Текст книги "Танцовщица из Атлантиды"

12

Рейд почти забыл о том, что его ожидает, когда прибыл наконец в погибшую Атлантиду.

Она поднималась из зелени моря, как облако. Остров имел форму почти правильной окружности – 11 миль в диаметре и возвышался над морем уступами. У берегов цвет камня был черным, грязно-красным или бледным, как пемза. Посередине острова возвышалась конусовидная гора, ее залитые лавой склоны были усыпаны пеплом. Над жерлом вулкана воздвигался столб дыма. Второй вулкан, меньшего размера, был отделен от острова узким проливом.

На первый взгляд остров ничем особенным не отличался. Довольно милый островок. На террасах желтеют поля, тут и там разбросаны сады – оливковые, фиговые, яблоневые; багровые виноградники. Крутые склоны поросли травой и кустарником, одинокими дубами и кипарисами, навсегда изогнувшимися над морским ветром. Рейд удивился, когда увидел вместе с привычными уже козами и стада крупного красно-белого скота, но потом вспомнил, что стада эти священные и что Эрисса сегодня (сегодня!) будет танцевать с этими круторогими быками.

Крестьянские хозяйства были разбросаны далеко друг от друга. Дома напоминали греческие – такие же плоские крыши, тот же кирпич-сырец. Их окна редко выходили наружу: жизнь обитателей проходила в основном за оградами.

В море было полно рыбачьих лодок. Корабль Диора был единственным крупным судном в гавани. Темная глыба на южной стороне горизонта – сам остров Крит.

Рейд поплотнее запахнулся в плащ. Итак, это Атлантида?

Корабль шел вдоль меньшего острова-вулкана, закрывавшего вход в широкую лагуну. Теперь Рейд рассмотрел, что вулкан расположен на середине залива. Он понимал, что такой пейзаж должен запомниться надолго и перейти в легенды.

На холмах, поднимавшихся из воды справа по борту, раскинулся город. По размеру он не уступал Афинам, но был тщательно спланирован, радовал глаз многоцветьем и не нуждался в крепостных стенах. Большинство кораблей в гавани уже вытащили на берег на зимовку. Рейд увидел, как на искусственно насыпанной отмели моряки смолят и красят их корпуса. Наготове стояли военные корабли с рыбьими хвостами и носами в виде орлиного клюва – напоминание о морском могуществе Крита.

Здесь, в закрытом со всех сторон сердце острова, воздух был теплым, а ветер ласковым. Повсюду двигались весело раскрашенные прогулочные лодки с женщинами детьми.

Диор показал на остров, защищавший вход в бухту.

– Мы направляемся туда, – сказал он. – Но сначала пристанем в городе и попросим разрешения встретиться с Ариадной.

Рейд кивнул. Понятно: в святилище не пускают первого встречного. Весь облик острова был любовно создан руками человека, цветники соперничали в ярости с красно-желтой листвой деревьев. На вершине – группа зданий, двухэтажных, необыкновенно широких, сложенных из циклопических каменных глыб. Над побеленными стенами по обе стороны от входа тянулся фриз: изображения людей, быков, осьминогов, пингвинов, обезьян и химер. По краям здания возвышались столбы ярко-красного цвета. Эрисса говорила, что это священный символ. И еще один знакомый символ над входом: золотая двойная секира, лабрикс. И третий символ венчал крышу – пара огромных позолоченных бычьих рогов.

– Долго ли нам ждать? – спросил Рейд.

– Ждать-то не нам, – отвечал Диор. – Чуть она услышит, что мы от царевича Тезея…

Хитрый старик назвал не царя, а наследника.

– Они что, хорошо знакомы?

Диор сплюнул за борт.

– Встречались время от времени. Ведь царевич много странствовал. Конечно, виделся и с Ариадной. Она не так высокомерна с нами, ахейцами, как другие. Хоть она родилась в кноссе, в ней течет и каледонская кровь. Так что, думаю, примут нас скоро.

Прибытие корабля в такую неурочную пору привлекло в гавань толпу. По виду это были беззаботные гуляки: смуглолицые, с белоснежными зубами, они махали руками и выкрикивали приветствия. Никого в бедной одежде – благодаря постоянному притоку паломников Атлантида была богатым островом. Греки с явной завистью рассказывали Рейду, что и во всем царстве Миноса живут не хуже.

Конечно, по меркам эпохи Рейда даже здешние богачи жили довольно скромно. Но много ли радости в избытке вещей? Щедрое море, мягкий климат, красивая местность, войны нет и не предвидится – чего еще желать человек?

Когда критянин работал, он работал на совесть. Но его основные потребности легко удовлетворялись, а власти, получая доход от торговли и дань с подвластных царств, не давили своих граждан налогами. Каждый трудился на себя, и ровно столько, сколько ему хотелось. Поэтому у них было много времени для отдыха – плаванья, рыбалки, любви, развлечений. У Рейда создалось впечатление, что у критян в 1400 году до нашей эры было куда больше достатка и личной свободы, чем у американцев в 1970 году.

Комендант порта был похож на Гатона и одет как типичный критянин: белая юбка в обтяжку, перепоясанная бронзового цвета кушаком, башмаки и обмотки, лента на голове, украшения на шее, запястьях и лодыжках. В руке знак власти – посох, заканчивающийся двойной секирой, на головном уборе – павлиньи перья. Остальные критяне одевались похоже, но не так пышно. Непременной принадлежностью костюма был пояс – полотняный или бронзовый. Видно, главным признаком красоты здесь считалась тонкая талия. Брюшко встречалось только у стариков, да и то не у всех.

– Надо признать, дружище, что женщины на Крите хороши! – сказал Диор.

– Так? И всегда можно найти такую, которая утешит тебя за доброе слово и чашу вина. Дочкам своим я бы, понятно, не позволил разгуливать в таком виде, но для моряка это то что надо!

Большинство женщин носили длинные юбки. Это были обычные горожанки, они тащили покупки, белье, кувшины с водой или ребятишек. Но некоторые носили пышные кринолины со сборками и вышитые корсажи. Корсажи поддерживали, но ни в коем случае не скрывали грудь. Украшения из меди, олова, бронзы, серебра, золота, янтаря, пестрые маленькие сандалии. А такого разнообразия шляпок Рейду не приходилось видеть и на Елисейских полях. Когда ахейские моряки выкрикивали непристойные приветствия, некоторые из женщин хихикали и махали платками.

Диор и Рейд растолковали коменданту порта, что у них официальное поручение к Ариадне. Тот поклонился.

– Разумеется, господа, – сказал он. – Я тотчас же отправлю лодку с гонцом и вы, несомненно, будете приняты завтра утром, – он с интересом глянул на Рейда. – А покуда не окажете ли честь моему дому?

– С удовольствием, – ответил Рейд. Диору, конечно, хотелось бы провести вечер весело, в приморской таверне, но и он вынужден был принять приглашение.

Улицы были без тротуаров, но широкие, довольно прямые и мощеные камнем. На рыночной площади из разноцветных камней были выложены изображения осьминогов и лилий, посередине бил фонтан, возле которого под присмотром женщин играли дети. Чистота улиц обеспечивалась сложной системой канализации и дренажа. Рабочая суета походила на афинскую, но в ней было больше порядка, легкости и веселья. Можно было видеть и то, что незнакомо ахейцам, отвергавшим критскую культуру: лавки с товарами из Британии, Эфиопии, Индии и Испании, наемных писцов, предлагающих свои услуги, архитектора, готового по заказу начертать на папирусе проект дома, школу, из которой выходили мальчики и девочки с восковыми табличками и стилосами в руках, причем не только из богатых семей, поющего слепого старца с лирой в руках…

Подобный буре на осеннем море, Пронизанной насквозь лучами света, Водоворот любви меня уносит, Подобный буре на осеннем море, Оставивший одно воспоминанье.

Сотри его, как шапку белой пены, Подобный буре на осеннем море, Пронизанный насквозь лучами света…

Дом коменданта порта был большой, с двумя дворами. По стенам комнаты расписаны фресками с изображениями животных и растений в критском стиле, ярком и реалистичном. Полы затерты цементом и застланы циновками, обувь полагается снимать у входа. Мебель восхитила бы Памелу: деревянные сундуки, кровати и стулья, круглые столы с каменными столешницами, кувшины, светильники и жаровни причудливых форм, тонкой работы и приятной расцветки; в нише – терракотовая статуэтка Богини в облике Матери Реи. Перед обедом члены семьи совершили омовение и, встав на колени, попросили у Нее благословения.

После застолий у Эгея Рейд наслаждался искусно приготовленными дарами моря, овощами, белым хлебом, козьим сыром, медовыми лепешками на десерт и отменным вином. Шла обычная беседа, как во всяком цивилизованном обществе: хозяин интересовался вопросами астрономии и естествознания и не возражал, когда в разговор вмешивались жена или дети. Допьяна никто не напился, а в отведенных помещениях гостей не дожидались молодые рабыни. (Хотя рабство было распространено по всей Талассократии, по земле Атлантиды должны были ступать лишь свободные люди. Служили здесь обычно дети бедняков за кров и пищу, а девушки еще и за приданое).

С трудом уместившись на маловатой для него кровати, Рейд размышлял: почему вышло так, что кефту, охранявшие мир и законность, развивавшие выгодную для всех торговлю, такие дружелюбные, чистоплотные, талантливые и просвещенные, оставили по себе память лишь в образе чудовищного людоеда в страшных закоулках Лабиринта? Ничего удивительного, подумал он, ведь хроники пишутся и легенды слагаются победителями.

Дверь он оставил открытой, чтобы было свежее. Была ясная звездная ночь. Но на фоне звезд поднимался вычурный силуэт вулкана. Над его вершиной курился дым.

Лидра, Ариадна Атлантиды, прикоснулась ко лбу Рейда.

– Будь благословен во имя Богини и Астериона, – взгляд ее был тревожным.

Он поклонился.

– Госпожа моя, прости чужеземца, он не знает всех правил поведения.

Тишина повисла в удлиненной мрачной комнате. Дверь, из которой должен был проникать свет, плотно закрыта из-за дождя. Напротив нее начинался коридор, уводивший в глубину лабиринта этого храма-дворца. Мозаика на стене изображала Богиню во всех трех ее ипостасях – Девушки, Матери и Старухи. Изображенные на северной стене люди с орлиными головами и крыльями сопровождали усопшего на последний суд. Картина была в обычной критской манере, но гораздо мрачнее. Фигуры, казалось, шевелились в колеблющемся свете лампад. Перед ними поднимался с бронзовых жаровен дым, хоть и смягченный запахом сандалового дерева, но щекочущий ноздри.

– Присаживайся, если хочешь, – верховная жрица села на свой мраморный трон, покрытый подушками.

Рейд занял сиденье напротив нее, – «Что делать дальше?» – подумал он. Вчера его и Диора приняли со всеми национальными церемониями. Потом двое жрецов повели Рейда знакомиться с городом, а Диор и Ариадна пробеседовали несколько часов наедине. Вечером в доме коменданта порта Диор увиливал: «О, я пересказывал ей наши сплетни. К тому же мне приказано просить помощи у храма, чтобы смягчить договор. Пусть нам позволят держать побольше кораблей для самообороны! И еще наши дела в Эвксинском море, которое критяне не стерегут… С тобой они поговорят с глазу на глаз завтра. А пока, с позволения хозяина, выпьем еще по чаше и отправимся спать».

Рейд внимательно, но с почтением разглядывал жрицу. Ему говорили, что Лидре около тридцати: высокая, статная, стройная даже до худобы, на узком лице серо-голубые глаза, нос с горбинкой, строгий рот, сильный подбородок. Блеск каштановых волос начал меркнуть, грудь – терять форму, хотя она еще походит на юную танцовщицу с быками. На ней были юбка колоколом, высокий головной убор без полей, золотой браслет в виде змеи. Плечи прикрыты накидкой синего цвета. Рейд чувствовал себя варваром – бородатый, в ахейской тунике.

О чем же она тревожится, почему нервничает? Однажды Рейд сказал Эриссе: «До наших дней дошла легенда, что убить Минотавра Тезею помогла Ариадна. Нет ли здесь доли правды?» Эрисса пожала плечами: «Я слышала… то есть еще услышу о том, что они сговорились. Одно знаю точно – после катастрофы они совместно совершили жертвоприношение, и она уплыла на его корабле. А был ли у нее выбор Тезей заставил ее, чтобы придать захвату Кипра законный вид. Но до Афин она не добралась. Он оставил ее вместе с другими жрицами на острове Наксос. В отчаянии они отринули истинную веру и предались каким-то мистическим обрядам. Разве это не доказывает, что не было никакого сговора, и что ее не в чем – вернее, будет не в чем винить? „Но я не раз слышал, что Тезей не раз бывал в Атлантиде и они постоянно посылали друг к другу вестников“. Эрисса печально улыбнулась: „А почему бы ему не поклониться духовной владычице Талассократии? Дед у нее каледонец. Но не тревожься, даже если она преследует мирские цели. Еще в юном возрасте ей было видение на горе Иоктас и с тех пор она всегда называла себя невестой Астериона. После танцев с быками она дала обеты жрицы – в том числе и обет целомудрия, заметь, – и служила так ревностно, что еще молодой была назначена старшей жрицей. Я хорошо помню, как строга и щепетильна была она в соблюдении ритуалов, как выговаривала нам за ветреность и легкомыслие. Ты должен убедить ее, что послан с добром, а не со злом. Это дело нелегкое, Дункан!“

«Нелегкое», – думал он сейчас, глядя на непроницаемое лицо Ариадны.

– Есть вещи, касающиеся только служителей богов и недоступные простым смертным, – говорила Лидра. – Я не имею в виду огонь, который ты выпускаешь из пальцев, или то, о чем говорил Диор, – железо или верховую езду. Все это обычные мирские дела. Однако диск, который ты носишь на руке…

Вчера он показал ей свои часы и заметил, что они произвели впечатление на жрицу. Хотя критяне и умели исчислять время по солнцу и звездам, эти стрелки, деловито отсекающие каждое мгновение, казались воплощением Диктинны, богини-собирательницы. Такую возможность нельзя было не использовать.

– Это не только измеритель времени, госпожа моя, но и амулет, обладающий пророческой силой. Я намеревался подарить его Миносу, но, может быть, разумней доверить его тебе.

Он снял часы и положил ей на ладонь:

– Не случайно оракул явился нам, чужестранцам. Я предвижу грозную опасность. Я послан, чтобы предупредить твой народ. Афиняне ничего об этом не знают.

Лидра опустила руку с часами и подняла к губам талисман-лабрикс.

– Что ты имеешь в виду? – голос ее был спокоен.

«Вот оно, – подумал Рейд. Может быть, через мгновение он уничтожит мир, из которого явился, и он рассеется, как туман на рассвете, а может, еще крепче запутается в паутине времени. – Надеюсь, что не будет ни того, ни другого, молюсь об этом, – думал он, прислушиваясь к стуку своего сердца. – Надеюсь приобрести влияние, чтобы сделать все необходимое для встречи с экспедицией из будущего, когда они появятся, и вернуться к жене и детям. Но разве нельзя при этом хотя бы попытаться спасти для Эриссы ее мир? Это мой долг. И я хочу этого».

– Госпожа моя, – сказал он торжественно. – Я видел страшные картины. Гора Столпа взорвалась с такой ужасной силой, что вся Атлантида затонула, приливная волна уничтожила флот, землетрясение разрушило критские города и весь царский остров оказался во власти хаоса.

Он мог бы продолжать, пересказывая то, что прочел в книгах. Попытки восстановления под новой властью, которая, несомненно, будет ахейской и не захочет поддерживать мир на море и на земле. Начало гомеровской эры. Прекрасные строки гекзаметра, за которыми века распада, войны, пиратства, бандитизма, насилия, убийства, пожаров, нищеты и рабства. Вторжение с севера, которого опасался сам Тезей: дикие дорийцы с их железными мечами разрушат бронзовый век настолько основательно, что от него останутся лишь легенды.

После долгого молчания Лидра спросила:

– Когда это произойдет?

– В начале следующего года, госпожа. Можно еще успеть приготовиться…

– Постой. Неразумная попытка спастись может сама послужить причиной катастрофы. Боги действуют изощренно, когда хотят погубить.

– Моя госпожа, я говорю только об эвакуации Атлантиды на Крит, а жителей побережья – в глубь острова. Можно сохранить и флот…

Светлые глаза пристально поглядели на него.

– Ты мог ошибиться, – медленно произнесла Лидра. – Видение могло наслать враждебное божество. А может, ты просто лжешь с известной тебе одному целью.

– Но Диор все рассказал тебе обо мне, госпожа.

– Значит, не все, – она подняла руку. – Я тебя не обвиняю. Более того, виденное и слышанное мной самой заставляет верить, что ты честен. Но столь важное решение требует рассуждений, очищения, молитв, нужно посоветоваться с оракулами, собрать совет. Я не буду спешить: по твоим словам, впереди у нас месяцы, чтобы принять самое разумное решение. – И закончила твердо, по-мужски: – Ты останешься на острове, чтобы долго не искать в случае надобности. В крыле для мужчин тебе отведут подобающее помещение.

– Но, госпожа, – возразил он, – друзья мои в Афинах…

– Пусть дожидаются там, пока мы не узнаем побольше. Но не тревожься за них. Несмотря на зиму, я буду посылать туда вестников, они встретятся с ними и расскажут о тебе.

Ариадна заставила себя улыбнуться:

– Только не считай себя пленником, человек издалека. Можешь свободно передвигаться и по главному острову, если захочешь. Я не хочу, чтобы ты постоянно был под надзором. Дай подумать… Чтобы тебе не было скучно, нужна танцовщица, молодая и веселая.

Говорила она с таким спокойствием, что Рейд подумал: «Неужели Диор что-нибудь подслушал и предупредил ее, или она так прекрасно владеет собой?»

– Есть у меня на примете девушка из хорошей семьи, – прервала Ариадна его размышления. – Кроме того, я вижу в этом предзнаменование, потому что зовут ее так же, как твою спутницу, о которой я слышала, – Эриссой.

13

Бык опустил голову, ударил копытом и рванулся. Он все быстрее бегал по загону, земля дрожала от его топота.

Девушка напряженно ждала. Она была в одежде юноши: набедренная повязка, пояс, мягкие башмаки. Перехваченные лентой темные волосы падали ей на спину. Ногти Рейда впились в ладони.

Солнце сверкало на трезубцах воинов, стоявших наготове. В случае чего они должны были спасти танцовщицу. Воины казались спокойными. Рейд быть спокойным не мог. С высоких холмов Атлантиды дул холодный ветер, приносящий запахи сена и майорана, но по его телу струился пот.

Эрисса ждала быка.

«Ничего с ней не случится», – яростно напомнил он себе.

Позади – склоны холмов, желтая трава, зеленеющие кусты, тут и там рощицы искривленных деревьев, отдаленный блеск моря. Впереди поле, за ним крутой спуск, городские строения, священный остров и вулкан. Столб дыма над кратером такой густой, что устремляется ввысь на тысячу футов вертикально, не отклоняясь на ветру. На большей высоте дым рассеивался и уносился в сторону невидимого Кносса.

Был был уже возле Эриссы. За ее спиной остальные танцовщицы плели причудливые узоры танца.

Эрисса сделала прыжок. Ухватилась за рога. Мышцы играли под ее кожей. Каким-то чудом она взлетела, выпрямила ноги и выполнила сальто, опираясь на спину быка, ловко приземлилась и присоединилась к своим подругам. А перед быком стояла уже другая стройная фигура.

– Хороша! – Воин кивнул на Эриссу и подмигнул Рейду. – Но, бьюсь об заклад, жрицей ей не быть. Мужчина, который уложит ее в постель, получит ровно столько, сколько сможет ее удержать… Эй! – он схватился за перила, готовый прыгнуть в загон вместе с товарищами. Бык взревел, мотнул головой и отшвырнул девушку в сторону.

Эрисса подбежала к быку и схватила его за ухо. Бык повернулся к ней. Она повторила свой трюк. Танец продолжался, воины успокоились.

– Думал, он рассердился, – пояснил воин Рейду. – Но он просто возбужден. Бывает.

Рейд перевел дыхание. Ноги под ним подгибались.

И часто… гибнут люди? – прошептал он.

– Нет, очень редко. Даже если бык и боднет кого, то обычно выздоравливают. Но это здесь, в Атлантиде. А на Крите этим занимаются парни и частенько получают раны. Парни слишком безрассудны. Им главное не богов почтить, а себя показать и прославиться. А девушки хотят прежде всего верно выполнить обряд, поэтому они внимательны и следуют правилам.

Бык, бросавшийся на каждую девушку, выходившую из группы, перешел на шаг и остановился. Бока его взмокли, он шумно дышал.

– Хватит! – решил распорядитель и взмахнул трезубцем. – Пошли отсюда!

– и объяснил Рейду: – Несчастные случаи происходят как раз тогда, когда животное устанет. Игра надоедает быку, и, если его не оставить в покое, он разозлится или просто забудет, чему его учили.

Девушки перелезали через загородку. Бык фыркнул.

– Пусть немного остынет, потом откроете ворота, – приказал распорядитель. Он оценивающе посмотрел на юные груди и тела, влажные, как шкура быка. – На сегодня все, девочки. Накиньте плащи, а то простудитесь. И ступайте в лодку.

Они повиновались и ушли, болтая и хихикая, как любые их сверстницы 12-13 лет. А вот бык – ветеран. Нельзя сводить вместе неопытных людей и необученных животных.

«Вот в чем секрет критской корриды, – подумал Рейд. – В мое время голову ломали над тем, как им это удавалось. А ответ очевиден: отбирали не самых медлительных быков, как предположила Мари Рено, а самых смышленых, и начинали работать еще с телятами».

И все же это опасно. Неосторожное движение, оплошность… Тех, кто мечтает о наградах и славе, сюда не берут. Пролитая кровь – дурной знак. (Другое дело кровь быков, отобранных для жертвоприношения после игрищ). Вот потому-то, а не по религиозным соображениям, девушкам запрещено выступать во время месячных, вот потому должны хранить они девственность. По ловкости и проворству девушки эти были достойны черного пояса в любой школе дзю-до.

Эрисса приблизилась к нему.

– Ну как? – улыбнулась она. – Понравилось?

– В жизни не видел ничего подобного, – запинаясь, выговорил Рейд.

Плащ все еще был переброшен у нее через руку. Приказ распорядителя ее не касался, она была уже опытной и сама занималась обучением девушек.

– Не хочу сейчас возвращаться на остров, – сказала она. – Девушек увезут. А мы потом наймем лодку, – она поправила ленты, перекрещивающиеся на груди. – Ведь Ариадна велела показать тебе все.

– Ты очень добра.

– Нет, просто с тобой интересно.

– Он не мог отвести от нее глаз. Семнадцатилетняя стройная Эрисса, которую не тронули ни время, ни горе… Улыбка сошла с ее лица, по щекам и груди разошлась краска. Она накинула плащ на плечи и запахнула его.

– Почему ты так смотришь?

– Извини, – сказал Рейд. – Просто ты первая танцовщица с быками, которую я вижу.

– Вот оно что! – она успокоилась. – Но во мне нет ничего особенного. Вот погоди, весной поедем в Кносс на праздник. Пойдем гулять?

Они пошли рядом.

– Ты проводишь здесь всю зиму? – спросил он, чтобы не молчать, хотя и знал ответ от Эриссы-старшей.

– Да, помогаю обучать новичков – двуногих и четвероногих, и сама тренируюсь. А лето проводу в Кноссе или на нашей летней вилле. Иногда мы путешествуем. Мой отец богат, у него несколько кораблей. Когда он собирается ехать в какие-нибудь живописные места, то берет с собой нас, детей.

– Хм, а что же он сказал о твоем решении стать танцовщицей?

– Ну, отцу достаточно было сказать несколько ласковых слов. С мамой было труднее. Но родители не в праве запретить, просто я не хотела причинять им боль. Настоящего призвания, как у Ариадны Лидры, у меня нет. Просто было интересно. Тебя это не шокирует? Но ты не думай, я рада служить Нашей Госпоже и Астериону. Но я не собираюсь быть жрицей. Хочу много-много детей. Знаешь, танцовщица вольна встречаться с самыми знатными женихами Талассократии. Она может выбирать из них, ведь принять ее в дом – большая честь. Возможно, этой весной я буду танцевать в последний раз… – она осеклась и схватила его за руку. – Дункан, что с тобой? Ты, кажется, вот-вот заплачешь…

– Ничего, – хрипло ответил он. – Просто вспомнил старую обиду.

Она продолжала идти, держа его за руку. Загон уже скрылся из вида, дорога уходила под гору. Деревья и кустарники трепетали на ветру.

– Расскажи о себе, – попросила его Эрисса. – Ты, верно, очень большой человек, раз тебя принимала Ариадна.

Лидра приказала ему молчать о катастрофе. И он волей-неволей согласился: что толку в бессмысленной панике. Лидра желала бы сохранить в тайне ти историю его чудесного появления в Египте, но он сказал, что это невозможно: слух облетел все Афины, а моряки Диора уже чешут языки во всех кабаках и публичных домах Атлантиды.

– Сам по себе я значу немного, – сказал Рейд. – Чудесна только история моего прибытия сюда.

И он рассказал ей, сколько счел нужным, не касаясь путешествия во времени. Рассказал об Америке. Она слушала с широко раскрытыми глазами. Во время рассказа он пытался представить Памелу, но не смог. Перед ним было лицо Эриссы – юной Эриссы.

– Ты останешься здесь до моего распоряжения, – сказала Лидра.

– Но ведь нужно предупредить Миноса, – возразил Рейд.

– Неужели мое слово значит для него меньше, чем твое? – холодно ответила она. – Я все еще не уверена, что ты говоришь правду, изгнанник.

– «Верно, – подумал он, – трудно разумному человеку поверить в конец своего света».

Они стояли на крыше храма в холодном сумраке. Лагуна блестела, как металл; тьма покрыла землю и город, не знавший уличного освещения. Но небеса озарялись алыми отблесками вулканического пламени. Время от времени из кратера вырывался сноп искр. Рейд протянул руку в ту сторону.

– Разве это не доказывает мою правоту?

– Вулкан подавал голос и раньше, – ответила Лидра. – Иногда он исторгает камни, лаву, пепел и ревет, словно Астерион. Но всегда было достаточно совершить торжественное шествие на вершину, вознести молитвы и жертвоприношения, чтобы он успокоился. Неужели он решится уничтожить святилище своей Матери и Невесты?

Рейд посмотрел на нее. Профиль ее смутно виднелся на фоне неба. Голос ее был спокоен, взгляд же, устремленный на вершину, тревожен.

– Людей можно успокаивать до последнего дня, – сказал он. – А себя?

– Я молюсь.

– Что плохого, если я поеду в Кносс?

– А что хорошего? Послушай, чужеземец. Я руковожу священными обрядами, а не людьми. Но это вовсе не значит, что я не разбираюсь в мирских делах. Вряд ли мне удалось бы тогда блюсти Ее интересы. Поэтому я лучше тебя, чужака, понимаю, что может случиться если мы последуем твоему совета. Города опустеют и на целые недели останутся без защиты. Подумай и о том, как переместить такое количество людей, обеспечить их едой и кровом, подумай о панике, которая охватит их, о болезнях, которые могут начаться в лагерях. А флот тем временем будет в открытом море, разобщенный для того, чтобы корабли не разбило друг об друга. На материке тотчас же узнают об этом. Слишком большое искушение для ахейцев, чтобы восстать, объединиться и высадиться на нашем побережье. А если твое пророчество окажется ложным, какой гнев вызовет это во всей державе, как будут смеяться над храмом, престолом и самими богами? Может просто вспыхнуть бунт. Нет, вряд ли примут твое предложение.

Рейд скривился. Она говорила дело.

– Потому-то и надо торопиться! – взмолился он. – Ну чем доказать мне свою правоту?

– А у тебя есть предложения?

– Хм… – мысль об этом пришла ему в голову еще в Афинах, он долго обсуждал ее с Олегом. – Есть. Если ты, госпожа моя, убедишь губернатора, а тебе это под силу…

Рев горы заглушил его слова.

Сарпедон, владелец небольшой верфи в Атлантиде, провел рукой по редким седым волосам.

– Сомнительно мне, сказал он. – У нас тут не то, что в Кноссе или Тиринфе. Мы занимаемся только ремонтом и ничего крупнее лодки не строили,

– он взглянул на папирус, который Рейд развернул перед ним на столе, провел по нему пальцем. Слишком много материала уйдет.

– Губернатор поставил лес, бронзу, такелаж и все, что понадобится, с царского склада, – настаивал Рейд. – Его лишь интересует, выполнимо ли это в принципе. А оно выполнимо. Я сам видел такие корабли в деле.

Видеть-то видел, только в кино (мир движущихся картин, свет после щелчка выключателя, рев моторов, небоскребы, космические корабли, антибиотики, радиосвязь, перелет из Крита в Афины, занявший один час, – странный, фантастический, болезненный сон. Реальность – эта комнатенка, этот человек в набедренной повязке, поклоняющийся быку – воплощению Солнца, скрип деревянных колес и топот ослов на улице – улице погибшей Атлантиды; реальность – девушка, которая держит его за руку и, затаив дыхание, ждет рассказа о чудесах). Кроме того, он читал книги и, хотя архитектор – не кораблестроитель, у него хватит инженерных знаний.

Сарпедон почесал подбородок:

– Занятно, надо сказать.

– Не понимаю, в чем тут разница, – застенчиво вмешалась Эрисса. – Прости, но не понимаю.

– Сейчас корабль всего лишь средство, чтобы переплыть из одного места в другое, – начал объяснять Рейд.

Эрисса моргнула. Ресницы у нее были длинные и густые, а глаза блестели ярче, чем потом, в сорок лет.

– Но корабли и без того прекрасны! – сказала она. – Они посвящены Нашей Госпоже Глубин.

– А на войне, – сказал Рейд. – Подумай; покуда корабли не сцепятся бортами, можно использовать только пращи, стрелы и дротики. А потом начнется рукопашная – то же самое, что на суше, только тесно и палуба качается.

Он с неохотой повернулся к Сарпедону:

– Понятно, что на такой корабль потребуется больше материала, чем на простую галеру. Особенно много бронзы уйдет на нос. Однако могущество Крита всегда опиралось на киль, а не на копье. Все, что усиливает флот, окупится для Талассократии сторицей.

– Глядите, – он указал на чертеж. – Устоять перед тараном невозможно. Ты знаешь, как хрупки корпуса кораблей. Ударив таким носом, мы любого противника отправим на дно. Воинов не понадобится, только моряки – потребуется куда меньше людей. Такой корабль будет уничтожать неприятельские один за другим – значит, не нужно будет держать множество галер. Флот можно сократить и сберечь материалы.

Эрисса казалась разочарованной.

– Но у нас не осталось врагов, – сказала она.

«Как же» – подумал Рейд. А вслух сказал:

– Нужно быть готовым к встрече с новыми врагами. Кроме того, вы стережете моря от пиратов, спасаете потерпевших кораблекрушение – все это идет на пользу торговле. Вы редко выходите в воды, неподвластные Миносу, верно? Теперь смотрите. Удлиненный корпус даст большую скорость. А этот причудливый руль и оснастка дадут возможность плыть против почти любого ветра. Выходит, это не только самый неуязвимый корабль, но и самый быстрый. Он сулит несметные выгоды государству. Этим проектом весьма заинтересовался губернатор и сама Ариадна.

– Я-то тоже заинтересовался, – ответил Сарпедон. – Охота попробовать. И попробую, клянусь хвостом Астериона! Ох, прошу прощения сестра… Только получится ли? Дело пойдет туго не только потому, что у меня верфь маленькая. Ты и представить себе не можешь, насколько замшелый народ наши корабельщики, столяры, парусные мастера. Им хоть кол на голове теши! Будет много ошибок, непредвиденных трудностей. И мореходы не уступают ремесленникам в косности. Их не переучишь. Лучше набрать команду из молодежи, которая ищет приключений. Таких в городе много, особенно сейчас, когда торговля замирает. Но их учить – тоже время нужно…