Текст книги "Главная роль"

В поисках успокоения я прислушался к молитвам Евстафия и Кирила. Молитвы они читали разные, но душеспасительный эффект был достигнут – я немного успокоился, и к моменту, когда мы вслед за стеной ощерившихся револьверами полицейских спустились вниз, я был почти готов увидеть «ужасные вещи».

Кирпичные стены подвала были освещены теми же керосинками. Красный оттенок объяснялся цветными стеклами плафонов. У правой – ближайшей к нам – стены стояли пустые, загаженные клетки. Кирпичный пол около них был заляпан характерными, бурыми пятнами.

У стены противоположной, за непонятно зачем нужным в подвале небольшим, два на два, неглубоким бассейном нашелся запачканный кровью, одетый в каноничную черную мантию с капюшоном, плантатор с портрета, который не обращал на нас внимания, напевая непонятное и вытаскивая кишки из прикованного к каменному столу белого бедолаги. Справа и слева от плантатора, на стенах, на перевернутых крестах висели два мертвых и выпотрошенных индуса.

Кровь с жертвенника стекала на пол, по желобкам формируя пентаграмму, вершины которой освещались свечами. Кто-нибудь, пожалуйста, заберите меня отсюда обратно в гуманные и сытые времена!

Три четверти полицейских от увиденного блеванули – слабаки! – но я, Никки, казаки и господа офицеры удержались. Удержались и старообрядцы – этим помогла нон-стоп молитва.

Слабость англичан мне помогла – ну сатанизм, ну жертвоприношения, дальше-то что? Хроноаборигенам гораздо страшнее, чем мне: они-то в сатанизм неиронично верят и боятся, а точно знаю, что все эти обряды никаких сверхъестественных сил не вызывают, просто ублюдочная форма досуга для обезумевших от вседозволенности и – как в нашем случае – бесконечных самодельных наркотиков.

– Схватить его! – скомандовал инспектор.

Копы попытались выполнить приказ, но плантатор торжественно вытянул руки к потолку, блеснув окровавленным, кривым ножиком, и возвестил:

– Бегите, глупцы! Ритуал завершен!

Уважаемые английские констебли, панически пискнув, ломанулись обратно, напрочь игнорируя гневные оклики генерального инспектора.

Минус карьера или поймут и простят? Никки явно растерялся и напуганно смотрел на выпотрошенных индусов, казаки, полагаю, не растерялись, но им никто ничего не приказывал, поэтому они просто стояли рядом со мной и цесаревичем, готовясь защищать до последнего вздоха и тихонько шепча молитвы.

Все молятся и боятся – это вообще полицейская операция или водевиль?!! Сатанист тем временем наслаждался иллюзией власти и могущества:

– На колени перед истинным владыкой этого мира – Люцифером!

Зловеще заржав, он пошел на нас. Наркотики – штука деструктивная, и плантатор нам это наглядно продемонстрировал, когда обходил бассейн. Зацепив ножом керосинку, он неосторожно облил себя и загорелся. Словно не заметив этого, продолжил путь, окончательно вогнав моих спутников в ужас и прострацию.

Да я на этого сраного инспектора Вице-королю ТАК нажалуюсь!!! В голове что-то щелкнуло, чисто бытовая опаска – горящий дебил с ножом на меня идет! – испарилась, настроение, в полном соответствии с указом Петра, стало лихим и придурковатым, я подхватил с пола пару отлетевших сюда во время взлома двери деревяшек, сложил крестом, раздвинул казаков и толкнул «крестом» придурка-сатаниста:

– Изыди!!!

Он плюхнулся в воду. Керосин по всем законам физики не потух, а словно поджег воду. Зрелище очень впечатляющее, и старообрядцы с воем плюхнулись на колени, истово отбивая поклоны и крестясь.

– Адские врата разверзлись! – потерял остатки уважения в моих глазах инспектор и тоже рухнул на колени, истово крестясь.

Это что за силовики такие?! Так, керосин догорает, помогу соратникам еще немного, заодно показав мощь православия:

– Господь дарует тебе очищение водой!

Пламя погасло спустя секунды три.

– Инспектор, преступник утонет, – заметил я.

А чего это Николай на меня так восторженно смотрит? Чего это старообрядца поклоны земные бьют не пространству, а лично мне? Почему казаки тоже падают на колени и крестятся на меня? Понимаю – я как-то машинально, чисто из любви показывать другим мою крутость – это у нас, актеров, профессиональное – на их глазах совершил экзорцизм над очень опасным (по их мнению) сатанистом, защитив не только наши жизни, но и бессмертные души.

Инспектор обмер, посмотрел на парочку оставшихся в подвале, дрожащих от страха и непонимания полицейских, скривился и пошел к бассейну сам.

– Выловить грешника! – помог я ему не испачкать костюма.

Казаки бросились выполнять приказ прямо из коленопреклоненной позиции, и через секунд пять мутно глядящий на нас сатанист – греховно-наркотический кураж сбили вода и пламя – стоял перед нами, воняя керосином и красуясь опалинами мантии.

– Никки, – шепнул я. – Возмутись.

– А? – похлопал на меня глазами цесаревич. – А, да! – его лицо вернуло привычное, соответствующее должности выражение. – Мистер Эдвардс, я совершенно разочарован вами и вашими подчиненными!

Глава 9

Едва мы вышли под ночное небо и как следует перекрестились, плантатор неохотно трезвеющими остатками мозгов придумал хитрый план:

– Я бы хотел подарить плантацию тому, кто изгнал демона.

– Демон изгнан, но призвал его ты! – ткнул я в него пальцем. – От виселицы тебя ничего не спасет.

– Я ничего не помню! – соврал он.

– Мистер Эдвардс, я не собираюсь слушать ересь! – заявил Николай.

Плантатора с дворецким отправили вперед, с приказом конвоирам вызвать подмогу через телеграф на железнодорожной станции: арестованных получилось много, нужны дополнительные конвойные. Так же прибудут газетчики с фотографами – это наш «летописец» Ухтомский подсказал, ему для книги нужно, священники (англиканские, католические и наш Илларион) и Бомбейский губернатор. Англичане слушались как шелковые – понимают, что вот такое цесаревич во время веселой прогулки увидеть не должен был точно.

Большую часть ночи Евпатич горько рыдал – одним из выпотрошенных бедолаг в подвале оказался тот самый индус, который его спас. У индуса осталась семья из некрасивой, костлявой индианки, одной грустно-худой монобровой девочки и двух мальчиков. 2,3 и 4 года – спасибо возрасту за то, что они не понимают, что произошло с их папой. Индианка, понятное дело, плачет над укутанным в простыню телом вместе с Евпатичем.

– Даже панихиду по тебе справить не можу, – скорбел купец. – Ты же, собака такая… – ругательство согрело слух трогательной заботой и искренним сочувствием. – Язычник! – взяв труп за укрытую простыней руку, Евпатич принялся отдавать долг. – Ничаго, братец, я твоих в обиду не дам. С собой возьму, кормить буду, выучу да к делу приставлю. Не пропадут – слово тебе мое купеческое!

– Никки, давай выхлопотаем этим ненесчастным подданство Империи? – спросил я Николая.

Просто поражаюсь религиозности окружающих меня людей. Ладно Никки – под присмотром православного радикала Победоносцева другим он вырасти и не мог, но мракобесие англичан стало для меня настоящим открытием. Вы же опиумом торгуете, ало! Вы что, не знаете про психозы? Вы что, реально верите, что жертвоприношения открывают доступ к магии?! Так притворяться невозможно.

Прежде всего, покинув дом, мы вразнобой помолились. Потом мистер Эдвардс словесно выпорол «трусливых сукиных сынов»-полицейских и отправил их искупать грехи, вытаскивая из подвала тела. Попов прислать тоже попросил именно он – нам всем предстоит пройти ряд душеспасительных ритуалов. К сатанинской мебели прикасаться брезговали все, поэтому мы с Никки по-простецки сидели на жердине забора и расслаблялись курением папирос.

– М? – шокированный пережитым цесаревич посмотрел на меня мутными глазами.

Ну стреляет человек по воронам, ну и что? Мы и по чайкам стреляли, с корабля. Вполне приличный досуг в эти времена – когда каждый десяток лет одна только Европа кладет на полях сражений сотни тысяч человек, гуманное отношение к птицам выглядит откровенно странно. Николай – хороший, «домашний», очень строго воспитанный мальчик. Извлекаемые из еще живого человека кишки он сегодня увидел впервые, не говоря уже обо всем остальном. Я тоже в действующих сатанинских притонах раньше не бывал, но я хотя бы умею мыслить рационально – это ж просто наркоман!

– Никки, это же морфинист, – развел я руками. – Ну какой Сатана?

Цесаревич перекрестился, я продолжил:

– Он тут в глуши живет, считай – полновластный хозяин. У него бесконечные наркотики, почти абсолютная власть над дикарями…

– Господь тебя исцелил, – недоуменно посмотрел на меня Николай. – А ты не веришь, что Враг проникает в сердца людей?

Твою мать. С другой стороны, про физиологию и психологию ему и остальным рассказывать бесполезно – этим наукам еще предстоит развиться. Переобуваемся:

– Имею ввиду – морфий, опиум, кокаин и прочее помогают бесам проникать в сердца людей. Если человек крепок в вере, его сердце – чисто, а жизнь он посвещает добродетельному труду, бесов его сердце не впустит, даже если он выпьет или покурит табаку, – для наглядности я выпустил пару колечек. – Если пить, курить, нюхать и вкалывать дурман каждый день, бесы ключик найдут быстро.

– Можно ли исцелить этих несчастных? – завороженно спросил Николай.

Такая внушаемость в моих глазах приравнивается к профессиональной непригодности. Что ж, значит «внушать» дожен только я.

– Одними молитвами и экзорцизмами – нет, – покачал я головой. – Этот кусок дерьма, – указал на дом. – Всего лишь немного очухался – он же предпочел покаянию взятки и ложь, значит бесы – или демоны, тут как угодно называй – в нем остались. Если человек жаждет исцеления, ему больше никогда нельзя притрагиваться к дурманам. Силком тащить смысла нет – наделает дел, получит свое на каторге: таких уже не спасти, но мы же просвещенные, православные, сердобольные люди, и уподобляться инквизиторам не может.

Николай грустно усмехнулся:

– Если каждого пьянчужку сажать в лечебницу насильно…

– Половина страны будет в них сидеть, а вторая – стеречь, – покивал я.

Никки фыркнул – отходит.

– Нужно папе телеграмму сочинять, – решил я направить мысли в конструктив. – У нас такой же падали, – снова указал на дом. – Уверен, тоже хватает. Оккультные и спиритические кружки по всей Европе цветут и пахнут, сектанты придурошные бродят – то скопцы, то тюкальщики. Мир погружается во тьму – это ни для кого не секрет.

Грядет Апокалипсис, муа-ха-ха!

– Так! – перекрестился Николай.

Продолжаем:

– А значит раскол между людьми Книги на руку врагу. Нам всем нужно объединяться – православным, католикам, мусульманам, буддистам, конфуцианцам, евреям…

– Евреям? – уныло перебил Никки.

– Ты прав, – ободряюще улыбнулся я ему. – Дело трудное, долгое, поговорим о нем с папой, когда вернемся домой. Но запретить оккультистов можно уже сейчас – это поддержат все добрые люди Империи.

– Я очень устал, – вздохнул Николай. – Хочу в нашу часовню. Могу ли я взвалить на тебя телеграмму?

– Конечно, Никки, – улыбнулся я ему. – Тьма надвигается, но света пока больше. Мы обязательно его сохраним и загоним тьму туда, где ей и место!

– Обязательно! – улыбнулся в ответ цесариевич. – Спасибо, что спас нас.

– Ты бы сделал то же самое для меня, – улыбнулся я во всю ширь. – Отдыхай, брат – ты будущий Помазанник, и грязь этого мира бьет по твоему сердцу сильнее, чем по другим. Клянусь – я всегда буду рядом.

Николай от избытка чувств сгреб меня в объятия, мы похлопали друг друга по спинам, и он отправился к каретам, а я – к князю Ухтомскому, попросить помочь сочинить телеграмму Александру.

* * *

Оставшаяся часть путешествия по Индокитаю прошла без отклонений от маршрута. Посидев в корабельной часовне под присмотром Иллиариона – быстро «очистив» плантацию и нас, тот сразу же вернулся заниматься спасением души цесаревича – за обедом мы сошлись на том, что нужно ехать дальше, но требуется еще день на «Памяти Азова», чтобы прийти в себя окончательно.

Телеграмма в Петербург ушла замечательная. Первый большой пункт – просьба Высочайшему папе уравнять в правах адептов всех нормальных конфессий. Он эту просьбу скорее всего отклонит как "несвоевременную". Второй – упаковать оккультизм, спиритизм, гадания и прочее в единый пакет запретов. Было бы хорошо добавить сюда и запрет на не-медицинское использование лауданумов, морфиев и кокаинов, но это потребует большой работы: нужно собрать доказательства вреда, определить параметры «медицинского использования» и договориться с «аптечным лобби», которому отказ от торговли наркотиками обойдется дорого. Короче – пока откладываем.

Третий пункт – под благовидным предлогом «порадовать Николая» попросил на мои личные средства готовить склады с подарками и угощениями для раздачи их народу, когда цесаревич поедет от Владивостока до Петербурга. В каждом запланированном к посещению городе должен быть такой запасец, заодно – по моему мнению – это поможет выявить логистические проблемы и воровство. Нам, вообще-то, голод грозит – пока все нормально, но нынешнее лето в ряде губерний будет засушливым. Таким же будет и следующее. Нужно готовиться заранее, чтобы минимизировать потери и последствия. Когда прибудем в Россию, я буду придирчиво оценивать качество выполнения моего приказа и беспощадно карать любителей «попилить» на Высочайшей семье. Это будет несложно – провинциальных чинуш снимать несоизмеримо безопаснее столичных: банально «крыши» против меня не хватит.

Пункт четвертый – подробный рассказ об инциденте с просьбой проследить за получением гражданства взятыми под опеку Евпатием индусов. Купец билеты покупал сам – после установления личности получил доступ к банковским переводам. Бонус для него – документы на плантацию. Ну зачем она мне? Из Петербурга развивать индийские владения как-то сложно, а Евпатию в самый раз. Купца, как главного пострадавшего, который не будет игнорировать проблемы попавших в такие же неприятности людей, я предложил зачислить в дипкорпус – сейчас он съездит домой, пристроит индусов и вернется, а нанятый им управляющий пока что сожжет дотла имеющиеся на плантации постройки – заражено сатанистами! – и примется за строительство новых. Он же позаботится об уборке урожая и посадке нового – зачем земле простаивать?

Воспользовался банком и я – как-то быстро наличка прихваченная кончается. Общался лично с главой отделения – не рядовым же кассирам меня обслуживать? – и за десяток минут получил «эрзац-перевод» на двести тысяч рублей: формально – займ, но, как только в Питере получат телеграмму, сразу же отправят деньги англичанам.

Кирилу были выданы новые инструкции: в свете грядущего голода сто пятьдесят тысяч надлежит потратить на покупку фьючерсов – они уже существуют – на продукты питания. Большая часть – на зерно, его продадут американцы, через индийское торговое представительство договорились. Вторая большая покупка – бурый рис, он дешевый и хорошо хранится.

Капля в море, но спасет очень много жизней податного населения. По возвращении начну бить в колокола и разворачивать большую кампанию.

Перед отъездом с корабля мы с Никки успели поговорить с экипажем: слухи зародились и распространились моментально, и плантатор в них натурально летал по подвалу и дышал на нас огнем. Пришлось рассказать всем ту же телегу, что и Никки – о вредных привычках и бесах. К вечеру второго дня мне пришлось попросить Иллариона помочь мне сунуть бросившего курить и страдающего от этого мичмана в купель и почитать молитвы – типа экзорцизм, да. К огромному моему удивлению и массовому ликованию окружающих, мичману полегчало. Что ж, плацебо – страшная сила, а никотиновые ломки не настолько страшны, чтобы не сниматься самовнушением.

Короче – я теперь бывалый экзорцист, и все мной очень гордятся. Прикольно, но опасно – однажды я столкнусь с тем, кто «лечиться» не хочет, и тогда останется только упрекать бедолагу в слабости веры – остальным-то помогло, значит сам дурак. Однако каждая неудача – это темное пятно на репутации, и от «экзорцизмов» лучше аккуратно отказываться как можно чаще.

Так-то хорошо: в религиозном обществе быть подвергнутым «исцелению господнему» лично, а после этого прилюдно «исцелить одержимых» – архиполезно. На слухи надеяться такое, но англичане планируют несколько больших газетных материалов – в крупных городах нашей Империи английскую прессу читают не хуже, чем в Лондонах. Ну и наши борзописцы подсуетятся – перепечатают, дополнят вымыслами, добавят пару душераздирающих деталей типа того же дыхания огнем, и к моменту приезда в Петербург я буду уже без пяти минут святым.

Еще я заказал у местных ювелиров потешные медали «За борьбу с оккультизмом», которые мы с Никки вручили всем нашим, кому не посчастливилось побывать на плантации в ту ночь. Потеха-потехой, но золото и почет самые настоящие – из рук цесаревича же, чего ты тут мне рассказываешь про «не нестоящее»? В зубы захотел? То-то же!

«Оккультизм», потому что термин «сатанизм» я ненароком – ну не знал, что его еще не существует – подкинул хроноаборигенам сам. Ждем появления в газетах и журналах, в словарях и в списках запрещенных штук, а пока пользуемся привычным для местных «оккультизмом».

Греческий принц Георг на нас дулся – такое приключение, а его не взяли! Радоваться надо – Никки от увиденного до сих пор с криками в липком поту ночами просыпается. Обижающийся человек тяготит, поэтому я даже обрадовался, когда после экскурсии по Агре Георг подцепил дизентерию, и было решено отправить его обратно в Грецию. Николай имитировал грусть, фонтанировал неподдельным сочувствием – ну жалко православного коллегу – но, как только Агра осталась позади, выкинул греческого принца из головы.

Пока мы катались на слонах, осматривали достопримечательности, охотились на леопарда – я туда не пошел, вместо этого провалявшись весь день в бассейне гостиницы – Кирил бегал по магазинам, скупая тонны обещающих прибыль ништяков. В Бомбее совокупно потрачено пятнадцать тысяч рублей – эти грузы ушли в Петербург под присмотром Евпатия, который точно сделает все как надо. Отдельного упоминания заслуживает моя личная покупка с рыбного рынка – две большие, забальзамированные латимерии. Делал в прошлой жизни блог про «открытые не так давно виды», и эти рыбины в выпуске были. Приложил письмо с просьбой отправить в Академию Наук, пусть описывают и записывают открытие на счет России.

На Цейлоне закупились жемчугом и арбузами с ананасами – Кирил заверил, что все доедет в сохранности и разлетится как горячие пирожки. Уверен, что так и есть – арбузы всем нравятся. Чаю-таки тоже купили – мой «торгпред» умудрился по выгодной цене перехватить целый пароход. Хрен с ним, пусть едет.

В Сиаме, где мы задержались в гостях у душевнейшего чувака короля Рамы V, Кирил закупился шелком и чучелами крокодилов. Вот с Рамой мне было пообщаться очень приятно и познавательно – он монарх прогрессивный, демократически настроенный, и мы десятки часов разговаривали про политику, экономику, важность образования и стали добрыми друзьями. С чучелами крокодилов и шелками в Империю на учебу поехал десяток подростков из местных дворянских семей. Будем с Рамой дружить по переписке.

Финальной точкой перед Японией стал Гонконг. Небоскребами его застроить пока не успели, но бабла здесь крутится немеряно. Отсюда в Империю уехали нефритовые статуэтки и куча чайных сервизов – фарфор китайский, производство английское, мануфактурное.

Японские берега мы увидели 29-го апреля: на два дня позже запланированного, но японская сторона об этом была предупреждена. Глядя в подзорную трубу на славный город Нагасаки и стоящий на рейде японский, прости-господи, флот, я шевелил усами и грустил: убедить Шевича и Николая в том, что вот с этой живущей в деревянных домиках, плавающей под парусами и на стареньких, коптящих пароходах нацией ссориться не нужно, будет крайне сложно.

В порт мы вошли под приветственные японские залпы и очень так многозначительно: шестью кораблями. Один залп – и не успевший модернизироваться и стать реально мощным японский флот исчезнет. Второй залп – исчезнет Нагасаки. Перед третьим залпом придется подождать: до Токио отсюда далековато, придется подойти поближе.

Ничего удивительного в том, что в порту и его окрестностях столпились нарядно одетые, старающиеся быть красивыми японцы, размахивающие флажками Российской Империи, не было – банально боятся войны, которую в эти времена Японии выиграть не поможет даже чудо.

Мы причалили, и на борт «Памяти Азова» бодрым шагом взошел дипломат Шевич. Лучась удовлетворением и жаждой реваншизма – ух сейчас он япошкам за все сразу отомстит! – он прошел в покои Николая. Иллюминатор каюты Никки был открыт – он в него от скуки выглядывал, чтобы приложиться к моей подзорной трубе – поэтому я услышал, как Дмитрий Егорович учтиво, но непреклонно предлагает Николаю отвесить японцам мощнейшую пощечину:

– Ваше Императорское Высочество, его Высокопревосходительство министр Гирс считает необходимым для интересов Империи отложить ваше посещение Нагасаки на три дня.

Вот и прибыла моя настоящая работа. Отдав казаку подзорную трубу, я тихонько вздохнул, набираясь наглости и смелости, и пошел общаться с Никки и Шевичем.