Текст книги "Королевский фаворит"

Несмотря на это, в поведении Васконселлоса ничто не выдавало этой ревности. В течение целого года, который Изабелла прожила в Хабрегасе, Васконселлос виделся с нею всего два раза, да и то только при особенно важных обстоятельствах: первый раз он передал ей, что один негодяй из ее слуг предлагал Кастельмелору отравить ее, отчего, однако, фаворит отказался; второй раз он принес ей известие из Рима относительно ее развода. Вообще казалось, что он имел средство знать прежде всех все, что касалось королевы. Несмотря на это, он не жил в Лиссабоне, по крайней мере, никто никогда не видел его там, и его лакей, Балтазар, поступил на службу, к лорду Ричарду Фэнсгоу.

Инфант досадовал на эту осведомленность Васконселлоса обо всем, что касалось королевы; в особенности его приводило в отчаяние то впечатление, которое производили на королеву эти посещения. Она постоянно говорила о Васконселлосе: то со странной сдержанностью и каким-то таинственным страхом, то с неблагоразумным энтузиазмом, то с меланхолической нежностью.

Поэтому дон Педро угадывал в нем соперника, и если скрывал свою ненависть, то лишь потому, что боялся оскорбить Изабеллу.

Бросив взгляд на предшествующие события, мы станем продолжать наш рассказ с той минуты, как монах вышел из дворца Кастельмелора.

Было около семи часов вечера. Королева полулежала на кушетке, около нее сидели Мария и Габриель де Соль, вышивая. Инфант дон Педро сидел на табурете и, аккомпанируя на португальской гитаре, пел французскую песню, которую выучил, вероятно, для того, чтобы понравиться Изабелле. Слушая его, она облокотилась на руку головой и мечтала.

– Не знакома ли тебе эта песня? – спросила шепотом Габриель свою сестру Марию.

У Марии были слезы на глазах.

– Что такое? – спросила королева.

– Это воспоминание, ваше величество, – сказала весело Габриель. – Песня, которую так хорошо поет его высочество принц инфант, очень хорошо знакома Марии.

– Вот как! – сказала, улыбаясь королева. – А откуда она знает эту песню?

– Наш кузен, Рожер де Люс, очень часто пел ее.

– Не плачь Мария, – сказала, вздыхая, королева, – когда-нибудь мы возвратим тебе Францию и твоего кузена… Не все могут льстить себя сладкою надеждою снова увидать тех, кого любят. Перестаньте петь, прошу вас, брат.

Королева называла таким образом инфанта. Он сейчас же положил гитару и подошел к королеве.

– Не получили ли вы неприятных известий из Рима? – спросил он. – Вы кажетесь сегодня печальнее обыкновенного.

Изабелла не отвечала.

«Она мечтает о нем, – догадался принц, – всегда, всегда о нем!»

– Что же вы ничего не говорите, брат! – вскричала вдруг королева с принужденной веселостью. – Неужели вы не знаете какой-нибудь веселой истории, которая могла бы развлечь бедных затворниц.

Девицы де Соль придвинулись ближе, чтобы лучше слышать. Принц, со своей стороны, делал отчаянные усилия найти что-нибудь в своей памяти, но не нашел ничего, как это всегда бывает с застенчивыми людьми.

– Будьте внимательны, мои милые, – говорила между тем Изабелла, – его высочество расскажет нам историю.

Но этот совет был совершенно излишним; сестры и без того уже глядели на инфанта с нетерпением и любопытством.

– Увы! – сказал инфант, лицо которого выражало полнейшее отчаяние. – Я ничего не знаю и не умею сочинять рассказов.

Сказав это, он опустил глаза и принялся вертеть в руках шляпу, точно какой-нибудь деревенский щеголь, истощивший все свое красноречие. Взглянув на него, кроткая Мария невольно почувствовала сострадание, но Габриель не могла удержаться от улыбки. Между тем королева снова погрузилась в задумчивость.

– Тем не менее, – продолжал инфант, на которого улыбка Габриель произвела то же действие, что и удар шпор на чистокровную лошадь, – близ нас происходят такие вещи, которые похожи на сказку… Слышали ли вы когда-нибудь о неком монахе?

– Монахе? – рассеяно повторила Изабелла.

– Монах? – повторили сестры, вздрогнув.

– О монахе, – продолжал инфант, – о человеке, известном под одним именем: «монах», в городе, в котором пятьдесят монастырей; о человеке, лица которого никто не видел; о человеке, вид которого останавливает безумного моего брата; голос которого заставляет дрожать изменника Кастельмелора; и рука которого расточает так много благодеяний, что они смягчают гнев Божий, висящий над Португалией.

– Вы в первый раз говорите нам об этом человеке, брат, – заметила королева.

– Да, действительно в первый раз… Почему? Я и сам не знаю, ведь он имеет право на мою привязанность и уважение.

– Как? – неосторожно вскричала Габриель де Соль. – Вы знакомы с ним?

– Почему вы об этом спрашиваете, дитя мое? – с удивлением сказала королева.

– Потому, что монах такой таинственный и опасный человек! Я слышала, как офицеры вашего величества говорили о нем. Они дрожали, произнося его имя.

Все замолчали. Инфант, казалось, задумался, в свою очередь.

– Однажды… – продолжала молодая девушка. – Но я не знаю, должна ли я говорить это вашему величеству?

– Говорите, моя милая, я женщина и любопытна.

– Однажды… Это было в монастыре Эсперанс, куда ваше величество, будучи сами больны, послали меня к обедне, тогда как сестра осталась с вами. Среди обедни я почувствовала, что кто-то взял меня за руку, и я чуть не умерла от страха, увидя около себя монаха, лицо которого было скрыто громадным капюшоном. Я вспомнила разговор офицеров и узнала монаха.

– Он дотронулся до твоей руки нечаянно?

– Он дотронулся до моей руки для того, чтобы привлечь мое внимание. «Дитя, – сказал он мне, – небо дало тебе благородную задачу заботиться о ней, утешать и любить ее!.. Ты будешь награждена как здесь, так: и там, если свято исполнишь свою обязанность».

– Он тебе сказал это? – прошептала королева.

– Да, государыня… Потом мне послышался глубокий вздох. Когда я обернулась, то уже никого не было.

– Вот что странно! – сказали в один голос Изабелла и инфант.

– Действительно странно! – удивилась Мария де Соль. – На следующий день Габриель осталась с вашим величеством, а я поехала к обедне…

– И что же? – спросила королева.

– Моя сестра уже рассказала свою историю; со мною случилось то же самое.

– Но я не знаю этого человека, – сказала королева, – откуда же эта странная заботливость обо мне?

– Вы уверены, что действительно не знаете его? – спросил инфант.

– Клянусь честью, я даже никогда не видала его.

– Я говорю это потому, что мне точно так же монах говорил о вашем величестве. Он говорил, чтобы я заботился о вас… Чтобы я возместил вам за все мучения, которыми преследовал вас мой брат.

Королева скрыла под улыбкой свое смущение.

– Да, – продолжал инфант тихим голосом, – его советы были всегда благородны. После каждого оскорбления, полученного мною от брата, он приходил утешать меня и укреплять мою душу против соблазна мщения. Кто бы он ни был, я обязан ему благодарностью… Но таинственность, окружающая его, беспокоит меня. Я не могу любить этого человека, я верю ему и уважаю его, но какой-то голос говорит мне, чтобы я не привязывался к нему.

Инфант замолчал.

Мало-помалу, под влиянием этого таинственного разговора, лица четырех беседующих приняли тревожное выражение. Ночь была темная, снаружи ветер свистал между деревьями; две молодые девушки, прижавшись друг к другу, с трудом скрывали свой безотчетный страх.

В эту минуту дверь отворилась, и каждый ожидал, что появится таинственная личность, о которой только что говорили. Но лакей доложил громким голосом:

– Ваше величество! Дон Симон Васконселлос-Суза!

Глава XXVI. ВОСЕМЬ ЧАСОВ

Имя Васконселлоса произвело на четырех собеседников самое разное впечатление.

Королева была глубоко взволнована и не старалась скрывать этого. Инфант побледнел. Он почувствовал дрожь, которая леденит сердце при приближении врага. Что же касается девиц де Соль, то это имя сейчас же успокоило их и возвратило улыбку на их лица.

Протекшее время заменило в Симоне юношескую привлекательность мужественной красотой. Впрочем, он был, как две капли воды, похож на своего брата, Кастельмелора.

Тот же рост, та же фигура, тот же гордый взгляд. Только на благородном лице Васконселлоса не было заметно того фальшивого выражения, которое портило наружность его брата. Его непритворная откровенность и спокойное выражение его лица достаточно говорили за отсутствие в нем всяких честолюбивых и преступных желаний.

Он был одет в блестящий придворный костюм, и это платье до того увеличивало сходство между ним и братом, что королева невольно покраснела, вспомнив об оскорблениях, перенесенных ею от Кастельмелора.

Что касается инфанта, то он сделал несколько шагов назад и остановился в стороне.

«Они похожи, – подумал он, – и, вероятно, сердцем так же, как и лицом… Я этого желаю… Это должно быть так. Я даже не знаю, которого из двоих я ненавижу больше».

Васконселлос медленными шагами прошел по комнате и подошел к королеве, которой низко поклонился. Инфант, не спускавший глаз с королевы, с гневом заметил, что королева сама протянула руку Симону. Васконселлос прикоснулся к ней губами и сейчас же выпрямился.

– Какой счастливый случай привел вас сюда, сеньор? – спросила королева. – Вы не приучили нас к удовольствию часто пользоваться вашими посещениями.

– Государыня, – отвечал с печальной улыбкой Васконселлос, – мое присутствие доставило бы вам мало радости. Тот, кто сам страдает, плохой утешитель. К тому же моя задача иная: я страж безопасности вашего величества. Когда вам угрожает опасность, я оставляю свой пост, чтобы предупредить или защитить вас. Мое появление есть мрачное предзнаменование, потому что указывает на опасность.

– Что вы хотите сказать?! – воскликнул инфант. – Разве королеве угрожает какая-нибудь опасность.

– О! Я в безопасности, – сказала Изабелла. – Разве вы не со мною, дон Симон, вы, мой постоянный защитник и покровитель!

– До сих пор я делал, что мог, – отвечал Васконселлос.

Потом он прибавил, почтительно кланяясь инфанту:

– К тому же его высочество может предложить вам помощь своей шпаги, так как угрожающая вам опасность не происходит от Альфонса Португальского.

– Так, значит, действительно есть опасность? – с тревогой проговорил инфант. – Говорите, сеньор, в чем дело?

В это время на часах прозвучал один удар, который почти во всех старинных часах предшествует бою минуты на две или на три.

– Давно пора! – прошептал Васконселлос. Потом он продолжал, обращаясь к инфанту: – Надо спасти королеву от негодяя, устроившего заговор, который должен быть приведен в исполнение сегодня вечером.

– Какой заговор?

– Время бежит, ваше высочество, и теперь неудобно объяснять, в чем дело, – отвечал Симон. – Тем не менее успокойтесь, ваше величество, мои меры приняты, и я отвечаю за вашу безопасность.

– Когда дело идет о моей царственной сестре, то я начинаю опасаться, – сказал инфант. – Не лучше ли было бы бежать?

– Слишком поздно.

Раздался громкий стук в наружную дверь дворца. В ту же самую минуту часы пробили восемь.

«Вам, милорд, в точности повинуются, – подумал Васконселлос, – приятно иметь дело с таким хорошим игроком!»

– Что это значит? – прошептала королева.

– Это двадцать человек солдат королевского патруля, которые явились похитить ваше величество, – отвечал Васконселлос.

– Двадцать, говорите вы! – воскликнул инфант. – Их двадцать! А нас только двое!.. Но вы сумасшедший или изменник!

– Молчите, брат, – повелительно сказала королева.

Потом она прибавила, глядя в лицо Васконселлоса:

– Сеньор, я вполне доверяю вам. Что бы ни случилось, я буду утверждать, что вы не способны изменить мне.

Инфант едва удержал гневное восклицание.

– Благодарю вас, – сказал Васконселлос королеве.

В эту минуту на лестнице послышались шаги, затем голоса лакеев, не пускавших незваных гостей.

Молодые девушки, охваченные ужасом, встали и не двигались. Взгляд королевы упал на них.

– Идите, мои милые, – сказала она. – Идите в дворцовую капеллу, там, по крайней мере, вы будете в безопасности.

Сестры взялись за руки, но вместо того, чтобы повиноваться, подошли к королеве и опустились около нее на колени.

– Мы не можем покинуть ваше величество в минуту опасности, – сказала Мария де Соль.

– Мы дочери дворянина, – прибавила Габриель, нахмурив брови, – и имеем право умереть вместе с вами.

Королева поцеловала их.

Между тем шаги быстро приближались и раздавались уже в соседней комнате. Васконселлос сделал королеве знак оставаться на месте и пошел к двери. Инфант хотел следовать за ним.

– Не ходите, ваше высочество, – остановил его Васконселлос, – приближается время, когда вы останетесь единственной надеждой Португалии. Не рискуйте же вашей драгоценной жизнью.

Прежде чем он успел кончить, дверь уже отворилась; тогда Симон почтительно, но твердо, отстранил инфанта, который с обнаженной шпагой хотел защищать двери, и стал впереди него.

Симон не вынимал шпаги из ножен.

Рыцари Небесного Свода, оттолкнув в сторону последнего лакея, загораживавшего им путь, в беспорядке бросились в комнату королевы, в сопровождении сэра Виллиама, секретаря лорда Фэнсгоу.

Васконселлос, сложив руки на груди, стоял по отношению к ним против света, и они сначала не заметили его, но когда Мигуэль Антунец хотел пройти мимо него к королеве, то Васконселлос схватил его за плечо и оттолкнул назад.

– Что вы пришли здесь делать, негодяи? – сказал он громовым голосом.

Королевский патруль остановился в изумлении. Задние, не видевшие, что происходило впереди, вынули шпаги, но передние колебались и не знали, что делать. Сам сэр Виллиам отодвинулся в сторону и постарался закрыться своим широким плащом.

Наконец по рядам пробежало хорошо знакомое имя.

– Граф Кастельмелор! – повторяли шепотом солдаты.

И страх, внушенный фаворитом, был так велик, что стоявшие ближе к дверям начали благоразумно отступать. Действительно, никто не знал, что Васконселлос в Лиссабоне. Этот человек, одетый в придворный костюм, мог быть только Кастельмелор.

Васконселлос не рассчитывал на эту ошибку. Узнав об опасности, угрожавшей королеве, путем, о котором читатель узнает впоследствии, он принял свои меры и был уверен, что защитит королеву, когда сказал ей: «Я отвечаю за ваше величество». Но отступление солдат заставило его принять новое решение. Имя Кастельмелора дошло до его ушей, и он угадал причину неожиданного испуга.

В его интересах было воспользоваться этим, так как его задача еще не была выполнена, а всякое насилие созвало бы вокруг дворца свидетелей, которые были бы тут совершенно лишними.

Он вынул из ножен шпагу и сделал шаг к солдатам, которые сейчас же попятились.

– Кто вас привел сюда? – спросил он.

– Я, граф, – жалобно отвечал Антунец, – но я думал, что действую согласно желанию вашего сиятельства, и только исполнил приказание моего начальника, капитана Асканио Макароне.

– Вы будете наказаны, – продолжал Васконселлос, отрывистым и резким голосом, каким обыкновенно говорил Кастельмелор. – Ваш капитан будет выгнан. Чтобы впредь все оказывали должное уважение жилищу королевы и французскому знамени, развивающемуся над этим дворцом… Ступайте!

Все поспешили повиноваться.

– Стойте! – произнес Васконселлос, передумав. – Среди вас есть человек без мундира королевского патруля, кто он?

Он указал на Виллиама.

– Это один англичанин, – отвечал Антунец.

– Зачем он здесь?

Антунец колебался одно мгновение.

– Это, – прошептал он наконец, – секретарь милорда-посланника.

– Ваше высочество, – сказал Васконселлос, оборачиваясь к инфанту, – вы видите, что я был прав, сказав, что это подлое нападение не было делом вашего брата… Идите, – прибавил он, обращаясь к Антунецу. – А вы, сеньор англичанин, останьтесь.

Несмотря на это приказание, сэр Виллиам хотел уйти, но солдаты, по знаку мнимого Кастельмелора, схватили его и силой притащили на средину комнаты, после чего все удалились.

Королева и инфант были молчаливыми зрителями всего происшедшего. Королева восхищалась Васконселлосом и не старалась отдать себе отчета в причине его могущества; она была ему благодарна от всей души.

Инфант, напротив того, униженный пассивной ролью, которую ему пришлось играть, и раздраженный превосходством своего соперника, чувствовал сильную досаду. Он спрашивал себя, что могло соединять Васконселлоса с королевским патрулем, и каким образом этот человек мог узнать о нападении и отразить его, так сказать, единственно силою своей воли, будучи никем в государстве.

В то время как он думал таким образом, приготовлялась другая сцена, которая должна была довести его удивление до высшей степени.

Васконселлос, вместо того, чтобы подойти к королеве, остался посреди комнаты напротив сэра Виллиама, который стоял, завернувшись в плащ. Когда Васконселлос услышал, что тяжелые входные двери захлопнулись за ушедшими, он поднял руку и сорвал плащ, закрывавший лицо англичанина.

– Ваше высочество, – сказал он инфанту, – что прикажете вы сделать с этим изменником, изгнанным из государства королевским указом и самовольно возвратившимся?

– Я не знаю этого человека, – сказал инфант.

Но когда Васконселлос подвел Виллиама к лампе, принц вскричал с удивлением:

– Антуан Конти-Винтимиль!

Королева с удивлением и любопытством подняла взгляд на бывшего фаворита, о могуществе и дерзости которого она много слышала. Обе сестры де Соль, стоявшие сзади своей повелительницы, также вытянули головы вперед.

– Антуан Конти-Винтимиль, – повторил Васконселлос с горечью, – человек, который первый поставил Португалию на роковой путь, ведущий к пропасти; демон, стоявший некогда у трона нашего повелителя, подлый отравитель, развративший ум и сердце своего короля, нравственный убийца его величества короля Альфонса, вашего брата и государя.

– Как осмеливаешься ты говорить мне это, – возразил Конти, поднимая голову. – Ты, Кастельмелор, мой наследник! Ты, подражающий мне и превзошедший меня!

– Вглядитесь получше, сеньор Конти, – отвечал младший Суза, – я не Кастельмелор…

– Возможно ли это! – перебил Конти, оглядываясь вокруг себя, как бы ища своих отсутствующих сообщников.

– Я тот, – продолжал Васконселлос, – кто в дни вашего могущества ударил вас по лицу среди ваших подлых телохранителей, я тот, кто возмутил народ, чтобы изгнать вас из Лиссабона…

– Васконселлос! – прошептал Конти, опуская голову.

– Да, Васконселлос, который сказал вам: мы увидимся, сеньор Конти.

Бывший фаворит сделал шаг назад и бросился к ногам инфанта, который отступил с отвращением. Тогда Конти, обезумев от ужаса, на коленях дополз до Изабеллы.

– Сжальтесь, пощадите! – прошептал он.

– Пощадите его, сеньор, – сказала королева.

Сестры в свою очередь сложили руки и взглядом умоляли Васконселлоса.

– Встань! – сказал последний. – Я забыл о тебе, и чтобы вспомнить, надо было не меньше, как опасность для королевы… Не жалей, что принял меня за Кастельмелора. Без этой ошибки ты дорого заплатил бы мне за твою дерзкую попытку, смотри!

Он толкнул Конти к окну. В окне видны были при лунном свете тридцать вооруженных людей, спрятанных за одним из дворцовых флигелей.

Инфант, в свою очередь, подошел к окну и увидел вооруженных людей; досада его увеличилась.

– Ступай, лакей англичанина, – продолжал Васконселлос, – возвращайся к своему господину. Скажи, чтобы он продолжал втихую свои подлые интриги, пока не настанет час расплаты… Но горе ему, если он опять коснется королевы!

Васконселлос указал на дверь. Конти поспешными шагами пересек залу и скрылся.

– Благодарю вас, сеньор, – сказала королева растроганно. – Сам Бог послал мне вас.

– Примите и мою благодарность, сеньор, – сказал в свою очередь инфант голосом, в котором горечь и гнев боролись с церемонной любезностью. – Но сколько чудес случилось в одну минуту! Я понимаю, что вас могли принять за вашего брата, так как я сам часто ошибался, но откуда, позвольте узнать, происходит это знание английских интриг? С какого времени имеете вы право содержать за свой счет солдат? Что значит…

– Простите мне, ваше высочество, – перебил Васконселлос, – но объяснение было бы слишком длинно, и я считаю его бесполезным…

– А я требую его, сеньор!

Васконселлос почтительно поклонился.

– Я хотел бы прежде переговорить с королевой, – сказал он.

– Сеньор, – отвечал инфант, – ваше поведение увеличивает мои подозрения, и я приказываю…

– Оставьте нас вдвоем, брат, – твердо произнесла королева.

Но инфант перешел границы своей обычной скромности.

– Мне очень жаль, – вскричал он, – что я не могу вам повиноваться, но этот человек окружен таинственностью! Вы думаете, что он явился вас спасти; я также хочу так думать; однако речь идет о такой драгоценной особе…

– Упрямый и подозрительный ребенок, – прошептал Васконселлос, – такого ли короля нужно Португалии?

– Отвечайте сеньор, – снова потребовал инфант, – достаточно двух слов.

Васконселлос вынул записку и передал ее инфанту.

– Я знал ваше высочество, – сказал он, – и предвидел, что подобное может произойти; прочитайте эту записку.

В записке было следующее:

«Ваше счастье на этом свете зависит от Васконселлоса, положитесь на него.

Монах».