Текст книги "Деда"

Белая зависть Натки

Нина легко поступила без всякой волосатой руки. Натка и Света с треском провалили химию: их знания не дотягивают даже до троечки, хотя в школе были твёрдые четвёрки. Сказать, что Натка расстроилась, значит, ничего не сказать. Проревела два дня. Дед с бабой терпеливо ждали конца урагана.

Решили, что Натке надо год поработать, а на следующий поступать снова, и лучше не в Казахстане. Светка за компанию делала грустное лицо, втайне надеясь поступать и поступить на следующий год в театральное училище. В этом отец категорически не разрешил. Вот и ладно, вот и хорошо. Дома об этом ни гугу. На семейном совете постановили: быть Свете художником, надо поступать в архитектурный в Новосибирске. Для этого надо пойти на курсы по художественной графике при пединституте. Услышь это Кирсанов, был бы счастлив, но Светка не посвящала его в свои планы. Надоел.

Перед тем как начнётся работа, девчонок отпустили в Новосибирск – узнать, как там обстоят дела с институтами. Свете не терпелось увидеть театральное училище. Неделя времени, жить есть где, – на Жданова шесть проживает родная сестра бабы Таси.

– Здравствуйте, баба Нюра! – девчонки с гостинцами ввалились в огромную полногабаритную квартиру двоюродной бабки. Переночевали и утром пошли гулять по незнакомому городу. Семипалатинск на фоне Новосибирска – деревня. И природа здесь другая, сибирская. В городских парках грибы растут. Девчонки насобирали мешочек грибов, купили шикарный торт «Полёт» и заявились опять на Жданова. Баба Нюра обозвала грибы поганками и выбросила их в помойное ведро. Молча поставив торт на стол, бабушка отозвала Натку в сторонку и пропела:

– Ты оставайся, а подруга пусть уходит. Сёма против, – в спальне на кресле развалился её то ли четвёртый, то ли пятый муж.

Девчонки собрались и ушли, хотя куда идти ночью в незнакомом городе? Про гостиницу они даже не подумали. Да и есть ли там места? Бабка Нюрка о чём думала, выгоняя, можно сказать, детей на улицу? Хорошо, что автобусы ещё ходили.

Поехали на железнодорожный вокзал, он всю ночь открыт. Расположившись на твёрдом диванчике в зале ожидания, девчонки загрустили. Долго пожить в Новосибирске не получится. Завтра обойти нужные места и домой. Натке стыдно перед Светой из-за бабки Нюрки.

– Напишу деду письмо, пожалуюсь. Оно завтра будет в Семипалатинске. Пока приедем, дед уже будет знать, что с нами приключилось. Здесь на первом этаже в Союзпечати можно купить конверт.

Натка написала слезливое письмо и тут же опустила его в синий почтовый ящик. Ночь кое-как пересидели, утром нашли недорогую гостиницу. Проспали целый день и только на следующий пошли знакомиться с театральным училищем и мединститутом.

Короткое путешествие закончилось, и поезд уже мчит их домой, на юг, станция за станцией. Черепаново, Барнаул. Натка слышала такие названия от деда. Бель-Агач тоже что-то знакомое.

Как хорошо дома! Натка решила, что письмо затерялось и не дошло до адресата, раз дед ничего не сказал. Месяц на отдых и надо искать работу. В медицине. Но уже на следующий день Натка пошла в больницу узнать, может, примут санитаркой или ещё кем? Месяц отдыха не нужен, чего время терять. Нет, не берут. В психушку тем более не возьмут, да и баба против.

Поработала два месяца в детском садике няней, наела килограммов пять, – детский сад от мясокомбината, и питание там очень даже соответствующее. Дед хотел определить внучку в хорошее заведение. Проектный институт, на его взгляд, был «самое то»! Он договорился, чтобы Натку приняли туда корректором. Работа несложная, можно будет совмещать её с курсами по химии при мединституте. Света уже вовсю театрально изображала заинтересованность в художественной графике и начала посещать соответствующие курсы.

Как Натка завидовала Нине, студентке мединститута! На следующий год она обязательно поступит! Кому же ещё быть лучшим хирургом, как не ей! Надо, кроме курсов, походить в гости к Толику, химику от бога.

– Горячева! Не отвлекайтесь, – химия не терпит несобранности. Итоги лабораторной работы ко мне на стол. Сидоров, итоги – это записи, таблицы, а не колбы с реактивами. Прошу хорошо готовиться к коллоквиуму. Не забывайте, вы будущие врачи, химия – ваша основа. Да, Сидоров, и биология тоже. Кстати, с тебя реферат. Горячева, вы так себе халат прожжёте, аккуратнее.

– Анатолий Харитонович, до свидания.

– До свидания, товарищи студенты, – иронично попрощался молодой преподаватель химии и снова взглянул на Горячеву. Да, точно, пристанская, как он сразу не признал.

Нина, проходя мимо стола учителя, устало улыбнулась.

– Старых друзей не признаёте, Анатолий Харито-нович. А кто нас с Наткой на остров на лодке переправил, а потом рогозиной от отца сполна получил? Ой, что-то я устала от вашей науки, однако домой пойду. Темновато уже…

– Провожу, однако, – передразнил Анатолий студентку. – Трудно учиться?

– С чего это? Как в школе, так и здесь.

– Самое интересное впереди, – пообещал химик и взял Нину за руку, чтобы та не споткнулась в темноте.

На ноябрьские приехала в гости бабка Нюрка – сестёр попроведать, себя показать. Одна, без строгого пятого мужа. Как и раньше, ночевать расположилась у Насти. Они с ней болтушки ещё те, да и в лото на монетки поиграть любят. Когда в дом с чемоданом заходила, Натки не было, – бегала в отдел кадров оформляться, а после к Нине зашла, да допоздна и задержалась.

Барыня ступила на порог, поздоровалась с сестрой, со свояком. Настя обняла гостью, а вот Мартя молча удалился в другую комнату – в зал. И дверцы закрыл за собой. Дверь-то двустворчатая. Натка, когда маленькая была, любила выступать вечерами. Стихи читала, танцевала, пела какую-нибудь ерунду. Нарядится в накидки от подушек и спектакль показывает. Бывало, вместе с Толиком развлекали взрослых, когда он с мамой и папой приходил. Хорошие дверцы, удобные. Распахнёшь – и выступай, как на сцене. Закончился номер, дверцы как кулисы закрываются. За этими дверями и скрылся дед Мартя.

Сидят баба Тася с гостьей, в лото играют. Тихо, мирно. Тася бочонки из мешочка достаёт, орёт, водит. На кону монеты горочкой посередине стола, копейки в основном.

– Барабанные палочки! – Это одиннадцать.

– Туда-сюда! – Это шестьдесят девять.

– Дед старый! – Это, конечно, цифра девяносто.

Распахиваются двери, Тася поднимает голову от мешочка, Нюрка поворачивается, так как она сидит спиной к двери. И что же они видят… В дверном проёме стоит дед Мартя. Совершенно голый. Торжествующе смотрит на Нюрку, даже презрительно.

Настя опустила голову и только сказала:

– У него в последнее время что-то с головой совсем плохо стало…

Дверцы закрылись, номер закончился. Бабка Нюрка молча собрала свои пожитки и перебазировалась к другой сестре, Лене. Дед выразил своё отношение, отомстил за обиду, которую та нанесла его внучке. Таким нехитрым способом, как смог в парализованном состоянии. Когда они остались одни, баба Тася позвала мужа пить чай с калачиками.

Первая встреча

Проектный институт занимает отдельное многоэтажное здание на улице Первомайская. Над входом нависает обширный козырёк, под ним кучкуются сотрудники, который раз за день вышедшие покурить. Наружные двери ведут в просторный вестибюль, одна сторона которого занята раздевалкой, а другая охраняется вахтёром, выглядывающим из своей будки. По ту сторону вестибюля Натке не удалось побывать, – её отдел находится на первом этаже, налево по коридору, не доходя до охранника. Рассмотреть издалека Доску почёта на институтской стене и уборщицу, бродящую среди фикусов, ей удалось. Там же, говорят, располагается столовая. Верхние этажи отведены начальству и отделам, занимающимся наиболее важными делами.

В комнате, где работает Натка, довольно просторно. Вдоль стен – стеллажи с огромным количеством бумаг, испещрённых мелкими и крупными текстами, чертежами. Несколько столов на большом расстоянии друг от друга – это для корректоров. Один, заваленный документацией, стоит перпендикулярно к другим. Это стол начальницы, молодой улыбчивой Натальи Павловны. Она знает всё, что касается строительства.

Натка несколько дней приходила на эту серьёзную работу с ожиданием, когда ей, наконец, объяснят, в чём её задача в этом огромном мире архитектуры и проектирования. Оказывается, два раза в месяц она будет получать деньги только за то, что некоторое количество бумаг будет проверено на предмет грамматических ошибок, откорректировано. На чистом столе лежат исписанные листы папируса, а в руке карандаш. Наташино место у большого окна, напротив начальницы. В среднем ряду – ещё корректор, беременная женщина. За столом у дверей – чертёжница, молодая полноватая девушка, очень серьёзная, сосредоточенно обводящая тушью и рейсфедером на ватмане план строительства. Отрегулирует ширину линии маленькой гайкой и чертит. Вот это, конечно, работа, а Натка читает да «а» на «о» исправляет.

За окном начало апреля, весна. Скоро обеденный перерыв. Натка решила добить этот лист, чтобы после обеда начать новый. Неожиданно дверь с грохотом распахнулась и в комнату, как к себе домой, ворвались два парня. Наталья Павловна и ухом не повела: ей надо срочно дописывать отчёт, не до хулиганов со второго этажа. Натка с интересом наблюдала за происходящим.

Один, который повыше, начал с шутками приставать к чертёжнице. Она отвечала доброжелательно, спокойно. Другой, худой красавчик, подошёл к Наталье Павловне, не отрывающей головы от работы, наклонился к её уху и что-то то ли говорит, то ли спрашивает. Начальница сказала несколько слов и опять погрузилась в документацию. Ничего не услышав, закончив с текстом, Наташа аккуратно сложила стопочку бумаг, а сверху пристроила острый карандаш Koh-i-Noor. Почему-то резко встала и пошла на обеденный перерыв. Ест она дома, – здесь недалеко и, чтобы обедать в институте, у неё не было причин. За час Наташа вполне успевала пообедать и прогуляться.

Проходя мимо худого, Натка уловила странный магнетизм, нечто неподвластное контролю, реакцию тела, которую невозможно не заметить. Поскорее выбежать на улицу. У дверей дорогу загораживает высокий:

– О! А вас-то мы и не заметили!

Отпихнуть несложно. Придурок какой-то.

– Света, опоздаешь, не забудь вот этот пенал. Карандаши подточила?

– Да, мам, всё отлично, я побежала.

Сейчас на автобус, потом пересадка на другой, и она в институте. Быстрые ножки несут привлекательную блондинку мимо пятиэтажек новостройки. Лишь бы Сашку не встретить, а то увяжется ещё. Это Светке ни к чему. На курсах рисования ей понравился парень, и теперь Кирсанов в который раз отошёл на второй план. Тот, с курсов, такой обходительный, в гардеробе помог плащ надеть и смотрит так, что Светке понятно, она ему понравилась. Тоже рисует, да ещё про гитару говорил, предлагал собраться в группе художников и песни попеть. Заводной такой и красивый, интереснее, чем Сашка. На улице весна и в душе у Светки весна.

Она ждала чего-то большего от этого вечера. Надеялась, что провожатый поедет с ней в автобусе до дома, до подъезда. Но, распрощавшись на остановке, он уехал в другую сторону раньше, чем она. Света весь вечер думала о Денисе.

На следующий день, в субботу, Света уговорила Натку поехать с ней к её давней подружке, которую Наташа даже не знала. Дружили с пелёнок, как Натка с Ниной. Неллины родители получили новую квартиру на 42‑м квартале, надо это дело отметить, чаю попить с тортом.

Большой зал, ещё две комнаты – здорово! Правда, и народу у них много: у Нелли шесть сестёр и братьев. Не поступив в этом году в педагогический и надеясь поступить в следующем, Нелля устроилась работать няней в садик недалеко от дома. В квартире, кроме них, сейчас никого, уехали почти всей семьёй на дачу. Натка не хочет мешать подружкам, разглядывает журналы. Она не подслушивает, о чём разговаривают Света с Неллей в соседней комнате, – и без того всё хорошо слышно.

– Ты не представляешь, какой он! Похоже, я ему понравилась, провожал меня, – восхищалась Света.

– На работе тётя Рита своего сыночка мне сватает, даже фотку приносила. Говорит, что им нужна такая сноха, как я. Хочу с ним познакомиться. Как ты думаешь? – поделилась Нелля.

– А мы с ним за одной партой на лекции сидели. Теперь, конечно, у каждого своё место, рисовать будем. Хочу с ним встречаться. Такой он! Такой!

– Сына тёти Риты зовут Денисом.

– Уж не про одного и того же парня мы говорим? – напряглась Света.

– Да, сын тёти Риты ходит на курсы художников. Вот это да…

Натка не знает, как зовут того, худого с работы, но она абсолютно точно уверена, что девчонки сейчас говорят именно о нём. Ну о ком же ещё? Как бы она хотела, чтобы девочки побыстрее замолчали, прекратили свой щебет. Это наваждение. Семипалатинск большой город, и вдруг три встречи объединились и сомкнулись в этой квартире, абсолютно Натке чужой и ненужной.

– Света, мне срочно надо домой, я не буду тебя ждать. До свидания, Нелля, рада была познакомиться.

– Ну пока! – бросила Света Натке и снова заинтересованно повернулась к Нелле. – Расскажи ещё что-нибудь. Как интересно получилось!

Музыка Вивальди

Натка одета этой весной, как никто из знакомых девчонок, спасибо деду и бабе. Достали по блату модные сапоги-чулки – лакированные, красиво обтягивающие стройные, хотя и не длинные ножки. О-о-очень короткое модное пальто из тёплого тонкого материала с кокеткой и тремя большими пуговицами. Хорошая стрижка каре. С косой Натка распрощалась ещё в пятом классе. Девочка чувствует себя уверенно, некоторые недочёты фигуры в таком одеянии никто не заметит. Новые незнакомые чувства и весна одерживали верх над сомнениями, которые бушевали в душе Натки.

Главное – научиться не краснеть при общении. С этим справляться сложнее всего. Во время работы всё спокойно, никто не заходит в отдел, как вчера. Наталья Павловна, внимательно посмотрев на Натку, а потом отведя взгляд, чтобы не смущать её, сообщила, что второй этаж интересуется ею.

– Наташа, не нужен он тебе.

– Кто? – покраснела Натка.

– Да вон кто, – и показала в окно.

За стеклом по тротуару шла чертёжница, которую худой чертяка обнимал за плечи. То забегал перед ней, то отставал немного, то брал за руку, даже засмущал всегда уверенную девушку.

– Наташа, этот концерт, похоже, для тебя.

Натка понимает, но уже ревнует и оттого злится на себя. Зашла Катя, принесла всем мороженое.

– Что с Денисом сегодня? Может, их отделу премию дали?

– Спасибо, Катя, я по дороге съем. Вот деньги. Я на обед.

Накинув пальтишко, Натка вышла на улицу. Есть совсем не хотелось. Из-за забора что-то орали знакомые пацаны.

Наташа возвращалась из дома, так и не поев. Вышла из автобуса и шагает по тротуару к институту. Ей не по себе, с трудом взяла себя в руки. На крыльце у парадных дверей полно́ народу: кто-то стои́т, кто-то сидит на ступеньках. На улице прекрасный солнечный день, люди дышали свежим воздухом после обеда в столовой. Издалека, в толпе Натка увидела Дениса. Он, конечно, её тоже заметил. Это было несложно – по тротуару она шла одна.

В лакированных сапогах-чулках и коротком пальто по моде. В лучах солнечного весеннего света, может быть, звучала музыка? Неужели её никто не слышит? Это «Времена года». Весна… Натка даже прислушалась: кто это врубил на всю улицу скрипку? Подойдя ближе, она увидела, что Денис не смотрит на неё. Он сидит на крыльце, опустив голову, застыв, выжидая, когда она пройдёт мимо.

Толик сделал предложение Нинке, а может, она ему. Осенью наметили пожениться, ну а жить уже сейчас стали вместе. Некоторое время находились в доме родителей Анатолия Харитоновича, но вскоре переселились в дом к Нине. Тёща от такого зятя без ума. Лучшего мужа она для своей Нинуси и не загадывала: умный, спокойный, непьющий, в меру хозяйственный. Не зять, а золото. Его родители молодым помогают. В профессора, может, продвинется, зарплата побольше будет. Осенью свадьбу отыграют, она разносолы заготовит, будьте уверены. А уж какие соленья тётя Вера делает, об этом вся улица знает: арбузы, квашенные в бочке, капустка пилюска, грибочки наивысшей пробы, – здоровье пока позволяет. Главное, чтобы они с детьми не торопились, пусть Ниночка на доктора поучится свободно. Ну а если что, мамка поможет. Дом большой, всем места хватит.

Денис и Натка

– Денис! Зарплату получил? Брату надо отправить, сбегаешь на почту? Костя просил рублей двадцать, до стипендии хватит.

– На инженера выучится, а всё равно будешь его кормить, студента вечного.

– Ладно, ладно. Ты дома, а он там один. Не жадничай.

– А я чего, я ничего. На вот. Сама отправь. Что-то голова болит.

Денис, не считая, отдал деньги матери и ушёл в маленькую комнатку, где стоят две узкие кровати, стол и большой шифоньер. Стены увешаны фотками группы «Битлз». Здесь его убежище, логово. Мама заходит, когда, край, надо. Уважает территорию сына. Взяв гитару, улёгся на кровать и, подобрав аккорд, прислушался к звукам, доносившимся через открытую форточку. Пацаны зашли за ним, на берег Иртыша зовут. «Нет настроения, отстаньте все!» Никак не поймёт Денис, что его мучает. Радоваться надо, влюбился… А у него одни вопросы в голове. И повёл сегодня себя, как дурак, не подошёл к ней, когда мимо проходила и, вообще, может, она уже дружит. Наталья Павловна толком ничего про Наташу не рассказала. Всё, хватит. «Завтра же провожу её домой». Решено.

– Пацаны, я с вами! Что у нас это? Вермут? А! Пойдём! Только недолго сегодня. Завтра у меня важный день.

Сердце радостно забилось от этой мысли.

Денису подфартило. Молодёжь командировали ходить по домам и раздавать бюллетени для голосования, – выборы кого-то и куда-то. Подговорив Наталью Павловну, он заполучил к себе в напарницы Натку. Самые счастливые и весёлые агитаторы на свете. Целый рабочий день свободного времени. От дома к дому, от квартиры к квартире, по адресам, отмеченным в списке. До кого не достучались, надо будет прийти в выходной. Ребята, радуясь, что намечается общее воскресенье, быстро справились с заданием.

– Пошли на мост пешком. Бежим!

Какая прекрасная погода, тепло. Сняв пальто, Наташа то догоняет, то отстаёт от Дениса, а тот что-то кричит и размахивает ветровкой, как флагом.

– На-та-ша!!! – резко остановился. – Я буду звать тебя Наташик, м? Ничего рыбак о ней не знал, он шаланды в море вёл, тоскуя. Слышала?

– Неа, напиши слова.

Они уже спокойно шли в сторону Наткиного дома.

– Напишу…

Дед был в ограде, а баба Тася сидела за воротами на скамейке, ждала Натку. Хорошо, что уже стемнело, а то краска бросилась в лицо.

– Баба, это хороший пацан Денис, – просто представила Натка своего друга.

– А пойдём, я вас компотом напою, – поди, уморились.

Денис расцвёл. Хорошим пацаном его ещё никто не называл.

Соседские парни приревновали Натку к новому ухажёру. Один из них следит за ними от самого института до Наткиного дома, – чудной, нацепил шляпу и, сто́ит ребятам оглянуться, прячется за машину или за куст.

Дошли до калитки.

– Ну пока, – Наташа уже нажала на щеколду.

– Я тебе слова принёс. Песни «Девушка с оленьими глазами».

– Давай, – Натка весело протянула руку.

– Наташик, ты до́ма прочитай, хорошо?

– Хорошо, хорошо, – Наташа быстро забрала записку из рук Дениса, словно боялась, что тот раздумает и не отдаст.

Денис быстро зашагал к остановке, почти побежал. Натка догадывалась, что будет написано на листке. Какой красивый почерк. Текст песни даже не прочитала. На полстраницы огромными буквами, а может, это только так показалось Натке, и буквы были обычные: «Наташик, я тебя люблю».

– Нинуль, какие планы на Первое мая?

– Толя, какие у нас планы? – Нина прижалась губами к уху мужа.

Толик многозначительно задумался и рассмеялся.

– Приходите после демонстрации, – даже если нас не будет, мама дома всегда.

– У меня самый лучший брат! – Натка чмокнула Толика в другое ухо, и тот закричал от неожиданности:

– Оглушила, дурочка!

Возле парадного входа проектного института сотрудникам раздают атрибуты Первомая.

– Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Советская страна!

Повсюду веселье и улыбающиеся лица. Денису вручили огромный транспарант «Мир дрожит, а мы крепчаем, поздравляем с 1 Мая!». Мужчина от профсоюза всех фотографирует. Натка, Света, Денис, Саша пристроились к общей компании институтских работников.

– Отлично! А теперь этих молодых людей, представителей светлого будущего нашего института, на отдельный кадр.

Фотограф пододвинул Натку поближе к Денису, вцепившегося в древко с красовавшимся лозунгом, и щёлкнул затвором фотоаппарата. Конечно, он работает в одном отделе с Денисом. Началось шествие. Шумная колонна двинулась ярко, громко, весело. Сашка со Светой затерялись в толпе. После парада народ традиционно разбредался кто куда. Кто-то на природу на берег Иртыша, а кто-то устраивал пикники во дворах домов. Международный день солидарности трудящихся продолжается.

Денису и Наташе пришлось вернуться к зданию института, чтобы под роспись сдать транспарант. Взявшись за руки, они пошли гулять по городу, держа направление к Нинкиному дому. Повсюду звучит музыка, в стране праздник. В каждом доме пахнет пирогами. Тётя Вера, встретив дорогих гостей, убежала вниз на кухню, откуда доносились сногсшибательные запахи.

– А Ниночка с Толиком ещё не пришли, – у них на кафедре застолье, мясо дома мариновали. Проходите, я сейчас вас кормить буду. Ох и славная рыбка у меня получилась! Наташа, как там баба с дедом, давно не была у вас. Да, может, сегодня и попроведаю. Хотя нет, лучше завтра, – хлопотала тётя Вера на кухне.

Денис чувствовал, как бешено колотится сердце. В голове плывёт туман. Он понял, что Натка ждёт поцелуя, она смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляд. Денис обнял Натку, притянув к себе, и нежно коснулся губами её губ.

– Наташа, стой спокойно, можно ведь немного потерпеть.

Дед шьёт новомодные «колокола», да ещё из такой пёстрой ткани, что в глазах рябит. На по́пе туго сидят, а от са́мого бедра расширяются. Наташе они идут, Денис оценил.

– Дай поносить!

– Конечно, забирай!

Натка чуть в обморок не упала, увидев Дениса в своих брюках: расцветка для парня не очень подходящая и длина… они ему коротки ну до смешного. Ничего подобного! Денис модный пацан! Хиппи! Завтра весь город в таких ходить будет. В клоунских штанах, с волосами до плеч и потёртым пластиковым пакетом – это вообще писк моды.

Как-то Натка достала по блату новый пакет с изображением Ленинграда, так была высмеяна Денисом. Беззлобно, конечно. Пакет должен быть потёртым, чтобы не было понятно, что там нарисовано.

Натка с Денисом везде вместе. Идут в гости к двоюродному брату Дениса. Собрались ребята, поступившие в этом году на графический факультет пединститута. Дверь открывает очкастый студент в шортах, с карандашом в руке. Остальные что-то важно чертят на кульманах, перекидываясь непонятными словечками. Натка поняла, что они строят из себя настоящих художников, рисуются.

– А вы кто? – обращается к ней тип с огромной дыркой на носке.

Денис растерянно взглянул на Наташу.

– Я корректор, а в будущем врач-хирург, а вы, я так понимаю, отличные художники. Интересно здесь у вас. Натурщиц не хватает. До свидания. Денис, ты остаёшься?

– Пока, ребята, до завтра.

Влюблённая парочка любит засиживаться допоздна в огороде у деда и бабы, в Наткином огороде, – здесь огромный пень, на котором рубят дрова для печки, скамейка и свет от далёкого уличного фонаря. Темнота – друг молодёжи.

Баба Зина, продавшая когда-то деду комнатку, живёт через стенку, и огород её рядом. Ей почему-то не нравится Денис, раздражает дружба детей. Постоянно ворчит: то одевается он не так, то космы отрастил парень до пят, то смеются громко. Мешает бабе Зине это комсомольское счастье. Баба Тася, естественно, защищает Дениса. В ответ на ворчание соседки, что раньше молодёжь была лучше, отвечает:

– Ничего ты, Зина, не понимаешь. Это модно и современно. Не могут же они в стариков превращаться. Денис хороший мальчик.

Но как только баба Зина исчезает с горизонта:

– Денисушка, подстригись, пожалуйста, ну на кого же ты похож!

– Баба Тася, здравствуйте, а Ната дома?

– Здравствуй, здравствуй, голубушка. На кой она тебе? Да проходи, проходи.

Натка с Денисом сидят на брёвнах в дальнем углу огорода. Света, увидев в руках парня гитару, встрепенулась:

– А давай споём что-нибудь!

Не обращая внимания на Натку, почему-то сразу погрустневшую, она начала подпевать Денису.

– Я сейчас, – Наташа резко поднялась с бревна и поспешила в дом. Из кухонного окна она видела поющую парочку. Денис несколько раз оглянулся в ту сторону, куда она убежала. Светка своей наманикюренной ручкой манерно поправляла волосы и платье.

– Наташа, ты где? – Денису не понравилось Наткино исчезновение. – Девчонки, я домой, маме обещал помочь дом белить. Пойду, пока светло.

– Я тоже пойду, не буду Натке мешать изучать химию. Пока, Натуся.

Натке стало плохо. Она не сомневалась, что завтра придёт Денис, и всё у них будет хорошо, но сейчас ей было очень тошно. Наташа видела, как Денис смотрит на накрашенные пальцы Светы, как увлечённо поёт на пару с ней незамысловатые песенки. А она, его девушка, в стороне. Денис, наверное, дружил бы со Светкой, если встретил её раньше. Это невыносимо. И почему она такая неталантливая? Умная, но неспособная к пению.

– Ната, всё хорошо? – подошла баба.

– Отлично! – взяла себя в руки внучка. – Пойду за водой схожу.

– Сходи… Полные не набирай.

Настя глядела вслед упорхнувшей Натке. Интересно, похожа она на своих дальних родственников? На Свету и непутёвого отца не очень-то походила. Может, в бабку уродилась. Ладная девочка, лишь бы этот оболтус ей жизнь не поломал. Любит Натка его, ох как любит!

– Ба, воду в бачок вылить или в вёдрах оставить?

– Оставь, иди свои дела делай. Не успеешь обернуться, химию, будь она неладна, сдавать. Может, ты куда в другое место поступишь? Надо себя беречь смолоду. Уж больно трудно в медицинском учиться. Знаешь, сколько этих учёных у нас в психушке!

– Ба, я пойду. Всё хорошо.

Денис, распрощавшись со Светой, уехал домой. Скорее бы завтра. Натка предложила съездить в бор, погулять среди сосен. Денис втайне надеялся, что она скажет ему заветные слова. Он романтик ещё тот, представлял, как Натка признается ему в любви на фоне красивого леса. Вот только дом побелить надо, чтобы завтра можно было легко удрать из него.

Света медленно брела к своему подъезду: «И что он в ней нашёл? Стеснительная, скучная. То ли дело я, тонкая, звонкая. В театральный поступлю, за границу сниматься поеду, там жизнь поинтереснее нашей».

– Мама! Я пришла!

– Очень хорошо. Ну-ка скажи, дочь, куда ты собралась поступать? – отец, опираясь на костыль, появился в проёме двери, ведущей из зала в маленький коридорчик. – Что это у тебя не те книжки на столе?

– Да! Я поступаю в театральный! И прошу меня не изводить своими речами.

– А на какие шиши ты будешь поступать? Я не дам денег.

– Дашь, куда ты денешься, – Светке жаль больного отца, но она заставила себя произнести то, что давно не давало ей покоя: – Маме жизнь испортил, но мне не получится. Я буду делать то, что хочу. Поступлю, куда считаю нужным, у тебя забыла спросить. Ты мне не авторитет.

Отец молча проглотил Светкино выступление, собрав остатки воли в кулак.

– Пойду-ка я стишки на ночь поучу, или басню, – Свете понравилось злить отца.