно из десяти человек. Одному удалось бежать, и он доложил, что, вопреки международному закону, на пленных надевали наручники, пока их переправляли на десантный корабль. Верховное командование немедленно приказало, чтобы впредь всех британских пленных заковывали в наручники, и с этого инцидента последовал довольно долгий период взаимных репрессий с обеих сторон.

Гораздо крупнее по масштабу был рейд на Сен-Назер. Противнику удалось протаранить ворота судоходного шлюза в гавань своим эсминцем, который использовался чуть ли не как брандер, – самый неприятный успех с немецкой точки зрения, потому что этот шлюз применялся как сухой док. Сама атака была отражена с большими потерями, а с еще не затонувшего эсминца удалось спасти копии полных приказов по всей экспедиции и также удалось обезвредить мощный заряд взрывчатки, который бы в противном случае причинил значительный ущерб.

Разведка силой большого масштаба была проведена против Дьепа, и она, благодаря оказанному немецким гарнизоном сопротивлению, была отбита с тяжелыми потерями в людях и технике для врага. Некий офицер старой морской пехоты Западной кампании обнаружил на одном из десантных судов полный боевой приказ, а допрос пленных позволил получить крайне интересную информацию.

Из характера операции и метода, которым она была осуществлена, стало очевидно, что целью налета было не просто нанести ущерб и связать войска, но и также собрать данные для подготовки вторжения и открытия второго фронта в Европе.

Всегда в пользу любой попытки вторжения был тот факт, что западные оккупированные территории были исключительно слабы по количеству войск, и потому легко понять тревогу ответственных за оборону штабов. Для того чтобы получить четкую картину о намерениях противника, абвер занялся тщательной оценкой всей информации от агентов и из других источников, связанных с целями разведки противника; на крупномасштабные карты были нанесены все эти объекты разведки, будь то географические пункты или дислокации войск, с указанием даты, и предпринята попытка сделать выводы в отношении возможных намерений вторжения противника. К началу 1943 года начала вырисовываться четкая система точек, представлявших наибольший интерес для вражеской разведки. Она была сосредоточена вблизи от Па-де-Кале, эстуария Сены и сектора к западу от Бордо. Вспомогательными целями могли быть французский южный берег между Сетом и Марселем и западное побережье Бретани.

Для немцев представлялось загадкой, почему эти рейды коммандос проводились в явно гангстерской манере: участники красили черным руки и лица и надевали специальную камуфляжную одежду.

Позднее с незначительным успехом был проведен налет на Порт-ан-Бессен в эстуарии Сены, и еще один – против Каскетса, в котором были захвачены один сержант и два солдата. Нападение, осуществленное в декабре 1942 года против немецких нарушителей блокады в эстуарии Жиронды, с другой стороны, было самым успешным, хотя, по мнению абвера, его можно было предотвратить. За несколько дней до этого случилось так, что два британских солдата Королевской морской пехоты, как обычно, с закрашенными черной краской руками и лицами были схвачены в Пуант-де-Грав на оконечности эстуария Жиронды. На них была форма, хорошо подходившая для этого типа предприятия, с нашивками, указывающими звание, и при допросе они выдали свое звание и номер части. К сожалению, допрос велся не офицерами абвера и вообще не офицерами, хоть как-то пригодными для допроса пленных, и никаких положительных результатов он не дал; к тому же никакого последующего допроса офицерами абвера не состоялось, потому что пленные были тут же расстреляны согласно приказу Гитлера «О диверсантах».