Текст книги "Моя собачья жизнь"

8

Я счастлив сообщить, что на нашем первом выступлении не опозорил Эшли. Мы были почти лучшими.

Значит, у Эшли была мечта. Я разделил с ней эту мечту. Говоря по правде, первое время это было кошмаром для меня. Но я поклялся себе преодолеть страх, зная, как это важно для Эшли. Более того, я решил, что сделаю все, чтобы она гордилась мной на этом поприще.

Я должен быть честен. В начале было очень нелегко. Успех не пришел сразу. Пытаясь преодолеть свои фобии, я последовал совету своих приятелей колли. Инди рассказала мне, как она помогла Оби избавиться от его чрезмерного страха перед водой.

«Как? – подступался я, готовый испробовать все средства. – Если бы я научился нормально чувствовать себя на высоте и в темноте, мне бы стало много проще».

«Секрет в том, чтобы собака постепенно привыкала к тому, чего боится больше всего, – сказала Инди. – Чем лучше собака знакомится с источником своего страха, тем меньше он ее пугает».

Я уселся перед собачьей подушкой и приготовился слушать.

«Ну, и как ты помогла Оби?» – повторил я.

«О, ничего особенного», – ответила она, слегка смутившись.

Оби, видимо, вспомнил и помрачнел.

«Давай я расскажу, – продолжил он за Инди. – Однажды мы гуляли на канале. Пенни спустила нас с поводка, а Инди несла в зубах теннисный мячик».

«Мне нравится носить мячик в зубах, – пояснила Инди. – Это успокаивает».

«Но не в тот день и не меня, – резко отозвался Оби. – Ты знаешь, что она с ним сделала, Пузик? Она знала, как я боюсь воды, но она бросила его в канал».

«И?» – я переводил взгляд с одной собаки на другую.

«Я же пес! – продолжил Оби. – Я не мог спокойно смотреть на уплывающий мяч. В эту минуту он казался мне смыслом моего существования. Нужно было во что бы то ни стало добыть его!»

«Хоть он и плыл по воде, – заметила Инди, – это и был мой способ постепенно приучить Оби к тому, чего он больше всего боялся».

«Может быть, стоит обсудить, что каждый из нас вкладывает в понятие «постепенно». Только что я шел вдоль канала, и в следующий момент я уже плыл по нему рядом со всем этим пластиковым мусором! Страшно подумать, что там было еще. Каждый знает, что в воде находят части трупов!»

«Так это сработало? – поинтересовался я. – Ты поборол фобию?»

«Ну а как же, – ответил Оби. – Дома Пенни трижды поливала меня из шланга, потому что несло от меня отвратительно. К концу дня я уже совершенно привык к воде».

Я задумался.

«И вы думаете, мне этот способ тоже поможет? – спросил я. – Я боюсь темноты и высоты. Мне хочется справиться с этим».

«Возможно, – сказала Инди. – Ты готов бороться?»

«Можешь не сомневаться, – ответил я. – От этого зависит, сбудется ли мечта Эшли».

Я думаю, что колли действительно приняли мою печаль близко к сердцу. Лишь когда они реализовали свой план, я засомневался, могут ли вообще они помочь мне.

Был школьный день. Пенни ушла, оставив нас, собак, дома. Когда мы оказались одни, Инди и Оби приготовили гостиную и задернули шторы. Правда, им не удалось сделать это до конца. Из кухни в гостиную переехал стул, который они подталкивали сзади с самой кухни, как заупрямившуюся овцу. Я стоял на стуле в полумраке комнаты, недоумевая, как долго должно происходить привыкание.

«Ну как, получается?» – спросил Оби из-за двери – дверь они до конца не закрыли, чтобы не вызвать у меня приступ клаустрофобии.

«Я могу еще потерпеть», – ответил я.

«Это хорошо, – отозвалась Инди из прихожей. – Мы должны постепенно преодолевать твои страхи».

«Дело в том…, – я подбирал слова, чтобы не обидеть их, – что мне здесь совсем не страшно».

«Потрясающе! – Инди распахнула дверь. – Ты излечился!»

Прежде чем я успел ответить, что это не так, собаки ворвались в комнату и закружились вокруг стула, на котором я стоял.

«Мы знали, что это сработает, – пролаял Оби. – Теперь ничто не может помешать тебе».

«Будем надеяться, – отозвался я. – Кроме, может быть, темноты. И высоты».

Но ни Оби, ни Инди уже не слушали. Меня радовал их энтузиазм, но, спрыгнув со стула, я уже знал, что со своими страхами мне придется справляться самому.

Привлеченная шумом, в дверях появилась мама. Лишь взглянув на меня, она поняла, что мои страхи по-прежнему со мной.

«Тебе нужно призвать на помощь воображение, – сказала она мне. – Там страх не доберется до тебя».

На следующей тренировке с Эшли я последовал маминому совету. Как только сердце начинало бешено колотиться, сначала на доске, потом в туннеле, я закрывал глаза, стараясь представить себя где-нибудь в другом месте. Но обнаружилась одна проблема. У меня не было этого «другого места». Что бы я ни представлял себе, ничего не помогало. Я вспоминал то свою корзину, то полянку на солнце возле домика морских свинок. Я любил эти места, но на полосе препятствий воспоминания о них мне не помогали. Я лишь скрипел зубами и надеялся, что и в этот раз доберусь до финиша целым и невредимым.

Однако мы ездили на тренировки несколько раз в неделю, и вскоре аджилити, собачье многоборье, стало такой же страстью Эшли, какой были собаки. Мы тренировались часами. И постепенно от безнадежного исполнения я перешел, на свой взгляд, к удовлетворительному и наконец к вполне хорошему. Тренировки сделали свое дело, я все меньше боялся высоты и темных туннелей и привык к ним, хоть шерсть моя во время этих испытаний все еще вставала дыбом. Через несколько месяцев даже мой немецкий друг – белая овчарка – поздравил меня с успехами.

«Молодец, Пузик, – сказал он в конце одной из долгих тренировок. – Отличная скорость и координация».

«Правда? – я остановился, и Эшли, которая вела меня на поводке, споткнулась. – Не думаю, что я прирожденный спортсмен».

«Нет, точно, – подтвердил он. – Я видел здесь немало собак. Ты делаешь успехи».

Я показал на Эшли, которая ждала, пока я закончу обнюхиваться с другой собакой.

«Я делаю это для нее, – сказал я. – Скоро соревнования. Я первый раз буду участвовать».

Пес уважительно кивнул.

«И вряд ли последний – при том уровне, которого ты достиг», – успел он сказать, пока мы не тронулись с места.

И он оказался прав. Я счастлив сообщить, что на нашем первом выступлении не опозорил Эшли. Мы были почти лучшими. Вскоре было и первое настоящее соревнование. С этого момента мы начали выступать почти каждые выходные. Бабушка и Пенни по очереди возили нас на выступления. И каждый раз мы возвращались домой с дипломом или медалью, которые Эшли с гордостью выставляла на всеобщее обозрение.

Моя мама, Оби и Инди, Смиджит со всеми морскими свинками – все они были рады за меня. Чего не скажешь о Красавчике Брэде.

«В аджилити никто не может сравниться с котом, – насмешливо заявил он как-то. – Нам не нужно часами тренироваться. У нас врожденный дар».

Брэд обращался к нам с крыши загона, в котором обитали свинки. Инди, Оби и я лежали на траве на солнышке. Брэд был в плохом настроении, поскольку Пенни только что обнаружила его на кухне и вышвырнула из дома. Это случалось довольно часто, но не останавливало кота от дальнейших вторжений.

«Почему же тогда не бывает кошачьих соревнований по многоборству?» – задал вопрос Оби, потянувшись и перевернувшись на спину.

«Еще увидишь», – заверил кот, подбираясь и побираясь поближе к загону. Снизу на него взметнулись воинственные взгляды свинок.

«Мы, коты, считаем такие вещи… м-м-м… бессмысленными. То есть… ну, что это значит для тебя?»

«Я получаю угощение, – не отводя глаз, ответил я. – И когда я выступаю очень хорошо, Эшли дает мне эту красную пластиковую косточку».

Брэд ничего не сказал. Он устраивался на краю крыши и улыбался своим мыслям.

«Пузик много достиг. Мы им очень гордимся».

Рыжий кот пристально смотрел на собаку до тех пор, пока она не извинилась за то, что заговорила, не дождавшись своей очереди.

«Ну, и что дальше? – спросил он. – Новые медали в аджилити? – это просто выпендреж».

«Я не знаю, – я положил голову на лапы. – Я восхищаюсь Эшли. Она вложила столько сил в эти тренировки, и я знаю, что воплотил в жизнь ее мечту. Но хоть мне и приятно видеть, что ей это нравится, мне это немного… скучно».

Красавчик Брэд с деланным сочувствием вздохнул.

«Ты все еще мечтаешь о танцах, Спотыкай-пятка? Понюхай «Педигри» и очнись, приятель. Ты же собака!»

«Пузик не просто собака».

Все повернулись в сторону домика свинок, из которого по доске спускалась Смиджит. Домик был предназначен для сна, но Смиджит, старшая и самая гламурная из них всех, использовала его в качестве гардеробной. Вот и сейчас ее лоснящаяся шерсть развевалась и перекатывалась волнами, как будто ее только что высушили феном.

«Он преодолел множество препятствий, чтобы стать тем, кто он сейчас, – продолжила она, казалось, не замечая рыжего кота у себя над головой. – До того как Пузик стал заниматься аджилити, он был нескладной, неуклюжей собачонкой, боявшейся всего на свете. Помните, на что он был похож? Сама нерешительность», – закончила она.

«Подожди!» – хотел остановить я ее, но Смиджит меня не слышала. Вместо этого она повернулась кругом, будто на сцене.

«Пузик, дорогой, если у тебя есть мечта, – обратилась она ко мне, – ты должен гнаться за ней».

«Гнаться? – поднял уши Оби. – Куда? За кем?»

«Видишь? – сказала Смиджит. – Собаки никогда не оставляют своей цели».

Инди обернулась ко мне.

«Это правда, – сообщила она. – Каждый раз, когда я краем глаза вижу свой хост, я думаю, не погнаться ли мне за ним, как в былые времена».

Я взглянул на Красавчика Брэда. Он потряс головой и принялся начищать свои бакенбарды.

«Ты потеряешь время, – сказал он мне. – Кто-нибудь когда-нибудь слышал, чтобы собака танцевала?»

Я был смущен его словами. Я собрался следовать совету Смиджит, но Красавчик вернул меня к суровой действительности. Я поднялся на лапы и потянулся.

«Пойду полежу в корзинке, – объявил я присутствующим. – Мне надо подумать».

«Не торопись возвращаться», – сказал кот и соскочил с загона, чтобы занять мое место на солнце.

9

Я занимался аджилити пять с половиной лет. Для собаки это большой срок. По человеческим меркам это примерно пятнадцать лет. Нет, постойте… я ошибаюсь. Девятнадцать… подождите. Один собачий год равен семи человеческим, так сколько получается? Двадцать с чем-то? Нет, сбился. У меня неплохо идет дело только с музыкальным счетом.

Поразмышляв, я пришел к выводу, что Смиджит права. Если я забуду о своей мечте, однажды в конце жизни я оглянусь назад и пожалею. Эта мысль возродила во мне надежду и заставила с уважением относиться к недооцененной мудрости морских свинок. Кроме того, мне хотелось доказать Красавчику Брэду, что он неправ.

Мне повезло в том, что вся семья любила музыку. Пенни часто включала радио на кухне, а Эшли всегда делала уроки под песни. Поэтому мне часто удавалось потренироваться, и я в конце концов научился чувствовать ритм и переставлять лапы в такт музыке. Должен сказать, что благодаря моим постоянным репетициям я стал больше гулять. Конечно, я не мог ждать, что Эшли поймет, что так я учусь танцевать. Это зрелище заставляло ее думать, что я беспокоюсь и меня надо вывести.

Однажды днем она даже сказала Пенни: «Не знаю, что происходит с Пузиком. Каждый раз, когда я сажусь делать уроки, он начинает дурачиться».

Пенни пристально посмотрела на меня.

«Здесь он иногда то же проделывает, – сообщила она. – Не знаю, может быть, у него такой этап».

Но это был не этап. Танец был у меня в крови. Близкие мне люди никогда бы не сказали ничего специально, чтобы задеть меня, но все же мне было грустно, что мои старания в такт выглядят комичными в их глазах. Разговоры об этом ранили мое самолюбие, и постепенно я стал стесняться танцевать в их присутствии. И хоть сердце приказывало не отступать, лапы мои отказывались отбивать ритм.

Теперь, заслышав любимую мелодию, когда Пенни прибавляла звук, я не выскакивал из корзинки, а лишь вздыхал и клал голову на лапы.

Мое подавленное настроение не осталось не замеченным другими животными. Пока я слонялся по дому и дремал, незаметно для меня они разработали план, как вернуть мне уверенность.

В один из будних дней собаки воплотили его в жизнь. Дело было так. Мы были в доме одни, а Пенни всегда оставляла радио включенным, чтобы мы не скучали. Передавали недельный чарт лучших песен. Я почти не обратил внимания на музыку в отличие от мамы, которая, собственно, сделала первый шаг.

«На этой неделе мне нравится песня номер четыре, – объявила она. – Ее будут петь после этой».

Я взглянул на нее, и она смотрела на меня.

«С каких это пор ты любишь музыкальные чарты?» – спросил я.

«Это удивительная песня, – отозвалась она. – Лапы так и просятся отбивать чечетку».

Заинтересовавшись, я приподнял голову.

«Как она называется?» – спросил я.

«Не знаю, но мелодия завораживает, – ответила она. – Поверь мне, тебе понравится».

Я не отрываясь глядел на маму, пытаясь понять, не шутит ли она. Она была совершенно серьезна.

«Ладно, послушаю, – пообещал я. – Отсюда, из корзинки».

Что касается меня, то я рассчитывал хорошенько выспаться, пока Эшли в школе. Я устроился поудобнее и закрыл глаза.

Когда я вновь открыл их, прозвучал начальный аккорд той песни, о которой говорила мама. Мелодия была зажигательная, но заставила меня подскочить не она, а жуткий грохот, сопровождавший появление двух колли, которые ворвались туда в бешеном галопе.

«Ну и ну! – поднялся я в корзине. – Что это вы делаете?»

Оби и Инди не ответили и, двинувшись навстречу друг другу, описали по полному кругу. Повернувшись кругом, они проделали то же самое еще раз, в завершение приподнявшись и хлопнув друг друга передними лапами о лапы.

«Мы танцуем, дружок!» – сообщила Инди, ритмично ступая назад.

«Давай с нами! – добавил Оби, покачивая головой. – Покажи нам класс».

Я начал понимать, что происходит. Я улыбнулся, но покачал головой.

«Не стесняйся! – повысив голос, чтобы перекричать радио, сказал Оби. – Оторвемся на танцполе!»

«Давай же, Пузик! – отбивала ритм Инди – Настал час собаки!»

«Ладно, ладно! – я выбрался наконец из корзинки. – Ваша взяла».

Следующие несколько минут я, набрав обороты, отплясывал вместе с собаками неистовый танец. Инди и Оби вытолкнули меня в центр импровизированной сцены, и я оторвался по полной. Со стороны могло показаться, что мы наелись лакричных конфет и бесимся, вздымаясь на дыбы, как кони, но мы об этом не думали. Мы танцевали до упаду, пока не закончилась песня и мама одобряюще не залаяла.

«В танцах твоя душа, Пузик! Не бросай их!»

Я перевел дыхание, а колли бросились к миске с водой.

«Было весело, – сказал я, подумав, – но ведь будущего в этом для меня нет».

«Ох, Пузик!» – расстроилась она.

Но я уже был готов смириться.

«В мечтах я представляю себе, что умею танцевать. Но только когда я танцую на самом деле, я выгляжу просто как пес, который разволновался и которому нужна прогулка».

«Нужна практика, – подняв от миски голову, перебил меня Оби. – Сколько сил ты отдал аджилити, и посмотри, чего ты достиг!»

«Тебе нужно сделать то же самое», – сказала Инди.

«Только в этот раз мы будем поддерживать тебя».

«Мы все поможем, – добавила мама. – Даже морские свинки вызвались помогать тебе репетировать».

«Правда? – я обвел взглядом всех трех собак. – Вы готовы на это ради меня?»

Оби закружился на месте: «Эй, кто же не любит танцевать?»

Мои друзья сдержали слово. Каждый раз, когда Эшли была в школе, а Пенни уходила по делам, я практиковался в танце под внимательными взглядами собачьего трио, которое так близко к сердцу приняло мои мечты. На протяжении долгих недель мы прекрасно проводили время, но сам я не мог оценить, насколько я продвинулся. Собакам колли просто нравилось прыгать, а мамина критика не заходила дальше указания не сутулиться и замечаний о том, что выгляжу я замечательно. Но все равно, я был благодарен им всем за то, что они делали для меня и за то время, что мы проводили вместе.

Морские свинки, однако, продемонстрировали иной подход. У них в загоне не было музыки, и Смиджит пришлось импровизировать. Она подошла к делу как истинный организатор.

«Ты готов, Пузик? – спросила она однажды. – Помни о темпе. Слушай, как я отбиваю ритм, и не собьешься».

Я встал мордой к клетке, как мне было сказано. Передо мной выстроились плечом к плечу морские свинки со Смиджит в центре. Я был поражен, увидев этот опытный кордебалет.

Скрытые оградой от любопытных глаз, которые могли бы следить за ними из дома, свинки полностью располагали личным временем, чтобы предаваться своим хобби и забавам. Сейчас Смиджит выстроила их, раздавая указания и подзатыльники. Даже Шреддер, соседский бульдог, не мог отвлечь их лаем. Он кидался на забор по ту сторону сада, но никто из свинок не моргнул и глазом.

«Готов», – ответил я Смиджит.

«Раз, два, три – и …начали! Правая лапа перед передней, так. Левой лапой налево, правой лапой направо, повтор – и..!»

Смиджит вела урок строго, но доброжелательно. Она была требовательным, но опытным хореографом, и понемногу уверенность вернулась ко мне. Иногда к нам присоединялись остальные собаки. Это немного затрудняло процесс, особенно когда Оби принимался кружиться не в том направлении, но постепенно мы научились танцевать слаженно, и ошибок почти не стало. Однако счастье мое продлилось недолго.

«Смотрю я на вас, – Красавчик Брэд возник на крыше сарая. – Это такая шутка, что ли?»

«По-моему, никто здесь не смеется, – сердито взглянула наверх Смиджит. В отличие от нас она не боялась рыжего кота, может быть, потому, что он не мог дотянуться до нее лапой. – «Пузик здесь практикуется в танцах».

«Да я вижу, – Брэд поудобнее устроился на толевой крыше. – До совершенства ему далеко».

«Ох, оставь ты его в покое», – рассердилась свинка. Во время разговора собаки старались не встречаться глазами с Брэдом.

«Ну поверьте мне, ребята, – сказал кот. – Я забочусь о нем так же, как и вы. Я хочу просто, чтобы он не выглядел глупым и толстым посмешищем. Честно, Пузик. Посмотри на себя со стороны».

«Он танцует все лучше и лучше», – опять вступилась за меня Смиджит, но Брэд ее больше не слушал.

«Сделай-ка для меня кое-что, – кот без усилий соскочил на клетку, а затем вниз на траву. – Зайдем на минутку в дом. Я покажу тебе кое-что».

Брэд сидя ждал, пока я раздумываю, что ответить. Я обвел взглядом собак и морских свинок и, когда Брэд вновь окликнул меня, двинулся за ним.

Пенни в кухне разгружала посудомойку. Беззвучно и без раздумий рыжий кот прошмыгнул у нее за спиной. Я попытался проделать то же самое, но Пенни заметила меня.

«Куда направляешься?» – спросила она.

Я поискал взглядом кота, но его и след простыл. Если бы Пенни заметила его присутствие, он обвинил бы в этом меня. Поэтому я подождал, пока она погладит меня и только потом бросился разыскивать его.

«У меня немного времени», – предупредил он, стоя у нижней ступеньки лестницы, и начал подниматься вверх. Затем он привел меня в комнату Эшли. Сама она была в школе, но по радио тихо играла музыка.

«Что теперь?» – обернулся я к коту.

«Теперь ты будешь танцевать, – ответил он. – Здесь очень удачное освещение. Ну, давай».

Моим первым порывом было сбежать. Красавчик Брэд очевидно заманил меня сюда, чтобы поиздеваться. Но вдруг я подумал, что настал момент, когда я сумею заткнуть ему рот.

«Отлично, – сказал я. – Тогда тебе лучше смотреть со стола Эшли. Я буду использовать все пространство».

Брэд глядел насмешливо, но сделал то, о чем я просил.

По радио передавали балладу. Я начал покачиваться в такт мелодии.

«Очень хорошо, – сказал Брэд, с ноткой сарказма в голосе. – Какое чувство ритма».

Под энергичное пение хора я сделал лучшее свое па. Я хлопнул в передние лапы, а потом сделал прыжок назад. Брэд начал кивать в такт и ухать.

«Вот видишь, – сказал я, с трудом переводя дыхание. – Я умею танцевать!»

В ответ Брэд очертил передней лапой круг.

«Ну-ка, повернись вокруг».

«Пожалуйста!»

Я обернулся вокруг себя, чтобы показать, как быстро я двигаюсь, и замер напротив зеркала Эшли.

«Не останавливайся, – сказал кот, когда я замер перед зеркалом. – Просто двигайся под музыку. Покажи мне, на что ты способен».

Переведя дух, я продолжил покачиваться и скользить по полу. Однако на этот раз я следил за своими движениями в зеркало. Мне казалось, что в том, как я двигаюсь, есть какая-то болезненность, особенно в том, как поднимается и опускается моя задняя половина.

Говоря по правде, вид у меня был такой, как будто я собираюсь испортить съеденным завтраком ковер. Еще несколько секунд я не сдавался, двигаясь вперед и назад. Но тут Красавчик Брэд начал смеяться. Музыка стихла, и я повесил голову.

«Я не умею танцевать, – сказал я сам себе. – Кого я обманываю?»

Брэду понадобилось время, чтобы успокоиться.

«Вот видишь, – подскочил он ко мне. – Это шутка! Смех, да и только! Ты можешь сколько угодно гнаться за мечтой, но это путь в никуда. Оставь ее. Иди вперед!»

Я взглянул на Красавчика Брэда. Он снова разразился хохотом. В это время вновь зазвучал голос диджея, но мне уже не хотелось услышать следующую песню.

«Мне нужно побыть одному», – сказал я и выскользнул из комнаты.