Текст книги "Отчаянная"

Страх пропал. И тут я разразилась истерическим смехом. Мое помраченное сознание говорило мне, что я уже вне опасности, но оно было не в состоянии оценить сложность обстановки.

А ситуация была близкой к критической. Вода все прибывала и заполняла пещеру. Сильное течение, завихрения и вязкое дно мешали моему спасителю прорваться к выходу. Я своим истерическим смехом и конвульсивными движениями создавала мистеру Ллевелину дополнительные трудности.

Чтобы вынести меня из пещеры, мистеру Ллевелину приходилось сражаться со стихией. А я сражалась с ним. К счастью, у меня оставалось немного сил. Когда они полностью иссякли, я расслабилась, задрожала и приникла к нему. Он крепко обхватил меня руками.

– Господи, Хилари, с тобой все в порядке? – с тревогой в голосе произнес он свою первую фразу в пещере.

– Эдмонд, милый, милый Эдмонд, – только и смогла я произнести.

Я прильнула к нему и обняла за шею. Мои пальцы запутались в его мокрых кудрях. Теперь мой истерический смех сменился всхлипываниями.

Вода, которая кружилась вокруг нас, была студеной водой Ла-Манша, холодной даже среди лета. Но сейчас мы не ощущали холод, внутри нас горел огонь.

Эдмонд обнял меня еще крепче. Он прильнул губами к моему уху и бесконечно повторял мое имя. Для меня это было все равно, что слушать музыку. Нежную и мягкую мелодию, прекраснее которой не могли издать инструменты смертных. Каждый раз, когда я слышала, как он произносил мое имя, я знала, что я жива. Знала, что в его руках я в полной безопасности.

Он держал меня с силой, которая, казалось, могла сокрушить кости. Но меня она поражала не своей мощью, а безопасностью, которую давала мне. Хотя я и не могла видеть его глаза, тем не менее, чувствовала, что он не сводил с меня взгляда. Я чувствовала, что он искал взглядом мое лицо, чтобы убедиться, что я была для него не сном, а явью. Живая и в его руках.

– Эдмонд, о, Эдмонд, – произносила я, всхлипывая. – Слава Богу, что ты пришел за мной.

Теперь я зарылась лицом ему куда-то в шею, и мои слова звучали совсем глухо. Возможно, из-за рева воды он совсем не слышал моих слов.

– Эдмонд, я люблю тебя! – крикнула я. – Я никогда не перестану тебя любить.

К счастью для меня, эти слова тоже не достигли его ушей, и я оказалась спасена от полного унижения.

Теперь я многое поняла. Пусть будут предупреждения миссис Мэдкрофт и Урсулы, пусть будет мой внутренний голос, напоминавший мне о том, что мое поведение если и объяснимо, то не отличается корректностью. Пусть. Все равно ничто не убедит меня отпустить Эдмонда.

– Будь прокляты все эти приличия, будь проклята миссис Мэдкрофт, – бормотала я, движимая более чувствами, нежели рассудком.

– Что вы сказали? – спросил Эдмонд удивленно.

– Я… я… – промямлила я растерянно.

– : Думаю, что нам лучше побыстрее выбраться отсюда, – твердо сказал он.

Я кивнула головой в знак согласия.

По мере того, как мы приближались к выходу, уровень воды понижался. Эдмонд разрешил мне стать на ноги. При его поддержке я могла уже сама идти дальше. Мы взбирались вверх по скату шаг за шагом, временами останавливаясь, чтобы устоять под напором очередной надвигавшейся волны.

Наконец, выбрались!

В течение минуты мы стояли на узкой полоске песка и камней, куда пока еще не дотянулась приливная волна. Мое промокшее платье прилипло к рукам и ногам, и я неудержимо дрожала. Вот когда я в полную меру ощутила ледяную воду и обжигающий холод ветра.

Эдмонд подхватил меня на руки и пошел к тропе, которая вела на вершину утеса, где стояла наша коляска. Он сделал это, несмотря на мой протест. Конечно же, он поставил меня в неловкое положение, но все, что требовал от меня в таком случае долг приличия, я сделала. Не моя вина, что он не внял моему протесту и теперь поднимался, неся меня на руках и крепко прижимая к себе.

Фанни и Салли стояли возле коляски с взволнованными лицами. Увидев нас, Салли слегка вскрикнула и стала энергично обмахиваться руками. Фанни стремительно бросилась к нам.

– Господи, что случилось с тобой? – испуганно спросила она.

– Она забрела в пещеру, когда я пошел вас искать, – сказал Эдмонд с плохо скрываемым раздражением. – И чуть было не утонула.

– Господи, Хилари! – воскликнула Салли. – Совершить такую глупость.

Она пробежала взглядом по моей мокрой одежде и сморщила нос.

– Что мы будем с ней делать? – спросила Фанни у Эдмонда.

– Мы отвезем ее домой и как можно быстрее, – ответил он. – Пока она не схватила пневмонию.

Мистер Ллевелин сделал последние шаги к коляске, и извозчик поспешно открыл дверцу. Эдмонд положил меня на сиденье, не обращая внимания на потоки соленой воды, которые ручьями бежали по кожаной обивке. Нетерпеливо фыркнув, он накрыл мои плечи пледом, затем принес другой и укрыл им ноги.

– Входите обе! – нетерпеливо сказал он сестре и Салли.

Повинуясь жесту мистера Ллевелина, возчик подал им руку. Сбитые с толку подруги заняли свои места напротив нас. Салли пренебрежительно посмотрела на меня и одернула свою юбку. Лужи воды, стекающей с моего платья, собрались на полу и плескались возле ее туфель.

Фанни выглядела более веселой, нежели растерянной.

– Слава Богу, что с тобой все в порядке, Хилари, – от души радовалась она. – Но ты действительно должна быть более осторожной.

– Я думаю, мисс Кевери очень хорошо знала, что делала, – язвительно заметила Салли. – Я только теперь начинаю оценивать ее ум.

– Ой, не надо так, – сказала ей Фанни уставшим голосом. – Эдмонд, ты бы рассказал нам, что там произошло?

Его ответ был немногословным. Он подчеркивал в основном те моменты, которые могли обернуться для меня гибелью. Что касается его собственных действий, то о них он сказал коротко.

Я поняла, что он не догадывался о причине, которая привела меня в пещеру. Тем не менее, он не упрекал меня за то, что, возможно, считал безрассудством.

– Я н-нашла шляпку Салли на бревне, недалеко от воды, – с трудом произнесла я, стуча от холода зубами и слегка заикаясь. – И подумала, что они вошли туда, в пещеру. Я забыла о приливе.

От меня не укрылось, что сидящие напротив меня подруги обменялись взглядам, и щеки Салли вдруг стали ярко-розовыми. Она открыла рот. собираясь что-то сказать, но лишь издала нечленораздельный резкий писк.

– Мы искали вас возле скалы, и порывом ветра сдуло шляпку у нее с головы, – сказала Фанни, нетерпеливо тряхнув головой. – Если бы мы знали, что из этого может получиться, мы послали бы за ней Джима.

– Я подумала, что кто-нибудь из вас заметит ее и возьмет, – добавила Салли, переводя взгляд с меня на сердитое лицо мистера Ллевелина. – Но ничего, у меня еще есть шляпки.

Эдмонд сердито посмотрел на них.

– Вы обе заслужили того, чтобы вас отстегали завязками этой шляпки, – довольно резко сказал он.

– Это такая же наша вина, как и ваша, – возразила Фанни. – Вы ускользнули, не сказав нам ни слова. И вам следовало бы подумать о том, что мы будем стоять на берегу во время прилива. Ты, Эдмонд, никогда не ценил мой здравый смысл.

– А сколько хлопот мы доставили себе! – пропищала Салли. – Фанни пришлось всю дорогу тащить меня на вершину скалы. А я хотела подождать вас внизу.

Я не верила своим ушам. Невероятное событие, чтобы Салли оправдывалась. Что это с ней сегодня стряслось?

Презрительно посмотрев на обеих женщин, Эдмонд обнял меня за плечи и привлек к себе. Он сделал это под видом того, что хотел согреть меня. Возможно, с точки зрения приличий, его поведение не было безупречным, но сейчас мне об этом не хотелось думать. Я прильнула к нему и закрыла глаза. Переживания забрали у меня слишком много сил. Каждая секунда вот такого безмятежного состояния наполняла меня жизненной энергией, восстанавливала мое внутреннее равновесие.

Меня успокаивала и убаюкивала мысль, что мы снова в коляске и она уносит нас от этих скал, от ужасной пещеры и ледяной воды. Я испытывала чувство благодарности к Эдмонду за то, что он услышал не все из сказанного мной в пещере.

Просто замечательно, что он не услышал, как я кричала «о, Эдмонд, Эдмонд, я люблю тебя».

Миссис Мэдкрофт разволновалась. Она то подходила к моей кровати, то отходила, то стискивала свои руки, то заламывала их. Словом, изображала драматическую сцену в соответствии со всеми нормами классики.

– Ты уверена, что все в порядке, Хилари? – с беспокойством спрашивала она, кажется, пятый раз в течение четверти часа.

– Абсолютно, – заверила я ее.

Так оно и было. По возвращении в Эбби Хаус мне дали принять горячую ванну и налили бокал бренди. А затем уложили в постель. Взбили хорошенько подушки в изголовье и навалили на меня груду одеял. Целая вереница заботливых посетителей и доброжелателей потянулась ко мне с выражением своих искренних чувств и просто из любопытства. Миссис Мэдкрофт с болью в голосе описывала им мои неимоверные страдания, ну и все остальное.

– Я знала, что с тобой случилась беда, – сказала она сразу же, как только мы остались одни. – Я чувствовала сердцем. Спроси мистера Квомби, он подтвердит моя слова.

Как по уговору с миссис Мэдкрофт именно в этот момент мистер Квомби постучал в открытую дверь моей комнаты. Услышав слова миссис Мэдкрофт о предчувствии, он сразу же согласился с ней.

– Она была очень огорчена, – сказал мистер Квомби. – С первых же минут после вашего отъезда.

– Я знаю, что я должна была отказать мистеру Ллевелину, – причитала миссис Мэдкрофт. – Но у него такой сильный характер…

– Благодаря чему он и спас меня, – прервала я миссис Мэдкрофт, все еще испытывая к мистеру Ллевелину чувство сердечной благодарности. – Если бы не он, то…

– То ничего бы этого и не случилось, – перебила меня в свою очередь миссис Мэдкрофт. – Прости меня, Хилари, но если ты когда-нибудь еще покинешь этот дом, то только в моем сопровождении. Я никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.

Я ничего не сказала на это. Она слишком переволновалась из-за меня, чтобы говорить ей сейчас неприятные вещи. На кончике языка у меня висели слова, что это не входит в права миссис Мэдкрофт устанавливать для меня правила поведения в Эбби Хаус. Едва ли они доставили бы ей удовольствие. Вместе с тем, сколько бы я ни проявляла деликатности по отношению к миссис Мэдкрофт, подошло время сказать ей о своем намерении расстаться с ней.

Завтра утром крайний срок, когда я должна ей сообщить, дала я себе задание.

В постели я оставалась до конца дня, и миссис Мэдкрофт все это время отказывалась отойти от меня. Даже попытка Чайтры помочь мне оказалась безрезультатной, миссис Мэдкрофт прямо-таки узурпировала власть надо мной. Обед нам подали на подносах и, если бы я позволила, то миссис Мэдкрофт сама бы меня и накормила. Все ее намерения о проведении сеанса в этот вечер, слава Богу, были забыты.

– Я совершенно не могу сконцентрироваться, – то и дело повторяла она.

Любопытно, что ни у кого не возникло желание оспорить ее решение насчет отмены сеанса.

Удалилась миссис Мэдкрофт в девять часов. Перед тем как уйти, она убавила огонь в лампе, поправила мои подушки и одеяла. Кроме того, она приняла все необходимые меры, чтобы меня никто не беспокоил. Я лежала на горе подушек, радуясь первым выдавшимся спокойным минутам. Правда, мысленно я то и дело переносилась в ту страшную пещеру, но все же мне удавалось быстро возвращаться в настоящее время, в мою уютную комнату и в целом я пребывала в превосходном расположении духа.

Я не могла не улыбаться.

С этой радостно-умиротворенной улыбкой на лице я и проснулась. Мой левый висок болел. Как раз им я ударилась о камни, и теперь ощущалась небольшая головная боль. Но ничто не тревожило меня. Давно я не ощущала в себе столько радости жизни, как сейчас.

Вспомнив о своем намерении поговорить с миссис Мэдкрофт, я быстро оделась. Причесывая волосы, обдумывала, как лучше поступить. Встретить ее до завтрака или подождать, пока она поест? Мое сообщение едва ли придаст ей аппетита, так что лучше все-таки дать ей позавтракать до нашей беседы. Но, с другой стороны, сразу после завтрака она может уйти на прогулку с мистером Квомби. Тогда едва ли удастся застать ее одну до конца дня. О, Господи, будь что будет. Я вышла из своей комнаты и направилась прямо в комнату миссис Мэдкрофт.

Чайтра встретила меня приветливой улыбкой. Судя по выражению ее карих глаз, она с сочувствием отнеслась к моей шальной выходке на берегу моря. Миссис Мэдкрофт оказалась на месте. Она смотрела в окно и, массируя палец без кольца, что-то в полголоса говорила. Ее темные волосы еще не были зачесаны назад и уложены в прическу, они спадали ей на лицо.

Лучи утреннего солнца касались ее головы, отражаясь в каждой пряди ее седеющих волос. Да, в ее волосах седины оказалось значительно больше, чем я ожидала.

– Хилари, дорогая! – воскликнула миссис Мэдкрофт, посмотрев в мою сторону лишь после того как взглянула на себя в зеркало и убрала с лица завиток. – Не лучше ли тебе побыть еще в кровати?

– Я никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас, – заверила я ее. – Кроме тоге, я хотела бы поговорить с вами. Если у вас найдется для меня минута времени, я буду признательна.

– У меня всегда есть время для тебя, – сказала она, отсылая Чайтру за расческой и шпильками для волос. – Пока мы будем разговаривать, она уложит мне волосы.

– Я думаю, что вам лучше сесть, – предупредила я на всякий случай миссис Мэдкрофт.

– Господи, – испуганно произнесла она, сосредоточив на мне все внимание. – Ты хочешь мне сказать что-то неприятное? О, пожалуйста, успокой меня, скажи, что я ошибаюсь.

Миссис Мэдкрофт картинно заломила руки и стала быстро ходить по комнате, то и дело, меняя направление.

Меня всегда удивляло страннее сочетание в ее поведении искренних переживаний и театральности. Она не могла жить без сцены. Артистическая игра никак не влияла на душевность ее чувств. Создавалось впечатление, что театральность, артистизм были для миссис Мэдкрофт всего лишь привычной, наиболее приемлемой формой выражения ее неподдельных переживаний. Иначе она просто не могла выразить себя. Следует ли сердиться на нее за это? Наверное, ее надо принимать такой, какая она есть.

– Этот ужасный человек, – метнула миссис Мэдкрефт молнию в своего @ливдого врага. – Он растлил тебя?

Потрясенная таким предположением, я не смогла сразу дать ответа. У меня перехватило дыхание. Неужели она действительно думает, что я… что Эдмонд… что мистер Ллевелин… что кто-нибудь из нас.

– Конечно, нет, – сказала я, придя, наконец, в себя, – В самом деле, нет.

– Она осела посередине комнаты и громко вздохнула.

– Слава Богу, – сказала миссис Медкрофт. – Я так боялась… но ничего. Я рада, что тебя не ввел в заблуждение его кажущийся героизм.

– Кажущийся!? – удивленно произнесла я. – Но он спас мне жизнь.

– Ему не следовало оставлять тебя одну, – поучительным тоном заметила миссис Мэдкрофт. – Никогда. Это отвратительно… Но хватит о нем. Что за ужасная новость, которую ты хочешь мне сообщить.

Она смотрела мне в лицо выжидательно, но уже без прежней тревоги. Я погасила свой гнев, но решила не уклоняться от неприятного разговора.

– Это вовсе не ужасная новость, – постаралась я сказать по возможности приятным голосом. – Хотя я согласна, что она может несколько разочаровать вас, миссис Мэдкрофт. Дело в том, что мисс Ллевелин предложила найти для меня место гувернантки у своих друзей и…

– И ты, конечно, ей отказала?

– Нет, я согласилась.

– Но почему? Неужели я не была тебе вместо матери?

– Вы были… исключительно добры ко мне. Но…

– Тогда почему ты хочешь уйти? Боишься быть обузой?

То раздражение, которое вызвало во мне ее недавнее подозрение, теперь совершенно исчезло, и я улыбнулась. Что бы она ни думала о мистере Ллевелине, он был добр ко мне. Вместе с тем, я не могла не оценить все то хорошее, что сделала для меня миссис Мэдкрофт. Если бы не она, я бы не встретила Фанни и у меня не было бы теперь возможности пойти в гувернантки.

– Вы мне ни разу не дали повод почувствовать себя обузой, – сказала я как можно теплее.

Я подошла к миссис Мэдкрофт и взяла ее руку в свою. Ее рука оказалась сухой и тонкой, я могла слышать на запястье быстрые удары ее пульса. Взглянув ей в лицо, я увидела, что в ее глазах блестели слезы. Мне пришлось упрекнуть себя за то, что начала этот разговор так резко и бессердечно.

– Тогда почему ты хочешь покинуть меня? – спросила миссис Мэдкрофт таким дрожащим голосом, что у меня заныло сердце.

Я стала долго и довольно путано объяснять ей причину своего решения. Теперь я старалась щадить ее самолюбие, поэтому некоторые мои аргументы выглядели недостаточно убедительными, другие же я просто опустила.

Но, как и следовало ожидать, все мои объяснения не дали желаемого результата. Миссис Мэдкрофт упорно стояла на своем. На каждый мой довод у нее имелось возражение. Я считала, например, что гувернанткой смогу принести обществу больше пользы. Но она возразила, что у меня еще не было достаточно времени для того, чтобы по достоинству оценить общественную значимость медиума.

Когда я заметила, что мой отец возражал бы против моего сегодняшнего образа жизни, она сказала, что моя мать была счастлива с ней и желала бы мне того же. Так мы и не пришли ни к какому общему решению. В конце концов, была вынуждена согласиться подумать еще некоторое время. Честно говоря, я пошла на эту уступку только для того, чтобы миссис Мэдкрофт постепенно привыкла к мысли о моем отъезде.

После столь нелегкого разговора мой аппетит пропал, и на завтрак вниз я не пошла. Решила вернуться в свою комнату. Примерно четверть часа спустя кто-то постучал ко мне в дверь. Я пошла открывать, ожидая увидеть миссис Мэдкрофт во всеоружии новых аргументов в свою пользу.

Но в коридоре стоял мистер Квомби. Он, как всегда, олицетворял собой идеальную внешность джентльмена, с аккуратно подстриженными усами и бровями, искусно причесанными в ровную линию. Он сложил вместе свои пухлые руки, и легкая морщинка появилась на его обычно гладком лице.

– Простите за беспокойство, – произнес он галантно. – Я надеюсь, вы пришли в себя после недавнего злоключения?

– Да, спасибо, – ответила я.

– Я тоже так подумал, – согласился он, кивнув головой. – Вы здравомыслящая молодая леди, а здравомыслящие молодые леди редко распространяются о своих злоключениях.

Он деликатно кашлянул и немного помолчал, оценивая эффект, произведенный сказанным. Возможно, он собирался с мыслями для продолжения разговора.

– Я знаю, что это не мое дело, – продолжал он. – Но я только что разговаривал с миссис Мэдкрофт и решил, что следует поговорить и с вами.

– Это действительно необходимо? – спросила я, уверенная, что он полностью на стороне подруги сердца и попытается помочь ей переубедить меня.

– Я не утомлю вас, – пообещал он. – Мне только хотелось бы узнать, уверены ли вы в том, что приняли правильное решение.

– Думаю, что да, – твердо произнесла я.

– Никогда не видел милую леди в таком расстройстве, – заметил он, сочувственно покачав головой. – Она вас нежно любит.

– Я не хотела быть жестокой, – произнесла я в свое оправдание.

– Конечно, нет, – поспешно согласился он. – Вы, безусловно, можете сами выбирать себе такую жизнь, какую желаете вести. Я только хотел бы, чтобы вы не поступали поспешно. Есть и другие варианты, достойные того, чтобы их обдумать.

Я посмотрела на него безразличным взглядом. Что он предлагал? Я подумала о том интересе, который проявил ко мне мистер Ллевелин. Неужели мистер Квомби заметил это и искренне поверил в добрые чувства Эдмонда? Или же он имел в виду разговор в саду о моих нераскрытых способностях медиума?

Заметив, что я смутилась, мистер Квомби протянул руку и коснулся моего локтя.

– Подумайте, как следует, Хилари, – произнес он. – Место гувернантки вы всегда найдете. Попробуйте поискать другие… пути. Я уверен, что вы не будете разочарованы.

Так ничего и не поняв, я изобразила улыбку и поблагодарила мистера Квомби за заботу. Довольный, он пожелал мне хорошего утра и направился в комнату миссис Мэдафофт. Я наблюдала, как он шел на своих коротких ногах @анергивдними маленькими шагами, ставя стопы спокойно и расчетливо.

Интересно, зачем приходил мистер Квомби? Мае показалось, что он хотел сказать больше того, что сказал. Но почему тогда он остановился? Может быть, невысказанное он вложил в намеки? В таком случае, как следует их понимать? Чувствуется, он особый смысл вложил в свое предложение попытаться мне выискать другие пути. Это значит отказаться не только от поиска места гувернантки, но и от поиска места работы вообще? В таком случае остается лишь один путь в моем положении – выйти замуж. За кого? Уже не себя ли видит мистер Квомби в роли моего мужа? На мгновенье я представила мистера Квомби моим мужем и невольно рассмеялась. Спасибо ему и на том, что доставил мне минуту веселья.

Было уже десять часов, когда я, наконец, решилась покинут» свою комнату. Меня радовало, что мае удалось написать письмо нашим бристольским соседям. Дважды я мяла лист бумаги и начинала сначала. Вся сложность заключалась в тех абзацах, где я восхищалась мистером Ллевелином, проявившим в трудную для меня минуту мужество и благородство. Но они, чего доброго, подумают, будто я влюбилась в него. Между тем, я считала совершенно иначе. Я испытывала к нему всего лишь благодарность, но вовсе не любовь. Так я считала. Или, по крайней мере, так мне хотелось считать.

В конце концов, я отказалась от письма. Набросала короткую записку, в которой ни слова не было о моих приключениях в пещере, а лишь самая общая информация о моих делах и моем настроении.

Внизу нигде не было видно ни Фанни, ни Салли. Наверное, они еще нежились в постели. Я слышала голоса в зале, но подумала, что они принадлежат Урсуле и Эглантине. С ними мне встречаться не хотелось. Урсула еще могла отнестись ко мне по-дружески, но лучшая подруга ее матери настроена по отношению ко мне совеем иначе.

Итак, зал для завтраков для меня сейчас закрыт, а вскоре блюда уберут. Остается на завтрак прогулка.

И я побрела в сад. В этот раз я не испытывала потребности ни в чьем обществе, просто мне хотелось посидеть в укромном уголке и обдумать свою жизнь. Вспомнив о резной мраморной скамье за кустами падуба, я подумала, что лучше места сейчас не найти. И пошла к ней по тропинке, которую мы с мистером Квомби недавно нашли.

Дойдя до скамейки, я увидела, что она занята. На ней восседал Винни. Увидев меня, он широко улыбнулся.

– А, как поживает наша милая наяда? – спросил он, подняв свою львиную голову и тряхнув золотыми с проседью кудрями.

– Очень неудачная наяда, – колко ответила я. – Еще немного и я бы утонула.

– Это была бы ужасная потеря, – заметил он игривым тоном. – Многозначительно улыбнувшись и прищурив свои голубые глаза, он встал и предложил мне сесть.

Я колебалась. С моей стороны было бы грубо не уделить ему внимание, вот так взять и уйти прочь. Особенно после того, как он любезно спросил о моем, Самочувствии. Я решила посидеть пару минут, а потом притвориться, будто вспомнила о просьбе миссис Мэдкрофт помочь ей, и удалиться.

Осторожно села я на противоположный край скамьи. Винни быстро сел рядом, вытянул ноги и посмотрел мне в лицо с заметным интересом.

– Я вижу синяк, – попытался он коснуться указательным пальцем припухлости у меня на лбу.

Я откинула голову назад, чтобы уклониться от прикосновения.

– Только один маленький, – подтвердила я. – Но все еще болит.

– Эдмонду следовало предупредить о наших приливах, – назидательно произнес Винни, убирая руку. – Это непростительная халатность. Если, конечно это…

– Если… что вы имеете в виду? – спросила я, глядя ему в глаза.

– Я не стал бы советовать это ему, но, возможно, сам поступил бы так же, – сказал Винни и засмеялся, откинув свои кудри назад.

– Я надеюсь, вы шутите? – строго спросила я. Мои намерения уйти от Винни через пару минут сменились искренним интересом к его суждениям и желанием выслушать его до конца.

А Винни, судя по всему, остался очень доволен собой и тем, что вызвал мой интерес. Он с удовольствием смеялся, вытирая платком слезы, выступившие в уголках глаз.

– О, Эдмонд умный парень, – все еще улыбаясь, заметил он. – Я уверен, что он подверг опасности вашу жизнь лишь для того, чтобы иметь удовольствие спасти вас.

– Но это чушь! – возмутилась я, задохнувшись от негодования.

– Ничего подобного, – спокойно возразил Винни. – Это ничто иное как игра в рыцаря. Рыцаря в доспехах. Понимаете? Спросите, зачем? Ну, чтобы произвести впечатление на хорошенькую леди. Стоит только подумать над тем, как может быть благодарна молодая леди тому, кто спас ее жизнь. Держу пари, вы простили ему все его многочисленные грубости. Не так ли?

– Да, в самом деле, – вырвалось у меня, но я тут же спохватилась. – Но он не мог предположить, что я пойду в пещеру?

Я заметила, что все предположения и намеки, высказанные сейчас Винни, вызывали у меня чувство обиды. Пока что обида едва приметным семенем опускалась в глубины моей души, но следовало ожидать, что со временем она даст всходы и буйно распустится. Обида на кого? На Винни или на Эдмонда? Пока что я сама не могла понять. А беседа с Винни, между тем, шла своим ходом.

– Думаю, что это было безопасное притворство, – пожал плечами Винни. – Эдмонд замечает шляпку Салли, но не подает вида. Знает, что вы незнакомы с приливами и можете легко оказаться в сложном положении, которое ему и нужно. Для видимости он проявляет заботу о своей сестре и ее подруге. Он под каким-то предлогом должен отлучиться и… мышеловка захлопнулась. Оставалось лишь спасти хорошенькую леди.

– Я думаю, что вы начитались фантастических историй, мистер Винтрок, – произнесла я сердито.

– Возможно, – усмехнулся он. – Но вы не должны позволять Эдмонду воспользоваться вашей благодарностью.

– Этого не стоит опасаться, – произнесла я все тем же сердитым тоном.

Винни вдруг оборвал смех, и его лицо стало мрачным. А в глазах неожиданно отразилась безысходная тоска.

– Вы должны знать, что вы мне нравитесь, мисс Кевери, – сказал Винни совершенно непривычным для него серьезным тоном. – Позвольте предупредить вас. Эдмонд может быть очень жесток с женщинами, когда этого захочет. Будьте с ним осторожны.

– Если я и не буду осторожна, то советов в этом отношении мною получено предостаточно, – сказала я с нотками язвительности. – Вы, мистер Винтрок, можете быть спокойны, поскольку выполнили свой долг, наставили меня на путь целомудрия. Теперь, если позволите, мы с вами расстанемся, мне пора возвращаться в дом.

Я ушла, забыв о всех своих добрых намерениях по отношению к этому незлому человеку. Ладно, подумала я, если я и была груба, то так ему и надо. Как он смел оскорбить человека, который спас мне жизнь.

Доведенная неприятной беседой почти до белого каления, я стремительно обогнула кустарник падуба и… едва не споткнулась об Эглантину. Рослая, крепко сложенная Эглантина ползла под кустами по мокрой траве. Ясно, что ее платье пришло в негодность. О, Господи, что же это с миссис Винтрок происходит, подумала я? Мой взгляд упал на ее тугой узел волос. Он всегда придавал ей вид, будто она всему удивляется. Но как удивилась бы она сейчас, если бы увидела себя со стороны.

– Доброе утро, миссис Винтрок – произнесла я как можно любезнее.

Для подобной любезности имелись основания. Не вызывало сомнения, что она слышала, как я выходила в сад. И намеренно пошла за мной следом, чтобы выяснить, встречусь ли я с ее мужем.

– Доброе утро, – сказала Эглантина растерянно, и ее щеки стали ярко-красными. – Ищу вот…

– Ваш муж совсем рядом, – подсказала я ей. – Сидит на скамейке. Я удивлена, что вы не слышали, как мы разговаривали.

– Я искала сережку, – пролепетала Эглантина. – Она упала и закатилась под куст.

– Можно вам помочь? – предложила я свои услуги.

– Да я… я, – запинаясь, пыталась что-то сказать миссис Винтрок, по-прежнему копошась в траве. – Вот, нашла! Спасибо. Видите, теперь в этом нет необходимости.

– Тогда я оставлю вас, – сказала я вежливо и пошла своей дорогой.

Отойдя на некоторое расстояние, я сделала глубокий вдох и выдох. Подумалось о том, что еще нет и середины дня, а я уже наткнулась на троих или пятерых одиноких людей. Что заставило их искать уединения? Скорее всего, ощущение внутренней не уютности и потребность что-то делать с этим. Каждый из нас в присутствии других испытывал душевный дискомфорт. Окружающие раздражали своими вопросами, мыслями, просто своим присутствием. Казалось бы, лучше всего в таком случае закрыться в своей комнате. Но нет, внутренний голос побуждал к действию. Нужно было непременно куда-то идти, что-то делать. Куда и что – неважно. Главное, не сидеть на месте, сложа руки.

Создавалось впечатление, что все мы ощущали какое-то энергетическое напряжение в окружающей нас атмосфере. Но никто толком не знал, что именно возбуждало его нервы.

Я взглянула на Эбби Хаус. Серое каменное вооружение закрывало большую часть неба и отбрасывало широкую тень по диагонали на газоны к моим ногам. Словно чья-то темная огромная рука указывала на меня, избрав меня для исполнения воли рока.

Это были довольно мрачные мысли. Но они не могли выбить из колеи того, кто сутки назад погибал в ледяной воде, кипевшей в холодной и мрачной пещере. Я поежилась от охватившего меня озноба и поспешила домой. В фойе мы едва не столкнулись с Фанни. С розовыми от волнения щеками она стремительно спускалась по лестнице. Желтое шелковое платье облаком вздымалось вокруг нее.

– Хилари! – воскликнула она. – Вот ты где. А я иду искать тебя.

Она помахала перед моим носом письмом, едва не попав мне в глаз.

– Я получила ответ от Мелли Спенсер, – трещала она. – Как ты думаешь, что она пишет?

– Должно быть, хорошая новость, – сдержанно сказала я, невольно подавляя ее веселье своим мрачным настроением.

Фанни хихикнула, поймала меня за руку и, вальсируя, повела меня в зал. Он оказался пуст. Недавно здесь сидела Урсула, но она ушла. Таким образом, никто не мог нам помешать. Фанни бросилась на диван, потянув меня за собой.

Откинувшись на диванную подушку, она стала внимательно читать письмо вслух.

– Джейн становится слишком большой для няни, и, если эта молодая женщина придет с вашими хорошими рекомендациями, мы с радостью побеседуем с ней. Стюарт будет возвращаться из Лондона четвертого и остановится в Эбби Хаус пятого, чтобы встретиться с мисс Кевери. Если она подойдет, он надеется уехать вместе с ней. Это избавит нас от необходимости посылать за ней экипаж.

– Вот! – радостно воскликнула Фанни, положив письмо на колени и повернувшись ко мне. – На лучшее тебе и надеяться не стоит. Они милые люди, а их дочь хорошенькая девочка. Она не доставит тебе особых хлопот. Стюарт выезжает из Лондона четвертого. Значит, сегодня. А завтра он будет у нас.