Текст книги "Мичман Флэндри"

8

Когда за городом установили дом в форме купола и снабдили его всем необходимым для жизни человека, Флэндри вознамерился быстро одолеть краткий курс философии и истории профессора Абрамса (а что еще оставалось делать, если не бить баклуши и не валять дурака, пока в Штабе не решат, что большая часть его авторитета перешла к Райденауэру, и не прикажут ему вернуться в Хайпорт?). Но вместо этого он обнаружил для себя очень много других занятий.

Морской народ был так же заинтересован в землянах, как и земляне в них. Возможно, даже больше. Поразительно, как после всех ужасных историй, которыми напичкали их мерсеяне, они делают такие усилия, чтобы самим дойти до истины (хотя, если понадобится, становятся прекрасными бойцами и в некоторых отношениях совершенно безжалостными, но по природе своей они все-таки менее жестоки, чем люди, тигерийцы или мерсеяне).

Райденауэр и его коллеги неотлучно находились в небесном храме, где проходили бесконечные переговоры с властями Звезды Давида. Ксенолог стонал, когда его незанятых людей приглашали на экскурсию.

– Если бы вы были обучены… О, Господи, сколько бы могли узнать! Просто у нас здесь не хватает профессионалов, так что, любители, – вперед! И если вы не осмотрите и не запомните все до мелочей, я лично вскрою вас своим кухонным ножом.

Таким образом, Флэндри, с тем или другим товарищем часто целыми часами путешествовали. Поскольку никто из них не понимал местного языка или Эриау, их обычным гидом был Айсинглас note 5Note5
  Желатин


[Закрыть], понимавший некоторые курсовикянские команды, обученный мерсеянами обращаться с переносным вокализатором (языку Народа суши они постепенно обучились от пленных); Флэндри восхищался гениальностью методов с помощью которых этот технологически отсталый народ поддерживал их жизнь в течение нескольких недель. Он всем сердцем надеялся, что с застарелой враждой можно будет действительно покончить. Его новых знакомцев звали Финбрайт note 6Note6
  Блестящий Плавник


[Закрыть], Бивей note 7Note7
  Кратчайший Путь


[Закрыть], Жужжальчик и мудрая фрау Оллхилер note 8Note8
  Всеисцеляющая


[Закрыть]. Каждый из них был настолько своеобразен, что вы не смогли бы охарактеризовать их двумя словами, что бывает довольно просто сделать с людьми.

– Мы так рады вашим мирным инициативам, – сказал Айсинглас при первом знакомстве. – Так рады, что попросили мерсеян отойти, пока вы здесь, несмотря на всю их помощь нам.

– Я заподозрила было, что мы и Народ суши – просто пешки в большой игре, – добавила Оллхилер. – К счастью, это не так.

Щеки Флэндри вспыхнули под шлемом. Он знал, как мало альтруизма связано с их походом. Ходили слухи, что Энрике открыто протестовал против предложения Хоксберга и покорился лишь тогда, когда виконт пригрозил ему перераспределением на Плутон. Абрамс, напротив, одобрял, потому что любой шанс добыть новые факты был для него хорош. Но он не был оптимистом.

Не был им и Бивей:

– Мир с Охотниками – это противоречие само по себе. Неужели жаброзубые будут плавать рядом с хвостоголовыми? И пока чужеземцы предлагают нам свою помощь, мы должны принимать ее. Таков наш долг перед нашими городами и перед теми, кто от нас зависит.

– Но ведь очевидно, что пока они поддерживают нас, их противники вынуждены поддерживать Охотников, – сказал Финбрайт, – было бы лучше, если бы и те и другие пришельцы удалились и дали восстановиться древнему равновесию.

– Не знаю, – спорил Бивей. – Если бы мы могли одержать окончательную победу…

– Не впадай в искушение, чтобы не проглядеть опасность окончательного поражения, – предупредила Оллхилер.

– Да ну вас в Глубины, с вашим сведением счетов! – воскликнул Жужжальчик. – Мы опоздаем в театр. – Необычайно изогнувшись, он стремительно рванулся вперед.

Флэндри не следил за пьесой, которая разыгрывалась в волшебном царстве Кораллового грота. Он пришел к выводу, что это новейшая драма, написанная в классической манере. Но таинственность и грация, торжественная музыка голосов, струн, ударных, гармоническое сочетание всех элементов задели его душу. Публика восторженно кричала, она то поднималась, то опускалась на сидениях, и, наконец, исполнила танец в честь автора и труппы.

Скульптуры и картины, которые ему показали, воспринимались им как абстрактные, но сами по себе они были более привлекательными, чем что-либо созданное на Земле за целые столетия. Он взглянул на свитки из рыбьей кожи, целиком исписанные масляными красками, и ничего не понял. Они были бесчисленны и, должно быть, содержали немало накопленной мудрости.

Затем он занялся математикой и философией… и едва не повредился рассудком. Знакомство с их наукой напомнило ему те дни, когда он легко постигал все премудрости – они раскрывались перед ним, как цветок. Он не мог не оценить то, чего достигли здесь. Потому что здешний народ (он не хотел называть по-курсовикянски «сираво» в их собственном доме и, конечно же, никогда не назовет их ситроллями) жил в совершенно иной концепции вселенной, не похожей на его. И хотя у них имелись свои недостатки, например, не было металла, они не знали огня, если не считать вулканических выбросов, стекло у них считалось драгоценным материалом, астрономия находилась в начальной стадии развития, законы движения и гравитации, распространения света были скрыты от них окружающей водой – они сами, своим путем дошли до идей, не просто разумных, но прямиком ведущих в глубины знаний, которыми не обладал человек до Планка и Эйнштейна.

Зрение для них не было основным чувством, каким оно являлось для него. Глаза под водой не могли видеть далеко. Следовательно, с его точки зрения, они были близорукими, и оптические центры в их мозгу обладали пониженной способностью обработки информации. С другой стороны, их способности к восприятию тепловых кинэстетических ощущений, умение обонять, осязать и испытывать другие менее знакомые ему чувства были невероятно утонченными. Воздух на поверхности для них был враждебной средой, как для человека вода. Они могли сдерживать, но не были способны победить инстинктивный страх перед ним. Они ощущали космос скорее как зависимость, чем как пространство. Для них было ясно, как божий день, что он безграничен, но конечен. Экспедиции, которые совершали кругосветные плавания, только придавали больше веса и проницательности этому пониманию.

И вследствие примитивной осведомленности подводные математики отрицали бесконечность. Философ, который беседовал с Флэндри с помощью Айсингласа, утверждал, что эмпирически бессмысленно говорить о числе выше факториального числа N, где N – сумма отличимых частиц во Вселенной, что можно подсчитывать большим числом. Подобным же образом он признавал ноль как полезное понятие, относящееся к нулевому классу, но не к числу. Наименьшая возможная сумма должна быть противоположна наибольшей. Вы можете считать от нее до числа N! Но если вы перешли за него, вы получите уменьшающееся количество. Число оси не линейное, а круговое.

Флэндри не был настолько силен в математике, чтобы решить, была ли вся система последовательна. Насколько он мог судить – была. Она даже доходила до забавных версий в отрицательных, иррациональных, мнимых, приблизительных исчислениях, дифференциальной геометрии, теории уравнений и многого другого, о чьих земных эквивалентах он не имел представления.

Физическая теория соответствовала земной. Теория космического излучения была квантовой, признавалось отсутствие жестких зависимостей между видами пространства. Это вполне соответствовало здравому смыслу – четким разграничением между водой, сушей и воздухом – к тому же идея слоистого пространства хорошо объясняла экспериментальные данные и параллельную релятивистскую концепцию метрических отклонений от точки к точке так же, как и волновой механизм атомистики и сверхскорости.

По мнению людей, время тоже не может быть бесконечным. Отливы, времена года, ритмы жизни – все подразумевало Вселенную, в конечном итоге возвращающуюся в свое первоначальное состояние и возобновляющую цикл, который было бы семантически бессодержательно называть бесконечным. Но не имея средств, чтобы с точностью измерять время, философы заключили, что оно, по сути, неизмеримо. Они отрицали одновременность. Как можно говорить о том, что какое-то удаленное событие произошло одновременно с ближним, когда известие о нем должно быть доставлено пловцом, чья средняя скорость непредсказуема?! И вновь сходство с теорией относительности было поразительным.

Биология была очень хорошо развита в каждом крупном разделе, включая и законы генетики. Физика же, наоборот, была еще ранненьютоновской, а состояние химии немногим отличалось от зачаточного.

«Ну, да не беда! – думал Флэндри. – Дайте этим ребятам немного оборудования, приспособленного для использования под водой, и посмотрите, как они поднимутся!»

– Пойдем, – сказал Жужжальчик с нетерпением, – шевели плавниками, мы направляемся в Рифовый Замок.

По дороге Флэндри как мог старался понять основы их социальной структуры. Фундаментальное жизнеустройство никак не давалось ему. Можно было сказать, что народ с Давидовой Звезды был частично аполлонийским, а частично – и дионисийским. Но это – всего лишь метафоры, от которых антропология давно отказалась и которые более чем бесполезны, когда речь идет не о людях. В политике (если это слово было подходящим) все выглядело проще: жители отличались сильно выраженным чувством стадности, меньшей импульсивностью и более строгим соблюдением обрядов; морские обитатели Старкада, которым было легче передвигаться, чем наземным животным, были склонны образовывать большие нации без сильно выраженного соперничества.

Злетоварская культура была организована иератически. Правители наследовали свои посты, как и весь народ в большинстве других сфер деятельности. Существовало нечто вроде крепостничества, закрепляющего каждого не за определенной территорией, а за хозяином. А женщины относились с уважением к полигамии мужей.

Все сказанное не должно вводить читателя в заблуждение. Ведь у них те, кто принимал решения, не помыкали остальными. Между классами не было формальных различий. Заслуги давали возможность продвижения по службе. Таким вот образом Оллхилер завоевала свою независимость и значительную власть. Неудачи, неспособность, особенно неспособность исполнять обязательства перед зависимыми от тебя, приводили к снятию со службы. Система же не занималась ничем, кроме распределения прав и обязанностей.

Земле были знакомы подобные теории. На практике же это не осуществилось. Люди были слишком жадными, слишком ленивыми. Но среди Морского народа эта система, кажется, действовала. По крайней мере Айсинглас уверял, что она была стабильна на протяжении многих поколений, и Флэндри действительно нигде не встречал признаком неудовольствия.

Рифовый Замок совсем не был похож на Сияющую Раковину. Дома из камня и коралла были встроены в утесы у небольшого острова. Здешнее население выглядело более оживленным, менее задумчивым, чем их двоюродные братья – обитатели дна.

Айсинглас осмеял их, назвав «группкой торговцев, копающихся в своем богатстве».

– Но я должен признать, что они очень храбро сражались в бою с охотниками, – добавил он. – И шли во главе нашей последней атаки; а это требует мужества, тем более, что никто из них не знал о мерсеянской лодке.

– Никто? – спросил Флэндри удивленно.

– Я полагаю, правители были заранее осведомлены. Мы же только знали о том, что как только будет дан сигнал, наши войска, «снабженные ногами», должны сойти на берег и разрушить все, что могут, пока пловцы топят вражеские корабли.

– О-о-о! – Флэндри не стал описывать свою роль в крушении этих планов. Он почувствовал невероятное облегчение. Если бы Абрамс узнал от Ивенфола о планируемой бомбардировке, он должен был бы принять контрмеры. Но поскольку эту информацию ему невозможно было заполучить, Флэндри обрадовался, что не надо искать оправдания человеку, который быстро становился идолом.

Небольшая компания проплыла между рифами за город – проверить свои заводи, образованные приливами. Прибой рычал. Длинные лазурно-изумрудные волны отливали белизной под ярким небом. Народ резвился, выпрыгивал из воды, бесстрашно нырял в каналы, где бушевали встречные потоки. Флэндри сбросил тяжесть своих лат, оставшись в простом шлеме, и ощутил прилив сил.

– В следующий раз мы возьмем тебя в Потусторонний, – сказал Айсинглас по дороге домой, в Отблеск Раковины. – Это что-то уникальное: под его фундаментом бездна переходит в ночь, там светятся леса и рыбы, а изъеденные временем скалы ярко окрашены. У воды там привкус вулканического пепла. А тишина – такая тишина!

– Мне бы очень хотелось посмотреть, – сказал Флэндри.

– Там словно вдыхаешь аромат будущего.

Когда прошли через воздушный тамбур и вступили в дом землян, Флэндри почувствовал отвращение. Этот узкий, вонючий, безрадостный пузырь, набитый волосатыми телами, чье каждое движение было неуклюжей попыткой преодолеть собственный вес!

Он стал срывать с себя белье, чтобы принять душ.

– Ну, как путешествие? – спросил Райденауэр.

– Чудесно, – ответил Флэндри.

– По-моему, все в порядке, – сказал подошедший энсин Кварлес. – Хорошо, что ты вернулся. Как насчет того, чтобы поставить кассету с девочками?

Райденауэр отключил магнитофон на своем пульте.

– Сначала дело, – сказал он. – Давайте-ка послушаем ваш отчет.

Флэндри сдержал ругательства. Приключения теряют прелесть, если их переводят на язык фактов. А может быть, ему не нравилась роль ксенолога?

В конце его рассказа Райденауэр поморщился.

– Черт возьми! Хотелось бы, чтобы моя работа шла так же хорошо.

– У вас что-нибудь не так? – встревоженно спросил Флэндри.

– Тупик. Беда в том, что курсовикян чертовски энергичны. Их охота, сбор урожая, рыбная ловля представляют серьезное посягательство на ресурсы, которых не так много в море. Правители отказываются от любых предложений, которые не предусматривают прекращение эксплуатации моря Народом суши. Они, конечно, не прекратят. Иначе могут подорвать свою экономику, и тогда не избежать голода. Я пытаюсь уговорить шестиконечных отказаться от дальнейшей помощи мерсеян. Таким образом мы могли бы вывести Злетовар из мясорубки тотальной войны. Но они упрекают нас, и весьма справедливо, что, снабдив курсовикян оборудованием, мы нарушили тем самым военное равновесие. А как теперь вернуть свои дары? Мы заронили антагонизм среди них, я думаю, агенты Рунея не замедлят воспользоваться этим, – вздохнул Райденауэр. – У меня еще есть некоторые надежды на двухстороннее свертывание вооружений, но они слишком призрачны.

– Не можем же мы снова начать убивать народ! – запротестовал Флэндри.

– Почему это не можем? – спросил Кварлес.

– После всего того, что мы видели, после всего того, что они сделали для нас?

– Очнись. Мы представляем Империю, а не какую-нибудь взбесившуюся банду чужаков.

– Кстати, вы можете выйти из дела, Флэндри, – сказал Райденауэр. – Несколько часов назад на вас пришел приказ.

– Приказ?

– Да, вы направляетесь к командующему Абрамсу в Хайпорт, завтра вас заберет амфибия в семь тридцать по земному времени. Особое задание. Я не знаю, какое.

Абрамс откинулся назад, положил одну ногу на свой потертый стол и глубоко затянулся сигарой.

– Ты действительно предпочел бы остаться под водой?

– Некоторое время, сэр, – отвечал Флэндри, сидя на краешке стула. – Я думаю, что, ну, кроме того, что я был им интересен, я чувствовал, что делаю какое-то дело, что-то улучшаю. Взаимопонимание… Дружбу… – его голос затих.

– Скромный молодой человек, да? Говорящий о себе «интересен». – Абрамс выпустил кольцо дыма. – Да, конечно, я тебя понимаю. Ты не так уж плох. Если бы дела обстояли по-другому, я бы не вытащил тебя наверх. Ты мог бы однако спросить, что я замыслил для тебя.

– Сэр?

– Через пару дней лорд Хоксберг едет на Мерсею. Я по приказу еду вместе с ним в качестве советника. Мне нужен помощник. Хочешь работу?

Флэндри вытаращил глаза. Его сердце кувыркнулось. Через минуту он заметил, что сидит с разинутым ртом.

– Надо сказать, – продолжал Абрамс, – что я надеюсь собрать некоторые разведанные – и никаких мелодрам! Это не мой уровень. Я просто буду держать глаза и уши открытыми. Нос тоже. Никто из наших дипломатов, атташе, торговых представителей, ни один из наших источников не приносил нам когда-либо большой пользы. Мерсея слишком удалена от Земли. Почти единственный наш контакт был на уровне грубой силы. А тут может появиться шанс действовать посвободнее. Так что мне нужен опытный, проверенный человек. Без него не обойтись. Ты показал себя довольно выносливым и находчивым парнем. Немного практической работы в разведке принесет тебе неоценимую пользу в будущем, если мне удастся перевести тебя к нам. Для тебя это будет выглядеть так: ты уедешь с этой несчастной планеты, совершишь путешествие в роскошном корабле, увидишь экзотическую Мерсею, может быть, и другие места; возможно, тебя вернут на Землю, но не отправят вновь на Старкад, даже если ты останешься ленутом; ты заведешь очень полезные контакты. Ну как? Годится?

– Д-да, сэр, – отчеканил Флэндри.

Абрамс прищурился.

– Не радуйся сильно, сынок. Это будет не увеселительная прогулка. Я хочу, чтобы ты забыл, что такое сон, и жил на стимуляторах с этого момента до самого отправления. Тебе надо выучить все, что должен знать мой помощник. На тебя свалится все, начиная от поденной работы секретаря до чистки моего мундира. По пути ты пройдешь электрокурс языка Эриау и мерсеологии настолько, насколько выдержат твои мозги. Вряд ли нужно предупреждать тебя, что мы едем не на карнавал. Если тебе повезет, ты справишься с кругом своих скучных обязанностей. Если же не повезет, если случится неожиданность, ты больше не будешь крылатым рыцарем неба, а будешь преследуемым животным. Даже если тебя возьмут живьем, их методы допроса не оставят у тебя индивидуальности. Подумай об этом.

Флэндри не раздумывал. Он сожалел лишь о том, что никогда больше не увидит Драгойку. Но эта боль пройдет.

– Сэр! – воскликнул он. – У вас есть помощник!

9

«Маргарита» была не тех размеров, чтобы безопасно совершить посадку на планету. Ее вспомогательными устройствами являлись небольшие автономные космические корабли. Официально приписанная к Най Калмару, яхта практически и была в пользовании нынешнего виконта. Иногда она осуществляла поездки по Имперской службе. Сейчас она вышла на свою орбиту вокруг Старкада и, разогнавшись на гравитике, устремилась за его пределы. Вскоре яхта вошла в довольно чистый космос и смогла переключиться на сверхпередачу и световое опережение. Несмотря на ее массу, мощность мотора и фазовую частоту, верхняя псевдоскорость яхты была равна скорости военного корабля класса «Планета». Солнце, которое она оставила позади, вскоре уменьшилось до размеров звезды, а затем и вовсе исчезло. Если бы смотровые экраны не компенсировали аберрацию и эффект Допплера, Вселенная казалась бы искаженной до неузнаваемости.

Хоть созвездия и сменялись, но очень медленно. Проходили дни и ночи, пока они летели сквозь переходы, только однажды монотонность полета была нарушена и зазвучала «тревога». Силовые экраны, отражающие радиацию и межзвездные атомы, за микросекунду сняли недоразумение – камешек весом в пять граммов. Контакт его с корпусом был бы разрушительным; учитывая разность в кинетических скоростях, такие метеориты появлялись в галактике с частотой, равной примерно 10-50, и вероятность столкновения была слишком ничтожна, чтобы беспокоиться об этом. Однажды также прошел какой-то корабль в пределах одного светового года, и они засекли его след. Состав корабля указывал на то, что команда дышала водородом, это было судно имиритян, чья цивилизация практически не соответствовала земной или мерсеянской. Тем не менее этот признак жизни был объектом взволнованных разговоров. Так велик космос!

Настал, наконец, момент, когда Хоксберг и Абрамс сели поговорить во время ночного дежурства. До этого их отношения была корректными, но прохладными. По мере же того, как путешествие подходило к концу, они почувствовали необходимость улучшения взаимопонимания. Виконт пригласил командующего на обед для двоих в свои личные апартаменты. Его повар превзошел самого себя, а дворецкий потратил значительное время, выбирая вина. Наконец, когда в дело пошел коньяк, дворецкий понял, что он может удалиться, оставив бутылку на столе и еще одну про запас, и отправился спать.

Корабль, двигатель, вентиляторы перешептывались. Двое дежурных прошли по коридору. Свет мягко струился с картин и портьер. Кольца дыма стелились в воздухе, пахнувшем вереском. После Старкада ощущение земного веса, обеспечиваемого гравитаторами, было замечательным. Абрамс все еще наслаждался чувством легкости и часто летал во сне.

– Первооткрыватели, да? – Хоксберг закурил новую сигару. – Звучит заманчиво. Обязательно надо как-нибудь съездить на Даяну.

– Вы не найдете там ничего по своей линии, – проворчал Абрамс, – обычный народ.

– И что они поступили по своему усмотрению, выбравшись из завывающих пустынь… Я знаю, – он кивнул белокурой головой. – Естественно, вы немного шовинист – таково ваше воспитание, но это опасный подход.

– Куда опасней сидеть и ждать, когда придет враг, – сказал Абрамс, затягиваясь сигарой. – У меня есть жена и дети и миллион родственников. Мой долг перед ними – держать мерсеян на расстоянии.

– Нет, нет. Ваш долг помочь сделать это излишним.

– Хорошо, если мерсеяне будут сотрудничать.

– А почему бы и нет? Погодите, – Хоксберг поднял руку. – Дайте мне закончить. Меня не интересует, кто начал эту заварушку. Это ребячество. Фактически мы были самой мощной державой среди кислорододышащих в этой галактике. Предположим, – были бы они? Разве бы вы не послужили человечеству, приобретая подобную Империю? В противном случае мы были бы в их власти. Случилось так, что они не захотели быть в нашей власти. Поэтому прежде, чем мы смогли заметить, Мерсея достигла такого положения, которое беспокоит нас. Мы соответственно отреагировали – пропаганда, альянсы, дипломатия, экономические маневры, свержения, открытые вооруженные конфликты время от времени. Это утвердило их во мнении о наших недружелюбных намерениях. Они предприняли ответные действия, увеличивая наши страхи. Положительная обратная связь. Когда-то надо остановиться.

– Я уже слышал это раньше, – сказал Абрамс, – я не верю ни единому слову. Может быть, память об Ассирии, Риме и Германии живет в моих хромосомах, я не знаю, но ведь это факт, что если бы Мерсея хотела настоящей разрядки, она могла бы достичь ее сегодня. Мы больше не заинтересованы в экспансии. Земля стала толстой и старой. Мерсея же молода и энергична. Она желает обладать Вселенной. Мы стоим у нее на пути, поэтому должны быть съедены. Все остальное – это десерт.

– Ну-ну, – сказал Хоксберг. Они не так глупы. Галактическое правительство невозможно. Оно разрушится под собственным весом. У нас есть все для того, чтобы контролировать, но мы этого не делаем должным образом. Местное самоуправление настолько сильно во многих районах, что во вторжении в Имперскую структуру я усматриваю явный феодализм. Разве мерсеяне не могут смотреть вперед?

– О да, лорд, могут. Но мне трудно представить, что они захотят копировать нас. Ройдгунаты совсем не похожи на Империю.

– Да, избиратели земельных кланов выбирают своего верховного начальника из безземельных, но это мелочи.

– Да, из Вах Урдиолха, но это не мелочи, это целиком и полностью отражает концепцию их общества. То, что они задумали на будущее, – не что иное, как группы автономных районов, управляемых мерсеянами. Раса – не нация – поддерживает их. Что делает их чертовски опасными. Намного опаснее просто империалистов, вроде нас, которые хотят всего-то быть на вершине власти, признавая за другими равное право на существование. Во всяком случае, я так думаю, основываясь на информации, которая у меня есть. На Мерсее я надеюсь прочитать как можно больше их философов.

Хоксберг улыбнулся.

– Будьте моим гостем. Будьте их гостем. Пока вы не беретесь за дело рьяно и не разрушаете все своими шпионскими штучками, вас всегда рады видеть на корабле. – Улыбка исчезла. – Стоит вам организовать беспорядки, и я уничтожу вас.

Абрамс посмотрел в его голубые глаза. Они неожиданно стали холодными и неподвижными. Он понял, что Хоксберг совсем не был тем простаком, каким притворялся.

– Спасибо, что предупредили меня, – сказал офицер разведки, – но, черт побери! – Он ударил кулаком по столу, – мерсеяне пришли на Старкад совсем не потому, что их сердца изнывали от жалости к бедному и притесненному Морскому народу. Я не думаю, что они попали туда по ошибке и ищут предлога, чтобы выйти опять, сохраняя свое лицо. Они явно рассчитывают там на расплату.

– Например?

– Откуда, черт возьми, я могу знать? Я уверен, что никто из их персонала на Старкаде не знает. Без сомнения, лишь небольшая горсточка высших чинов на Мерсее имеет представление о большой стратегии. Но эти ребята видят все в подробных деталях.

– Может быть, ценные минералы под водой?

– Вы должны понимать, что это смешно, как и все представления о том, что Морской народ обладает великим секретом, вроде того, что они универсальные телепаты. Если Старкад сам по себе и обладает чем-нибудь полезным, мерсеяне могли бы взять это более спокойно. Если это база, которая им нужна, скажем, для притеснения Бетельгейзе, то существует ведь очень много более подходящих планет этого объема. Нет, они наверняка хотят попробовать свои силы.

– Я размышлял над этим, – задумчиво сказал Хоксберг. – Предположим, какие-нибудь фанатичные милитаристы среди них планируют окончательную схватку с Землей. Это потребует наращивания сил. Однако линии сообщения настолько длинны, что ни одна из держав не может надеяться нанести внезапный удар по другой. Таким образом, если они наращивают напряженность на абсолютно бесполезном Старкаде, тогда, очевидно, может возникнуть конфронтация. И здесь, и за его пределами, чтобы полезные нам планеты не пострадали.

– Может быть, – сказал Абрамс, – действительно, для меня это что-то вроде рабочей гипотезы, но похоже, она не совсем верна.

– Моя задача предупредить их, – сказал Хоксберг, – неофициально, частным образом, чтобы умерили спесь и все прочее и не усложняли положение. Если бы мы могли обнаружить, кто в их правительстве является разумными элементами, мы смогли бы сотрудничать с ними, очень осторожно, конечно, для того, чтобы остановить их ястребов.

– Дело в том, – сказал Абрамс, – что все они разумные. Но основы их разума совсем не похожи на наши.

– Нет, старина, в данном случае вы неразумны. На этой почве у вас развивается паранойя. – Хоксберг наполнил стаканы, отчетливое бульканье прокатилось в тишине.

Официальная гостиная была пуста. Не зажигая света, Персис реквизировала из бара полбутылки портвейна. Здесь, на веранде, было достаточно светло из-за большого окна, которое тянулось от стойки наверх. Свет был мягким и призрачным. Он ласкал ее щеку и локон и растворялся в шуршащей темноте. Его излучали звезды. Их было бесчисленное множество, белых, голубых, желтых, зеленых, красных, холодных и немигающих в кромешной тьме ночи. Дымчато и туманно светился Млечный Путь, а родственные галактики мерцали у предела видимости. Было ужасно красиво.

Флэндри отчетливо ощущал ее глаза и тело, заключенное в тонкую, слегка фосфоресцирующую пижаму, когда она села в кресло напротив. Он напрягся.

– Да, – сказал он, – вы правы, донна, вот та, яркая, это новая звезда, которую Саксо недавно наметил для превращения.

– В самом деле?

Ему льстило ее внимание.

– Да, это тип F, как вам известно, возникает и развивается быстрее, чем менее массивное светило, подобное Солнцу, и сходит с основной последовательности более эффективно. Период красных гигантов, таких, как Бетельгейзе, короток. Потом – хлоп, и нету их.

– А эти бедные жители?

Флэндри как-то напряженно ухмыльнулся.

– Не беспокойтесь, донна, этого не случится, по крайней мере, в течение миллиона лет, согласно спектроскопическим указателям. Так что хватит времени эвакуировать народ планеты.

– Миллион лет, – она слегка вздрогнула. – Слишком большое число. Миллион лет назад мы были еще рыбами в земных морях, не так ли? Все цифры здесь слишком велики.

– Я… э-э… мне кажется, просто больше привык к ним, – ему не совсем удалась непринужденность.

Он едва мог заметить, как кончики ее губ поползли вверх.

– Я уверена, что больше, – сказала она. – Может быть, вы сможете мне помочь научиться чувствовать так же.

Воротник его мундира был расстегнут, но ему все же казалось, что он тесен.

– Бетельгейзе – это очень интересный случай, – сказал он. – Распространение звезды было крайне медленным по стандартам смертных. Первоначальные жители могли развить индустриальную культуру и достигли уровня Альфзара и других планет, лежащих за ним. Они не сами дошли до сверхскоростей, но у них уже было очень высоко развитое межпланетное общество, когда прибыли земляне. Если бы мы не предоставили им более совершенные средства, они вполне могли бы покинуть систему на кораблях, не достигающих скорости света. Без особой спешки. Ближайший миллион лет или около того Бетельгейзе не разрастется настолько, чтобы Альфзар стал необитаемым. Но у них наготове планы. Очаровательный вид, эти бетельгезийцы.

– Правда, – Персис чуть отпила вина и подалась вперед, ее нога, отливающая шелком при свете звезд, коснулась его.

– Однако, – сказала она. – Я скрылась с вами после обеда не затем, чтобы слушать лекцию.

– Что я могу сделать для вас, донна? Буду рад. – Флэндри одним глотком осушил свой стакан, его пульс отчаянно бился.

– Поговорите со мной о себе. Вы слишком скромны.

– Обо мне? – выдавил он. – Для чего? У меня такое впечатление, что я никто.

– Вы первый молодой герой, которого я встретила. Другие там, дома, – старые и седые, все в наградах. С таким же успехом можно было бы попытаться завязать разговор с Горой Нарпой, честно говоря, я очень одинока в этой поездке. Вы единственный здесь, с кем я могу расслабиться и чувствовать себя человеком. Но вы почти не показываете носа из своего офиса.

– Донна, я был постоянно занят с командующим Абрамсом, мне бы не хотелось быть необщительным, но, в общем, сегодня он впервые сказал, что я могу быть свободен, имея в виду не перерыв для сна. А лорд Хоксберг…

– Лорд Хоксберг, – Персис пожала плечами. – Он не понимает, ну, в общем, он очень хорош со мной, и без его помощи я, возможно, была бы низкооплачиваемой танцовщицей где-нибудь на Луне, но он не понимает…

Флэндри открыл было рот. Затем решил опять его закрыть и наполнил свой стакан.