Текст книги "Главная роль"

Глава 10

Горе-посол во время долгого и неприятного для себя рассказа изо всех сил пытался выставить себя глубоко пострадавшей стороной. Ею он отчасти и является – камни в дам действительно летели, но эта история должна была быть замята после первых или хотя бы вторых извинений, а не становиться причиной постановки очень грубого ультиматума.

После Шевича слово взял я, на пальцах объяснив Никки, в чем не прав наш посол. Подумав, цесаревич проявил плоды многолетнего обучения дипломатии:

– Японцы поступили ужасно, Дмитрий Егорович.

Шевич оживился.

– Вы – опытнейший дипломат, и, как наследник Российского Престола, я высоко оцениваю ваше стремление защитить честь нашей Империи.

Шевич начал мысленно примерять новую «висюльку».

– Но я не могу не согласиться с Жоржи – подобная эскалация в ответ на обыкновенное непонимание является несколько чрезмерной.

Дмитрий Егорович, будучи опытным дипломатом, удар выдержал с честью.

– Кампания, тем не менее, уже согласована Его Величеством, – расстроил Николай и меня.

– Его Высокопревосходительство министр Гирс высоко оценили предложенную мной кампанию, – прибавил веса Шевич. – Интересы Империи…

– Перечислите, пожалуйста, полный список политико-экономических преференций, которые получит Империя от свободного прохода наших судов в необорудованные должным образом, лишенные торговых представительств и инфраструктуры, непригодные для ремонта наших кораблей, порты? – перебил я.

– Политические преференции велики! – изобразил добродушие Дмитрий Егорович. – Российская Империя станет первой державой, которая…

– Сильнее всех унизила незаметную на карте мира, нищую страну, жители которой ходят без штанов и живут в деревянных хижинах, – фыркнул я.

Хохотнув, Никки сделал мне замечание:

– Жоржи, нужно уважать законы гостеприимства.

Шевич тоже попытался:

– Ваше Высочество, человеческие чувства к политике неприменимы. Мы должны руководствоваться исключительно интересами Империи.

С демонстративной неприязнью глядя на Шевича, я объяснил:

– За двадцать лет японцы объединили страну, заменили феодальную систему на административную монархию, построили некоторую промышленность, и теперь готовы сделать следующий рывок. Лет за пятнадцать англичане, американцы и остальные построят японцам мощный военный флот, а нанятые инструктора помогут сформировать большую, современную армию.

– Даже если все будет так, как вы сказали, хотя я не вижу никаких признаков, мы легко разобьем этих дикарей, – с трогательным высокомерием парировал Шевич.

– Безусловно, – не стал я расстраивать Никки неправдоподобными (в его глазах) заявлениями. – Но это будет стоить нам кучи ресурсов и жизней наших солдат. Воевать с этой стороны нашей страны – это гигантская оттяжка сил от по-настоящему приоритетного, западного направления. У нас с японцами такой же договор, как у всех, и нашей промышленности это хорошо и выгодно. Его пересмотр не принесет Империи никакой практической пользы и способен обернуться проблемами в будущем. Никки, позволю себе заметить, что я считаю данную кампанию никчемной.

– Господин Гирс… – попытался влезть Шевич.

– Считает точно так же, как я, – усмехнулся я. – С поправкой на то, что у него невероятной величины рабочая нагрузка. Видите ли, Дмитрий Егорович, министр Гирс плотно занят дипломатическими играми на приоритетном направлении. Здесь – окраины, и я нисколько не осуждаю его за то, что он доверился вам. В конце концов, в Европе вы доказали свою полезность.

Гирс – хороший, Шевич – плохой.

– Я нашел компромисс, – решил поставить точку в обсуждениях Николай. – Жоржи, я прошу тебя составить телеграмму, изложив в ней свой взгляд на наши дипломатические отношения с Японией. Дмитрий Егорович, вам надлежит поступить так же. Составлю телеграмму и я – попрошу Его Величество беспристрастно оценить ситуацию и принять решение. Лично я, Дмитрий Егорович, склоняюсь к позиции Жоржи.

Ура! Интересно, без моих «подвальных заслуг» Николай бы прислушался?

– Проигнорировать просьбу Его Величества участвовать в реализации вашего плана я не могу, – продолжил Никки. – Поэтому на берег сойдет Жоржи. Телеграммы отправим с оказией завтрашним утром, – посмотрел на меня.

Понимаю – чтобы у меня было время разочароваться в япошках и передумать. Благодарим за заботу кивком и показываем легкую, дозволенную положением, радость.

– Возьми с собой Эспера Эсперовича, – добавил Николай. – И прошу тебя по возвращении поделиться со мной парой интересных историй.

– Прошу полномочий нанять работников для переноса беседки – это создаст сильное впечатление, поможет снять напряжение на случай, если я окажусь прав, защитит милых дам и не помешает продолжить эскалацию в случае, если Его Величество сочтет ее необходимой, – подсуетился я.

– Дмитрий Егорович, составьте Жоржи соответствующую бумагу, – велел цесаревич.

– Сию секунду, Ваше Императорское Высочество, – умело скрыл раздражение посол.

Застопорившийся дипломатический ритуал был продолжен. На борт взошли одетые в костюмы европейского образца японцы, вручившие кучу подарков и передавшие приглашение сойти на берег от главы приветственной делегации – принца Арисугавы-но-Мия Такэхито-синно, для гайдзинов просто Арисугава Такэхито. Права на наследование у него есть, но сработают только если прервется главная династическая линия. Со мной, помимо «летописца», на берег пойдут двое казаков – много охраны мне не нужно, я же к «друзьям» иду – и слуги.

Я рангом повыше, поэтому, когда я спустился с трапа, двадцативосьмилетний япошка в парадном мундире с орденами и приятными чертами усатого лица отвесил мне уважительный кивок. Я ответил кивком менее уважительным, и завязалась избыточно-долгая ритуальная беседа – выданный мне переводчик Андрей делал почти всю работу сам, превращая мои русские фразы в пышные японские словеса и пересказывая мне суть сказанного Арисугавой.

Японский язык, как ни странно, изменился меньше английского, но свои знания я пока показывать не стану – зачем? Они секретные даже для Никки, а еще очень полезно делать вид, что ты ни слова на языке аборигенов не понимаешь: тогда они вполне могут сболтнуть что-нибудь очень полезное.

Наряженный в кимоно скромных оттенков – кричащую пестроту будут предпочитать туристы в будущем – народ вокруг предавался ликованию, япошки в костюмах что-то записывали в блокноты – журналюги, пресса в Японии этих времен развитая – а в ближайших к нам с принцем рядах стояли просто уморительно-серьезные, одетые в школьную форму, японские дети с флажками нашей Империи в руках. Простите, кидаться конфетами пока невместно, но вашим правителям я подарки приготовил – вручат без меня, мне не по рангу.

Подарки простые, но приятные, предусмотрительно купленные в Индии. Тяжеленный нефритовый глобус с выложенными золотом и драгоценными камнями континентами и реками для Арисугавы – он у нас бывалый путешественник, оценит. Чучело крокодила для местного университета – у них скорее всего есть, но лишним не будет: крокодилы в Японии не водятся. Членам городского совета – шоколад, его покупать было не нужно – нашелся на складе наших с Никки продуктов питания. Приказал поделить на ровные кусочки и красиво упаковать.

Утомительный обмен формальностями закончился коллективным фотографированием. Мы с принцем Арисугавой уселись в один паланкин, наши спутники – в другой, казаки и почетная охрана принца расселись на лошадей, и мы, вдоль бесконечной, машущей флажками толпы детей – восьмой час стоят, бедняжки, даже совестно как-то – отправились знакомиться с пожилой Японией.

* * *

– Это – район публичных домов, – указал Арисугава направо, когда мы проезжали перекресток.

Совмещенный с экскурсией намек – японцы бордели считают нормой, вот принц и не умалчивает, добросовестно выполняя роль гида. Я повернулся, посмотрел на двухэтажные, большие деревянные дома – видимо неплохо зарабатывают – и вежливо кивнул: увидел, поехали дальше, вдоль ручья с укрепленными камнями берегами, на противоположной стороне которого аборигены удили рыбу. Совсем другой уровень по сравнению с Индией – здесь образцовая чистота, не воняет, а прозрачные воды ручья весело блестят на перевалившем за середину небосвода солнышке.

Народ с нашего маршрута испарился минут через двадцать после въезда в город – я как раз успел скупить содержимое двух лавок сладостей и велеть раздать ребятам. Никакой суеты – школьники дисциплинированно поблагодарили меня низкими поклонами и выстроились в очередь. Дисциплина! Содержимое третьей лавки сейчас спешно везут в школу, которую мы посетим после прогулки и приема в здании Городского совета.

Ближайшие к порту районы Нагасаки процветали: лавки, мастерские, крашенные в приятные глазу, тусклые оттенки двухэтажные дома.

– Типография построена два года назад, – похвастался Арисугава, указав на обнесенное каменным забором широкое здание. – Открытки, которые она печатает, пользуются успехом во всем мире.

Это правда – японцы открыток печатают очень много, и их охотно покупают для перепродажи купцы: фотографии экзотической страны на задворках мира нравятся всем. Кирила сюда не пошлешь – с нашим кораблем торгует специально выделенный японцами торговец. Надо полагать, он берет комиссию.

– Типография – это интересно, – выразил я намерение.

– Желаете посмотреть оборудование? – среагировал Арисугава.

– Был бы очень рад, принц Арисугава. Мир входит в новый век – век машин, и не интересоваться современной техникой недопустимо для просвещенного человека, – толкнул я приятную уху образованного и продвинутого японского принца «мудрость».

Он за границей много лет провел, в Англии учился.

Арисугава разразился серией коротких команд, носильщики – откормленные японцы с приятными глазу чертами лица – опустили паланкин, и мы сошли на мощеную камнем дорогу. Приданные делегации журналюги теперь могут меня слышать, а значит самое время набрать очков симпатии в глазах аборигенов:

– Силу печатного слова нельзя недооценивать. Слухи о достижениях реставрации Мэйдзи доходят даже до нашей страны, и мне приятно убедиться в их правдивости: успехи вашего правительства в борьбе с неграмотностью внушают огромное уважение.

Пока японские журналисты скрипели карандашами, а из дверей типографии во двор выбегали рабочие, Арисугава меня поддержал:

– Благодарю вас за столь высокую оценку наших скромных достижений, Принц Романов. Индустриальная, процветающая страна немыслима без образования: неграмотные рабочие не строят кораблей.

Мы прошли во двор, япошки-рабочие попадали рожами в землю. Не из-за меня – из-за Арисугавы, мне бы кланялись в пояс. Принц отыскал директора, и тот провел для нас экскурсию. Образцы она включала, и я пожелал купить десять тысяч открыток с видами Нагасаки и японской природы. Шары директора от такого полезли из орбит, и он рухнул на земляной пол цеха:

– Простите! На выполнение такого большого заказа потребуется не меньше года!

Неловко вышло.

– Принц Романов, я с огромной радостью распоряжусь разделить ваш заказ между несколькими типографиями, – нашел выход Арисугава. – Как скоро вам нужны все десять тысяч?

Бог весть сколько мы тут проторчим, но точно не меньше месяца: телеграммы ходят мучительно долго, а Никки домой не торопится. Да и я не тороплюсь – мне нравится вживаться в роль в уютных условиях Индокитая.

– Я очень благодарен, принц Арисугава, что вы сочли мою мелкую просьбу настолько важной, чтобы посодействовать ей лично. Открытки мне нужны через двадцать пять дней – они должны прибыть во Владивосток до нас с Его Императорским Высочеством для раздачи нашим подданным. Народ России будет рад возможности посмотреть на японские красоты.

Япошки подозрительные, поэтому Арисугава должен уловить очень тонкий намек «покажу нашим, какую прелесть можно захватить». Нельзя рассыпаться в одних только комплиментах – аккуратно бряцать железом тоже необходимо, но не демонстративно, как Шевич, а применяя творческий подход.

– Открытки с русскими пейзажами тоже пользуются у нас популярностью, – с улыбкой выкатил он симметричный ответ. – Казуя, – обратился к японцу из свиты. – Позаботься о том, чтобы заказ принца Романова был исполнен в срок и должным образом.

«За деньги» потом слуги договорятся – не знаю как принцу, я не бог весть какой специалист по японскому этикету, но мне точно невместно.

Покинув типографию, мы коллективно сфотографировались с рабочими и директором. Погрузившись в паланкин, поехали дальше.

– Я слышал о происшествии с нашим посольством, – поднял я неприятную тему.

– Мы ужасно сожалеем, что нападение бандитов на полицейских случилось около вашего посольства, – выкатил официальную отмазку Арисугава.

– Могу ли я попросить вас о помощи с наймом достойных работников, которые перенесут беседку во внутренний двор посольства?

Сквозь непроницаемую маску принца на мгновение проступило облегчение. Вернув «покерфейс», он сделал ответный жест:

– Мы возьмем на себя все расходы – в конце концов, эта ситуация произошла из-за позорящих Японию бандитов.

– Бандиты – это настоящий бич общества, – поддержал я смену темы. – Но по нескольким бандитам нельзя судить обо всей стране. История, культура и достижения японского народа нисколько не теряют прелести из-за этих мерзавцев.

– Благодарю вас за высокую оценку нашей скромной островной страны, – улыбка Арисугавы стала на пару миллиметров шире, показывая, насколько сильно он расслабился. – Во время моего путешествия в Европу я посещал великолепный Санкт-Петербург и даже удостоился чести встретиться с Его Императорским Величеством и вашим многоуважаемым братом. Теперь я не могу передать всей радости от встречи и знакомства с вами, принц Романов.

«Где старший брат, кстати?»

С Никки Арисугава и впрямь знаком – Николай сам рассказывал. В Питере япошку принимали прилично – он все-таки высокородный, богатый и экзотичный.

– Брат очень ждал вашей новой встречи, – соврал я. – Но в Индии мы столкнулись с великим злом, и теперь Наследнику требуется совершить определенные, требующие времени, крайне важные для нас, православных христиан, ритуалы.

– Я читал об этих ужасных жертвоприношениях в газетах, – расслабился он еще сильнее – кризис рассасывается прямо на глазах! – Подобного ужаса можно было ожидать от диких африканских племен, но в самом сердце Британской Империи, – он скорбно покачал головой. – Пишут, что Королева Виктория была крайне возмущена.

Женщина, чье имя стало синонимом эпохи, в эти времена жива, и я чуть не выпал в осадок, получив от нее телеграмму через четыре дня после инцидента на плантации. Адресована была не персонально мне – на двоих с Никки, но упомянуть об этом полезно:

– Королева Виктория в своей телеграмме высоко оценила наши с братом усилия по уничтожению обители зла, – покивал я. – И пообещала перетряхнуть всю Империю в поисках его подобий. Иного от такой достойной христианки и выдающегося политического деятеля и не ждали.

– Я не настолько значим, чтобы Королева Виктория удостаивала меня великой чести быть знакомым с ней лично, – поскромничал принц. – Но великолепие Лондона ослепляет.

Вот он, ключевой момент всей Новой и Новейшей японской истории. Открывшись миру под давлением непреодолимой силы, они были вынуждены этот мир изучать. Осмотревшись, увидели очевидное: миром рулят англичане. Залог их могущества – флот и колонии. Вывод прост: если не хочешь стать исторической едой для более развитых соседей по планете, нужно стать азиатской Англией.

Члены Городского совета встретили нас на площади перед ратушей. Эти лицом в дорожные камне не падали, ограничиваясь глубокими поклонами. Арисугава в ответ обозначал кивок, я кивал нормально – разница в ранге слишком велика, чтобы заморачиваться, и японцы поймут правильно.

Познакомившись и коллективно сфотографировавшись – ну нравится мне! – отправились вести пустые разговоры. Знание японского позволило расслышать эхо случившегося не так давно дипломатического затора:

– Принц Тарухито убыл в Киото…

– Хорошо, что принц Такэхито его сопровождал. Если русские отправили брата, мы тоже должны были отправить брата…

Принц поважнее, которому не удалось встретить Никки, свалил в Киото, а мне выдали «ровню» – его брата! Смешная эта японская дипломатия.

Глава 11

До чего же полезно тайком ото всех знать язык! Обрывки разговоров Андрей не переводил – желающих обменяться со мной любезностями столько, что переводчик аж пропотел и начал похрипывать – но по возвращении на борт «Памяти Азова» мы его как следует расспросим с курирующим поездку по линии Отдельного корпуса жандармов, генералом-майором Василием Николаевичем Курбатовым. Вреда переводчик не наносит – смысл не искажается, отсебятины не добавляется – но записать то, что он краем уха смог расслышать, будет полезно.

– Благодарю вас за добрые слова, советник Гэндзи, я обязательно передам их Его Императорскому Величеству, – на автомате, с улыбкой отвечал я очередному японцу в солидном мундире, старательно подставляя уши шепоткам.

«Комитет по торжественной встрече…»

«Не является ли оскорбительным…»

«Мы не ожидали, что принц Романов пришлет отдельные подарки каждому. Мы должны срочно вернуть долг!»

«Если второй наследник останется недоволен…»

«Ходят слухи, что в Кагосиме зреет заговор…»

«Если русские поддержат бунтовщиков…»

За проведенный в гостях у Совета час я убедился в главном: японцы напуганы до усрачки. Это – не та страна, с которой воевали мои предки. Это – рыхлое, деревянно-тряпичное, условно-единое нищее образование. К войне они не готовы и будут не готовы еще лет десять минимум. Так-то додавить и спровоцировать заваруху сейчас гораздо выгоднее, чем потом – два залпа, и японцы подпишут что угодно, но мировое, мать его, сообщество не поймет. Времена демонстрации «очень опасных» пробирок в качестве оправдания вторжения еще не наступили, и вообще все сочтут наше нападение беспределом. Японцы торгуют со многими, японцы имеют потенциал, японцев можно выгодно пользовать, а тут приехали русские и всех поубивали – ну неприятно.

С «куратором» от «охранки» мне непонятно: высокородные спутники от него очень так по-светски воротят нос. Это когда улыбаются, здороваются, говорят приятные вещи – как в глаза, так и за ними – но на офицерские вечера с цесаревичем приглашают в последнюю очередь. Василий Николаевич несправедливое отношение, полагаю, видит, поэтому большую часть времени проводит у себя в каюте, принимая одно приглашение из трех – только на те вечера, где будет Николай.

Странные люди – в чиновников да аристократическую верхушку уже не один десяток лет молодые люди в куцых плащах чемоданы нитроглицериновые кидают, а вы от того, кто ваши жопы бережет, нос воротите. Я комплексов лишен, поэтому пару раз приходил к генералу Курбатову попить чаю под разговоры о вреде марксизма. Нормальный мужик – потомственное дворянство выслужил еще его отец, а сам Василий Николаевич на фронтах Русско-Турецкой рубился, награды за это из Высочайших рук получал. В случае, если в стране случится революция, Курбатову, как и всем его высокопоставленным и не очень коллегам, придет конец – он это прекрасно понимает, а стало быть доверять ему не связанные с борьбой с родственничками дела можно.

Страх японцев был частично купирован моим подробным рассказом о происшествии на плантации. Николай же наследник, у Господа на особом счету, должен как следует «карантин» отбыть. «Частично» – потому что японцы не дебилы, и знают, что ни сатанинский притон, ни Великий пост не мешали ему путешествовать по Индокитаю, а здесь вдруг мешают. Ох, подозрительно!

Советники проводили нас до паланкинов, мы снова коллективно сфотографировались, попрощались, и мы с принцем отправились в школу.

Аниме мне никогда особо не нравилось, но школа в голове невольно представлялась каноничная, панельно-стеклянная в окружении лепестков сакуры. Примерно это и я получил, с поправкой на материалы – школа деревянная – и то, что сакура в этом году уже отцвела.

Детей в школьном дворе оказалось подозрительно много. Объяснение у меня есть, из подслушанного обрывка разговоров советников – для торжественной встречи цесаревича японцы свезли в Нагасаки тысячи ребят, пошив каждому новую форму. А их ведь еще нужно кормить – поспать-то и на улице могут, тут тепло. На одних только школьников японцы ухнули тысячи йен – во сколько же миллионов обошлась встреча целиком? Спасибо мне – хотя бы частично «окупил» затраты.

Школа выглядела новой, на каменном заборе ни ростка мха, остекленные – в Нагасаки далеко не везде так – окна отражали догорающее солнце. Коллективная фотография, выстроившиеся вдоль ведущей к школе дорожки дети проводили нас глубокими поклонами, и мы с принцем вслед за директором школы, учителем Монтоку – лысым мелким старичком с седой бородой и в дорого выглядящем кимоно – прошли внутрь.

Деревянные коридоры были полны жизни: по второму этажу топали многочисленные деревянные башмачки, звучали радостные детские голоса, а здесь, на первом, ребята постарше и из семей поприличнее вручили мне от лица школы скромно, но очень красиво украшенный лакированный бамбуковый тубус со «скромной поделкой участников ткацкого кружка». На корабле посмотрю – у японцев открывать подарки сразу не принято.

Коллективно сфотографировавшись с учениками в фойе, на фоне школьных наград – иероглифы сказали, что три четверти привезли аж из Токио – мы отправились в актовый зал, представлявший из себя покрытое татами просторное помещение с низкой деревянной сценой у дальней стены, задник которой был украшен явно новыми, крайне хорошо нарисованными облаками и солнцем, а с краю стояло фортепиано. Для Никки старались, но и мне сойдет.

«Массовка» в виде учеников уселась прямо на татами, важные мы – на расшитые золотыми нитями подушки, и началось представление. Под аккомпанемент фортепиано, за который усадили учителя музыки, ребята спели парочку детских песен, и я похвалил, чтобы маленьких японцев, не дай бог, не выпороли за недостаточное старание:

– Принц Арисугава, хористы демонстрируют похвальное мастерство!

Потом ученики показали парочку сценок из классической японской мифологии.

– Актеры настолько убедительны, что я почти забыл об их настоящем возрасте!

– Возможно присланные вами сладости придают им стараний, – отшутился Арисугава.

Далее директор поблагодарил нас за визит и предложил сказать парочку слов ученикам. Хороший момент, чтобы произвести сильное впечатление, выложив козырь.

– Сиди, я сам, – шепнул я Андрею и пошел к сцене под его удивленным взглядом.

Выбравшись на подиум, улыбнулся похлопавшим мне ребятам и принялся вещать на сдобренном акцентом, но вполне приличном японском:

– Я очень доволен тем, как вы приняли меня в вашей школе.

Арисугава посмурнел – стопроцентов сейчас сидит и вспоминает все, что вокруг нас сегодня говорилось на японском. Остальные владели собой хуже, удивленно выпучив глаза. Исключение – дети, которые приняли мое знание их языка как должное.

– Глядя в ваши юные лица, я вижу решимость учиться сложным наукам и честно трудиться на благо родной страны, – продолжил я. – О том же самом мечтают русские дети. Труд, взаимовыручка, дружба и общее дело – это то, что помогает странам двигаться вперед.

Директор захлопал первым, и ученики сразу же подхватили. Хорошо, но недостаточно! Я подошел к фортепиано, уселся на табуретку – не регулируется, собака, низковато – и, забив на ошибки, как смог принялся играть детскую японскую песню «Паприка» [https://www.youtube.com/watch?v=T0valuAksuo], мы ее на занятиях по японскому учили. Включена в школьную программу Японии будущего, рассказывает о том, как хорошо дружить и трудиться всем вместе.

Мордашки ребят расплылись в улыбках, и они под руководством сориентировавшегося учителя музыки принялись хлопать ладошками в такт. Доиграв, я поднялся из-за инструмента, выслушал аплодисменты и признался:

– На фортепиано я играю не так хорошо, как ваш уважаемый учитель.

– Вовсе нет! – заверил выбравшийся на сцену директор. – Ваше Высочество, могу ли я попросить вас продиктовать слова этой прекрасной песни?

Ну конечно же можно – будет нелишним пролезть в японскую школьную программу.

* * *

В гостиной цесаревича было людно – «зайди ко мне, Жоржи» трансформировалось в сбор всей «корабельной» верхушки. Окутанные табачным дымом фонари – «борьба с бесами», как ни прискорбно, аристократию не затронула – едва справлялись со своей задачей, но в неясном свете мой длинный, обильно сдабриваемый драматичными жестами, рассказ получился особенно атмосферным, и я с удовольствием замечал, как Николай бросает на Шевича обиженные взгляды – такое веселье из-за какой-то там дипломатии пропустил!

– И тогда я решил, что настало время показать этим в целом хорошим людям, что шептаться за спиной иностранца, надеясь на его незнание языка, безрассудно, – подвел я к кульминации. – Я вышел на сцену и поговорил со школьниками на их языке…

– Откуда ты знаешь их язык? – озвучил беспокоящий всех собравшихся вопрос Николай.

Остальные его задать не решатся – я же «болею», как бы странно все происходящее не выглядело и как бы я себя не вел, запрет цесаревича соблюдается всеми.

– Не стоит выкладывать всех козырей на стол, – подмигнул я цесаревичу.

Он считал сигнал «расскажу наедине», и я продолжил:

– Видели бы вы лица сопровождающих принца!

Господа князья, генералы и аристократы послушно грохнули, поддержав в этом порыве Николая – он смеется от души, потому что гордится «шуткой» младшего брата.

Про Арисугаву плохо говорить не буду – мало ли, вдруг кто-то из «наших» окажется излишне болтливым? С высоты моего положения и происхождения рядовых японских генералов и князей «за глаза» я могу поливать, как хочу – на это они будут обижаться персонально, но не в государственном масштабе.

– Затем я подошел к фортепиано, – благодарно улыбнулся «учителю»-Николаю и действительно подошел к фортепиано. – И спел забавную детскую песенку, – показал свои песенные навыки собравшимся.

По окончании они с улыбками похлопали, я шутливо раскланялся и велел:

– Андреич, заноси! – улыбнувшись компании, пояснил. – Я приготовил вам всем подарки, господа!

Сам купил, немного поправив пошатнувшуюся от визита цесаревича японскую экономику. Дверь открылась, и Андреич через прокси в виде лакея Стёпки вкатил в гостиную груженую красиво украшенной горой коробочек тележку. Отдельно вошел казак Остап, держа на мягкой подушечке японский меч-катану.

– Прежде чем перейти к приятной мелочевке, – я указал на тележку. – Предлагаю вниманию честной компании трехвекового возраста меч работы прославленного мастера, имя которого я благополучно забыл.

Народ заржал, я надел лежащие на подушке рядом с мечом перчатки и взялся за рукоять и лакированные деревянные ножны. Никакого пошлого золота – это ведь боевое оружие, а не элемент гардероба.

– Откуда у тебя это сокровище? – спросил Николай.

– Принц Арисугава высоко оценил мое исполнение полного ритуала дружеского осмотра меча, – честно ответил я. – И распорядился подарить мне эту прелесть. Полагаю, тебя на берегу дожидается гораздо более ценный меч, Никки, – подопнул нетерпение Николая.

– Это – сложный ритуал, Ваше Высочество? – поинтересовался лейб-медик Алышевский.

– С вашего позволения, господа, я бы хотел на всякий случай продемонстрировать вам его – японцы настолько высокого мнения о себе, что их лица при виде хотя бы немного знакомого с их обычаями белого человека становятся совершенно уморительными. Настоятельно рекомендую попробовать.

Народ заржал, а я попросил:

– Никки, могу я попросить тебя помочь?

Кивнув, цесаревич поднялся из кресла и принялся надевать вторую пару перчаток с подушки. Я тем временем провел краткий ликбез:

– Столетиями по этим островам бродили вооруженные, свирепые воины-самураи. К концу эпохи гражданских войн под названием «Сэнгоку дзидай» – к концу прошлого века – количество самураев достигало десяти процентов всего молодого мужского населения. Законы были подстать – в то время как у нас задетую честь было принято отстаивать на дуэли, здесь можно было зарубить обидчика сразу, на месте.

– Поразительное варварство! – заметил князь Барятинский.

Проигнорировав – чего с фашиста возьмешь? – я продолжил:

– Во всеобщем недоверии и подозрительности выковалась целая система этических норм и особенный этикет. В том числе это касалось процедуры осмотра меча. Никки, прошу тебя притвориться, будто ты хочешь посмотреть на меч.

– Мне и притворяться не нужно! – фыркнул цесаревич.

Посмеялись.

– Я протягиваю тебе меч рукоятью на твою правую руку, – я начал отдавать катану вместе с ножнами. – Так тебе будет удобнее всего выхватить его из ножен и воткнуть в меня.

– Благодарю за доверие, – улыбнулся Николай и принял ножны. – Арисугаву настолько впечатлило, что ты не попытался его рубануть?

Поржали.

– Рубить его совсем не хочется, – улыбнулся и я. – Принц – очень приятный, образованный и умный собеседник. Продолжим – осмотр нужно начинать с ножен и рукояти. При этом нужно отвесить и тому, и другому пару комплиментов, но тебе это не обязательно – твоя зависть очевидна всем и так, Никки.

Народ посмеялся, но без всякого энтузиазма.

– Рукоять очень удобно сидит в руке, – ухмыльнувшись, отвесил Николай комплимент с намеком.

Смех снова стал полноценным. Не обижаюсь – положено так.

– Кожа ската, – притворился я, что не понял намека. – Теперь можно немного обнажить клинок.

Бамбуковую «защелку», которая предохраняет меч от выпадания из ножен, Николай нашел сам – всяческого оружия за свою жизнь он столько в руках передержал, что ничего удивительного. Цесаревич сдвинул ножны, посмотрел на кусочек клинка.

– Теперь можно доставать режущей кромкой к себе, – перешел я к последнему этапу.

– Не так уж и сложно, – заметил Николай и извлек катану целиком.

Металл красиво играл бликами в свете ламп, господа офицеры и аристократы наклонились поближе.

– Несложно, – подтвердил я. – Но, если знать эту и еще парочку несложных мелочей, японцы смотрят так, будто на их глазах изобрели летающий автомобиль.

Поржали, и я перешел к раздаче подарков – в основном зонтики и фарфор разной прямо пропорциональной чинам дороговизны. А теперь подарок символический, для цесаревича:

– Тебе, мой дорогой брат, я дарю этот замечательный японский веник!

Исторический миф о метлах на лошадях опричников аристократия уже знает и помнит, поэтому смех звучал откровенно натянутым, зато сам Николай развеселился от души. Думайте, братцы – путешествие скоро закончится, и всем вам однажды придется сделать очень важный выбор.

* * *

Если бы наш герой смог покинуть тело и мысленно перенестись сюда, в Токио, в здание японского Парламента, в одном из залов которого, усевшись на колени за длинным, покрытым картами, донесениями и отчетами столом, собралось два десятка очень важных японцев, он бы обязательно пошутил, что больше риса японцы любят только совещания и бюрократию.