Текст книги "Поиск седьмого авианосца"

12

Подполковник Мацухара получил исчерпывающие инструкции. Немедленно после того, как радио Пномпеня сообщило об уничтожении «японского бандита, втершегося в воздушное пространство КНДР», Сеул заявил, что зенитным огнем были сбиты три нарушителя демаркационной линии, появившиеся с севера. Однако адмирал Фудзита не поверил ни тем, ни другим.

– Больших лжецов, чем корейцы, свет не видывал. Будем надеяться, что экипаж «Тигра» жив. Если это так и самолет еще в воздухе, то лейтенант Такии двинется в сторону моря. Попадая в беду, морской летчик инстинктивно тянется к родной стихии. Ищите над Желтым морем к западу от побережья, к югу от острова Чеджудо.

И Йоси Мацухара, сохраняя строжайшее радиомолчание и забирая к северо-западу, чтобы уйти от бушевавшей над центром Кореи грозы, в 250 км к юго-западу от Инчхона, на высоте 1000 метров обнаружил «Тигра». Проклиная свою вынужденную немоту, подполковник оставил пять своих «Зеро» на 3000 метров и спиралями стал снижаться, чтобы взглянуть на B5N поближе. Он облетел бомбардировщик сверху, снизу, слева и справа. За долгие годы службы ему попадалось немало самолетов, уничтоженных огнем противника, но впервые он видел, чтобы груда железного лома летала.

В детстве он любил метать дротики в мишень, и спустя несколько дней на ее пробковой основе не оставалось живого места. Йоси показалось, что кто-то вот так же позабавился с «Тигром». Хвостовые стабилизаторы были прострелены в двадцати местах, рули направления и высоты размолоты, ребра шпангоута торчали наружу. Фюзеляж был изрешечен – сквозь пробоины виднелись стрингеры и рулевые тяги. Средняя часть фонаря вырвана осколком снаряда, чуть пониже комингса штурманской кабины зияла рваная дыра, правое крыло выглядело так, словно попало под взбесившуюся циркулярную пилу – обшивка была в лохмотьях, элероны и закрылки болтались, грозя вот-вот оторваться, в отверстии виднелся даже бок тысячелитровой емкости. Вся правая часть обтекателя была снесена начисто, и головки цилиндров обнажены. Борт самолета был закопчен дымом и залит маслом. Тем не менее «Тигр» каким-то чудом продолжал лететь, слушаться руля, и мотор его работал без перебоев.

Йоси подобрался еще ближе к искалеченной машине и не увидел в штурманской кабине старого Морисаду Мотицуру. Но Брент, к счастью, был жив, хоть и окровавлен, сидел прямо и даже помахал Йоси рукой. Подполковник перевел взгляд на летчика, а Такии, лишь на миг оторвавшись от рычагов управления своей искалеченной машины, которая не переворачивалась лишь благодаря его искусству, коротко глянул на «Зеро». Мацухара, мягко взяв ручку на себя, оказался сверху и тогда увидел в штурманской кабине сползшего с кресла окровавленного Морисаду, голова которого бессильно болталась из стороны в сторону. Фонарь был смят и раздавлен, радиопередатчик разбит, пол залит лужей подсыхающей густой крови.

Йоси обогнул бомбардировщик спереди, чтобы взглянуть на двигатель и, поймав взгляд Такии, выставил вниз два пальца. Старик кивнул, подался вперед и потянул за рычаг, выпустив шасси и выбросив тормозной крюк.

Йоси тотчас скользнул под брюхо «Тигра» и убедился в том, что шины колес не спущены, а потом взвился вверх, кивком и двумя вскинутыми вверх пальцами показав, что Такии может убрать шасси и втянуть крюк. Если Будда и все боги, какие только есть на свете, помогут, старик сумеет посадить этот гроб на палубу «Йонаги», подумал он.

Авианосец они увидели раньше, чем предполагали. Он оказался на тридцать второй широте, к юго-западу от острова Чеджудо и всего в ста километрах северо-восточнее устья Янцзы. Брент поднял ракетницу, и в поднебесье зажглась одинокая красная точка. «Йонага» немедленно изменил курс, войдя в ветер, а один из «Флетчеров» зашел в корму авианосца, сыграв шлюпочную тревогу и приготовившись к спасению экипажа самолета. На гафеле «Йонаги» затрепетал вымпел.

Йоси, держась крыло в крыло с бомбардировщиком, проследил за тем, вышли ли шасси и трос тормозного крюка, кивнул Йоси и поднял кверху оба больших пальца. Брент повторил его жест. Йоси отодвинул колпак своей кабины и, перевесившись за борт, прокричал по слогам: «На-до пры-гать!», надеясь не на то, что его услышат, а на то, что поймут смысл его слов по движениям губ. И они его поняли. Брент замотал головой и показал на старика. Дело было ясное: Такии никогда в жизни не оставит своего штурмана – даже мертвого – и свой самолет. А для Брента Росса немыслимо спасаться в одиночку. Мацухара поднял глаза к небу:

– Богиня Аматэрасу, молю тебя, не дай ему погибнуть!

B5N, снижаясь, с кормы стал заходить на посадку.

Брент, глядя поверх правого крыла на полетную палубу «Йонаги», видел, как гаковые и аварийная команда разворачивают брандспойты и подтаскивают поближе красные тележки с огнетушителями. На островной надстройке замелькали белые халаты санитаров, на площадке у правого борта появился офицер-регулировщик в желтом жилете и с двумя желтыми флажками в раскинутых руках. Когда бомбардировщик зашел на последний круг, желтые флажки крест-накрест упали к коленям и рев двигателя сразу же стал глуше. Тем не менее скорость все еще была слишком высока, и регулировщик лихорадочно замахал флажками, запрещая посадку. Но слишком тяжелы были нанесенные самолету увечья – он уже не слушался своего пилота и боком, точно сносимый сильным ветром, падал на палубу. Брент поднял глаза к небу, молясь одновременно Иисусу Христу, Будде и всем богам, которых вспомнил в эту минуту.

Стальная скала кормы стремительно надвигалась на них. Неужели они врежутся прямо в привальный брус летной палубы? Но вот самолет, повинуясь отчаянным усилиям Такии, передвинувшего РУД на последнее деление, взял чуть выше, разминулся с кормой, закрутился, несмотря на старания летчика выровнять его, и, когда зажигание было выключено, с тяжким грохотом, грудой железа рухнул на палубу.

Раздались два хлопка – это не выдержали удара оба колеса. Самолет, увлекаемый своим тяжелым мотором, подпрыгнул; устремился к мостику, тормозным крюком взял второй гак, и в тот же миг трос аэрофинишера лопнул. Трос, успокоитель и дюймовой толщины канат стоп-анкера полезли наружу, как потроха из распоротого брюха огромной рыбины. Брент, вцепившись в поручни, напряг все мышцы и втянул голову в плечи, наподобие испуганной черепахи. Он был совершенно беспомощен и отдан на произвол тем силам, которые сам же вызвал к жизни и которые теперь вырвались из-под его воли. Он видел, как Такии подался вперед и пригнулся, закрываясь скрещенными руками. Голова мертвого штурмана бессильно моталась от бешеных толчков.

«Тигр» рухнул на палубу носом к островной надстройке: от удара нога шасси подогнулась, точно в танце, а крутящиеся лопасти пропеллера, прежде чем застыть, глубоко стесали тиковый настил. Самолет развернулся на 360 градусов, теряя крылья и остатки хвостового стабилизатора, разбрасывая во все стороны лоскутья алюминиевой обшивки. Брента по инерции отшвырнуло в сторону. Он услышал хруст ломающихся стрингеров, балок и лонжеронов, а потом пронзительно, словно оплакивая свою мученическую смерть и гибель рассыпающегося посреди палубы самолета, взвизгнул рвущийся алюминий.

«Тигр» налетел на островную надстройку, отскочил от нее с упругостью футбольного мяча, врезался в стальной сетчатый барьер, выстреливший им как из рогатки, повалился на бок и наконец застыл. Брент, которого, как ни цеплялся он за поручни, ударило о левую переборку кабины, почувствовал, как левую руку пронизала острая боль, а потом перед глазами опустился плотный черный занавес со вспыхивающими на нем звездами. Вдруг все стихло – он погрузился в блаженное, неземное спокойствие, где не было места ни ужасу, ни ощущению своей беспомощности перед лицом взбесившейся материи. «Живой», – сам не веря этому, пробормотал он, потряс головой, чтобы прогнать прыгавшие на сетчатке ослепительные звезды, и тотчас ощутил запах бензина. Брент попытался отстегнуть привязные ремни, но онемевшие пальцы не слушались. Где-то рядом простонал Такии. «Не смяло в лепешку – так сгорю заживо», – мелькнуло у него в голове.

Он сначала услышал шипение пенистой струи огнетушителя, а потом почувствовал ее на своем теле. Люди в белом склонились над ним, несколько пар сильных рук расстегнули ремни и бережно вытянули его из кабины. Послышались команды, торопливый топот матросских башмаков, развернулись брандспойты, а его бегом оттащили в сторону и уложили на носилки рядом с Такии и Морисадой. «В лазарет!» – произнес рядом чей-то знакомый голос, и санитары взялись за ручки.

– Нет! – выкрикнул Брент и стал подниматься, тряся головой и поддерживая поврежденную руку здоровой.

Санитары помогли ему встать. Брент посмотрел на распростертое тело штурмана, над которым склонился Хорикоси. Йосиро Такии, отстранив протянувшиеся к нему на помощь руки, тоже поднялся.

– Доктор… – сказал он. – Ну, что с ним?

Хорикоси медленно распрямился и ответил взглядом, а уж потом тихо проговорил:

– Ему уже ничем нельзя помочь.

Такии, упав на колени, схватил руку друга.

– Морисада-сан, ты умер с честью, твоя карма – безупречна. Скоро я пройду следом за тобой в двери храма Ясукуни.

Брент увидел, как затряслись плечи старого летчика.

С ужасающим скрежетом матросы оттащили останки «Тигра» к борту, готовясь сбросить их в море.

– Стойте! – вскричал Такии. – Морисада заслужил право быть погребенным вместе со своим самолетом! – Он взглянул на мостик, и адмирал Фудзита утвердительно кивнул и повернулся к телефонисту. Двое старшин наклонились над телом штурмана. – Нет! Брент-сан, помоги мне. Эта честь принадлежит нам, и никому больше.

Брент молча приблизился к трупу Морисады и, несмотря на головокружение и острую боль в плече и в руке, помог летчику пронести его по скользкой от пены палубе к залитой кровью кабине. Такии тяжело дышал и страдальчески морщился, помогая рослому американцу перевалить бездыханного штурмана в самолет и пристегнуть ремни.

– Ну вот, старина, ты – дома, – сказал он. – Твой поход окончен.

Каждый знал, что для траурной церемонии нет времени. Обломки бомбардировщика сбросили за борт.

В восемнадцать ноль-ноль Брент, из шеи и щеки которого главврач Хорикоси извлек несколько десятков мельчайших осколков 50-мм снаряда, и лейтенант Такии, который вообще казался отлитым из стали, доложили адмиралу о результатах своей рекогносцировки. Вся правая сторона лица у Брента ныла и горела, болели ушибленные рука и плечо.

Адмирала удивило не сообщение об аэродроме противника, а только то, что он оказался ближе к демаркационной зоне, чем он предполагал. Он подошел к карте и ткнул указкой в названный квадрат.

– Итак, оберет Иоганн Фрисснер и его люди находятся здесь, на территории Северной Кореи?

– Надо полагать, там же – и капитан Кеннет Розенкранц, – сказал Таку Исикава.

– Две эскадрильи Me-109, отборные наемники, – добавил подполковник Окума.

Фудзита кивнул и повернулся к Бренту:

– Вы сказали, что видели там бомбардировщики?

– Так точно.

– «Фокке-Вульф-200»?

Брент, пытаясь отвлечься от мучительно зудящей под бинтами щеки, побарабанил пальцами по столу:

– Не могу сказать, сэр. Не успели разглядеть. Два-три десятка тяжелых многомоторных машин и столько же истребителей.

– И не меньше двенадцати больших ангаров, господин адмирал, – сказал Такии. – Ближе подобраться нам не дали, поэтому деталей не знаю.

– Понятно… – задумчиво протянул Фудзита, рассматривая карту. – Адмирал Аллен, от ваших лодок – ничего нового?

– Нет, сэр. Ни о транспортах, ни об их эскадре сведений нет. «Трепанг» молчит.

Фудзита, привычным движением дернув седой волосок у себя на подбородке, поднял указку:

– Двигаясь курсом ноль-восемь-пять на двадцати четырех узлах, завтра в четыре утра мы будем здесь, – резиновый наконечник уперся в Корейский пролив между островами Чеджудо и Кюсю. – Конвой, если будет двигаться прежним курсом и с прежней скоростью, окажется здесь к пяти ноль-ноль. – Указка скользнула вверх. – Мы встретим и потопим их здесь, на траверзе острова Цусима, на том самом месте, где в девятьсот пятом мы уничтожили русский флот.

– Банзай! – раздалось в ответ, и японские офицеры вскочили со своих мест.

– Господин адмирал! – раздался урезонивающий бас Аллена. – Вы это уже говорили нам однажды. Неужели ради такой романтической мести вы рискнете «Йонагой»?

Немигающий взгляд расширенных черных глаз уперся в американца:

– Я хочу, чтобы именно в это всей душой уверовали наши арабские друзья. – Он обернулся к Мацухаре. – В четыре ноль-ноль группе из двадцати семи истребителей, восемнадцати пикирующих бомбардировщиков и восемнадцати торпедоносцев – взлет! Приказ – уничтожить аэродром противника.

– А какими силами мы встретим конвой, господин адмирал?

– Двенадцать «Зеро», девять «Айти», девять «Накадзим».

– То есть на борту остается еще двадцать «Зеро», тридцать шесть D3A и тридцать шесть B5N, – прикинул Мацухара.

– Верно.

– Чтобы справиться с конвоем, сил мало, господин адмирал, – раздумчиво проговорил подполковник. – Четыре корабля… Сильная ПВО.

– Знаю. Но с конвоем мы справимся и без самолетов – собственными огневыми ресурсами. Самое главное – аэродром, на нем мы должны сосредоточить основной удар. Не забудьте, что где-то южнее рыщет целая эскадра и «Йонагу» нельзя оставить беззащитным. Подполковник, поручаю вам лично возглавить атаку на аэродром.

– Сэр, – опять вмешался Аллен. – Они знают, что «Йонага» – в море, знают, что их обнаружили и ждут атаки.

– Разумеется. Но они не знают, где именно ходит «Йонага» и когда он нанесет удар. Мы выбираем место и время!

– Господин адмирал! – поднялся Таку Исикава. – Там наверняка будут Фрисснер и Розенкранц. Прошу послать меня на аэродром!

Фудзита наклонил голову, и Мацухара ответил:

– Ну конечно. Вы поведете девять троек истребителей, Исикава.

– Благодарю, господин подполковник, – с необычным для него выражением признательности ответил Таку.

– Господин адмирал, – сказал Мацухара, указывая на карту. – До аэропорта – шестьсот километров. Кратчайший путь – через корейское воздушное пространство…

– Нет, я не разрешаю, – ответил Фудзита. – Вам придется обогнуть полуостров, иначе вас засекут радары дальнего обнаружения. – Он повернулся к карте и описал указкой широкую дугу на запад. – Пойдете над Желтым морем не выше тысячи метров и не дальше тысячи километров от побережья. Разумеется, такой путь на тысячу двести километров длиннее, но зато безопасней. – Он коротко двинул указкой. – Перевалите через эти холмы и – разнесете аэродром!

– Банзай! Да здравствует император! – раздались крики.

Фудзита обвел глазами лица офицеров:

– Командирам боевых частей и служб провести инструктаж личного состава! – с неожиданным спокойствием произнес он. – Командирам авиазвеньев – поставить задачу своим летчикам! В три ноль-ноль всем экипажам собраться для инструктажа. – Он перевел взгляд на Мацухару. – Подполковник, вы не прочтете нам напутственную хайку?

Йоси поднялся, посмотрел на сидевших перед ним.

– Много столетий назад было сказано в «Хейке Моногатари»: «Звон храмового колокола проникает везде и всюду. Яркость цветов непреложно свидетельствует о том, что все цветущее когда-нибудь увянет. Гордость живет меньше, чем сон летней ночью, могущество будет повержено во прах и станет лишь пылью под ветром».

Лейтенант Сайки вскочил и вскинул над головой кулак.

– Да! Мы в пыль обратим Каддафи, повергнем его во прах! Банзай!

Подполковник Окума и еще несколько офицеров подхватили.

Мацухара смерил Сайки холодным взглядом, давая понять, что еще не кончил, и тот сел на место.

– Что касается строк, которые сложил я сам… Вот они:

 
Когда умру я,
Над могилой
Прекрасная птица споет,
С нею вместе
Обрету я бессмертие.
 

Бренту стало так грустно, что горло перехватило.

– Превосходно, Йоси-сан, – похвалил адмирал. – Перед лицом врага вспомните, господа, чему учит нас наша книга «Хага-куре»: «Решившийся не отступить обретает двойную силу». И там же сказано: «Оставь предосторожности, устремляясь на врага. Только отвага важна при встрече с тигром».

– Банзай! Да здравствует император! Смерть террористам! – снова разнеслось по рубке.

Фудзита установил тишину, дважды хлопнув в ладоши и повернувшись к деревянной пагоде. Все поднялись, и японские офицеры последовали его примеру.

– Аматэрасу, Будда и неисчислимый сонм божеств, мы идем в бой за вас и за нашу страну. Дайте нам исполнить наш долг, дайте обагрить клинки наших мечей кровью врага. – В наступившей тишине слышался только ровный гул машин и гудение корабельной вентиляции. – Все свободны, – прежним, непререкаемо властным тоном сказал адмирал, – командиров авиагрупп прошу остаться.

Брент был уже у дверей, когда лейтенант Йосиро Такии взял его за локоть и показал туда, где сидел адмирал с Мацухарой, Окумой, Сайки и Исикавой. Старик вытянулся и сказал:

– Господин адмирал! Прошу пересадить меня на другую машину. Мы с лейтенантом Россом обнаружили аэродром противника и заслужили право участвовать в налете на него.

– Вы ранены, – сказал Фудзита, поднимая на него глаза.

– Это пустячный ушиб, господин адмирал.

– Свободных торпедоносцев у меня нет, – сказал Окума. – Экипажи распределены по машинам, летали на них, привыкли каждый к своей, знают их… – И саркастически добавил: – Аэродром найти – невелика премудрость.

Такии продолжал, словно не слыша его:

– Дайте мне D3A, у вас есть три резервных бомбардировщика.

– Разве вы справитесь с пикирующим бомбардировщиком? – презрительно осведомился Сайки. – Разве вам под силу летать на такой машине?

– Я еще в 38-м сдал экзамен на управление этим типом самолета, и позвольте вам заметить, лейтенант: я забыл о самолетах больше, чем вы о них знаете вообще.

В наступившей тишине слышно было, как часто задышал побагровевший Сайки. Но прежде чем он успел ответить, заговорил адмирал:

– Хорошо. Чем больше бомбардировщиков, тем лучше, – и, пожевав губами, спросил: – А стрелок у вас есть? – При этом он взглянул на Брента, словно не сомневался в ответе.

Брент, почувствовав пальцы Такии на своей ушибленной руке, невольно сморщился от боли.

– Но вы тоже ранены и лететь не можете.

– Сэр, – ответил Брент, стараясь, чтобы в голосе его звучала бодрая уверенность, которой он не испытывал. – Это всего лишь царапины да один-два кровоподтека.

– У него самые зоркие глаза на «Йонаге», – вмешался Такии. – Это он обнаружил аэродром, он первым заметил «Мессершмитты». Он видит все и, он прирожденный воздушный стрелок: ни один патрон не пропадает у него даром. Одной очередью он подбил Ме-109. И когда летали над Средиземным морем, он тоже показал себя отлично. Брент Росс бьет без промаха.

Американец, хоть и понимал, что это легкое преувеличение, хранил молчание: скромничать в данном случае было бы неуместно.

– Добро, – буркнул адмирал. – Лейтенант Сайки, выделить им самолет. Они заслужили это право.

– Есть, господин адмирал! Найдите старшину первой статьи Терухико Йоситоми и передайте, что я приказал выделить вам борт два-четыре-три.

Брент, не переставая удивляться тому, что даже перед лицом опасности и общего врага кичливые самураи так щепетильны и обидчивы, радостно улыбнулся, шагая следом за Такии.

На ангарной палубе оглушительно грохотали тележки, гремели инструменты, раздавались команды: под ослепительным светом ламп механики и техники готовили сотню самолетов к бою, заправляли их горючим, проверяли узлы и системы, подвозили и подвешивали бомбы. Там и тут стояли бензозаправщики на железных колесах, перекачивая содержимое своих цистерн в баки на крыльях и фюзеляже. С истребителей дополнительные емкости были уже сняты. Адмирал Фудзита был неисправимым консерватором и никаких новшеств не признавал, требуя, чтобы все «было как всегда», и потому бензин перекачивали вручную, заправщики двигались по проложенным рельсам благодаря дружным усилиям запыхавшихся матросов, а торпеды, каждая из которых весила 1761 фунт, и бомбы весом по 551 фунту укрепляли в замках и подвешивали под крыльями взмокшие от пота оружейники. Брент Росс и лейтенант Йосиро Такии долго блуждали по лабиринту палубы, пока не оказались в самом ее конце, где стояли резервные машины. Пикирующий бомбардировщик с номером «243» стоял последним в последнем ряду. Такии крикнул, подойдя поближе:

– Старшина первой статьи Йоситоми, где вы тут?

На зов из кабины самолета на крыло выбрался механик в замасленном зеленом комбинезоне. Он спрыгнул на палубу и вытянулся перед офицерами – приземистый, кругленький, седой, с лукаво поблескивающими глазками и веселым выражением лица. «Настоящий гном», подумал Брент.

Однако заговорил Йоситоми в скорбно-торжественном тоне:

– Прошу принять, господин лейтенант, соболезнования по случаю гибели младшего лейтенанта Мотицуры. Замечательный был штурман.

– Боги взяли его к себе, – ответил Такии и кивнул на самолет: – Готова машина?

– Полностью готова, – с гордостью ответил механик и повернулся к Бренту. – Для нас большая честь, мистер Росс, служить с вами! В грязь лицом не ударим. Но вы, мне сдается, ранены?

Американец притронулся к забинтованной щеке:

– Пустяки. До свадьбы заживет.

– Руки целы, глаза тоже – что еще нужно стрелку-радисту? – сказал Такии.

Широкая плутоватая улыбка заиграла на лице механика:

– Вся наша БЧ радовалась, узнав, какой урок вы преподали этой свинье Кеннету Розенкранцу, мистер Росс.

– Спасибо на добром слове, старшина, но, как видно, он его не усвоил. Придется повторить.

– D3A вам поможет, – механик ласково похлопал по обтекателю.

– Розенкранцем займутся Исикава и Мацухара, – проворчал Такии. – Брент-сан, тебе приходилось летать на пикирующем бомбардировщике?

– Нет.

Такии подошел к правому крылу и голосом экскурсовода начал:

– В императорском военно-морском флоте он именуется «бомбардировщик авианосного базирования тип 99 модель 11». Американцы во время войны называли его «Вэл». Это лучший из существующих пикирующих бомбардировщиков, и он потопил кораблей противника больше, чем какой-либо другой самолет. А эти тормозные щитки – мое изобретение! Позволяют не терять управления при пикировании на скорости в двести сорок узлов.

Брент присвистнул:

– Камнем вниз на ста пятидесяти милях в час…

– Пикирование под прямым углом не производится, Брент-сан, – снисходительно улыбнулся летчик. – Мы держим обычно от пятидесяти до семидесяти градусов, чтобы достичь нулевого угла атаки на крыло. – Такии подлез под бомбу, прикрепленную к брюху самолета. – Видишь, Брент-сан: двести пятьдесят килограммов и подвешена, обрати внимание, на такой вроде бы трапеции – летит, раскачавшись, как акробат, с отрывом, чтоб не задеть ненароком пропеллер. И под крыльями еще пара шестидесятикилограммовых.

– Господин лейтенант, – сказал механик. – Новый мотор.

– Разве не «Сакаэ»?

– Никак нет: «Мицубиси». 2600 оборотов в минуту, 1300 лошадиных сил, максимальная скорость 428 км/час.

– Неплохо, правда, Брент-сан? 266 миль/час.

Брент провел ладонью по массивной стойке колеса:

– Шасси не убираются по образцу германского Ju-87!

– Вовсе не по образцу, – обиделся механик.

– Эту машину разработал и спроектировал Токухисиро Гоаке, – сказал Такии. – Оригинальная конструкция. А уж если речь зашла о копиях, то и «Юнкере», и ваш «Дуглас SBD» до странности похожи на наш самолет, да и появились они позже.

Оба старика с гордостью переглянулись, многозначительно покивав головами.

– Понятно, – промямлил Брент, досадуя, что затронул такую щекотливую тему: обсуждать с бешено самолюбивыми японцами вопросы приоритета – то же, что сверлить больной зуб.

Такии влез на крыло и оказался в кабине. Брент, ухватясь за крыло, поставил ногу на скобу и подтянулся вверх. В пожилом оружейнике, который возился в отсеке стрелка-радиста, вставляя диск в пулемет «Намбу», он узнал Хирануму – того самого старшину, что командовал караулом в день, когда он впервые сцепился с Юджином Нибом.

– Очень рад вас видеть, мистер Росс, – приветливо улыбнулся тот. – Давненько не видались: с тех пор, как вы решили выбить немного дури из этого патлатого террориста.

Брент улыбнулся в ответ. И Хиранума, и Йоситоми, не сговариваясь, напомнили ему обе его кровавые драки, и было ясно, что вся команда «Йонаги» ничего другого и знать о нем не хочет. Старик, отвечая на вопрос, который Брент только собирался задать, сказал:

– Я слышал, что вы полетите на «два-четыре-три» стрелком-радистом, и решил своими руками подготовить к бою ваше штатное оружие, – он ласково погладил кожух «Намбу».

Брент расплылся в широкой благодарной улыбке:

– Спасибо, старшина, – он кивнул на пулемет. – Дисковый?

– Так точно, дисковый: по девяносто семь патронов в каждом. Четыре запасных диска.

– Но я никогда не имел дела с этой системой, – покачал головой Брент.

– Отличная машинка, господин лейтенант, останетесь довольны, – попытался убедить его явно огорченный старшина.

– Но как же я без навыка буду менять диски в бою? Я привык к ленте.

– Раз так, я сейчас же его заменю, не беспокойтесь, мистер Росс.

– Правда? Там ведь надо монтировать под палубой зарядный ящик…

Старшина, успокаивающе взмахнув руками, повернулся к Такии:

– Господин лейтенант, мистер Росс предпочитает воевать с боекомплектом в ленте. Вы разрешите заменить?

– Пожалуйста. Можем выдать ему даже рогатку, если он захочет.

Все засмеялись. Такии с улыбкой выбрался из кабины на крыло:

– Молодец, Йоситоми! Все в лучшем виде! А нам с тобой, Брент-сан, пора на инструктаж. Скоро три. Как вы, американцы, выражаетесь – времени в обрез.

Они спрыгнули на палубу и направились к подъемнику.

Помещение на галерейной палубе было забито до отказа. Брент, сидя в задних рядах и потягивая кофе, смотрел на свою карту, слушая стоявшего на возвышении Даизо Сайки. Все были уже в коричневых летных комбинезонах и шлемах, поверх которых шли хатимаки – узкие полоски материи с иероглифами, свидетельствовавшими о готовности умереть за императора, а офицеры – с мечами. Брент не надел хатимаки, но по настоянию Такии, пристегнул к поясу свой меч. «Я спикирую так низко, что ты сможешь проткнуть этих свиней-террористов клинком», – со смехом посулил он. Адмирал Марк Аллен, когда Брент проходил мимо него по коридору, с недоумением воззрился на богато изукрашенный эфес меча, но ограничился лишь тем, что сказал:

– Удачи тебе, Брент, и доброй охоты.

Сайки, поблескивая пенсне, чудом державшемся на приплюснутом носу, водил указкой по большой карте и говорил высоким, напряженным голосом:

– Стартуем с тридцати трех градусов десяти минут широты и ста двадцати восьми градусов долготы, в четыре тридцать. Идем курсом два-семь-пять, на высоте одна тысяча двести метров, со скоростью двести девяносто шесть. Достигнув острова Хатхэдо, – он ткнул указкой в юго-западную оконечность Кореи, – курсом ноль-ноль-ноль идем на Хэджу. Это крупный центр КНДР северней Инчхона. Наша цель – в пятидесяти пяти километрах от него в глубь страны. Курс – ноль-четыре-пять. Здесь за шесть минут набираем высоту три тысячи.

Брент, как и все остальные, усердно записывал.

– А как с радарами противника? – спросил молодой летчик, сидевший неподалеку.

– Торпедоносцы подполковника Окумы – восемнадцать единиц – и двенадцать истребителей подполковника Мацухары будут там раньше нас, и ко времени нашего появления противнику уже будет не до нас. Наша задача – разбомбить ангары, поджечь бензохранилища и пропахать все из пушек и пулеметов!

– Уничтожить всех! – выкрикнул кто-то.

– Банзай! Банзай! – подхватили остальные.

Сайки, переводя дух и утирая взмокший лоб, замолчал. Пенсне, соскользнув с влажной от пота переносицы, упало на палубу, и лейтенант испуганно вздрогнул, словно счел это дурным предзнаменованием. Его адъютант подобрал осколки.

– Господин лейтенант, – нарушил молчание молодой летчик. – Какие у нас будут позывные?

Сайки заглянул в свои записи.

– «Йонага», как всегда, – «Сугроб». Бомбардировщики – «Львы», самолеты подполковника Окумы – «Драконы». Истребители прикрытия – «Эдо», – он посмотрел на разбитое пенсне, лежавшее перед ним.

– Каким курсом будем возвращаться? Где рандеву с «Йонагой»? – спросил Йосиро Такии.

– Ах да! После атаки на небольшой высоте курсом ноль-девять-ноль идем над Японским морем до сто тридцатого меридиана. В ста километрах к юго-востоку от корейского побережья выходим на курс один-восемь-ноль, идем над Корейским проливом к острову Цусима, где нас примет авианосец. Он на скорости двадцати четырех узлов пойдет курсом два-два-ноль. Подбитым машинам, которые не смогут дотянуть до «Йонаги», садиться здесь и здесь, – он показал на острова Кюсю и Хонсю, – на запасные аэродромы в Мацуэ, Нагато, Фукуоке. Они неподалеку от объекта нашей атаки и будут готовы принять нас. Напоминаю о необходимости хранить полное радиомолчание, пока не обнаружите противника, или пока вас не вызовет подполковник Мацухара. – Он обвел взглядом сидевших перед ним пилотов и стрелков. – И еще одно: к моменту нашего возвращения уже может начаться атака оставшихся на «Йонаге» самолетов на арабский конвой. – Он нервно перевел дыхание. – Так вот: адмирал Фудзита приказал всем, у кого останутся неизрасходованные боеприпасы, поддержать ее своим огнем и топить все корабли, которые еще будут на плаву.

С криками «банзай!» несколько молодых пилотов и стрелков вскочили на ноги, но тут же сели на места. Воцарилось какое-то неловкое молчание. Сайки продолжал посматривать на свое разбитое пенсне. Поднялся старый Йосиро Такии.

– Господин лейтенант, – прозвучал его голос. – Я здесь старше всех – не чином, а годами. Вы позволите мне напутствовать моих боевых товарищей? – Сайки кивнул с явным облегчением, как человек, которого освободили от непосильной и неприятной ноши. Такии обвел глазами лица молодых летчиков. – Нам предстоит тысяча шестьсот километров полета, в трех баках у нас – тысяча литров бензина, и ни одна его капля не должна пропасть впустую. Мы пойдем с полным бомбовым грузом, с полными баками – это большая нагрузка на двигатели, и все же старайтесь держать тысячу сто оборотов в минуту. Давление на входе должно быть максимальным, а смесь – как можно беднее. – Он сжал пальцами рукоять меча. – Конечно, машина машине рознь, но все же запомните мой совет: обедняйте смесь, чтобы в любую минуту быть готовым к форсажу. – Он повернулся к Сайки: – Вот и все, что я хотел сказать, господин лейтенант.

– Благодарю вас, – ответил тот и вновь погрузился в молчание.

– Конверты, господин лейтенант?.. – решился напомнить один из молодых пилотов.

– Что? Ах да! Конечно-конечно, – Сайки потряс головой, словно его внезапно разбудили.

Брент и Такии недоуменно переглянулись. С командиром эскадрильи явно творилось что-то неладное. Что он – трусит? Или заболел?