Текст книги "Одураченный Фортуной"

Лакеи держались за портшезом, образуя арьергард, но в этом едва ли была необходимость, ибо попытки к нападению прекратились. Толпа вновь рассеялась на небольшие группы, а многие разошлись по своим делам, поняв, что дальнейших развлечений не предвидится.

Фанатик, возглавлявший нападение, и присоединившиеся к нему негодяи внезапно и таинственно исчезли.

В числе немногих оставшихся наблюдателей был Холлс, главным образом, в силу того, что мисс Фаркуарсон унесли в том направлении, куда его призывали собственные дела.

Спустившись со ступеней гостиницы, он последовал за портшезом, держась на некотором расстоянии.

Дойдя до Патерностер-Роу, герцог остановился, и носильщики по его знаку опустили портшез.

Его светлость приблизился к окошку, снял шляпу и низко поклонился, так что локоны его золотистого парика почти закрыли ему лицо.

В портшезе сидела мисс Фаркуарсон, все еще бледная, но уже спокойная, рассматривая герцога с несколько странным выражением, которое лучше всего охарактеризовать, как задумчивое.

– Дитя! – воскликнул Бэкингем, прижав руку к сердцу и изобразив на лице испуг. – Вы заставили меня понять, что такое страх, ибо до сегодняшнего дня я никогда не испытывал этого чувства. Какая неосторожность, моя дорогая Сильвия, отправляться в Сити, когда люди так возбуждены войной и чумой, что готовы где попало искать козлов отпущения. Меня едва ли можно назвать набожным, и все же сейчас я испытываю глубокую благодарность небу за чудо, в результате которого я оказался здесь и смог избавить вас от опасности!

Мисс Фаркуарсон склонилась вперед, капюшон ее шелковой накидки откинулся назад, открывая взору герцога ее ослепительную красоту. Ее тонкие губы кривила усмешка, а в печальных зеленовато-голубых глазах мелькнуло презрительное выражение.

– Это произошло весьма кстати, ваша светлость, – бесстрастно промолвила она.

– Конечно, кстати! – горячо согласился герцог, держа шляпу в руке и вытирая лоб носовым платком.

– Ваша светлость очень удачно оказались поблизости!

В ее тоне слышалась неприкрытая насмешка. Девушка поняла, по чьему поручению фанатик шпионил за ней, чтобы напасть на нее и сделать возможным это романтическое спасение. Проницательно оценив ситуацию, она решила использовать в ней свое актерское дарование.

– Я благодарю Бога, и вам, дитя мое, следует делать то же самое, – быстро ответил Бэкингем, игнорируя не ускользнувшую от него насмешку.

Однако мисс Фаркуарсон, казалось, отнюдь не была расположена к изъявлению благодарности,

– Ваша светлость часто бывает к востоку от Темпл-Бара? – иронически осведомилась она.

– А вы? – спросил он, очевидно, за отсутствием убедительного ответа.

– Настолько редко, что случившееся совпадение превосходит все, придумываемое вами и мистером Драйденом для ваших пьес.

– Жизнь полна всевозможных совпадений, – ответил герцог, ощущая неуклюжесть своего притворства. – Совпадения спасают человеческое существование от скуки.

– Вот как? Значит, вы спасли меня, спасаясь от скуки, и дабы сделать это возможным, несомненно, сами подстроили опасность?

– Я подстроил опасность?! – в ужасе воскликнул герцог, не сразу поняв, что проиграл. – Что вы говорите, дитя мое!

В его возгласе слышались боль и возмущение, и последнее, по крайней мере, было непритворным: Презрение в голосе девушки действовало на него, как удар хлыстом. Оно делало его смешным в ее глазах, а его светлости так же мало нравилось быть смешным, как и всем прочим; возможно, даже еще меньше.

– Как вы можете так думать обо мне?

– Думать? – Мисс Фаркуарсон рассмеялась. – О Боже! Я поняла это, сэр, как только увидела вас, появившимся на сцене в нужный момент. Явление отважного героя! О, сэр, меня не так-то легко обвести вокруг пальца. Я была глупа, испугавшись этих глупых фигляров – «фанатика» и его сподвижников. Все это дешевый маскарад! Однако он подействовал на невзыскательную публику Полс-Ярда, которая, по меньшей мере, весь день будет обсуждать ваше мужество и благородство. Но вы едва ли можете ожидать, что это так же подействует на меня, потому что я играла в этой пьесе вместе с вами.

О Бэкингеме – смазливом, изящном и безрассудном сыне человека, обязанного блестящей карьерой своей внешности note 61Note61
  Отец фигурирующего в романе герцога Бэкингема, Джордж Вилльерс, герцог Бэкингем (1592-1628), был фаворитом Карла I, наделившего его практически неограниченной властью. Ненавидимый народом, герцог был убит морским офицером Джоном Фелтоном


[Закрыть], – не без основания говорили, как о самом наглом субъекте во всей Англии. Все же насмешки девушки вывели его из себя, и он с трудом сдержал закипавшее в нем бешенство, чтобы не выглядеть еще более жалко.

– Клянусь вам, вы чудовищно несправедливы, – запинаясь, вымолвил герцог. – Все из-за этого проклятого ужина и поведения моих пьяных дураков-гостей. Уверяю вас, что это не моя вина, и я только обрадовался вашему уходу со сцены, которой ни за что на свете не осмелился бы оскорбить вас. Но вижу, что вы не верите моим клятвам.

– Вас это удивляет? – холодно осведомилась мисс Фаркуарсон.

Герцог устремил на нее злобный взгляд и дал некоторый выход своему гневу, однако, соединив его с притворством.

– Посмотрел бы я, что с вами сталось бы, если бы я оставил вас на милость этих негодяев!

Девушка рассмеялась.

– Интересно, какой оборот приняла бы эта комедия, если бы вы пропустили ваш выход! Возможно, моим преследователям пришлось бы самим спасать меня, дабы не вызвать ваш гнев. Это было бы чрезвычайно забавно! Но довольно! – Она прекратила смеяться. – Благодарю вашу светлость за устроенное развлечение, но так как оно не достигло успеха, умоляю впредь не затруднять себя организацией чего-либо подобного. О, сэр, если вы вообще способны испытывать чувство стыда, то постыдитесь хотя бы убожества вашей выдумки!

С презрением отвернувшись, она скомандовала стоящему рядом носильщику:

– Берите портшез, Натаниел, и несите скорей, иначе я опоздаю.

Носильщики повиновались, и таким образом мисс Фаркуарсон удалилась, не удостоив более ни единым взглядом герцога Бэкингема, который настолько упал духом, что не пытался ни остановить ее, ни возобновить протесты. Он стоял со шляпой в руке, побледнев от гнева и закусив губу, мучимый сознанием, что она сорвала с него маску, выставив дураком и сделав объектом насмешек.

Стоящие на заднем плане лакеи изо всех сил пытались сохранять должную солидность, в то время как прохожие останавливались поглазеть на блестящего вельможу, которого весьма редко можно было видеть на улицах Сити с непокрытой головой и на собственных ногах. Ощущая их взгляды и приписывая им, возможно, несколько большую проницательность, нежели они имели в действительности, его светлость считал этих людей насмешливыми свидетелями своего унижения.

Охваченный приступом гнева, он топнул ногой, нахлобучил шляпу и повернулся, чтобы направиться к ожидавшей его карете. Но внезапно чья-то рука тисками сжала его правый локоть, а рядом послышался голос, в котором звучало удивление и кое-что еще.

– Сэр! Сэр!

Обернувшись, герцог увидел орлиные черты и изумленный взгляд полковника Холлса, следовавшего за портшезом и подходившего к нему все ближе, пока Бэкингем беседовал с девушкой, словно подчиняясь какому-то непреодолимому влечению.

Удивленный герцог окинул его взглядом с головы до пят, усмотрев в незнакомце в весьма потрепанной одежде всего лишь очередного очевидца его позора. Гнев Бэкингема, ищущий выхода, вспыхнул с новой силой.

– В чем дело? – прошипел он. – Как вы смеете прикасаться ко мне, милостивый государь?

Полковник, не дрогнувший, как сделали бы многие другие, при звуках этого резкого и вызывающего, словно пощечина, голоса и под взглядом бешено сверкающих глаз на бледном лице, просто ответил:

– Думаю, что я прикасался к вам и раньше, и вы восприняли это с большей признательностью, ибо тогда это пошло вам на пользу.

– Ха! И ваше теперешнее прикосновение призвано напомнить мне об этом, – с презрением бросил герцог.

Оскорбленный грубым ответом, Холлс в свою очередь бросил на него презрительный взгляд и молча повернулся на каблуках, собираясь удалиться.

Однако его поведение было столь непривычным и оскорбительным для того, с кем всегда обращались с глубочайшим почтением, что на сей раз герцог схватил его за руку.

– Минуту, сэр!

Они вновь очутились лицом к лицу, и на сей раз вызывающим было поведение Холлса. Черты герцога отразили удивление, смешанное с возмущением.

– Думаю, – заговорил он наконец, – вам что-то от меня нужно.

– На сей раз ваша проницательность вас не подвела, – ответил полковник.

Интерес герцога усилился.

– Вы знаете, кто я? – осведомился он после небольшой паузы.

– Узнал пять минут назад.

– Но вы, кажется, упомянули, что оказали мне однажды какую-то услугу.

– Это было много лет назад, и тоща я не знал вашего имени. Ваша светлость, возможно, об этом забыли.

Своим презрительным тоном он внушал уважение и внимание тому, кто сам привык презирать других. При этом в герцоге пробудилось любопытство.

– Вы не поможете мне. вспомнить? – почти любезно предложил он.

Полковник мрачно усмехнулся. Бесцеремонно стряхнув герцогскую руку со своей, он отодвинул назад светло-каштановые локоны, обнажив левое ухо и сверкавший в нем рубин.

Бэкингем уставился на него, затаив дыхание от изумления.

– Как к вам попала эта драгоценность? – спросил он, впившись глазами в лицо полковника, который ответил, подавив чувство оскорбления:

– Его подарил мне после битвы при Вустере один никчемный бездельник, чью жизнь я счел достойной спасения.

Как ни странно, герцог не возмутился. Очевидно, удивление временно подавило в нем все другие эмоции.

– Так это были вы! – Его взгляд не отрывался от худого лица собеседника. – Да! – добавил он после паузы. – Тот человек был такого же роста, и нос у него был такой же, как у вас. Однако в других отношениях вы ничем не напоминаете офицера армии Кромвеля, который помог мне той ночью. Тогда у вас вместо локонов была короткая стрижка, как требовало благочестие note 62Note62
  Пуритане носили короткую стрижку, за что получили прозвище «круглоголовые»


[Закрыть]. И все же это вы! Как странно встретить вас снова! – Его светлость внезапно задумался.

– Они не могут ошибаться! – пробормотал он, продолжая сверлить полковника взглядом из-под нахмуренных бровей. – Я ждал вас. – И герцог вновь повторил загадочную фразу:

– Они не могут ошибаться.

Теперь настала очередь Холлса удивляться.

– Ваша светлость ждали меня? – переспросил он.

– Все эти долгие годы. Мне было предсказано, что мы встретимся снова, и что наши судьбы будут тесно связаны.

– Предсказано? – воскликнул Холлс, сразу же подумав о собственном суеверии, вынуждавшем его хранить драгоценность, несмотря на все удары судьбы. – Как предсказано? Кем?

Вопросы, казалось, пробудили герцога от размышлений.

– Сэр, – сказал он, – мы не может беседовать, стоя здесь. И мы встретились после стольких лет не для того, чтобы тут же расстаться.

Его манеры вновь стали властными.

– Если у вас есть дела, сэр, вы можете отложить их ради меня. Пойдемте!

Герцог взял полковника под руку, приказав по-французски двоим из ожидавших лакеев следовать за ними.

Ошеломленный и охваченный любопытством Холлс, не сопротивляясь, позволил увести себя, словно человек, влекомый самой судьбой.

Глава тринадцатая. ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ БЭКИНГЕМА

Герцог Бэкингем и человек, которому он был обязан жизнью, сидели вдвоем в комнате, занимаемой его светлостью на верхнем этаже гостиницы в конце Патерностер-Роу. Много лет назад, в ночь после битвы при Вустере, когда Бэкингем лежал раненый на поле сражения, он стал добычей двух шакалов в человеческом облике, обиравших живых и мертвых. Юный герцог, учитывая его состояние, достаточно храбро защищался от грабителей, пока один из них не повалил его, а другой не занес над ним нож, дабы положить конец его существованию. И в этот момент из мрака появился молодой Холлс, случайно оказавшийся поблизости. Его тяжелый клинок раскроил череп негодяю, занесшему нож, обратив второго бандита в бегство. Затем, полунеся-полуподдерживая спасенного им красивого раненного юношу, офицер Кромвеля доставил его в коттедж йомена-роялиста note 63Note63
  Йомены – свободные крестьяне в Англии XIV-XVIII вв.


[Закрыть]. Обо всем этом размышляли сейчас спасенный и спаситель, сидя друг против друга.

На столе между ними стояла кварта бургундского, которую потребовал герцог для угощения визитера.

– В глубине души, – сказал Холлс, – я всегда верил, что мы когда-нибудь встретимся снова. Поэтому я и не расставался с рубином. Знай я ваше имя, я бы быстро нашел вас. Но меня не покидало убеждение, что случай так или иначе приведет меня к вам.

– Не случай, а судьба, – уверенно возразил его светлость.

– Ну судьба, если вы предпочитаете называть это так. Как бы то ни было, я хранил эту драгоценность, несмотря на то, что обстоятельства часто побуждали меня продать ее, в ожидании дня нашей встречи, когда она послужит мне верительной грамотой.

Холлс не стал упоминать о самом странном во всей этой истории – о том, что именно сегодня, в момент их встречи, он вышел из дома, чтобы наконец продать рубин, принужденный к этому отчаянной ситуацией.

Герцог задумчиво кивнул.

– Вы сами видите, что это судьба. Это было предопределено. Разве я не говорил, что наша встреча предсказана?

– Кем предсказана? – вновь спросил его Холлс.

На сей раз герцог ответил ему:

– Кем? Звездами! Они единственные истинные пророки, и их сообщения ясны тем, кто умеет их читать. Очевидно, вы не располагаете этими знаниями?

Холлс уставился на него и затем улыбнулся, выражая презрение к шарлатанству.

– Я солдат, сэр, – ответил он.

– Ну, я тоже – когда того требуют обстоятельства. Но это не мешает мне быть звездочетом, поэтом, законодателем на Севере, придворным в Уайт-холле и еще кое-кем. Человеку приходится играть много ролей. Тот, кто играет только одну, может вообще не играть никаких. Чтобы жить, друг мой, нужно пить из многих источников жизни.

Герцог развивал этот тезис, рассуждая легко, остроумно и с присущим ему невыразимым обаянием, которое действовало на нашего искателя приключений так же сильно, как и много лет назад, во время их краткой, но судьбоносной встречи.

– Когда вы только что случайно встретили меня, – закончил он, – я играл роль героя и влюбленного, автора и актера, причем так скверно, что никогда еще не оказывался в столь смехотворном положении. Клянусь душой, если бы я уже не был вам обязан, то вы сделали бы меня своим должником теперь, избавив мой ум хотя бы на час от тягостных мыслей об этой красотке, которая не дает мне покоя! Возможно, вы видели, как эта девчонка со мной обошлась! – Герцог рассмеялся, но в его смехе слышались нотки горечи. – Впрочем, она правильно упрекнула меня – я поставил пьесу крайне неуклюже и заслужил, чтобы мою игру встретили смехом, как это и произошло. Но она скоро с лихвой заплатит за все неприятности, которые мне причинила. Она… Хотя, чтоб ей пусто было! Я хотел бы услышать о вас, сэр. Когда-то вы были республиканцем – кому же вы служите теперь?

– В настоящий момент никому. С того времени я много служил и на родине, и за границей, но, как можете видеть, это не принесло мне удачи.

– Вы правы, – Бэкингем окинул его критическим взглядом. – По вас не скажешь, что вы процветаете.

– Если вы назовете мое положение отчаянным, то не ошибетесь.

– Ах вот как? – Герцог поднял брови. – Неужели дела так плохи? Я очень огорчен. – Его лицо изобразило вежливое сочувствие. – Но, быть может, я могу чем-нибудь помочь вам? Ведь я У вас в долгу и рад возможности уплатить этот долг. Как ваше имя, сэр? Вы еще не назвали себя.

– Холлс – Рэндал Холлс, до недавнего времени полковник кавалерии в армии штатгальтера note 64Note64
  Штатгальтер (стадхаудер) – титул верховного правителя республиканских Нидерландов


[Закрыть].

Герцог задумчиво нахмурился. Имя показалось ему знакомым, но прошло несколько секунд, прежде чем он смог освежить его в памяти.

– Рэндал Холлс? – повторил Бэкингем. – Так звали молодого цареубийцу, который… Но вы никак не можете быть им – вы моложе его лет на тридцать.

– Он был моим отцом, – объяснил полковник.

– О! – Герцог в упор посмотрел на него. – Тогда неудивительно, что вы не нашли службу в Англии. Это, друг мой, крайне затрудняет уплату моего долга, несмотря на мое горячее желание его вернуть.

Вновь обретенная надежда исчезла с лица полковника.

– Этого я и опасался… – начал он мрачно, но герцог склонился вперед и положил ладонь на его руку.

– Я сказал, крайне затрудняет, а не делает невозможным. Ничего, что я желаю, я не признаю невозможным, а в настоящий момент, клянусь, мое самое большое желание – обеспечить вашу судьбу. Но для того, чтобы вам помочь, мне следует знать о вас больше. Вы еще не сказали, как полковник Холлс, служивший сначала в республиканской армии, а затем в армии штатгальтера, решился сунуть голову в петлю, вернувшись в Лондон Старого Раули note 65Note65
  Прозвище Карла II


[Закрыть] – короля, чья злопамятность столь, же бесконечна, как судебный процесс.

Полковник Холлс честно и откровенно рассказал герцогу обо всем, в том числе и о совершенных им ошибках, исключая намерение присоединиться к злополучному заговору Дэнверса под влиянием Такера и Ратбоуна. Он упомянул о преследовании Фортуны, каждый раз выхватывавшей у него из-под носа удачу, вплоть до поста в Бомбее, который предложил ему Олбемарл.

Герцог одновременно шутил и выражал сочувствие. Но когда Холлс дошел до истории со службой в Бомбее, его светлость разразился саркастическим смехом.

– Ведь это я лишил вас выгодного места! – воскликнул он. – Видите, как таинственны дороги судьбы! Но это только увеличивает мой долг, побуждая исправить содеянное. Уверен, что найду способ поставить вас на путь к успеху. Но, как вы понимаете, мы должны действовать осторожно. Однако, вы можете твердо положиться на меня.

Холлс покраснел, на сей раз от удовольствия. Фортуна, столь часто дурачившая его, наконец возвращала ему веру в человечество. В самый последний момент спасение пришло к нему с помощью рубина, который безошибочный инстинкт заставлял его хранить при всех обстоятельствах.

Герцог вытащил зеленый шелковый кошелек, сквозь сетчатую ткань которого приятно поблескивало золото.

– Тем временем, друг мой, в знак моих самых добрых намерений…

– Нет-нет, ваша светлость! – Второй раз за сегодняшний день глупая гордость заставляла Холлса отказываться от предложенного кошелька. За свою карьеру он не раз добывал деньги сомнительными способами, но никогда не принимал их в подарок от людей, чье уважение намеревался заслужить. – Я… я не в такой уж острой нужде и могу пока что сводить концы с концами.

Но его светлость герцог Бэкингем не походил на его светлость герцога Олбемарла. Он был щедр и расточителен, насколько Монк был прижимист, и к тому же не принимал отказов.

Улыбнувшись протестам полковника, Бэкингем перешел к тактичным убеждениям, используя свойственное ему обаяние.

– Я уважаю вас за ваш отказ, но… – Он снова протянул кошелек. – Предлагаю вам не подарок, а небольшой заем, который вы вскоре мне возвратите, когда я сделаю это возможным для вас. Ведь то, чем я вам обязан, не может быть оплачено золотом. Отказавшись, вы бы оскорбили меня.

Надо признаться, что Холлс обрадовался возможности принять деньги, сохранив самоуважение.

– Ну, раз вы так великодушно настаиваете, то в качестве займа…

– А какое иное качество я, по-вашему, мог иметь в виду?

Его светлость опустил тяжелый кошелек в наконец протянутую за ним руку и поднялся.

– Очень скоро, полковник, вы услышите обо мне. Только дайте мне знать, где вы проживаете.

Холлс задумался. Покинув «Голову Павла», он намеревался поселиться в «Птичке в руке», являвшей собой дешевую таверну. Однако полковник любил хорошую пищу и вино так же, как нарядную одежду, и никогда бы не избрал столь убогого жилища, если бы не отчаянные обстоятельства.

Теперь, когда с внезапной помощью судьбы и владельца этого толстого кошелька обстоятельства вскоре должны были измениться к лучшему, Холлс решил избрать более приличное обиталище.

– Ваша светлость найдет меня в «Арфе» на Вуд-Стрит, – сообщил он.

– Тогда вскоре ждите от меня известий.

Они вместе вышли из таверны. Герцог направился к карете, у которой расхаживали его французские лакеи, а полковник Холлс, витая в облаках, важной походкой, еще сильнее подчеркивающей его убогую одежду, зашагал в направлении Полс-Ярда, время от времени притрагиваясь к рубину в ухе, который более не было нужды продавать, как впрочем и хранить, ибо он наконец выполнил задачу, предначертанную ему судьбой.

Сохраняя отличное расположение духа, полковник вошел в «Голову Павла», где его ожидала прискорбная сцена с миссис Куинн. Причиной послужила все та же драгоценность, вид которой вызвал ее гнев, побудив сделать неверные выводы.

– Вы не продали рубин! – завопила хозяйка, когда полковник вошел в заднюю приемную, указывая на серьгу, поблескивающую, словно уголек, под вуалью каштановых волос. – Явились хныкать в надежде сохранить эту безделушку за мой счет!

И тут дьявол подал хозяйке идею, пробудившую в ней бешеную ревность. Прежде чем Холлс успел ответить или хотя бы прийти в себя от внезапного нападения, миссис Куинн опять напустилась на него.

– Я все поняла! – завизжала она. – Это залог любви, верно? Подарок жены какого-нибудь фламандского бургомистра, которую вы, несомненно, дурачили, так же как меня. Вот почему вы не в силах с ним расстаться – даже для того, чтобы расплатиться со мной за жилье и постель, за пищу, которую вы сожрали, и вино, которое вылакали, жалкий, ни на что не годный выскочка! Но я вас предупреждала, а так как вы не послушались, то…

– Успокойтесь, хозяюшка! – властно прервал Холлс, и миссис Куинн умолкла от неожиданности. Он двинулся к ней, заставив ее в испуге отшатнуться, но внезапно остановился и расхохотался. Вытащив из кармана туго набитый герцогский кошелек, полковник снял стягивающие его золотые кольца, продемонстрировав содержавшееся в нем золото.

– Сколько всего с меня причитается? – с презрением осведомился он. – Назовите сумму, берите деньги и оставьте меня в покое.

Но миссис Куинн уже не думала о плате по счету. Она не могла вымолвить ни слова от изумления при виде кошелька и его содержимого, переводя взгляд округлившихся глаз с денег на Холлса. Не в силах догадаться об источнике этого внезапного богатства, она тут же заподозрила худшее, что было свойственно людям такого склада. Подозрение, сузившее ее голубые глаза, перешло в уверенность, выразившуюся в неприятно скривившихся уголках широкого рта.

– Как вы раздобыли это золото? – осведомилась она со зловещим спокойствием.

– Разве это вас касается, мэм?

– Мне казалось, что вы не опуститесь до срезания кошельков, – с презрением промолвила миссис Куинн. – Но, очевидно, я была не права, так же как и в других вещах, касающихся вас.

– Ах, вы, наглая потаскуха! – взревел рассвирепевший Холлс, вызвав у хозяйки не меньший гнев употребленным эпитетом.

– Как вы смеете, паршивый бродяга, называть таким словом порядочную женщину?

– А вы как смеете называть себя порядочной, вороватая шлюха? Ваши непомерные счета показывают, насколько вы порядочны. Назовите мне сумму, чтобы я мог уплатить вам ее и отряхнуть со своих ног пыль вашей таверны!

Как вы можете понять, это было всего лишь начало сцены, которую я не намерен передавать во всех подробностях из-за использования абсолютно непригодных для печати выражений. Миссис Куинн визжала, как рыбная торговка, привлекши внимание сидящих в общей комнате и буфетчика Тима, в тревоге подбежавшего к дверям приемной.

Несмотря на весь свой гаев, полковник Холлс начал понемногу тревожиться, ибо его совесть, как вам известно, была не вполне спокойна, и обстоятельства легко могли быть повёрнутыми против него.

– Вы бессовестный предатель! – орала хозяйка. – И еще смеете устраивать здесь скандалы, после того как превратили мой дом в гнездо измены! Я научу вас хорошим манерам, наглый висельник! – Увидев в приоткрытых дверях лицо Тима, она крикнула ему:

– Тим, приведи констебля! Джентльмен переезжает в Ньюгейт, который лучше подходит в качестве жилья для таких, как он! Беги, парень!

Тим удалился. Полковник поступил так же, поняв, что дальнейшее пребывание не сулит ему ничего хорошего. Высыпав в ладонь половину содержимого герцогского кошелька, он осыпал хозяйку золотым дождем, как Юпитер Данаю, только без любовных намерений последнего note 66Note66
  Имеется в виду античный миф, в котором Юпитер проник к аргосской царевне Данае, запертой отцом, в виде золотого дождя, после чего она родила героя Персея


[Закрыть].

– Это заткнет ваш грязный рот! – рявкнул Холлс. – Забирайте ваши деньги, старая карга, и пусть дьявол поскорее заберет вас!

Охваченный гневом полковник вылетел из дома следом за Тимом, и никто из полудюжины сидящих в общей комнате не осмелился обсуждать его уход. Очутившись на улице, он оставил за собой в качестве воспоминания кое-какие мелочи и хозяйку, давшую выход злости в потоках слез.