Текст книги "Цианид по-турецки (сборник)"

Я подождал, пока пирожки попадут в жерло печи, и подошел к повару.

– Вы меня знаете? – спросил я с очаровательной улыбкой.

– Нет, – повар посмотрел на меня с подозрением.

– Я полицмейстер нашего славного княжества, – удостоверение снова появилось на свет. Повар уже начал вытирать руки о передник, чтобы рассмотреть его получше, но я спрятал документ в карман.

– Меня послал князь, – сказал я повару. – Он хочет проверить, сколько продуктов расходуется во время банкетов. Скажите, кто составляет меню?

– Я, – сказал повар. Он нимало не выглядел обеспокоенным.

– И сладкое тоже готовите вы, или есть отдельный кондитер?

– Я не готовлю, – обиделся толстяк, – я руковожу приготовлением кушаний.

– И торты?

А вот этот вопрос нашему кулинару понравился меньше.

– И торты, конечно.

– А батальные сцены, которые разыгрываются на поверхности торта – их кто режиссирует?

Все. Этим вопросом я поставил его в тупик.

– А почему вы спрашиваете? – спросил он после непродолжительного молчания.

– Так просто. К расследованию это не имеет никакого отношения. Просто я недавно был на обеде у князя, и обратил внимание, как красиво украшен торт.

– Я учился в Париже, между прочим.

– Оно и видно, – я вложил в эту фразу свой смысл (кулинарные изыски его были мне чужды), однако повару было приятно. – Так вы попросите подготовить гроссбухи по кухне, я их просмотрю. Успеете до послезавтра?

– Да, конечно.

Настало время извлекать пирожки из печи, и я попрощался.

– Хотите один пирожок с собой? – спросил повар.

– Нет, спасибо.

Розы я предпочитаю нюхать, а не есть.

Я еще немного прошелся по кухне – поварята, слуги, помощники повара… Один из типов в белом халате и колпаке показался мне подходящим под то описание, которое дал капрал. Он был высокий, с крупным носом, и, на мой взгляд, чересчур худой для повара.

Этими наблюдениями я поделился с князем.

– У меня на кухне что-то готовится, – так подсуммировал он мои впечатления. – Причем это варево мне явно не нравится.

– Не думаю, ваша светлость, что эта затея повара. Впрочем, что нам мешает его допросить?

– Только сделать это надо аккуратно, чтобы тот тип, о котором ты рассказывал – с крупным носом – ничего не заподозрил.

И князь послал слугу за поваром с приказом – немедленно явиться к его светлости для предстоящего обсуждения меню торжественного обеда.

Повар явился буквально через пять минут с блюдом пирожков из роз:

– Попробуйте, ваша светлость, – сказал он с поклоном.

Князь Фридрих взял пирожок с блюда (они были уже посыпаны сахаром), предложил взять и мне. К сожалению, я не мог отказаться.

– Отменно, отменно, – его светлости, тем не менее, пирожки понравились. Впрочем, о немецких вкусах я вам уже говорил.

– А скажи мне, Альберт, – продолжал князь (значит, повара зовут Альберт. А я даже и не спросил – это абсолютно неважно), – вот пирожки ты готовишь замечательные. Почему же на прошлом обеде у меня на столе оказалось вот это?

И его светлость водрузил на письменный стол извлеченного из ящика стола солдата 213-го полка, который выглядел, как надгробный памятник над могилой бедного повара.

Румяное, как у всех поваров, лицо Альберта приобрело цвет его же передника.

– И почему этот воин носит форму 213-го полка? – вмешался я. – И еще задам я наводящий вопрос – не пришлось ли его ставить на стол в самый последний момент?

Все. Повар превратился в повидло. Или конфитюр, если хотите.

– Это не я… – забормотал он.

– А кто же? Только сегодня вы уверяли меня, что батальные сцены на тортах создаются исключительно под вашим руководством.

– Это Людвиг, мой новый помощник.

– Ай-яй-яй, – сокрушительно покачал головой князь, – пять лет ты у меня работаешь, и вдруг…

– Я раскаиваюсь, ваша светлость, – искренне сказал Альберт. – Но жалованье повара не так уж велико, а у меня четверо дочерей, каждой из которых вскоре потребуется приданное. На кухне появился новый помощник, Людвиг, который предложил мне за приличные деньги выставлять на тортах то, что он укажет.

Изменения часто вносились в самый последний момент, поэтому мне пришлось держать пряничных солдатиков, пушечки… Реки я делал из крема с добавлением васильков – для синего цвета. Разве получалось невкусно, ваша светлость? Всего пару раз мне пришлось добавить черствые фигурки, уж простите меня.

– Да… – похоже, князь не находил, что сказать. – А ты не задумывался, зачем это Людвигу нужно?

Повар развел руками. Да, умом он явно не отличался.

Князь отпустил Альберта, и мы перешли к обсуждению создавшегося положения.

– У меня на кухне – шпионское гнездо! – негодовал его светлость. – Несомненно, Людвиг является резидентом, и таким образом передает информацию о расположении воинских частей кому-то из моих гостей.

– Постоянных гостей, ваша светлость, – осмелился заметить я. – Способ, конечно, оригинальный. Но как мы можем узнать, кого интересуют ваши торты?

– Мы изменим диспозицию воинских частей! – воскликнул князь Фридрих. – Не настоящих, конечно, а пряничных. Таким образом мы сможем кормить предполагаемого шпиона дезинформацией. И кроме того, все-таки придется нам поделиться этими сведениями с разведкой Генерального штаба – охота на шпионов вряд ли находится в твоей компетенции, мой доблестный полицмейстер.

Как всегда, всю грязную работу пришлось делать мне. Это значит, что когда вносили торт, я под изумленными взглядами слуг должен был встречать их в дверях и менять диспозицию войск – проще говоря, пачкаясь в креме, отламывать с торта пару-другую солдат.

Так продолжалось два месяца, пока Людвиг, орудовавший на нашей кухне, не заподозрил что-то неладное. Князь тем временем старался не изменять обычного списка гостей, но кто особенно усиленно разглядывал торт, мы определить так и не смогли. Пряничная шифровка находилась на середине стола и была доступна всем взорам.

За два месяца князь дал пять торжественных обедов, и уже начинал ворчать, что так недолго и княжество проесть (разведка Генерального штаба рейхсвера о покрытии расходов даже и не заикалась, а князь считал ниже своего достоинства просить денег).

Время вноса торта мы обговорили с поваром заранее, чтобы я успевал выйти, не привлекая ничьего внимания. И на этот раз я вышел в соседнюю комнату, через которую слуги должны были проносить торт. Когда показался поднос с тортом (его несли четверо, для вящей осторожности) я привычно приблизился к ним, разглядывая на ходу, что бы можно было снять, чтобы не повредить рисунка. Наконец я выбрал одного солдата и шоколадную пушечку (я договорился с Альбертом, чтобы пушки он отливал из шоколада – все приятнее, чем жевать тесто. Да, забыл вам сообщить, что снятых солдат мне приходилось съедать).

Вдруг боковым зрением я заметил, что за мной наблюдают.

Точно – Людвиг раскрыл наш хитроумный план, и теперь как был, в поварском халате и колпаке, наблюдал за моими действиями.

«Сейчас уйдет», – подумал я и бросился за ним, отшвырнув недоеденного солдата.

Людвиг, видимо, решил уйти через кухню, на которой он ориентировался лучше меня. На бегу я бросал в него схваченные мною со столов поварешки и прочую кухонную утварь. Наконец, совсем близко к выходу, в малообитаемой части кухни, шпион решил переменить тактику. Он вырвал из камина огромный вертел и принялся меня атаковать, как какого-нибудь быка. Мне ничего другого не оставалось, как сорвать со стены один из старинных медных котлов и использовать его в качестве щита. Признаться, Людвиг был гораздо выше меня, поэтому мне приходилось туго.

Неожиданно нападавший заорал, бросил вертел и начал хлопать себя руками по бокам. Я выглянул из-за котла – это Альберт пришел мне на помощь! Он ошпарил Людвига говяжьим бульоном (говяжий бульон, скажу я вам, может быть чертовски горячим. И хорошо, что это был простой говяжий бульон, иначе вы потребовали бы от меня рецепта).

Чтобы облегчить страдания ошпаренного Людвига, я крепко ударил его котлом по голове, отчего тот свалился без сознания.

Подоспевшие слуги связали шпиона, и дальше его судьбой занялся офицер контрразведки, который уже два месяца сидел в городе, ожидая развития событий. А мне, признаться, эта кулинарная история уже порядком поднадоела.

Еще через месяц погиб на охоте один из постоянных гостей его светлости, пфальцграф Эдвард фон Манцхейм. Впрочем, князь Фридрих мне сообщил потом, что его ликвидировала русская разведка за предоставление дезинформации (видно, он пытался поправить свои пошатнувшиеся финансовые дела продажей России военных секретов).

В жизни, а не в романах, нет ничего хуже шпионских историй. В этом деле пострадали все – князь, которому обеды влетели в приличную сумму, я, которому пришлось съесть немало… ладно, не буду ругать княжеский стол.

А повар Альберт так и остался на своем месте. Князь сказал, что кроме него никто так не умеет стряпать настоящую «ледяную ногу».

Мишель Александр
УЖАС СТОК-МОРОНА

«Я в отчаянии. Не знаю, переживу ли эту ночь, поэтому берусь за перо и поверяю бумаге страшное открытие, сделанное только что. О, только бы успеть! Тогда есть надежда, что другие узнают жуткую тайну…

Мысли путаются, но я все-таки попробую изложить все по порядку. Я – граф Ромуальд Адлер, представитель одного из самых знатных родов Англии. Моя семья часто устраивает приемы в Лондоне, приглашая наиболее известных людей королевства, невзирая на их происхождение. Сегодня ночью нашим гостем должен стать Шерлок Холмс, тот самый прославленный сыщик, чьи похождения так подробно описал его друг доктор Уотсон.

Весь день ничто не предвещало катастрофы. Я вернулся из клуба и отправился в свой кабинет, чтобы немного отдохнуть перед приемом. На столе валялась книжонка, наделавшая много шуму в последнее время – прескверный роман „Дракула“, написанный Брэмом Стокером. Поддавшись любопытству, я начал читать это произведение, но с трудом дочитал до конца, как раз сегодня утром. Любой человек, серьезно изучающий вампиров, скажет, что у Стокера вышла глупая сказка для маленьких детей или восторженных девушек.

Видимо, после чтения я забыл убрать томик Стокера в шкаф. С отвращением я отодвинул „Дракулу“ в сторону и потянулся к другой книге, гораздо более интересной и увлекательной. По крайней мере, так я считал до сих пор…

Я взял книгу Уотсона и открыл первый попавшийся рассказ. Судьба распорядилась так, что им оказалась „Пестрая лента“. Если бы мне подвернулась другая история, о, тогда я оставался бы в счастливом неведении! Но, увы, мне открылась правда, и от нее теперь не скрыться…

Как бы то ни было, устроившись в кресле поудобнее, я погрузился в чтение. Разумеется, мне доводилось читать все рассказы Уотсона, как правило, по мере их выхода в свет, но я люблю перечитывать интересные книги, особенно, когда надо убить время.

Итак, я неторопливо листал страницы, следя за перипетиями сюжета. Постепенно мной стало овладевать неясное беспокойство. Я испытывал странное чувство тревоги, все нарастающее по мере чтения. Закончив рассказ, я отложил книгу и задумался. Что-то мешало мне воспринимать рассказ по-старому, что-то не позволяло перейти к другим историям Уотсона. Мне вдруг показалось, что в „Пестрой ленте“ осталась неразгаданной какая-то тайна.

Мой блуждающий взгляд снова упал на „Дракулу“, небрежно сдвинутого к краю стола. В следующий момент мне показалось, что в меня ударила молния. „Нет, нет, не может быть!“ – с этими словами я схватил книжку Стокера и лихорадочно начал искать в ней ответ на внезапно ослепившую меня мысль.

Дальше мной овладел безотчетный страх. Я уронил книгу, вскочил и в отчаянии забегал по кабинету. „Нет!“ – кричал разум, но чувства говорили, что я не ошибся.

Страшная сила, нелюдимость, дружба с цыганами, черный костюм… Ужасная атмосфера всеподавляющего ужаса, царившая в Сток-Мороне… две точки на шее несчастной Джулии… все сходилось.

Не было никакого доктора Гримсби Ролротта! В Сток-Мороне жил не кто иной, как сам Дракула. Он расправился с одной падчерицей, превратившись в туман и проникнув через вентиляционное отверстие, он замыслил уничтожить вторую падчерицу тем же способом, но пал в схватке с противником, превзошедшим его! Историю про индийскую болотную гадюку придумал доктор Уотсон, чтобы скрыть истину. В этом нет и не может быть никаких сомнений.

Совершенно обессиленный, я рухнул в кресло. Ну конечно же, в этом и кроется секрет успеха Стокера. Писатель средней руки, он не мог сам придумать роман, завоевавший такую популярность. Зачем-то Уотсон и Холмс рассказали ему правду, а он положил эту историю в основу романа.

Но… но кто же тогда сам Холмс?! Кто мог сразиться с вампиром и одолеть его в совершенно темной комнате? Кто ничуть не уступает вампиру по силе? Кто способен сутками не есть и не спать?

А сам доктор Уотсон? Почему так быстро умерла его жена?!

О, Боже! Кого мы пригласили на прием?! Кто переступит порог дома этой ночью!?

Я знаю ответ. Мой револьвер при мне. Им не получить меня!»

Утренний выпуск «Таймс» сообщил о смерти графа Ромуальда Адлера, постигшей его на приеме в собственном доме. По словам мистера Шерлока Холмса, одного из гостей, молодой человек покончил с собой. Авторитет знаменитого сыщика не дает оснований усомниться в этом объяснении.