Текст книги "Единорог"

– Ну да. У меня есть одна мысль. Но для подготовки нужно полчасика…

– У тебя в запасе даже два часа. Мы все равно не выступим раньше десяти. Торопиться ни к чему.

– Годится. – Вилли словно прочитал ее недавние мысли и пришел к тем же выводам. – Пусть соберутся в большой комнате, там их и возьмем, да?

– Да, я из холла, ты из кухни.

– Да, так оно будет лучше.

– Я пущу в ход Ошеломитель.

– Давай.

Возникла пауза. Потом Вилли повернулся на бок и, глядя на Модести, спросил:

– Давно хочу узнать – как тебе «Алиса в стране чудес»?

– Даже не знаю, что и сказать. Жаль, я не читала «Алису» в детстве. Теперь уже не то впечатление. Я знаю, что это классика, что этот Кэрролл был человек с большими причудами, а потому я сразу начинаю выискивать разные там символы… – Помолчав, Модести добавила: – Мне нравятся стихи, а вот героиня не очень. Почему она так мало пугается?

– Ну, для нее это как сон. Она чувствует, что все вокруг ненастоящее.

– В ее возрасте сны меня пугали сильнее, чем явь…

– Меня тоже.

– А ты читал «Алису» в детстве?

– Тетка читала, – сказал он, погружаясь в воспоминания. – В десятиминутных промежутках между клиентами.

Модести знала о его тетке, которая вызвалась присматривать за Вилли, когда его незамужняя мать умерла.

– Она как-то плохо похожа на тех, кто читает детям сказки на ночь, Вилли-солнышко.

– Она делала это, только когда напивалась и только в промежутках между клиентами. Когда она была трезвой, она запросто могла надавать тумаков, если видела, что я не сплю. – Он подумал и весело добавил: – Я-то предпочитал даже тумаки этой самой «Алисе с перегаром». По крайней мере, они научили меня ловко уворачиваться… К шести годам у меня уже была отличная реакция.

Он сел на кровати и сказал:

– Времени вагон и маленькая тележка, но все-таки я подготовлю все, что нужно.

Вилли вошел в уборную, оставив дверь открытой. Модести встала с кровати и пошла за ним, остановившись на пороге. Затем Вилли встал на колени и ухватился за довольно длинную сливную трубу под умывальником. Уперевшись другой рукой в стену, он резко потянул трубу на себя.

– Вилли Гарвин – умник и получает отличную отметку, – сказала Модести тоном школьной учительницы.

Вилли усмехнулся, затем толкнул трубу в обратном направлении. Минут пять его мощные руки раскачивали трубу туда-сюда. Это была работа не просто для очень сильного человека, но для того, кто знал, как распорядиться своей силой. Между движениями его мускулы полностью расслаблялись. Вилли тратил силы очень экономно. Наконец труба не выдержала и отломилась под раковиной. После чего Вилли взял ее двумя руками и уже без особого труда выломал окончательно.

– Для следующего фокуса, – возвестил он, – мне потребуется помощь симпатичной молодой особы из зрительного зала.

Они вернулись в комнату. Вилли ослабил гайку на ножке кровати, но не стал ее отвинчивать до конца. Поскольку болт был длинным, то образовался зазор между ножкой и угольником рамы.

– Вставь трубу в зазор и держи так, чтобы середина оставалась между ножкой и рамой, – сказал Вилли Модести.

Она выполнила его инструкции, а Вилли прижал изо всех сил ножку к трубе. Он продолжал давить, пока середина трубы не превратилась в расплющенную полосу.

– Порядок, Принцесса, – весело сказал Вилли, и она подала ему трубу, в середине которой появился плоский отрезок, примерно в три дюйма.

Затем Вилли начал водить этим расплющенным куском по острому краю рамы, так что возникла бороздка. Затем он перевернул трубу и бороздка появилась на другой стороне.

После этого Вилли стал мерно сгибать и разгибать трубу, после чего она переломилась пополам ровно по бороздкам, и в руках у него оказались два отрезка с концами, как у зубила.

– Неплохая штука свинец, – удовлетворенно буркнул он. – Тяжелый.

– Да. – Модести взяла одну часть трубы и взвесила в руке. – Можно использовать и для других целей.

– Например? – спросил Вилли, быстро посмотрев на нее.

– Потом… В другой раз, Вилли-солнышко. Вилли снова привел в порядок ножку кровати и улегся на нее. Модести вернулась на свою кровать.

– Я не рассказывал тебе об одной моей японской подруге, которая ловила жемчуг? – спросил он.

– Ловила жемчуг? Нет, это что-то новое.

– Очень симпатичная девчушка. Только она постоянно тренировалась – задерживала дыхание. По нескольку минут не дышала! И главное, тренировалась в самое неподходящее время…

– Ив постели тоже?

– Вот именно. Принцесса! В постели. Первый раз, когда она отмочила этот фокус, я перепугался до смерти… Вот и говори после этого об ужасах.

– Я все никак не могу понять, выдумываешь ты эти истории или нет, Вилли-солнышко, – сказала Модести и рассмеялась.

– Я ничего не выдумываю, – обиженно ответил он. – Просто во мне, наверно, есть что-то такое, что притягивает девиц с причудами.

Герас помешивал ложечкой кофе.

– Послушайте, – сказал он. – Я не хочу, чтобы все пошло наперекосяк. Если Блейз и Гарвин очень сообразительные, то они начнут отвинчивать решетку, как только стемнеет. Если они просто сообразительные, то займутся ею завтра вечером. Если же у них не хватит смекалки… – Он пожал плечами… – Тогда мы немножко позабавимся…

Он обвел тяжелым взглядом своих людей, собравшихся за обедом в столовой виллы.

– Вымой посуду, Форли, – сказал он, показывая на стол. – А потом, когда все сделаешь, поднимись наверх.

– Зачем? – тревожно спросил он Гераса.

– Ты приляжешь на диван и будешь читать порнографическую книжку, – ухмыльнулся Герас. – А заодно слушать, что там происходит. Может, услышишь какие-то там звуки. Вдруг они уже вовсю отвинчивают ножку… – Герас закурил сигарету и сказал: – Начиная с половины одиннадцатого в большой комнате, что выходит на террасу, должен дежурить один человек со стволом и еще один в саду. Тоже с пушкой.

– Но почему? – спросил Уго. – Если они сумеют выбраться, мы должны их пропустить, так?

– Ты болван, Уго, – фыркнул Герас. – Если они захотят уйти, то мы их должны, понятно, пропустить. А если они не захотят уйти? Если они решат, что мы завалились спать? Если они захотят отплатить нам за гостеприимство?

– Гарвин работает ножами как никто, – тревожно пробормотал Форли. – А Модести Блейз…

– У Гарвина сейчас нет ножей, – перебил его Герас. – И у женщины тоже нет ничего. Но они опасны. Поэтому двое должны быть на дежурстве. Эмилио, проследи, чтобы все было в ажуре.

– Начиная с десяти тридцати? – переспросил Эмилио.

– Да. – Герас встал и посмотрел на часы. Девять пятнадцать. – Ну ладно, – сказал он, – давайте для разнообразия сыграем в покер. А то мне надоел кункен.

Глава 11

Солнце еще не село. В запертой комнате были закрыты ставни. Обе кровати были поставлены на попа в середине комнаты, поддерживая друг друга верхушками. Они были скреплены жгутами из одеял, а матрасы лежали на верхушке, чтобы на этой перевернутой букве V создалась удобная площадка.

Вилли сидел на корточках на этом возвышении, возле электрического провода с лампочкой. Свет был включен.

Затем Вилли прислонил свое «зубило» острым концом к потолку и ударил по нему вторым отрезком трубы. Удар получился негромким, но острие вошло в штукатурку на четверть дюйма. Модести тем временем гремела фаянсовыми кружками, пускала воду из крана, подставляла под струю кружки, опорожняла их в унитаз и спускала воду.

Вилли продолжал свою работу. Пять минут спустя ему удалось отколоть первый кусок штукатурки. Затем он кивнул Модести, и та хлопнула дверью в уборную, а Вилли ловко выбил кусок обрешетки ударом своего зубила. Затем он просунул руку в отверстие и нащупал балку потолка.

Балки шли от окна к двери. С помощью своего «зубила» Вилли пометил себе прямоугольник на потолке и снова принялся за дело. Двадцать минут спустя он отбил кусок штукатурки шириной пятнадцать дюймов и длиной в два фута. Ширина как раз соответствовала расстоянию между параллельными балками.

Обрешетка легко ломалась, и Вилли с помощью одеяла приглушал треск оставшихся фрагментов. Модести создавала шумовую завесу, то и дело спуская воду в бачке унитаза.

Вилли привстал и просунул голову и плечи в отверстие, затем, сделав усилие, проник на чердак. Модести увидела его лицо в прямоугольном отверстии – он протянул руку, чтобы подхватить лампу на проводе, которая была в шести дюймах от края отверстия.

Тогда Модести взяла свою пляжную сумку, взобралась по импровизированным «лесам» и тоже протиснулась в дыру.

Вилли осторожно исследовал чердак. Модести приподняла лампочку, насколько позволял провод, чтобы ему было лучше видно. Несколько мгновений спустя он показал жестом, что все в порядке.

Он нашел люк.

Модести опустилась на колени рядом с Вилли.

У люка была деревянная квадратная крышка на петлях примерно в три фута. Вилли приподнял ее на дюйм и, приложив глаза к щелке, посмотрел вниз. Они находились над концом широкого коридора. Неподалеку стоял диван. Вилли приподнял крышку чуть выше и жестом пригласил Модести взглянуть.

Модести увидела затылок и плечи Форли. Он прилег на диван и читал какую-то книжку.

Модести жестом велела Вилли снова опустить крышку. Она чуть нахмурилась. В общем-то было нетрудно спрыгнуть прямо на Форли и вывести его из игры, но для этого нужно было открыть люк полностью. Но тут могли заскрипеть петли, и Форли получал возможность крикнуть.

Вилли легонько постучал пальцем по запястью Модести. Она посмотрела на него. Он сделал кружок из большого и указательного пальцев. Потом подполз к проделанной им дыре и скрылся внизу. Вскоре он снова появился на чердаке. У него в руках были две свинцовые трубки.

Модести покачала головой. Вилли, конечно, умел прекрасно метать не только ножи, но и самые разные предметы. Ему не составило бы труда оглушить Форли, но, когда трубка упадет на пол, стук услышат внизу.

Тут Модести увидела, что Вилли привязывает к отрезку трубы жгут из одеяла длиной в семь или восемь футов.

Затем он распластался у люка на животе, а Модести стала осторожно приоткрывать крышку. Дюйм, три, восемь… Скрипа не последовало. Вилли навис над отверстием. Модести прижала его поясницу к полу, чтобы ему было удобнее осуществить задуманное.

Вилли Гарвин тщательно все рассчитал и затем одним неуловимым движением метнул свинцовый отрезок трубы. Снаряд угодил Форли точно по затылку. Бандит не успел никак отреагировать, только руки его безвольно обвисли, а книга осталась лежать на коленях итальянца. Свинцовая труба соскользнула с дивана и повисла в футе от пола, раскачиваясь, словно маятник.

Затем Вилли втянул ее обратно, Модести приоткрыла люк пошире. Вилли сел, потом просунул ноги в отверстие. Еще одно движение, и он повис на руках и мягко спрыгнул на пол. Модести сбросила ему сначала свою пляжную сумку, потом обе трубки.

Когда она столь же бесшумно приземлилась рядом с Вилли, тот уже обыскивал Форли. Огнестрельного оружия при нем не оказалось, но Вилли обнаружил в его кармане кнопочный нож с костяной рукояткой. На какое-то мгновение Вилли застыл, проверяя нож на кончике пальца. После этого он грустно выпятил вперед нижнюю губу. Нож Форли не вызвал у него восторга, но на безрыбье и рак рыба…

Модести приподняла пальцем веко Форли. У него явно было сотрясение мозга. Насколько сильное, Модести не могла определить, но было ясно, что минут пятнадцать он будет лежать спокойно. Этого должно хватить. Не было нужды связывать его. Через пять минут все будет кончено – тем или иным образом.

По лестнице они спустились в холл, где было несколько дверей, в том числе и в большую комнату, выходившую на террасу. Чтобы не шуметь, они спускались босиком.

Дверь была закрыта. За ней слышались голоса, потом звякнул стакан. Еще одна дверь была приоткрыта. Насколько они понимали, стена той комнаты была общей с кухней. Вилли первым вошел в эту комнату, держа нож за кончик лезвия тремя пальцами, в том числе и большим. За ним с интервалом в один шаг следовала Модести. Пляжную сумку она оставила у лестницы, в одной руке у нее было конго, в другой кусок трубы.

Они остановились, пытаясь увидеть то, что хотели. Наконец они добились своего. Дверь в общей стене. Вилли тихо подошел к ней и приоткрыл. В кухне никого не было. Он оставил дверь приоткрытой, подошел к Модести. Та уже сняла рубашку. Она была обнажена до пояса, готовая пустить в ход Ошеломитель, прием, который гарантировал замешательство оппонентов на три секунды.

Модести передала Вилли кусок трубы. В правой руке у нее по-прежнему было конго. Она положила левую на плечо Вилли, придвинула губы к его уху и прошептала:

– По счету двенадцать. Один…

При этом слове Вилли быстро двинулся к двери в кухню и скрылся в ней. Модести повернулась и вышла в холл. В голове у нее заработал секундомер. Она подошла к двери, взялась за ручку.

Восемь… Девять секунд…

Она открыла дверь, спокойно вошла и без спешки закрыла ее за собой. Она застыла, уперев руки в бедра. На губах ее играла вопрошающая улыбочка.

За круглым столом сидело пятеро – Герас, Уго, еще двое бандитов и человек, который управлял катером. Один бандит стоял справа от нее, наливая себе из бутылки в стакан. Это был Эмилио.

На нее уставилось шесть пар глаз. Шестеро мужчин застыли, словно в живой картине.

Они были ошеломлены.

Десять секунд.

Тихо открылась дверь из кухни. Появился Вилли. В левой руке он держал свинцовую трубу, в правой нож. Никто не заметил его появления.

Модести словно сфотографировала мизансцену, запоминая мельчайшие подробности. Два ствола… Один у Эмилио в кобуре под мышкой. Другой у Гераса, тоже в кобуре, но на спинке стула. Следовательно, самый опасный сейчас Эмилио. Двое бандитов увидели бы Вилли, но они повернулись назад, глядя на полуголую Модести. Уго смотрел прямо на нее. Герас и механик с катера тоже сидели спинами к Вилли.

Одиннадцать секунд.

Модести неспешно сделала два шага вперед, оставив Эмилио справа, словно не обращая на него внимания.

Двенадцать секунд. Кто-то с шумом выдохнул, и живая картина вдруг утратила свою неподвижность.

Модести шагнула в сторону. Из рук Эмилио выпала бутылка, он потянулся к кобуре. Но Модести изо всех сил взмахнула ногой и угодила ему в солнечное сплетение.

Механик качнулся и упал на пол. От его головы отскочила свинцовая труба. Вообще-то первым Вилли собирался вывести из строя Гераса, но за ним маячила Модести, и, если бы Вилли промахнулся, он мог бы задеть ее.

Вилли же, метнув кусок трубы, прыгнул ногами вперед, перелетев через стол. Ногами он ударил сидевших напротив него двоих бандитов, а его ручища метнулась к Герасу. Но тот оказался начеку и внезапно завалился набок со стулом вместе.

Эмилио потерял сознание. Он осел у бара и задел стакан, который разбился вдребезги. Модести же метнулась к одному из бандитов, который, пошатываясь, двинулся было в ее сторону, но она ловким и точным ударом конго отправила его на пол. Второй бандит стоял на четвереньках, мотал головой и пытался подняться. Краем глаза Модести увидела, как Вилли левой рукой приподнял Уго и коротким ударом той же левой отправил его в нокдаун.

Пока Вилли не пускал в ход правую руку. В ней был нож.

Герас лежал на полу и, страшно оскалившись, нашаривал кобуру, которая лежала также на полу рядом с перевернутым стулом.

Понимая, что дело в общем-то сделано, Модести подошла к человеку на четвереньках. С момента ее появления в комнате прошло восемь секунд.

Модести услышала, как Вилли рявкнул: «Тихо, Герас», после чего послышался странный звук и вопль.

– Я же тебе говорил, – сказал Вилли.

Бандиту тем временем удалось кое-как подняться, и теперь он шатался на сделавшихся ватными ногах. Модести ударила его дважды конго, по обеим рукам, потом подтолкнула к качалке, стоявшей неподалеку от стола. Он плюхнулся в нее, и руки его беспомощно обвисли.

Модести бросила взгляд на Гераса. Нож Вилли пригвоздил его руку к полу. Вилли склонился над ним, выдернул нож, потом подобрал ствол, который уже лежал возле кобуры.

Герас с гримасой боли поднял руку, из которой текла кровь, потом прижал ее к животу. Лицо его было бледное, глаза остекленели.

– Ну, вот, вроде бы и все, Принцесса, – сказал Вилли. Вид у него был довольный. Она улыбнулась и подошла к Эмилио забрать его оружие. Вилли вышел из комнаты и вскоре вернулся с ее рубашкой, которую он галантно подал ей, чтобы она могла одеться.

– Ты последи за порядком, – сказала Модести, – а я схожу погляжу, что там вокруг.

– О’кей, Принцесса.

Модести начала прочесывать комнату за комнатой. Ей не удалось найти никаких письменных распоряжений, которые привели к тому, что она с Вилли оказалась на этой вилле. В двух из четырех спален она нашла пистолеты. Форли сопел на диване. Модести связала его жгутами из одеяла. Когда она опять спустилась в холл, то услышала, как в большой комнате кто-то завопил.

Оставляя это без внимания, Модести вышла из дома. На аллее машин не было. Гараж у дома также пустовал. За гаражом Модести обнаружила старинное ландо. Судя по всему, его берегли не одно десятилетие – и четыре колеса, и кузов были в очень неплохом состоянии, но солнце, ветры и дожди последних нескольких лет все же дали о себе знать…

Модести прошла за дом. Сада как такового не было, имелась лишь лужайка, а за ней росли деревья. У самых деревьев стоял деревянный сарай. В нем Модести обнаружила старые ведра, ржавый топор, мотки толстой веревки, а также тачку.

Двадцать минут спустя она прошла через террасу в комнату, где Вилли пас шестерку их бывших тюремщиков. Войдя, она чуть было не расхохоталась. Один из громил остался в трусах, а Вилли напялил на себя его цветастую рубашку, брюки, которые оказались на несколько дюймов короче, чем следовало бы, а также щегольские лакированные туфли с острыми носами.

Пятеро лежали на спинах, заведя руки за головы. Большие пальцы у них были связаны скрученными полосами скатерти. Все были в сознании и лежали рядком, но никто не смел пошевелиться. Герас, к удивлению Модести, лежал без признаков жизни на диване. Его правая рука была перевязана бинтом из той же скатерти. Вилли сидел на краю стола, курил и играл трофейным ножом. На столе лежали три ствола, а кроме того, стояли наполненное какой-то жидкостью блюдце, бутылка, «Детрола», а также валялся моток ниток, в который была воткнута иголка.

– Что с ним, Вилли? – спросила Модести, кивая на Гераса.

– Решил, что надо бы зашить ему руку. – Он кивком показал на нитки. – Все лучше, чем ничего. Но обычная иголка – штука хитрая…

– Он что, потерял сознание в ходе операции? – с улыбкой спросила Модести.

– Не совсем… – В голосе Вилли зазвучало смущение. – Болван начал вопить и дергаться. Вот и пришлось маленько охладить его пыл. Скоро очухается…

– Отлично. Мне надо с ним поговорить.

Вилли вытащил для нее сигарету из пачки на столе и зажег с помощью изящной золотой зажигалки, которую до этого Модести у него не видела. Она явно досталась Вилли вместе с одеждой.

Модести села в качалке и, вытянув свои длинные ноги, стала наблюдать за Герасом.

Глаза пятерых лежавших на полу мужчин перебегали с Вилли на Модести и обратно. Они смотрели с испугом и непониманием на странную парочку, мирно покуривавшую среди этого хаоса.

– Поздновато насчет прогулки по морю, Принцесса, – меланхолично заметил Вилли.

– Даже не знаю… Ночью вообще-то даже приятнее. Я бы прогулялась. Но у них тут нет машины.

– Вообще ничего нет?

– Только карета. Старинная. Вроде той, что мы видели в музее в Лиссабоне, только без тех украшений. А вот с автотранспортом плохо.

– Жаль.

– Да… Ты лучше притащи сюда и того, что валяется наверху.

– А он живой?

– Когда я последний раз его видела, он уже приходил в себя. Вилли исчез в дверях. Он отсутствовал дольше, чем требовалось. Только три минуты спустя он появился, бредя, как пожарник, с Форли на плечах. Глаза у того были открыты. Вилли сбросил свою ношу и уложил итальянца рядом с остальными.

На диване зашевелился Герас. Модести подошла, сильно ущипнула его за мочку уха. Вскоре глаза его открылись. Взгляд сделался осмысленным. На губах появилась улыбка, в которой смешались и испуг, и надежда. Испуг не удивил Модести. Она успела уже убедиться, что бандиты хорошо сражаются до момента поражения, после этого их боевые качества улетучивались бесследно.

– Что это за фокусы, Герас? – резко спросила она.

– Не знаю… честное слово. – В его голосе были заискивающие нотки, попытка заручиться пониманием у оппонента-профессионала. – Монтлеро получил заказ. Выгодный. Послал меня с ребятами, это для нас обычная работа… больше ничего…

– Ясно. Если увидишь Монтлеро, скажи: ежели я не убью его в течение года, он может потом спать спокойно. Я не умею долго сердиться.

– Год… – Улыбка Гераса сделалась болезненной. Но тут он вдруг уловил другой, имеющий лично к нему отношение смысл фразы и закивал головой изо всех сил. – Когда увижу, да? Значит, я его увижу?

– Я сказала «если увидишь», – напомнила Модести. – Ну, а теперь выкладывай, что вам поручили.

Герас попытался сделать успокоительный жест рукой, потом болезненно поморщился.

– Но я же говорил, Модести, я не знаю… Нож, который Вилли до этого держал в руке, вдруг просвистел в дюйме от уха Гераса и вонзился в спинку дивана.

Лицо Гераса приобрело цвет грязного молока.

– Мисс Блейз, гаденыш, – холодно произнес Вилли. Он подошел и выдернул нож из спинки дивана. Лицо его излучало непритворный гнев.

– Виноват, конечно, мисс Блейз… Виноват… – забормотал перепуганный Герас. – В общем, мне ничего толком не сказали, мисс Блейз. Мы приехали в Лиссабон, встретились с контактом, вы его тут видели, мисс Блейз. Мы даже не знаем, как его зовут. Он назвал вас и… – Герас поперхнулся, едва не совершив новой оплошности, – и мистера Гарвина… Нам было приказано задержать вас, привезти сюда и продержать под замком сорок восемь часов. Мы наняли виллу, подготовили комнату, затем… поехали за вами.

– Что должно было произойти по истечении сорока восьми часов?

– Нам сказали отпустить вас, мисс Блейз, – стараясь придать интонациям полнейшую искренность, произнес Герас. – После этого наша работа уже заканчивалась.

Вилли Гарвин рассмеялся. В смехе его не было веселья.

– Честное слово! – с отчаянием воскликнул Герас. – Клянусь могилой моей матери!

Модести поглядела на Вилли, чуть вопросительно подняв брови.

– Насчет сорока восьми часов он не врет, Принцесса, – отозвался Вилли и, ткнув пальцем в сторону Форли, добавил: – Я маленько потолковал с этим типом, прежде чем тащить его вниз. Он рассказал то же самое. Только добавил, что, по их расчетам, мы должны были воспользоваться той ножкой от кровати как ключом, чтобы отвинтить решетку. А если бы нам не удалось выбраться, Герас имел право поступить с нами, как ему заблагорассудится.

– Ничего не понимаю, – медленно произнесла Модести.

– Я тоже. Хочешь добраться до их контакта?

– Нет. – Она повысила голос, чтобы ее хорошо расслышал Герас. – Мы лучше спросим самого Монтлеро. – Она подошла к столу и затушила сигарету. – Тут нет телефона, Вилли. Придется, видать, идти домой пешком.

– До Каскаиса миль семь-восемь…

– Не беда. Вечер приятный.

– Мои туфли тесноваты, да и у тебя слишком легкие сандалии. Дай-ка я посмотрю, что тут у них имеется. Есть у меня одна идейка.

Модести сразу поняла, что имеет в виду Вилли, но притворилась, что не вычислила ход его мыслей, чтобы не портить ему удовольствие.

– Ладно, Вилли, – сказала она, беря в руку один из пистолетов. – Пойди погляди, что к чему.

Карета поскрипывала и покачивалась на ухабах, затем, когда под колесами оказалась щебенка, она покатила ровнее. Солнце село давным-давно, и вот уже два часа карета была в пути.

Герас сидел на месте кучера. Перевязанная рука была спрятана под накинутым плащом. Уго и Эмилио возглавляли «конную» упряжку, а за ними в две цепочки тянулись остальные четверо бандитов, привязанные к одной оглобле общей веревкой, которая обхватывала каждого из них за пояс. Они вовсю натягивали гужи, и, несмотря на ломоту в плечах и одеревеневшие ноги, тащили карету по небольшому, но довольно затяжному подъему перед спуском к Каскаису.

«Лошади» давно уже перестали что-нибудь соображать и о чем-либо думать. Задыхаясь, разинув рты, обливаясь потом, они делали то, что им было ведено, пребывая в состоянии той самой апатии, которая наступает, когда бывает сломлена воля.

Уже трижды Герас не успевал вовремя нажать на тормоз, и карета врезалась в шестерку «лошадей». Это вызывало бурный всплеск ругани, и всуе упоминалась как Божья матерь, так и сам Творец. Законы кинетики, принципы инерции и сохранения энергии излагались в весьма примитивных терминах и тотчас же становились предметом бурной и ожесточенной полемики. Когда же Герас, опозорившийся руководитель некогда лихого бандформирования, пытался призвать своих подчиненных к порядку и всецело посвятить усилия работе, ему рекомендовали предаться самому с собой таким сексуальным извращениям, которые потрясли бы даже каменотесов древней Помпеи.

Но теперь пламя мятежа окончательно угасло, и остались лишь зола и пепел. С помощью проб и ошибок кучер и его лошади кое-как приспособились к той необычной роли, что отвела им судьба. Никому уже и в голову не приходило попросить передышки или попытаться совершить побег.

Теперь они сосредоточились лишь на том, чтобы все тянули гужи ровно, без рывков, чтобы шедшие сзади кретины не наступали тебе на пятки, чтобы топающие впереди идиоты вовремя убирали свои копыта, чтобы шут гороховый, сидевший на месте кучера, на спусках не забывал тормозить, причем не очень резко, и, наконец, чтобы случайные прохожие оставались удовлетворены краткими репликами Уго, пояснявшего, что все это делается на пари и потехи ради.

Модести Блейз мирно дремала, прислонившись к плечу Вилли. Ее совершенно не беспокоила постоянная тряска кареты. Как-никак, добрую половину своей жизни она вообще не знала, что такое кровать, и могла спать в любых условиях.

Вилли Гарвин устроился в углу ландо, наблюдая за спиной Гераса и за головами «лошадей». Рядом лежал пистолет, а в спинку переднего сиденья был воткнут нож, до которого можно было в случае надобности без труда дотянуться в доли секунды.

– Я не большой мастак палить из пушки, – предупредил Вилли «лошадей», прежде чем отправляться в путь-дорогу. – Поэтому в случае чего я сперва всажу нож в спину Герасу, а потом уж попытаю счастья со стволом, и дай Бог, чтобы я попал в смутьяна, а не в его соседа. Короче, чтобы все было без фокусов, ясно?

О фокусах никто из бандитов и не помышлял.

Вилли блаженно вдыхал теплый вечерний воздух. Сейчас он находился в состоянии полного умиротворения. Он вообще всегда любил эти моменты, когда, хотя еще свежи воспоминания о случившемся, дело сделано и можно немножко расслабиться.

Такие чудесные мгновения нередко посещали его, с тех пор как в его жизни появилась Модести Блейз, которая сделала его Другим человеком. Сегодняшняя акция оказалась недолгой и, как теперь выяснилось, несложной. На их долю выпадали испытания и покруче, где были смертельная опасность, боль, раны. Но когда все заканчивалось, возникали моменты такого же умиротворения.

Он подумал о человеке, которого знал когда-то давно и который не испытывал таких чудесных мгновений. Этому человеку, которого также звали Вилли Гарвин, жизнь вообще была в тягость, пока однажды в сайгонскую тюрьму, где он сидел, не явилась высокая двадцатилетняя темноволосая женщина, удивительно похожая на принцессу, и не сказала ему: «Вилли Гарвин, ты уходишь отсюда. Вместе со мной».

В полутьме ландо Вилли увидел, как ее голова вдруг соскользнула с его плеча, потом снова устроилась поудобнее. Модести вздохнула во сне, и опять ее дыхание сделалось спокойным и ровным.

Вилли Гарвин не уставая дивился своему счастью. Модести Блейз заметно превосходила его во всех отношениях, хотя сама ни за что не согласилась бы с этим утверждением. Но по проницательности ума и силе духа она могла дать сто очков вперед кому угодно, в том числе и ему, Вилли. И самое удивительное, она словно и не ведала, сколь велика дистанция между ними… В ее жизни не нашлось человека, который, предложив ей помощь и защиту, стал бы переделывать для нее мир. Ей пришлось самой добиваться всего. И это несмотря на то, что у нее выдалось такое детство, о котором Вилли было страшно и подумать. И все же она стала великой Модести Блейз…

Вилли не завидовал ни Майку Дельгадо, ни прочим счастливчикам, которые оказывались с ней в постели. Вилли знал, что ее связывают с ним куда более прочные узы, чем с любым из приглянувшихся ей мужчин. Она сочла необходимым заново возродить его, и этот поступок соединил их стальными обручами, в сравнении с которыми ее прочие связи напоминали шелковые ниточки.

Вилли выглянул из кареты. Внизу показались огни Каскаиса. Герас то и дело нажимал на тормоз, а «лошади» понуро тащили ландо по спуску.

Вилли легонько погладил Модести по щеке. Она не вздрогнула, не подняла голову, но голосом, в котором не было признаков сна, спросила:

– Приехали?

– Скоро приедем. Минут через пять будет Каскаис. А там, глядишь, найдем такси и поедем обратно на виллу.

– Да. Таксист подождет, пока я переоденусь и упакую вещи. Потом заберем твои чемоданы в отеле.

– О’кей. Значит, съезжаем, Принцесса?

– Да. – Она коснулась пальцем его уха, и это означало, что ее слова предназначаются для Гераса. – Я придумала отличный план застать Монтлеро у него на дому. А там мы попросим его рассказать нам, кто устроил все это и зачем. Нанесем ему визит вежливости.

Вилли рассмеялся тихим, но зловещим смехом.

– Отлично. А я заставлю его запеть. Нужно немногое: крючок и коробка спичек… – Он замолчал, потом спросил с надеждой в голосе: – А Герас часом не в курсе?

Гераса эти слова бросили в дрожь. Это было видно даже в сумерках.

– Вряд ли, Вилли, – ответила Модести. – А кроме того, я хочу, чтобы повертелся у нас именно Монтлеро.

– Повертится, уж это я тебе обещаю, – сказал Вилли, словно предвкушая жестокое веселье. Он прекрасно знал, что Модести и не собирается разыскивать Монтлеро на Сицилии. Но он также не сомневался, что Герас и его подручные завтра отправятся туда первым же самолетом, и Монтлеро теперь надолго лишится сна и покоя.

В десять утра на вилле, которую снимал Герас, появился человек в бежевом костюме. Он ходил по комнатам пустого дома, удивленно озираясь по сторонам. В руке у него был пистолет.

Ему пришлось порядком повозиться, чтобы открутить винты, запиравшие дверь той самой комнаты. Когда же наконец он вошел в нее, то увидел дыру в потолке и таращился на нее добрую минуту. Решетка на окнах была в целости и сохранности.

Час спустя он уже был в Лиссабоне, откуда отправил шифрованную телеграмму в Барселону.