Текст книги "Танцы Близнецов"

Консул Пал Петрович, как и обещал Серёга, оказался действительно если не «золотым», то очень обаятельным человеком лет пятидесяти, с выражением заинтересованного внимания на подвижном лице, залысинами на круглой голове, чем-то неуловимо похожим на Познера, только пошире в кости и более корпулентным. Вице-консул Стрижаков был примерно одного возраста с делегатами, что позволило им легко и естественно перейти с ним на «ты». Водитель Серёга пристроил пару упаковок неизменной «Стеллы» у входа, выложил на стол, украшенный классическим «Араратом» в окружении баночек чёрной икры, паллету со здоровенными финиками и связку бананов, отдал делегатам ладошкой прощальный салют и деликатно отбыл.

– Я вижу, вы здесь уже освоились, – сказал Пал Петрович, на секунду фиксируя взгляд на коньяке. – Пахнуло родиной!

Гостей усадили на диван. Карагодин оперативно покромсал пару бананов своим чудо-инструментом, а Савойский разлил коньяк по стаканам, обнаруженным в ванной комнате, прочувствованно сказал:

– Просто как дома. А пока суть да дело, начнём с аперитива!

– С нашего российского аперитива, – хохотнул Карагодин. – За знакомство, ура!

Разговор шёл легко, быть может, потому что обнаружилась масса общих тем: Люсиль из иностранного отдела горсовета, которая не раз бывала в Порт-Саиде по делам укрепления связей между городами-побратимами, «совершенно очаровательная женщина», по мнению галантного Пал Петровича, футбольная команда «Ротор», проводившая здесь свои тренировочные сборы, знаменитая волжская рыбалка, наконец лещи.

– Это отдельная тема! – патетически вскричал Савойский. – Об этом мы поговорим отдельно! После ужина!

Желание поскорее поразить приятных гостей щедрыми дарами, а в особенности гигантами-лещами, спровоцировало преждевременную команду:

– Звони! Пусть несут!

Карагодин дожевал кусок банана, натыкал на табуляторе ресторанный номер, рассеянным важным голосом отдал указание.

С трудом отвлеклись от лещей, заговорили о Древнем Египте. Узнав о том, что с Египтом Карагодин знаком не понаслышке, а побывал там и сям, Пал Петрович оценил просвещённость гостя и сразу принялся за Порт-Саид, стоящий вдалеке от исхоженных туристических троп.

– Порт-Саид – это Суэцкий канал. А канал – это треть всех доходов страны, курица, которая несёт золотые яйца. 25 тысяч судов ежегодно. 164 км – и вы напрямик попадаете из Европы в Азию. И наоборот. Это вместо того чтобы плыть вокруг Африки, представляете!

– Однако, – сказал Савойский. – Очень удобно.

– Именно так! А за удобства нужно платить! – Пал Петрович сделал значительную паузу. – Тем более что канал – это один из величайших инженерно-технических проектов в мировом масштабе! И все 164 километра Суэцкого канала объявлены закрытой военной зоной – ни фотографировать его нельзя, ни даже приближаться без соответствующего сопровождения. Полно полицейских и солдат, они там везде, и они бдят. И они больны шпиономанией. Вот такие дела. Имейте это в виду.

Конечно, наблюдать канал – зрелище потрясающее. Нефтяные танкеры, гигантские сооружения плывут среди песчаных дюн. Полный сюрреализм. Фантастика.

– А как же наблюдать? – озадаченно спросил Карагодин. – Хочется ведь посмотреть на такую красоту. Дурацкие у них тут правила.

– На всякое правило есть исключение – просто нужно знать места, – объяснил Пал Петрович. – А в этих местах можно всё: спокойно созерцать проходящие по каналу суда, пройтись по его берегам и даже фотографировать!

– Но где, где эти места? – возбудился Карагодин. – Мы же специально взяли с собой фотоаппарат!

Оказалось, всё просто, таких мест набралось целых три. Набережная Порт-Саида, которая является западным берегом канала. Плюс можно сесть на бесплатный паром, переехать через канал в Порт-Фуад, городок на его восточном берегу. Гуляй, наблюдай, фотографируй, но лишнего внимания не привлекай – полно полицейских в штатском да просто бдительных граждан. Кроме того, всё это можно делать в Исмаилии, там тоже переправа и военный мемориал Октябрьской войны с Израилем 1973 года. Кроме того, песчаные дюны. Лучшее место для созерцания судов, собственно канала и роскошных песчаных дюн вокруг. Наконец есть возле Суэца Порт-Туфик, но это далековато. Самое простое – Порт-Фуад. Там, кроме всего, отличные пляжи.

– Сергей обещал нам выезд на пляж, – вспомнил Карагодин, глянул на часы, пробормотал «прошу пардону» и вышел на лоджию.

По дорожке к коттеджу двигалась пара арабов в белых бедуинских хламидах, которые тащили на плечах прямоугольный ящик, накрытый белым полотном.

«Какие молодцы! – с любовью подумал Карагодин. – Вот они, дети древней цивилизации».

– Точность – вежливость королей! – поприветствовал арабов Карагодин, понял, что арабы скорее официанты на выходе, поправился: – Браво, бойцы! Так держать!

Арабы поняли, что слова на чужом языке относятся к ним, что это поощрительные, дружественные слова, синхронно показали в улыбке необыкновенно белые зубы и застыли в парадном оцепенении с коробом на острых плечах.

За дело принялись гурьбой, вполне по-демократически пособляя арабам переместить содержимое волшебного короба на стол. Гора загорелых кебабов в обрамлении пучков сочной зелени, бастиончик корнишонов непривычно золотистого цвета, чудовищного размера маслины в глиняных плошках, куча лепёшек, отодвинутые на периферию «Арарат» и банки с икрой – вся эта снедь производила впечатление некого кулинарно-художественного сумбура.

«Ляпнуть сверху пару наших лещей, и Снайдерс отдыхает, – подумал Карагодин. – Хотя это будет уже перебор».

«Бойцы» заняли исходную позицию у двери, поклонились и благополучно отбыли.

Обеспеченные тарелками и столовыми приборами, сервировали стол на респектабельный европейский манер. И снова раздался стук в дверь.

– Интересно, кто бы это мог быть? – Карагодин дверь приоткрыл и застыл в замешательстве.

«Дежавю», – подумал он, вдруг сообразил, что всё идёт по плану, и широко улыбнулся бедуинам, застывшим со знакомым коробом на плечах.

– Welcome, welcome, dear friends!

Оказалось, что прибыл заказ по винной карте, о котором Карагодин в аперитивном запале совершенно забыл.

Арабы оперативно разгрузились. Один из них сухим пальчиком указал на огнетушитель, горлышко которого было забрано в красную фольгу, сказал:

– Aida, Egypt champagne, present from Noras, good-good.

После чего ходоки поклонились и отбыли.

– Подарок от администрации «Нораса», – пояснил Стрижаков. – Для особых гостей.

– Понимают, с кем дело имеют, – Савойский расплылся в довольной улыбке, сделал значительную паузу и продолжил: – Торжественный ужин объявляю открытым! За работу, товарищи!

Винами местных погребов консульские деликатно пренебрегли.

– На переправе коней не меняют, – сказал Пал Петрович.

– И то правда, – согласились делегаты, – оставим на десерт.

Кухня международного «Нораса» оказалась на высоте. Блюда были знакомые, близкие шашлычному сердцу русского человека. Лёгкое смущение внесли золотистые огурчики.

– Странный какой-то цвет. Вроде маленькие, а уже жёлтые. Перезрели? – спросил Савойский, нерешительно зацепив корнишон на зубец вилки.

– Не бойся, – подбодрил Карагодин друга, – не отравишься.

– Национальное блюдо, – пояснил Стрижаков, – обыкновенные огурцы, только готовят их во фритюрнице. Это они от масла жёлтые. И от специй. Я, когда в Москве бываю, делаю по этой системе. Народ полюбил. Новое слово в русской кухне, благо с огурцами у нас порядок.

Савойский опасливо пожевал огурчик. Покрутил головой, сказал:

– И правда, вкусно. Нужно Аныванну обучить. – И зацепил ещё один корнишончик.

Основательный стол располагал к обстоятельной беседе, которая не замедлила себя ждать. Маэстро стал расспрашивать о городе, его достопримечательностях, архитектуре, прочих деталях, имеющих возможное отношение к сути поездки.

Пал Петрович и Стрижаков, деликатно дополняя друг друга, подробно и со знанием дела удовлетворяли его интерес. Оказалось, что Порт-Саид город относительно молодой, был основан французами лишь в 1859 году.

– В 1859 году психиатр Кащенко родился, – автоматически сказал Савойский. – Ну, это я так. К нашим делам отношения не имеет.

После секундного замешательства консульские продолжили повествование.

Город стоит на песчаной косе у выхода к Средиземному морю. Население – около полумиллиона человек, сплошь арабы. Крупнейший египетский порт. Застроен колоритными европейскими зданиями, частью в XIX веке, частью в начале XX.

– А вот каких-то более-менее крупных монументальных памятников или прочих сооружений здесь, к сожалению, нет. К сожалению, – педалировал Пал Петрович.

– Именно, что «к сожалению», – горячо сказал Савойский. – А могли бы и быть. Просто французы жмоты. Сварганили, и для своего времени неплохо сварганили, крупную бронзовую тётку «Свет Азии» – во Франции, специально для Порт-Саида сварили, а как дело дошло до перевозки, оглушительно пукнули.

Пал Петрович и Стрижаков сочувственно покивали головами. «Настоящие дипломаты, – отметил Карагодин, – лексика на грани фола, а им хоть трава не расти. Школа. А чего, впрочем, стесняться – как бы уже и свои люди. Правда, на брудершафт не пили».

– Денег жалко стало лягушатникам, вот и получается, что жадность фрайера сгубила.

Призывным движением стакана Савойский пригласил публику присоединиться к его категорическому мнению. Публика с готовностью присоединилась. Маэстро ощутил латентную поддержку, а вместе с ней и прилив значимости, приосанился и понёс дальше.

– А вот америкосы не пожадничали. И стоит теперь «Свет Азии» не у входа в Суэцкий канал, а на фоне дебильных небоскрёбов Манхэттена и называется статуей Свободы. Хотя, быть может, в этом есть какая-то историческая справедливость. Статуя Свободы на сегодняшний день так… мелкая поделка. Да и вообще, что это за свобода такая? С чем её едят? Да и нужна ли она русскому… тьфу, египетскому человеку. Свобода вообще тема… аморфная. Для кого свобода, для кого – тьма египетская и анархический разгул.

Оратор чувствовал, что держит аудиторию в тонусе, независимо прихлебнул из стакана и, дирижируя им лёгкими круговыми движениями, слегка изменил вектор спича.

– Египет – страна с тысячелетней историей… ещё нужно выяснить, кто построил пирамиды, сфинкса. Не космические ли наши братья по разуму? Не на них ли нужно равняться?

В голове спикера неожиданно всплыл кадр из кинофильма «Чужой»: оторванная башка андроида тащится по полу космического грузовика, подтягивая себя полуоторванной рукой, хрипит: «Мне нравится их ум, не замутнённый раскаянием, сожалениями и нравственными фантомами». «Свят-свят-свят, – внутренне открестился маэстро, – куда-то я не туда». Быстро собрался и мысль закончил классически чётко:

– Чувствую, что звёзды для нашего города-побратима сегодня сошлись правильно. И руководитель города это чувствует, понимает, а главное – принимает! Предлагаю тост за генерал-губернатора!

Выпили за генерал-губернатора.

– Правильно вы всё сказали, – от коньяка Пал Петрович раскраснелся, выглядел моложе и как-то демократичнее. – Скупой платит дважды. – Подумал мгновенье и попытался откомментировать сорвавшийся с языка штамп: – Французы пожадничали…

– А вот нынешние командиры-начальники, может быть, их ошибку исправят, – врезался Карагодин, – и будут правы.

Прозвучала раздумчивая пауза. Размышляли, что имелось в виду. Наконец поняли и воодушевились.

– А каков он, генерал? – Савойский перевёл взгляд своих ярких круглых глаз с консула на вице и обратно.

– Каков? – переспросил Пал Петрович.

– Ну, человек он нежадный?

– Щедрый! – засмеялся Стрижаков. – Своему племяннику такой особняк отгрохал, любо-дорого посмотреть.

– Миссия выполнима! – обрадовался Карагодин.

Тем не менее Пал Петрович счёл необходимым набросать быстрыми, но уверенными мазками психологический портрет губера и дать рекомендации по тактике поведения во время предстоящей встречи.

Как почти все административные боссы в Египте – генерал-губернатор из структур безопасности. Интриган испытанный. Пробился-таки на такую сладкую порт-саидскую вотчину. Канал – это почище нефтяной скважины будет. Не иссякнет. Конечно – себе на уме, конечно – хитёр, пальца в рот не клади.

Но есть и важные плюсы. Честолюбив – безмерно. Им тут всем не даёт покоя вечная слава фараонов. Пирамиды волнуют. Память в веках. Пример масштабного мышления у них всегда перед носом. Потому ограничивать себя в фантазии не нужно.

– Даже если и хотел бы, не получится, – весомо сказал маэстро. – Не привык. И вообще, творчество не терпит ограничений.

Ориентироваться на максимальный результат во время первой встречи – возможно, будет и вторая. Но, вероятней всего, краткая. Для подведения итогов. Человек занятой.

– Когда делать дары? – поинтересовался Карагодин.

– При первой возможности – возникнет какая-нибудь пауза, а вы тут как тут, вручаете дары, – засмеялся Пал Петрович. – И ещё: не стесняйтесь в благодарностях. Гостиницу похвалите, сервис. Ну, вы люди опытные, чего я вас учить буду. Перекурим?

Переместились на лоджию. Любовались ночной панорамой, лунной дорожкой. Гирлянда мерцающих огоньков, отмечавшая цепочку кораблей на затерянном во тьме горизонте, оказалась неожиданно длинной.

– Очереди ждут? – Карагодин указал сигареткой в сторону огоньков.

Пал Петрович ловко сделал дымное колечко, усмехнулся:

– Денег. Это по большей части наши корабли. Нет денег заплатить за транзит, поэтому и ждут.

– Сказали б раньше, я дал бы, – пошутил Савойский. – А сейчас поздно, всё распланировано. Мне для Аныванны лайковый плащ покупать нужно.

Лещи! Лещи! – витало в воздухе. Вот что сделает десерт уникальным и незабываемым!

Перебазировали едва тронутые блюда на ротанговый столик, который занесли с лоджии. Застелили стеклянную поверхность главного стола многополосным АиФом, прихваченным Савойским из самолёта. Карагодин раскромсал набитого розовой икрой леща, и странный десерт начался. В ход пошли благоразумно сделанные запасы «Стеллы», которая оказалась вполне на уровне, ну уж не хуже «Балтики» № 3. Икру мазали на пресные египетские лепёшки, так похожие по вкусу на «наш лаваш», и тоже нахваливали. Обсудили глупых немцев, их жареные колбаски к пиву, посмеялись над примитивностью германского менталитета. Карагодин вспомнил своего дорогого Клауса, немецкого друга, их развесёлый ужин в ресторане, стены которого были увешаны историческими картинами в помпезных багетах. А размещался ресторан в парадной зале немецкого замка, знаменитого тем, что, по местному преданию, в поместье некогда то ли жил, то ли работал садовником философ Фихте! Но не в этом была фишка! А в том, что после пяти смен пива им принесли поднос с дюжиной четвертинок шампанского! Такая, оказалось, традиция.

– Да, это всё кроет, – умилился Савойский. – И колбаски в том числе.

Распалённый так кстати прикатившим воспоминанием, Карагодин обнажил горлышко «Аиды», наклонил бутылку и с лёгким хлопком вынул пробку.

– Я помню чудное мгновенье, – пропел он, наполняя стакан красивой розовой пеной, с намерением по-немецки оттенить «Стеллу» местным игристым.

После недолгих колебаний общество к нему присоединилось и не напрасно: оттенить получилось.

– Век живи, век учись, – философски сказал Пал Петрович. – Нужно будет взять на заметку. Ну, пора и честь знать, – Пал Петрович глянул на часы, – сейчас Сергей подъедет. Начали по-русски, продолжили по-египетски, а завершили по-немецки!

– А вот и неправда, – Савойский извлёк на свет пакеты с подарочными наборами, поднял их на всеобщее обозрение, сказал: – И завершили по-русски!

Лица гостей выразили в быстрой последовательности радостное изумление, всемерное одобрение и сердечную благодарность.

– Жаль уезжать, – пошутил Стрижаков, – такая компания, такой стол.

«Действительно, неловко получается, – подумал Карагодин, – перестарались мы с заказом. Столько снеди осталось… Футболисты! Футболисты помогут. Хороший повод для знакомства. Они здесь давно обретаются, может, чего интересного расскажут в неформальном общении».

В дверном проёме образовался пунктуальный Серёга. Пал Петрович сообщил, что свяжется с секретариатом губера, договорится о встрече и позвонит делегатами до полудня.

– А пока отдыхайте, – заключил он.

– Да мы только разгулялись, хочется действия… – Карагодин посмотрел на Савойского. – А не пригласить ли нам ребят из «Ротора»?

– Шикарная идея, – обрадовался тот. – Пал Петрович, как мысль? Приветствуете?

Консул покрутил головой.

– Ну вы, ребята, просто молодцы. Да конечно пригласить, если настрой есть. Они будут только рады. Они тут без языка измаялись.

– Давайте всю команду пригласим! – раззадорился Карагодин.

Оказалось, что команды нет, приехал замдиректора «Ротора» и с ним два ведущих футболиста.

Стрижаков порылся в записной книжице, снабдил делегатов нужным телефоном, и после недолгого прощания довольные гости с объёмными пакетами отбыли.

Малоэстетичные остатки «десерта» – рыбные хвосты, головы и лоскуты золотистой чешуи – завернули в АиФ и складировали в мусорное ведро в ванной. Туда же составили порожнюю тару. Вернули египетские яства на стеклянный стол и позвонили землякам.

Футболисты появились мгновенно, как будто сидели у телефона и ждали приглашения от делегатов. Витя и Гена оказались на редкость компанейскими ребятами: ничтоже сумняшеся с большим аппетитом принялись за коньяк, объяснив, что вообще-то им не положено, но уж больно соскучились.

– Город мёртвых, – сказал Витя, – одни мужики. Да и те непьющие. Но вообще народ добродушный.

Рассказали про Порт-Фуад – пальмы, хороший пляж, только вода холодная. Хотя, если хорошо подготовиться, Гена щёлкнул бутылку «Арарата» по горлышку, то и не очень холодная, просто прохладная. Опытный Фёдор Анатольевич их вывозил туда пару раз, получили большое удовольствие.

– А где он, Фёдор Анатольевич?

– Будет! – засмеялись ребята. – Мы записку оставили. Он мужик компанейский, узнает, что земляки приехали, подтянется. Так что давайте по единой, за дружбу. А то при нём не очень-то загуляешь.

Замдиректора действительно не заставил себя ждать. Ввалился – телесный, добродушно-шумный. Заполнил номер парфюмерными ароматами.

– Прикупил масло «Пять секретов пустыни» для супруги, все руки перемазал, пока выбирал.

Быстро обнаружились знакомые по горсовету, непременная Люсиль в том числе.

– Ребята! – одушевлялся он от тоста к тосту. – Вы должны проникнуться! Это особый мир! Египет – это не просто пирамиды и финики. А финики тут отличные! Да вот же они! Молодцы, не успели приехать, а у них уже финики на столе! Кстати, вся французская парфюмерия делается на египетских маслах. Так что советую прикупить. Дома разбавите спиртом – куда там Франции!

Он извлёк из кармана белого парусинового пиджака пару пузырьков с жёлтой маслянистой жидкостью.

– Один флакончик на пол-литра! Представляете?! Без всякой химии, натуральный продукт! Это особый мир, здесь остановилось время! А какая философия, какие традиции!

– Какие? – спросил Савойский.

– Чуждые, – убеждённо ответил Фёдор. – Нам, русским людям, чуждые. Это вам не Таиланд.

И с места в карьер принялся рассказывать о Бангкоке, волшебном городе, где недавно побывал, где любое желание, любая самая безумная фантазия исполняются легко и непринуждённо. Голубые глаза Фёдора налились ультрамарином. Он стал рассказывать о волшебном сафари, золотом королевском дворце, с непонятным восторгом о тучах крыс на улицах тайской столицы, наконец, о тайках, и в голосе Фёдора проклюнулись нотки неожиданной нежности.

– Одни имена чего стоят, – чуть не пропел он. – Лай, Та, Мяу, Танья! А тантрическая любовь!..

В голове Карагодина выскочил овал вполне тайского личика будущего секретаря-референта.

– Танья? – переспросил он.

– Танья, Танья! – восторженно подтвердил Фёдор. – Танечка по-нашему.

И погнал про кабинеты тайского массажа. Было очевидно, что тема эта ему знакома не понаслышке.

– Выпьем за Таиланд, – решительно сказал он. – Как закончите здесь ваши дела, езжайте в Бангкок – жалеть не будете. Просто рай на земле.

Сумбурные, но полные неподдельного чувства рассказы Фёдора производили на публику некий гипнотический эффект. Футболисты зачарованно смотрели Фёдору в рот, Карагодин думал: «Умеет же человек любить жизнь!». Савойский внимал речам с интересом, но с долей критического анализа во взгляде.

– За Бангкок, – повторил Фёдор.

Футболисты, которые с появлением начальства рюмочки пригубливали лишь номинально, и тут вознамерились проявить осторожность, но Фёдор это заметил.

– Спортсмены, да вы не стесняйтесь. За Бангкок можно и до дна!

Спортсмены повеселели и лихо опрокинули рюмки.

– Ну что, поедете в Таиланд? – спросил Фёдор депутатов.

– Без вопросов, – легко сказал Карагодин, – как завершим дела, сразу в Бангкок.

– Подумаем, – сказал Савойский. – Обсудим с Аныванной. А вообще:

 
Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая. Дайте родину мою!»
 

– Молодец! – вскричал Фёдор. – Ответ не мальчика, но мужа. А что у вас тут за дела?

Узнав о делах, он посерьёзнел.

– С губером будьте поаккуратнее, мужик непростой. Но если скажет «да», то слово сдержит.

Дружбу, спаянную навек, решили укрепить в ближайшие дни, как только у делегатов определится рабочий график. Прощались душевно, по-свойски, дружественными объятиями. На прощанье Фёдор значительно сказал:

– Дай вам Бог, удачи, а за мной алаверды, земляки!