Текст книги "Мальчик-капитальчик. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги"

Мои воспоминания о той странной ночи полны провалов. Мелкие события всплывают в памяти с необычайной яркостью, а долгих часов словно и не было – что я делал, куда шел, понятия не имею. Смутно кажется, что бродил и бродил до самого утра. Однако в конце концов я очутился все там же, в саду возле школы.

Должно быть, метался кругами, как раненый зверь, утратив представление о времени. Наступление рассвета я осознал неожиданно, будто утренняя заря вспыхнула разом, мгновенно рассеяв тьму. Только что царила ночь, оглядываюсь – и вот уже день, серый и безрадостный, похожий на декабрьский вечер. Я совсем продрог, вымотался и впал в отчаяние.

Душу заволокла та же пасмурная хмарь, что висела вокруг. Угрызения совести можно отогнать, но человеческая природа рано или поздно берет свое – они вернулись вместе с дневным светом. За часы свободы предстояло платить, и я расплатился сполна. Голова разрывалась от мыслей – как теперь быть, что делать? Лихорадка ночных событий подстегивала меня, но пришло утро, и любовные мечты отступили перед суровой действительностью. Следовало трезво взглянуть в лицо будущему.

Я присел на пенек и закрыл лицо ладонями. Должно быть, задремал, потому что, когда опять поднял глаза, день разгорелся ярче. Утренняя хмарь развеялась, в небесной синеве слышались птичьи трели.

Спустя полчаса тягостных размышлений план начал вырисовываться, но в здешних местах, овеянных магическим очарованием Одри, я не мог полагаться на свою искренность и рассудительность. Моя верность Синтии испытывала тут слишком сильное давление. Иное дело – Лондон, где можно спокойно подумать, оценить ситуацию и принять решение.

Развернувшись, я зашагал к станции, хотя не представлял даже смутно, который теперь час. Солнце ярко светило сквозь деревья, но на дороге за школьным двором не угадывалось никаких признаков начала рабочего дня.

На станционных часах была половина шестого, и сонный носильщик сообщил мне, что пригородный поезд на Лондон отправляется в шесть.

В столице я провел два дня, а на третий вернулся в Сэнстед, чтобы повидаться с Одри в последний раз. Я принял решение.

Я заметил ее на подъездной дороге неподалеку от школьных ворот. Услышав скрип моих шагов по гравию, Одри обернулась, и я понял, разглядев ее бледное измученное лицо, что настоящая душевная борьба еще только предстоит.

Я не мог выговорить ни слова, что-то душило меня, а окружающий нас мир казался бесконечно далеким, совсем как в ту ночь на конюшне.

Молчание нарушила Одри.

– Питер… – устало произнесла она. Мы двинулись по дороге бок о бок. – Ты был в Лондоне?

– Да. Вот только вернулся. Хотелось поразмышлять.

– Я тоже много думала в эти дни, – кивнула она.

Остановившись, я неловко поковырял носком в мокром гравии. Слова никак не давались.

Одри заговорила снова – быстро, но тускло и безжизненно:

– Питер, давай забудем, что между нами случилось. Мы были тогда сами не свои. Я устала, испугалась, и тебе стало меня жалко, да и сам ты тоже перенервничал. Все это пустое – забудем!

– Нет, не в том дело, – покачал я головой. – Не убеждай себя, это бесполезно. Я люблю тебя и всегда любил, хоть и не понимал, насколько сильно, пока ты не уехала. Со временем стало казаться, что все прошло, но потом, когда мы встретились здесь, я понял, что нет и уже не пройдет. Я приехал попрощаться, но буду любить тебя всегда. Это мне наказание за то, каким я был пять лет назад.

– А мне за то, какой была я, – горько рассмеялась она. – Девчонка, капризная дурочка. Мое наказание страшнее твоего, Питер. Ты не будешь переживать, что держал в руках счастье двух душ и выбросил его, потому что сохранить не хватило ума.

– Точно так я всегда и буду думать. В том, что случилось пять лет назад, только моя вина и больше ничья. Я не винил тебя, Одри, даже когда терзался, что потерял. Благодаря тебе я увидел себя, каким был на самом деле – высокомерным, несносным себялюбцем. Наше счастье разрушил я, и ты все высказала в одной фразе, уже здесь: я бывал очень добр, когда старался. Тебе не за что упрекать себя. Да, не слишком нам повезло, но виноват я один.

Ее бледное лицо вспыхнуло румянцем.

– Я помню те слова, но сказала так от страха. Наша встреча здесь меня потрясла, мне казалось, ты ненавидишь меня, ведь у тебя были все причины, да и говорил ты так, будто ненавидел, а я не хотела показывать, что ты для меня значишь. Я сказала неправду, Питер. Может, пять лет назад и думала так, но не теперь. Я повзрослела, стала лучше понимать жизнь, слишком многое пережила и избавилась от ложных представлений. У меня были возможности сравнивать мужчин, Питер, и я поняла, что не все они добры, даже когда стараются.

– Одри… – До сих пор я не мог заставить себя задать этот вопрос. – А Шеридан… он был к тебе добр?

Она помолчала, и я понял, что отвечать ей неприятно.

– Нет! – бросила она с неожиданной резкостью. В одном слове уместилась вся история неудавшихся отношений. – Нет, – повторила она после паузы, уже мягче. Я понял почему – речь шла о покойном. – Мне не хочется его обсуждать… Думаю, вина по большей части моя. Я была несчастна из-за того, что он – не ты, а он видел, что я несчастна, и ненавидел меня за это. У нас не было ничего общего, наш брак был чистейшим безумием. Шеридан застиг меня врасплох. Я никогда не отличалась особым здравомыслием, а тогда и вовсе спятила. Когда он бросил меня, я почувствовала облегчение.

– Бросил?

– Да, почти сразу, как только мы добрались до Америки. – Одри печально усмехнулась. – Вот тогда-то я впервые и столкнулась с реальностью.

Я пришел в ужас, впервые живо представив себе, через что прошла Одри. Когда она рассказывала у камина о своих злоключениях, я полагал, что начались они лишь после смерти мужа и супружество в какой-то мере подготовило ее к будущему. А оказалось, в реальную жизнь она попала совсем неопытной, по сути, ребенком! Я потрясенно осознал, что теперь ни за что на свете не решусь сделать то, зачем приехал, не смогу отказаться от Одри. Она нуждается во мне. О Синтии я старался не думать.

Я взял ее за руку.

– Одри, сегодня я приехал попрощаться с тобой, но теперь не могу. Ты мне нужна, и ничто другое значения не имеет. Я никогда не откажусь от тебя!

– Слишком поздно, – ответила она дрогнувшим голосом. – Ты же помолвлен с миссис Форд…

– Я помолвлен, но не с миссис Форд, а с девушкой, которую ты не знаешь, – с Синтией Драссилис.

Одри внезапно вырвала руку и уставилась на меня широко распахнутыми глазами.

– Ты ее любишь? – спросила она, помолчав.

– Нет.

– А она тебя?

Перед глазами у меня всплыло письмо от Синтии. Смысл его не допускал иного толкования.

– Боюсь, что любит.

Одри не сводила с меня глаз. Лицо ее стало мертвенно-бледным.

– Питер, ты должен на ней жениться!

Я молча покачал головой.

– Да, должен! Она верит тебе.

– Не могу. Мне нужна одна ты, а тебе – я. Ты же не станешь этого отрицать?

– Нет, – ответила она ровно и бесстрастно. Я с дрожью рванулся к ней, но Одри отшатнулась. – Но ты нужен и ей тоже!

Меня охватило тупое отчаяние. Неужели все кончено? Я поборол совесть и чувство долга, раздавил их и уничтожил, и вот она вновь поднимает их против меня!

– Одри! – выкрикнул я, теряя самообладание. – Ради бога, подумай, что ты творишь! Нам выпал второй шанс, наша судьба снова в твоих руках. Хочешь сделать нас обоих несчастными до конца жизни? Важно только одно – мы любим друг друга! Я ни за что тебя не оставлю!

Она молчала, опустив глаза. Во мне начала было оживать надежда, но когда Одри подняла взгляд, все такой же твердый, сердце мое вновь упало.

– Я кое в чем признаюсь тебе, Питер. Надеюсь, ты меня поймешь. Я играла нечестно, все недели с нашей первой встречи пыталась тебя… украсть – иначе не скажешь. Пускала в ход все уловки, какие могла придумать, чтобы отбить тебя у твоей невесты. Ее тут не было, она не могла драться за себя, и я даже не думала о ней в своем эгоизме… А потом, после той ночи, когда ты уехал, задумалась… и будто очнулась. Увидела, какую роль играла, но даже тогда постаралась убедить себя, что поступаю хорошо. Видишь ли, я считала, что ты увлекся миссис Форд, а уж ее-то я знаю отлично. Если она и способна кого-то любить, то одного мистера Форда, хоть они и развелись. Я знала, что она принесет тебе несчастье, и хотела тебя спасти. А теперь, выходит, это вовсе не миссис Форд, а какая-то девушка. Это все меняет! Пойми, теперь я не вправе позволить тебе ее бросить. Ты же сам стал бы презирать меня за низкий поступок. Это все равно что всадить ей нож в спину!

Я выдавил смех, который гулко отразился от разделившего нас барьера. В душе я знал, что смехом его не разрушить.

– Пойми, Питер! Ты должен понять.

– Ничего я не понимаю. Ты просто перенервничала, накрутила себя. Я…

– Помнишь тот вечер, когда мы разговаривали в кабинете? – перебила она. – Я рассказывала, как прожила пять лет.

– Помню.

– Тогда я каждое слово говорила с одной целью… Даже паузы были рассчитаны! Я отлично знаю тебя, Питер, изучила вдоль и поперек – потому что любила. Знала, какой эффект произведут на тебя мои рассказы… Нет, в них все правда, я ничего не придумывала… но все равно за ними скрывались низкие мотивы. Я играла на твоих чувствах. Знала, какой ты добрый, знала, что пожалеешь меня. Создавала образ, который поразит тебя и вытеснит из памяти ту, другую, – образ страдалицы, вызывающий жалость. Я знаю тебя, Питер, и знаю хорошо. А потом я поступила еще хуже – притворилась, будто споткнулась в темноте. Ты должен был поддержать и обнять меня… так и вышло… – Голос ее срывался. – Я рада, что призналась… так лучше. Теперь ты понимаешь, что я чувствую?

Одри протянула руку:

– Прощай!

– Я тебя не оставлю, – упрямо повторил я.

– Прощай, – еле слышно повторила она.

Я взял ее за руку и притянул к себе.

– Никаких «прощай»! Для меня никто больше не существует, и я ни за что не откажусь от тебя!

– Питер, – слабо сопротивлялась она, – отпусти.

Я прижал ее еще теснее.

– Ни за что!

Послышалось шуршание шин по гравию. На дороге появился большой красный автомобиль. Я уронил руку Одри, она отступила и скрылась в кустах. Замедлив ход, кабриолет затормозил рядом со мной. На заднем сиденье я увидел двух женщин: одну незнакомую, темноволосую и красивую, и другую – миссис Драссилис.

Не успел я удивиться, с чего вдруг мамаша Синтии оказалась в «Сэнстед-Хаусе», как ее спутница выскочила, не дав машине толком затормозить, схватила меня за руку и огорошила загадочной фразой:

– Сколько бы он ни дал, удваиваю!

Встретив ее властный взгляд, я понял, что эта женщина рождена повелевать. Во всяком случае, у нее и в мыслях не мелькнуло сомнения, что я подчинюсь. Будь я тараканом, и то не удостоился бы столь презрительного высокомерия. Огромные огненно-карие глаза незнакомки позволяли смутно догадываться, кто она такая, но смысла ее слов никак не проясняли.

– Имейте это в виду! – продолжала она. – Я даю вдвое. Пускай хоть миллион долларов!

– Боюсь, я вас не понимаю, – обрел я наконец дар речи.

Незнакомка нетерпеливо прищелкнула языком.

– Секретничать и осторожничать ни к чему, эта леди – моя подруга, ей все известно. Она согласилась меня сопровождать. Я – миссис Элмер Форд и выехала сразу же, как только получила ваше письмо. А вы – самый подлый мерзавец, по которому плачет тюрьма! Впрочем, сейчас важно не это, мистер Фишер, а наша сделка, так что начнем поскорее!

Ну вот, опять! Вечно меня принимают за Ушлого Сэма, надоело.

– Никакой я не Фишер… – Я повернулся к машине. – Миссис Драссилис, не будете ли вы так добры представить меня?

Мать Синтии таращилась на меня в изумлении.

– А вас, Питер, каким ветром сюда занесло? Я всюду вас разыскивала, но никто…

Договорить ей не удалось. Должно быть, миссис Форд привыкла верховодить в любой беседе, не утруждаясь вежливостью. Реплика миссис Драссилис была удушена в зародыше, захлестнутая могучей штормовой волной.

– О, прошу прощения! – Презрения в огненно-карих глазах поубавилось, но властность осталась той же. – Я ошибочно приняла вас за подлого негодяя, известного как Сэм Фишер. Мы условились с ним встретиться в это время на этом самом месте, а потому, увидев вас здесь, я решила, что это он.

– Мы можем поговорить наедине? – попросил я.

Церемониться миссис Форд и теперь не стала. Когда дело касалось ее желаний, покорное согласие других она принимала как само собой разумеющееся.

– Поезжайте к дому, Джарвис! – велела она шоферу, и миссис Драссилис умчали по дороге, не дав опомниться. – Итак?

– Моя фамилия Бернс…

– Теперь все ясно, – перебила миссис Форд. – Я знаю, кто вы. – Она выдержала паузу, и я уже предвкушал благодарность за доблестную службу, но жестоко ошибся. – Не понимаю, мистер Бернс, почему вы так долго тянули с поручением Синтии! Недели, месяцы… а в конце концов позволили этому мерзавцу Фишеру украсть моего мальчика у вас из-под носа!

На меня обрушился взгляд, полный бездонного пренебрежения. Припомнив все муки, которые претерпел за семестр ради ее отвратительного сыночка, а фактически ради нее самой, я решил, что имею право высказаться откровенно.

– Надеюсь, вы позволите рассказать, как его украли у меня из-под носа? – Тщательно подбирая слова, я обрисовал события, не забыв подчеркнуть, что Капитальчик ушел с похитителями совершенно добровольно.

Миссис Форд выслушала меня молча.

– Да, Огги поступил не слишком хорошо, – нехотя признала она, когда моя история завершилась драматической кульминацией. На мой взгляд, это значило ничего не сказать. – Он всегда отличался излишней горячностью, – продолжала миссис Форд. – Несомненно, вы это заметили?

– Пожалуй.

– Его можно направить, но принудить – никогда. Безусловно, с самыми лучшими намерениями вы не разрешили ему вернуться из конюшни в школу, он обиделся и поступил по-своему. – Она взглянула на часы. – Который час? А на ваших сколько? Надо же, я думала, уже больше. Рановато приехала. Я получила письмо от этого Фишера с указанием времени и места переговоров. Он писал, что тот же час назначен мистеру Форду. – Она нахмурилась. – Наверняка явится…

– Это не его машина? – кивнул я на дорогу.

Из-за поворота показался другой автомобиль. Повинуясь громкой команде из салона, шофер нажал на тормоза. На дорогу выскочил пассажир, коротко бросил что-то шоферу, и машина покатила дальше.

Снимая на ходу автомобильные очки, к нам приблизился мощного сложения мужчина средних лет. Его суровое лицо с чисто выбритым квадратным подбородком напомнило мне римских императоров, чей облик донесли до нас древние монеты и статуи. Как и бывшая жена, которая при виде его надменно выпрямилась во весь рост, он явно был рожден повелевать.

Без сомнения, семейная жизнь этой пары куда чаще, чем у других, походила на поле битвы, где сталкиваются непреклонная воля и несокрушимое упорство.

Обменявшись с миссис Форд воинственными взглядами, бывший ее супруг повернулся ко мне.

– Даю вдвое больше того, что предложила она! – заявил он, с отвращением окидывая меня взглядом. – Вы негодяй!

Казалось бы, привычка должна была уже выработать иммунитет… но сколько можно! Я дал волю раздражению:

– Знаете, мистер Форд, список людей, которые принимали меня за Ушлого Сэма, скоро можно будет издать книгой. Никакой я не Сэм Фишер! Можете вы это уразуметь? Меня зовут Питер Бернс, я целый семестр проработал учителем в этой школе и близко познакомился с вашим сынком. Думаю, любой, кто похитит этого маленького грубияна, уже через пару дней готов будет сам заплатить, лишь бы от него избавиться!

Мои слова чуть было вновь не соединили разведенную пару. Возмущенные родители выступили против меня единым фронтом. Возможно, это был их первый союз за долгие годы, пусть и временный.

– Как вы смеете так говорить?! – воскликнула миссис Форд. – Огги – чудесный мальчик во всех отношениях!

– Ты совершенно права, Неста, – подхватил мистер Форд. – Возможно, ему требуется тонкий подход, но сам по себе он мальчишка отличный. Я наведу справки и, если этот человек дурно обращался с Огденом, пожалуюсь мистеру Эбни… Но где же этот чертов Фишер? – Он оглянулся по сторонам.

– Здесь, к вашим услугам, – ответил вкрадчивый голос. Кусты позади меня раздвинулись, и на гравий дорожки ступил Ушлый Сэм.

Я узнал его только по голосу. Для пущей безопасности Сэм замаскировался на совесть. Белоснежный парик под черной шляпой придавал ему невероятно почтенный вид, над сияющими добротой глазами нависали сугробы кустистых бровей, а рот прикрывали седые усы. Смотрелся мошенник достойней некуда.

Кивнув мне, он галантно снял шляпу перед миссис Форд.

– Рад видеть, мистер Бернс, что наша маленькая ночная прогулка вам не повредила. Миссис Форд, прошу прощения за непунктуальность, но на самом деле я не опоздал, а выжидал в кустах. Опасался, что вы привезли с собой нежелательных гостей из полиции, и решил, прежде чем показываться, произвести, так сказать, разведку… Впрочем, как я вижу, все в порядке и мы можем приступить к делу. Позвольте для начала заметить, что я подслушал вашу беседу и решительно не согласен с мистером Бернсом. Ваш сын – очаровательный мальчуган! Он мне уже как младший брат. Жаль даже расставаться, честное слово!

– Сколько вы хотите? – резко перебил мистер Форд. – Вы мне надоели! Сколько?

– Даю вдвое больше, чем он! – тут же вскинулась миссис Форд.

Сэм воздел руку своим фирменным епископским жестом, который смотрелся еще эффектнее из-за седого парика.

– Разрешите ответить? Спасибо. Признаться, мне несколько неловко… Я вызвал на встречу вас обоих не ради аукциона, а чтобы сделать выгодное предложение. Однако тут требуется откровенный разговор, затрагивающий частную жизнь… Могу я продолжить? Благодарю вас! Я буду по возможности краток. – Его красноречие произвело успокаивающий эффект. Мистер и миссис Форд молча слушали. – Не забывайте, что я эксперт в своем деле, уже много лет в этом бизнесе и знаю, о чем толкую. Поверьте, когда вы получили развод, то, считайте, попрощались с миром и покоем. Ей-богу, – в голосе Сэма появились отеческие нотки, – я видел это сотню раз. Пары разводятся, и, если у них есть ребенок, что получается? Им начинают перебрасываться, как мячом. Жена крадет его у мужа, муж выкрадывает обратно. Спустя какое-то время в игру вступает джентльмен моей профессии, и обыгрывает обоих любителей. Пользуется суматохой, проникает в дом и увозит ребенка. Ну в точности, как сейчас… но я научу вас, как избежать этого в будущем! Вот мое предложение: вам надо всего-навсего… – Я невольно восхитился Сэмом. Так мог говорить старый друг семьи, помогая залатать досадную прореху. – Вам надо соединиться вновь, и поскорее! Забудьте прошлое, похороните его. Поцелуйтесь и живите дружно… – Чуть запнувшись от фырканья мистера Форда, он настойчиво продолжал: – Думаю, ошибки были у вас обоих. Вы только обсудите все спокойно, а когда поладите и договоритесь начать с чистого листа, на сцену выйдет старый добрый Сэм Фишер! Спросите мистера Бернса, он подтвердит, как я мечтаю бросить этот свой бизнес, остепениться и зажить мирной семейной жизнью… Послушайте, если вы положите мне жалованье – какое, обговорим потом – за то, что я стану приглядывать за вашим мальчиком… Не надо фыркать, я дело говорю! Вам же куда выгодней, если я на вашей стороне, а не на другой. Пускай вор ловит вора! Чего я не знаю насчет этой игры, того и знать не стоит. Если наймете меня, гарантирую, что никто на сотню миль не подойдет к вашему мальчику без разрешения. Увидите, я отработаю каждый пенни… А пока вы думаете, мы с мистером Бернсом прогуляемся немного.

С этими словами он подхватил меня под руку и увлек по дороге к дому. На повороте я оглянулся на родителей Капитальчика. Они стояли там же, где мы их оставили, будто красноречие Сэма пригвоздило их к месту.

– Ну что ж, сынок, – Сэм окинул меня ласковым взглядом, – приятно встретить тебя снова, на этот раз в более мирной обстановке. Должен заметить, ты у нас везунчик, не то мог бы сильно пострадать в ту ночь. Я уж, честно говоря, ничего хорошего не ждал. Бык Макгиннис разбойник еще тот, да и шайка его не лучше, а на тебя они так взъелись… Попади ты к ним в руки, неизвестно, что бы учинили… Однако все хорошо, что хорошо кончается, а у нашей маленькой игры конец счастливый. Я получу эту работу, сынок. Старик Форд не дурак и мигом смекнет, что я прав. Возьмет он меня, возьмет!

– А что скажет ваш партнер? – поинтересовался я. – У Быка тут какой интерес?

Сэм отечески похлопал меня по плечу.

– Никакого, сынок, больше никакого. Даже неудобно, словно конфету у малыша отбираешь – но бизнес есть бизнес, и старину Макгинниса мне, к великому сожалению, пришлось оставить с носом. Уже наутро я мальчишку у него выкрал. Ерунда, там и делать было нечего. Бык хорош в драке, но пасует, когда требуются мозги. Это его вечная беда, ничего не попишешь, вот бедняга… – Сэм тяжко вздохнул. Похоже, беды Макгинниса трогали его до глубины души. – Знаешь, я не удивлюсь, если теперь он бросит профессию. Тут у кого угодно руки опустятся… Я говорил тебе, что случилось с ним той ночью? Нет? Мне казалось, говорил. Ну так вот, ведь это Бык полез тогда через крышу. Провалился, мы его подняли, глядим – а у него опять нога сломана! Ну кто такое вынесет? Думаю, теперь только в отставку, не тянет он, бедолага.

Возле дома уже стояли оба автомобиля. Я оглянулся: мистер и миссис Форд шли пешком следом за нами. Сэм проследил за моим взглядом и усмехнулся:

– Все в порядке, они поладили. Идут рядышком, как голубки – ну точно помирились!

Мать Синтии по-прежнему сидела на заднем сиденье красного кабриолета с видом смирившимся, хоть и уязвленным.

– Мне придется оставить вас, миссис Драссилис, – обратилась к ней миссис Форд. – Джарвис отвезет вас, куда хотите. А я уезжаю с мужем к моему дорогому Огги.

Она протянула руку миллионеру, и тот принял ее. Супруги стояли, глупо улыбаясь друг другу, а Сэм, чуть ли не мурлыча, маячил за их спинами, словно пузатая фея. Шоферы с бесстрастными лицами застыли за рулем, ожидая указаний.

Отпустив руку жены, Форд повернулся к Сэму:

– Фишер!

– Сэр?

– Я обдумал ваше предложение. Тут какая-то хитрость.

– О нет, сэр, уверяю вас!

– Сомнительно что-то. Какие гарантии, что вы меня не надуете?

– Вы забыли, что я женюсь, – с облегчением улыбнулся Сэм. – Я же говорил вам, сэр. А моя жена ни за что не позволит мне словчить!

Форд махнул рукой на автомобиль.

– Залезайте, – бросил он, – и скажите шоферу, куда ехать. Вы приняты на службу!