Текст книги "Cлова подвижнические"

Слово 26
О первой степени ведения

Когда ведение следует плотскому вожделению, тогда сводит воедино следующие способы: богатство, тщеславие, убранство, телесный покой, заботу о словесной мудрости, годной к управлению в мире сем и источающее обновление в изобретениях, и искусствах, и науках, и все прочее, чем увенчивается тело в этом видимом мире. А по этим отличительным чертам, как сказали и распределили мы, ведение делается противным вере. И оно именуется голым ведением, потому что исключает всякое попечение о Божественном и по причине преобладания тела вносит в ум неразумное бессилие. И все попечение его совершенно об этом только мире.

Вот понятие о себе этого ведения. Оно, без всякого сомнения, есть мысленная сила, тайно правящая человеком, Божественная попечительность, назирающая над ним и совершенно о нем пекущаяся. Потому не Божию Промыслу приписывает оно управление миром, но все доброе в человеке, спасение его от вредоносного для него и естественное его остережение от несчастий и от многих противностей, тайно и явно сопровождающих естество наше, кажутся ему следствием собственной его рачительности и собственных его способов. Таково понятие о себе размышляющего[61]61
  То же, что философствующего.


[Закрыть] ведения. Оно мечтает, что все бывает по его промышлению и в этом согласно с утверждающими, что нет управления этим видимым миром.

Впрочем, не может оно пребыть без непрестанного попечения и без страха за тело, а потому овладевает им малодушие, печаль, отчаяние, страх от бесов, боязнь от людей, молва о разбойниках, слухи о смертях, заботливость в болезни, тревога в скудости и недостатке потребного, страх смерти, страх страданий и злых зверей и все прочее, сходное с этим и уподобляющееся морю, в котором ежечасно день и ночь мятутся и устремляются на пловцов волны, так как ведение это не умеет попечения о себе возвергать на Бога в уповании веры в Него. А потому во всем, что касается его самого, бывает занято придумыванием средств и ухищрений. Когда же способы его изобретений в одном каком-либо случае окажутся недействительными, таинственного же Промысла в этом оно не усмотрит, тогда препирается с людьми, которые препятствуют и противятся ему.

В этом-то ведении насаждено древо познания доброго и лукавого, искореняющее любовь. И оно разыскивает малые проступки других людей, вины их и немощи, и настраивает человека учительствовать, прекословить на словах, измышлять лукавые средства и хитрости. Прибегает оно и к прочим способам, оскорбительным для человека. В нем – надмение и гордыня, потому что всякое доброе дело присваивает себе, а не Богу приписывает.

Вера же дела свои вменяет благодати, потому и не может превозноситься, как написано: Вся могу о укрепляющем мя Христе (Флп. 4, 13); и еще: Не аз же, но благодать Божия, яже со мною (1 Кор. 15, 10). А что сказал блаженный апостол: Разум кичит (1 Кор. 8, 1), то изрек это о том ведении, не растворенном верой в Бога и надеждой на Него, а не о ведении истинном. Да не будет этого!

Ведение истинное душу приобретших его усовершает в смирении, как усовершило Моисея, Давида, Исаию, Петра, Павла и прочих святых, сподобившихся по мере естества человеческого этого совершенного ведения. И в подобных этим святым их ведение всегда поглощается необычайными созерцаниями, Божественными откровениями, высоким созерцанием духовного, неизреченными таинствами; и их душа в очах их почитается пеплом и перстью.

Другое же ведение, как и свойственно ему, кичится, потому что ходит во тьме, ценит достояние свое по сравнению с тем, что на земле, и не знает, что есть нечто лучшее его. В превозношение же вовлекаются все потому, что они на земле, житие свое взвешивают плотью, опираются на дела свои и не помышляют в своем уме о непостижимом. И подвергаются этому, пока плавают в этих волнах. Но святые преуспевают в славной Божественной добродетели. И делание их горе, и мысль их не уклоняется в попечение об изобретениях и о суетном, потому что ходящие во свете не могут заблуждаться. Потому-то все, удалившиеся от света познания Сына Божия и уклонившиеся от истины, ходят по этим стезям.

Вот первая степень ведения, на которой человек последует плотской похоти! Это-то ведение мы и осуждаем и признаем его противоположным не только вере, но и всякому деланию добродетели.

Слово 27
О второй степени ведения

Когда человек, оставив первую степень ведения, бывает занят душевными помышлениями и пожеланиями, тогда во свете естества души как телесными чувствами, так и душевными помышлениями совершает следующие вышеозначенные превосходные дела, а именно пост, молитву, милостыню, чтение Божественных Писаний, разные добродетели, борьбу со страстями и прочее. Ибо все благие дела, все различные добрые состояния, усматриваемые в душе, и чудные образы служения во дворе Христовом на этой второй степени ведения, деланием силы его[62]62
  То есть этого ведения.


[Закрыть], совершает Дух Святой. И оно-то указует сердцу стези, ведущие нас к вере; через него собираем напутствие к будущему веку.

Но и здесь еще ведение телесно[63]63
  В своих представлениях.


[Закрыть] и сложно. Хотя и это ведение есть путь, ведущий и препровождающий нас к вере, однако же есть и еще высшая степень ведения. И если кто преуспеет, то найдет возможность, при помощи Христовой, возведенным быть и на нее, когда основание своего делания положит в безмолвном удалении от людей, в чтении Писаний, в молитве и в прочих добрых делах, которыми совершается все относящееся ко второму ведению.

И им-то производится все доброе. Оно и называется ведением дел, потому что чувственными делами, при посредстве телесных чувств, совершает дело свое на внешней степени. Аминь.

Слово 28
О третьей степени ведения, которая есть степень совершенства

Послушай же, как человек утончается, приобретает духовность и уподобляется в житии невидимым Силам, которые служение свое отправляют не чувственно производимыми делами, но совершаемыми заботливостью ума. Когда ведение вознесется над земным и над попечением о делании земного и начнет испытывать свои помышления в том, что сокрыто от очей внутри, и некоторым образом станет пренебрегать тем, от чего бывает непотребство страстей, и прострется горе, и последует вере в попечении о будущем веке и в вожделении обетованного нам и в изыскании сокровенных таинств, тогда сама вера поглощает это ведение, и обращается, и рождает его снова, так что оно всецело становится духом.

Тогда может воспарять оно на крылах в область бесплотных, касаться глубин и неосязаемого моря, представляя в уме Божественные и чудные действия правления в естествах существ мысленных и чувственных, и исследует духовные тайны, постигаемые мыслью простой и тонкой. Тогда внутренние чувства возбуждаются к духовному деланию сообразно состоянию, бывающему в оной жизни бессмертия и нетления, потому что еще в здешнем, как бы втайне, оно прияло мысленное воскресение в истинное свидетельство о всеобщем обновлении.

Вот три способа ведения, с которыми сопряжено[64]64
  Из которых состоит.


[Закрыть] все течение человека в теле, в душе, в духе. С того времени, как начинает человек отличать зло от добра, и пока не изыдет он из мира сего, ведение души его пребывает в этих трех мерах. И полноту всякой неправды и нечестия, и полноту правды, и то, чтобы коснуться глубины всех тайн духа, производит единое ведение в сказанных трех мерах. И в нем заключено всякое движение ума, когда восходит или нисходит он в добре, или в зле, или в среднем между добром и злом.

Эти же меры у отцов называются естественное, противоестественное и сверхъестественное. И это суть три направления, по которым возводится и низводится память разумной души, когда по сказанному или по естеству делает кто правду, или превыше естества восхищается ее памятью в созерцании Бога, или вне естества исходит пасти свиней, как расточивший богатство своей рассудительности, работая со множеством демонов.

Совокупное обозрение трех ведений

Первая степень ведения охлаждает душу для дел шествия по Богу. Вторая согревает душу для скорого течения к тому, что на степени веры. Третья же есть упокоение от делания (что есть образ будущего), в едином приснопоучении ума наслаждающееся тайнами будущего. Но так как естество не может еще совершенно возвыситься над состоянием омертвения и тяготой плоти и усовершиться в этом духовном ведении, которое выше другого уклоняющегося ведения, то и ведение это не в состоянии и послужить к совершенству, не имеющему недостатка. Не может человек быть и в мире мертвости, и совершенно оставить естество плоти.

Но пока человек живет во плоти, остается он в переходном состоянии от одного ведения к другому. То вдруг душа его, как убогий и нищий, начинает совершать служение на второй, средней степени добродетели, какая вложена в естестве и может быть произведена при помощи естества телесного. То пребывает, подобно принявшим Духа сыноположения, в таинстве свободы, наслаждается благодатью Духа, по достоинству дающего ее, и снова возвращается к смирению дел своих, и это суть дела, совершаемые с помощью тела. И благодать сохраняет их, чтобы враг не пленил ее[65]65
  То есть душу.


[Закрыть] приманками, обретаемыми в этом лукавом веке, и помыслами смущенными и поползновенными[66]66
  То есть уклоняющимися от верного направления.


[Закрыть], потому что человек, пока заключен под завесой дверей плоти, не имеет упования. Ибо в веке сем несовершенном нет совершенной свободы.

Всякое делание ведения состоит в делании и продолжительном упражнении. Делание же веры не делами совершается, но исполняется духовными помышлениями в чисто душевном действовании; и оно превыше чувств. Ибо вера утонченнее ведения, как ведение утонченнее вещей чувственных. Все святые, сподобившиеся обрести это житие (а это есть восторжение к Богу), силой веры пребывают в услаждении этим превышеестественным житием.

Веру же разумеем не ту, какою человек верует в различие достопоклоняемых и Божественных Ипостасей, в превосходящее все, особенное[67]67
  Свойственное только Божеству.


[Закрыть]естество Самого Божества и в чудное Домостроительство [Божие], совершенное в человечестве восприятием нашего естества (хотя и эта вера крайне высока), – но веру, воссиявающую в душе от света благодати, свидетельством ума подкрепляющую сердце, чтобы не колебалось оно в несомненности надежды, далекой от всякого самомнения.

И вера эта обнаруживается не в приращении слуха ушей, но в духовных очах, которые видят сокрытые в душе тайны, невидимое и божественное богатство, сокровенное от очей сынов плоти и открываемое Духом, питающимся с трапезы Христовой в поучении законам Христовым, как сказал Господь: «Если заповеди Мои соблюдете, пошлю вам Утешителя, Духа истины, Егоже мир не может прияти, и Той вы научит всякой истине» (см. Ин. 14, 15–17, 26). Он указует человеку эту святую силу, обитающую в нем во всякое время, этот покров, эту мысленную крепость, всегда покрывающую человека, отражающую от него все вредное, чтобы не приближалось это к душе или к телу его. Эту-то силу ум светлый и духовный невидимо ощущает очами веры. Она-то познается святыми паче в опытном приобщении ей.

Сила эта есть Сам Утешитель, крепостью веры, как огнем, возжигающий душевные члены. И душа устремляется, пренебрегает всякой опасностью в надежде на Бога, на крыльях веры возносится над видимой тварью и бывает всегда как бы упоенной, в изумлении перед Божественной попечительностью, в неложном созерцании и невидимом рассматривании Божественного естества, приобучая ум быть внимательным к размышлению о тайнах Его.

Ибо, пока не приидет Тот, Кто есть совершение таинств[68]68
  То есть Дух истины.


[Закрыть], и пока явно не сподобимся откровения оных, вера между Богом и святыми священнодействует неизреченные таинства. Которых, по благодати Самого Христа, и мы да сподобимся: здесь – как в залог, а в самой действительной истине – там, во Царствии Небесном с любящими Его. Аминь.

Слово 29
Об иных образах и понимании различия ведения [69]69
  Другое различие ведений.


[Закрыть]

Ведение, которое занимается видимым или чувствами воспринимает порядок его, называется естественным. Ведение же, которое пребывает в области мысленного и своей собственной силой постигает природу бесплотного, именуется духовным, потому что оно принимает ощущение духом, а не чувствами. И рождение этих двух[70]70
  Видов ведения, то есть естественного и духовного.


[Закрыть] привходит в душу извне, и она разумевает их. А ведение, достигшее Божественного, именуется сверхъестественным, и оно паче недоведомо и выше ведения. И созерцание этого ведения душа принимает не от вещества, которое вне ее, как в первых двух видах ведения, но невещественно, внутри ее самой. Даром, скоро и сверх чаяния является и открывается оно из самой внутренности, потому что, по слову Христову, Царствие Небесное внутрь вас есть (Лк. 17, 21), и нельзя ожидать его в известном образе. И не с соблюдением оно приходит, но внутри образа, запечатленного в сокровенном уме, открывается само собой, без помышления о нем, потому что ум не находит в нем вещества.

Первое ведение рождается от непрестанного занятия и рачительного обучения, второе же – от доброго жития и разумной веры, а третье наследуется одной верой, потому что ею упраздняется ведение, дела приемлют конец и чувства делаются излишними для употребления. Поэтому ведение чествуется, в какой мере нисходит от этого предела; и чем более нисходит, тем паче чествуется. И когда достигает земли и земного, тогда всем владычествует ведение, и без него всякое дело хромо и несовершенно. Когда же душа созерцание свое возвысит горе, и мысли свои прострет в пренебесное, и возжелает того, что незримо телесными очами и что не во власти плоти, тогда во всем действует вера, которую и нам да дарует Господь Иисус Христос, сый… благословен во веки, аминь (Рим. 9, 5).

Слово 30
Об образе молитвы и о прочем, необходимо потребном для всегдашнего памятования и во многих отношениях полезном, если сохранит это читающий с рассуждением

Человеку во время молитвенного прошения своего утвердиться в уповании на Бога есть лучшая часть благодати веры. Твердость же веры в Бога не то, что здравое[71]71
  То есть православное.


[Закрыть] исповедание, хотя оно и матерь веры. Напротив, душа видит истину Божию по силе жития. Когда в Святых Писаниях находишь веру, соединенную с делами, тогда рассуждения о ней не принимай за рассуждения о правом исповедании, потому что вера, доводящая до несомненности в уповании, никогда не достигается людьми некрещеными или у которых ум растлен для истины. Ибо несомненность веры в людях, высоких душой, открывается по мере того, как они по нравам своим сообразуются в житии с заповедями Господними.

Непрестанное изучение Писания – свет для души, потому что оно указывает душе полезные напоминания о том, чтобы остерегаться страстей и пребывать в любви к Богу чистотой молитвы, и также начертывает перед нами мирный путь по следам святых. Впрочем, не сомневайся в силе молитвы нашего стихословия, когда во время молитвы или ежечасного чтения не последует за ними сильного возбуждения и непрестанного сокрушения.

Сказанное из опыта слово необходимо принимай, хотя изрекший его и некнижный человек. Потому что царские сокровища больше всех на земле, но не пренебрегают тем, чтобы принять вдобавок себе обол, взятый у нищего. И из малых потоков наводняются реки и делаются великими в течении своем.

О хранении памятований

Если памятование доброго, когда приводим это себе на мысль, обновляет в нас добродетель, то явно, что и памятование распутства, когда припоминаем о нем, обновляет в уме нашем срамное пожелание. Потому что памятование того и другого показывает и начертывает в помышлениях наших разность самых воспоминаемых вещей, как бы перстом указует нам или на срамоту наших помыслов, или на высоту нашего жития и укрепляет в нас помыслы и движения и десных и шуих. Мы бываем заняты ими в тайне ума нашего, и в этом мысленном занятии изображается удел жития нашего, так что по необходимости непрестанно видим самих себя.

Итак, не одно это занятие вредит тому, кто имеет его, но с ним вместе вредит и видение, а также и памятование, восполняющее это собой. И не одно делание добродетели сильно вспомоществует тому, кто упражняется в этом делании, но и мысленное представление, образуемое припоминанием о лицах, подвизавшихся в добродетели.

А это делает понятным, почему весьма многие, достигшие степени чистоты, сподобляются лицезрения некоторых святых всегда в ночном видении; и днем ежечасно в мысленном упражнении ума бывает для них источником радости видение этих святых, напечатлевшихся в душах их. И потому с горячностью приступают к деланию добродетелей, и в избытке западает в них пламень к вожделению их. И говорят, что святые Ангелы принимают на себя подобия некоторых досточтимых и благих святых и в сонном мечтании показывают душе эти подобия во время парения ее мыслей, к ее радости, обогащению и веселию, а днем постоянно приводят их в движение, когда рассматривает душа свои помыслы. И делание ее облегчается радостью святых, и от этого преуспевает она в течении своем.

Так бывает и при непрерывности браней. Кто имеет привычку занимать свои мысли худым, тому, при содействии демонов, представляется это в подобии. Демоны принимают на себя подобие и показывают душе мечтания, приводящие ее в ужас, и более при помощи дневного памятования, действуя посредством его. И иногда страшным этим видением, приводящим душу в ужас, скоро доводят ее до изнеможения и иногда представляют ей также трудности жития в безмолвии и уединении и иное что-либо.

Поэтому и мы, братия, что касается внимательности к нашим памятованиям и заключения по ним о состоянии души нашей, начнем отныне постоянно рассуждать о различии занимающих нас памятований. Какие из них останавливают на себе наше внимание и какие тотчас отгоняем мы от себя, как только приближаются к мысли нашей: те ли, которые в нас по предумышлению бесов, повергающих эту пищу страстям, или те, которые от вожделения и раздражительности, или те, которые от святых Ангелов, подающих нам мановение радости и ведения, а также памятования, пробуждающие нас помыслами во время приближения к нам святых Ангелов, или те, которые в нас от впечатлений, предварительно принятых чувством, и которыми в душе возбуждаются помыслы, увлекающие к чему-нибудь одному?

Через познание же этого различия приобретем опытность в двух вещах: в усмотрении памятований и в делании напоминаемых ими дел – и постараемся, чтобы за тем и другим следовала определенная молитва.

О разных степенях любви

Любовь, возбуждаемая чем-нибудь вещественным, подобна малому светильнику, питаемому елеем, которым и поддерживается свет его, или наводняемому дождем потоку, которого течение прекращается с оскудением составляющего его вещества. Любовь же, которая имеет виновником Бога, подобна бьющему из земли источнику. Потоки его никогда не пресекаются (ибо Бог – единственный источник любви), и вещество его не оскудевает.

О том, как до́лжно тебе молиться без кружения мыслей

Хочешь ли насладиться стихословием во время службы своей и принять ощущение произносимых тобой словес Духа? Отложи совершенно в сторону количество стихословий, не принимай в расчет знание меры в стихах, произноси их как молитву, оставь обычное вычитывание и уразумей, что говорю тебе и что сказано на основании опыта, как бы в книге одного из мужей, руководимых Богом. Да углубляется ум твой в изучение словес Духа, пока душа твоя удивлением к домостроительству не возбудится к великим их разумениям и через это не подвигнется к славословию или к полезной печали. И если есть что в молитве, усвой это себе; и когда ум твой утвердится в этом, тогда смущение уступит свое место и удалится.

Ибо в рабском делании[72]72
  Имеется в виду вычитывание положенного правила.


[Закрыть] нет мира уму и в свободе чад нет мятежного смущения. Смущение отнимает обыкновенно вкус у смысла и понятливости и расхищает мысли, подобно пиявке, высасывающей жизнь из тела с кровью их членов. И смущение, если только возможно, прилично будет назвать колесницей диавола, потому что сатана имеет всегда обычай, подобно ездоку, садиться на ум, брать с собою кучу страстей, с ними входить в несчастную душу и погружать ее в смущение.

Но пойми рассудительно и это: при стихословии псалмопения твоего не будь как бы заимствующим слова у другого, чтобы не подумать, будто бы дело поучения умножаешь беспрерывно, и совершенно не стать далеким от почерпаемых в стихах умиления и радости. Но как сам от себя произноси слова прошения твоего с умилением и рассудительным разумением, как истинно понимающий свое дело.

Заметь, от чего рождается уныние и от чего парение ума

Уныние – от парения ума, а парение ума – от праздности, чтения и суетных бесед или от пресыщения чрева.

О том, что должно не прекословить лукавым помыслам, но повергать себя перед Богом

Если кто не прекословит помыслам, тайно всеваемым в нас врагом, но молитвой к Богу отсекает беседу с ними, то это служит признаком, что ум его обрел по благодати премудрость, что от многих дел освободило его истинное его ведение и что обретением краткой стези, которой достиг, пресек он долговременное парение на длинном пути. Потому что не во всякое время имеем мы силу так воспрекословить всем сопротивным помыслам, чтобы прекратить их, напротив же, нередко получаем от них язву, долгое время не исцеляемую. Ибо ты выходишь учить тех, кому уже шесть тысяч лет[73]73
  То есть бесов.


[Закрыть]. А это служит для них оружием, которым возмогут они поразить тебя, несмотря на всю твою мудрость и на все твое благоразумие.

Но когда и победишь ты их, и тогда нечистота помыслов осквернит твой ум и зловоние их смрада на долгое время останется в твоем обонянии. Употребив же первый способ[74]74
  О котором говорилось выше: молитвой отсекать беседу с помыслами.


[Закрыть], будешь свободен от всего этого и от страха, потому что нет иной помощи, кроме Бога.

О слезах

Слезы во время молитвы – признак Божией милости, которой сподобилась душа в покаянии своем; признак того, что молитва принята и слезами начала всходить на поле чистоты. Ибо если не будут отъяты в людях помыслы о преходящем, и не отринут они от себя мирской надежды, и не возбудится в них пренебрежение к миру, и не начнут они уготовлять доброго напутствия к исшествию своему, не начнут в душе восставать помыслы о том, что будет там, то глаза не могут проливать слез, потому что слезы суть следствие беспримесного и невысокопарного размышления, многих частых и неуклонно пребывающих помыслов, памятования о чем-то тонком[75]75
  То есть духовном.


[Закрыть], совершающемся в уме и памятованием этим приводящем сердце в печаль. От этого-то слезы умножаются и наиболее усиливаются.

О рукоделии и о сребролюбии

Когда во время пребывания твоего на безмолвии обращаешься к рукоделию, не обращай отеческой заповеди в покрывало своему сребролюбию. Во избежание уныния пусть будет у тебя небольшое дело, не возмущающее ума. Если же для милостыни пожелаешь больше заняться делом, то знай, что молитва в чине своем выше милостыни, а если ради телесных потребностей, то, если ты не ненасытен, к удовлетворению нужд твоих достаточно с тебя и того, чем наделяет тебя Бог. Ибо Он никогда не оставляет делателей Своих, чтобы терпели они недостаток в преходящем. Господь сказал: Ищите же прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6, 33) прежде прошения вашего.

Некто из святых сказал: «Не тот чин жития твоего, чтобы насыщать алчущих и чтобы келья твоя сделалась странноприимницей для пришлых. Это – дело мирян. Им оно паче прилично, как дело прекрасное, а не отшельникам, свободным от видимых попечений и хранящим ум свой в молитве».