Текст книги "Безродная. История семьи перформансистов"

А он и вправду знал. Такой пристальный и испуганный взгляд нельзя было не почувствовать на своей спине. Так жертва смотрит на удаляющегося палача, решившегося на помилование.

Глава 11

Ей было девятнадцать, когда она, благополучно сдав сессию перешла на третий курс факультета театральной режиссуры. Старательная молодая девушка с явным актёрским талантом – она покоряла всех своей необыкновенно хорошей памятью. А это хороший плюс для любого актёра.

Ей многие завидовали и на то были весомые причины. Много ли в мире красавиц с прекрасными данными остаются без завистниц? Правильный ответ – ни одной.

Под покровом темноты, перекинув распущенные волосы через правое плечо она пробегалась глазами по листам исписанным её убористым округлым почерком и внимательно вчитывалась в слова.

Это был один из тех конспектов, которые пригодятся во время апробирования своих знаний на практике. По крайней мере, так сказала Владлена Астаховна.

Эта старушка вела у Глории интереснейший предмет под названием: сценическая речь, и, хоть Глория и была прекрасным оратором, да и с речью у неё было всё в порядке, поднатореть в этом мастерстве никогда ещё не было лишним.

Раз за разом перечитывая конспект с прошлой недели, она так глубоко ушла в дебри своих мыслей, что не услышала, как к двери быстрой (слегка прихрамывающей) походкой подошла комендант общежития, в котором Глория жила уже третий год на особых условиях. О них, впрочем, станет ясно позднее.

Негромко, но торопливо постучав в дверь она, поправляя халат встала под дверью прислушиваясь к тому, что за ней происходит.

Тем временем Глория, нахмурившись завязала волосы в тугой пучок, который закрепила на голове с помощью двух шпилек и резким движением сорвала с чёрной дверцы высокого шкафа белый пеньюар с элегантными кружевами на подоле и рукавах свободного покроя.

Это действие было сделано исключительно приличия ради. Она далеко не та девушка, которая стесняется своего тела. Для неё – распахнуть дверь собственной комнаты и предстать незваному незнакомцу ногой – ничего не стоит. И характера, и наглости у неё на этот поступок хватит с лихвой. Тем не менее, за такой проступок могли выселить, а этого Глории не хотелось.

Отодвинув щеколду, она увидела взволнованное лицо моментально при виде неё приосанившейся комендантши:

– Оденься как следует. Внизу тебя ждёт директор. – Слегка охрипшим голосом произнесла она и сразу заторопилась на первый этаж.

Глория бросила взгляд через плечо на прикроватный столик, стоявший там будильник безошибочно0показывал0половину одиннадцатого.

– В двенадцать часов ночи? – С ноткой недоверия в голосе спросила Глория удаляющуюся комендантшу.

Она развернулась и закатив глаза ответила:

– Знаю не больше твоего. Велено позвать вниз, так что поторопись. У него видимо, что-то важное.

После этого она свернула на лестницу, а Глория закрыла за ней дверь.

Что ж, времени гадать нет, да это и не имеет смысла.

Клетчатое бело-сине-зелёное платье первым попалось на глаза девушке.

У него было двенадцать пуговиц, застегнуть которые она смогла за пару секунд. Чулки натягивать не стала, обула легкие туфли с подследниками и покусав губы ударила ладонями по щекам. Этого было достаточно.

Спустившись с третьего этажа на первый, Глория прошла в кабинет комендантши.

Директор стоял спиной к ней. Когда он повернулся, сжимая в руке свою белую шляпу с аккуратным бантиком из тёмно-синей ленты (видимо заботливо повязанный его женой) на его лице в режущем глаза свете люминесцентной лампы можно было явственно прочитать нерешительность вкупе с сомнением, которое так хорошо определяется по взгляду, то и дело отводимому в сторону.

Прижимая к себе локтем перекинутое через руку белое пальто, директор, помявшись некоторое время наконец заговорил:

– Глория, на сколько я знаю, учиться вам осталось год. Так ведь?

– Верно. – Ответила Глория, сложив руки за спиной. Смысл заданного вопроса ускользал от неё. Видимо директор решил зайти уж слишком издалека. А подобная осторожность вызывает первым делом подозрения, а следом за ними и размышления.

– И ты – одна из лучших наших учениц. Способная, умная, тактичная. Наверняка хочешь получить красный диплом.

Глаза Глории превратились в две сверкающие щёлочки, внимательно разглядывающие каждую черту стареющего лица директора.

– Не только хочу Эдуард Александрович, я получу его. – Уверенный вид добавлял веса её словам.

– Что ж, получите вы его или нет, зависеть будет от директора. А я им, волею судьбы, являюсь на данный момент. И у меня есть одна просьба к вам.

Глория поняла, что с этого мгновения стоит взвешивать каждое слово как своё, так и директорское, и медленно ответила:

– И-и, что я должна сделать?

Сидящая за своим громоздким столом комендантша хрипловато усмехнулась, чем привлекла на себя предостерегающий взгляд директора. Повернувшись обратно к студентке, он заговорил с расстановкой:

– Сегодня утром, вы стали свидетелем приёма иностранного студента…

«Не-ет. Только не говори, что собираешься сделать из меня няньку этого вылизанного немецкого пижона».

– … Этот студент неплохо говорит по-русски. Жить будет на квартире неподалёку от колледжа, но он плохо знает город и оба учебных корпуса, а также, может не сразу разобраться с программой своего факультета.

Ему может понадобиться помощь. Моё время сильно ограниченно в этом плане, и я не смогу приглядывать за ним. А вот кто-то с его курса вполне мог-бы взять его под крыло.

Кто-то достаточно умный и ответственный. Кто-то привлекательный и говорящий на немецком и английском языках.

– Вы, конечно, намекаете на меня.

– Всё верно. – С улыбкой ответил директор. – Ты можешь отказаться, но знай, весь педагогический состав очень надеется на тебя.

– Вот только с чего бы мне оправдывать ваши надежды? Красный диплом я могу получить и собственными силами. А большего от этого колледжа ждать и нечего.

– Насколько мне известно, ты не работаешь?

– Нет.

– Сколько ты хочешь за эту услугу? – Деловито осведомился директор.

Глория задумалась.

– Хм. Я получаю повышенную стипендию и если бы она в один момент стала в два раза больше…

– Пять тысяч! – Воскликнул директор. – Вы в своём уме!

– Я бы с радостью согласилась.

– Пять тысяч. Пять. – Директор нервно теребил поля своей шляпы. – Идёт.

Протянутая рука Эдуарда Анатольевича была тут же пожата крепкой рукой Глории.

Комендантша уважительно кивала, смотря на предприимчивую студентку.

Сжимая его жилистую, вспотевшую от волнения руку, Глория думала о том, что теперь, в течении целого семестра придётся возиться с иностранным студентом тратя на него неопределённое количество времени. Того времени, которое можно было бы потратить на что-то полезное.

«Невесёлая перспектива, но отказываться уже поздно. Нужно будет быстро придумать каким образом за месяц избавиться от этого парня».

Глава 12

Утро следующего дня…

Пэтер Харман, как и множество других успешных людей, имеющих за плечами стабильный заработок (или же внушительные накопления) поступил, вполне разумно отказавшись от перспективы во время обучения проживать в студенческом общежитии.

Он даже смотреть на него отказался. Конечно, с точки зрения вопроса социализации им был упущен прекрасный шанс сблизиться с русскими студентами, вот только ему этот шанс совершенно не казался перспективным или даже интересным. Он всё в жизни своей старался делать из интереса и этот раз совершенно не собирался делать исключением.

Квартиру ему, как иностранцу, нашли очень быстро. Цену заламывать хозяйка довольно ухоженной однушки не стала. Всё необходимое в этой квартирке уже было; старушка, однако, хоть и похвасталась всеми удобствами снимаемого им помещения, предупредила, что горячую воду будут периодически отключать в самый неподходящий момент.

Пэтр спокойно принял эту новость. Будучи закалённым молодым человеком, он совершенно не был против мыться иногда в холодной воде.

Расплатившись со старушкой подкрашивающей губы свёклой, он перенёс четыре своих чемодана из парадной в временные апартаменты.

Отпустив некогда натянутые под силой тяжести груза ручки, Пэтр отряхнул свои брюки и огляделся ещё раз.

Заклеенное по швам газетами окно не внушало никакого доверия. Зимой естественно будет продувать. Стена справа завешена красочным ковром с внушительного размера ворсом, у этой же стены – железная кровать – скрип от которой будет слышен во всём здании.

В ногах кровати длинный дубовый комод с железными ручками.

У противоположной стены серый стол с потрёпанной скатертью неописуемого цвета, на столе лампа без абажура. Стул совершенно неуместно стоял у окна, вид из которого, к слову, был неплох: оживлённая улица и кусочек парка вдалеке.

Кухня была тесной, но приемлемой. Развернуться можно было. Глядя на залитую жиром плиту Пэтр мысленно успокоил проснувшийся было в нём праведный гнев:

«Всё придётся как-следует отдраить. Эти русские как были грязными, так и остались. Пройдёт ещё сто лет, а они так и останутся пьющими не имеющими своих прав терпилами. Чёрт-подери, да что трудного съехав с квартиры хоть немного да привести её в порядок?

Ах да, это же не в их природе. Делать что-то хорошее тем, кто придёт после тебя. Главное всё сожрать и обосраться здесь и сейчас, а кто потом будет убирать – уже не моя вина. Мрак и мерзость.»

Глубоко вдохнув запах старости, стойко поселившийся в этой квартире, Пэтр стянул с плеч пиджак и рубашку, после чего и брюки с лакированными туфлями отправились в единственное не запылённое место – на крышки его чемоданов. Не давая себе расслабиться и передохнуть после переезда, он нашёл в ванной алюминиевый таз, наполнил его водой, в которую попутно добавил отвратительно пахнущей хлорки и принялся за работу.

Солнце село, но на улице ещё было светло, вся квартира выглядела как новая. Вещи по-прежнему не были разобраны. Можно было услышать, как их хозяин, вспотевший от долгой работы руками, ополаскивается в душе под струйками ледяной воды. В тот момент, когда на улице стемнело окончательно, Пэтр в трусах и накинутом на плечи полотенце начал опустошать свои чемоданы. Это не заняло у него много времени и вскоре, он уже лежал на свеже-постеленной кровати смотря в тёмно-синий потолок.

Ему не хотелось ни есть, ни спать. Хотелось только знать наверняка, что та красивая девушка, которая встретилась ему сегодня, появилась в его жизни не в последний раз.

«Взгляд у неё интересный. Хотелось бы узнать о чём думает обладательница такого взгляда.

Но такие девушки как она зачастую своенравны и высокомерны. Впрочем, если она не глупа, то можно и забыть про некоторые недостатки. Например, про те, что не сильно колют глаз своим присутствием.»

Пэтр ещё не знал, насколько смешные порой с людьми происходят вещи. Ещё не знал, что попал на один с ней факультет в одну и ту же группу. Ещё не знал о договорённости директора и конечно, даже и подумать не мог, что через несколько месяцев, вот точно так же лёжа в кровати неожиданно поймёт, что влюблён в будущую знаменитейшую русскую актрису.

Если б знать заранее… как много можно было бы тогда изменить. Не суждено, однако.

Пора свыкнуться с той мыслью – что события имеют свойство быть исключительно уникальными в том смысле – что они неповторимы. События, каждый наш шаг, любое действие и есть – сама неповторимость.

Глава 13

Уже через неделю Пэтр достаточно хорошо акклиматизировался в своём новом колледже.

Его знания касаемо системы образования в СССР были плотно подкреплены полученным на практике опытом. Он был в восторге от ректоров и того, как все они отточено и чётко проводили свои занятия. Это вызывало восхищение. Молодой человек лишний раз убедился в том, что не зря сюда приехал.

Его приятно удивила также и новость о том, что та обаятельная девушка, с которой он встретился в первый день пребывания в этом университете учиться с ним на оном курсе.

Данную новость молодой человек счёл приятным дополнением к своему пребыванию в Ленинграде.

Подсмотрев тайком в журнал, успеваемости благосклонно одолженный ему на пару-минут привлекательной мисс Евгенией, Пэтр узнал, как ему стоит обращаться к привлекательной русской девушке после того, как указал на неё Евгении и попросил молча показать строчку с её фамилией и именем.

О том, что она будет являться его наставником Пэтр узнал только на пятый день.

Молодой человек не мог не заметить, что данная особа больше занята своими собственными делами нежели его адаптацией.

Выполняла Глория свои обязанности и вправду спустя рукава. Ей было некогда возиться с ним.

Но, если сама она к нему не обращалась, удержать Пэтра от такой возможности ничего не могло.

Пэтр был спокойным и зарекомендовал себя достаточно умным студентом. По-русски он разговаривал бегло и весьма свободно.

Его словарному запасу позавидовал бы, наверное, даже Ожигов, поэтому, ему никогда не требовалось время на обдумывание того, что он хотел бы сказать. А потому – он из любопытства выждал пару-недель прежде, чем подойти к своей «псевдо-наставнице».

С этой историей, однако, можно и повременить попутно порадовавшись успехам немца в плане приобретения новых знакомых.

Пристальным вниманием успешный красавец был одарен со стороны прекрасного пола, которому, к слову, он уделял лишь пару секунд в день на мимолётные «добрый день» и «до свидания».

Мужская же сторона поначалу называли его «фрицем», но, видя его возвышенное над этими мелкими оскорблениями поведение, сбавила обороты. Некоторые начали приглядываться к Пэтру и к концу первого месяца учёбы за ним неотлучно ходил новоприобретённый эпатажный друг по имени Эммануил.

Пэтр в тесном кругу своих знакомых (коих у него было ограниченное количество, так как он не очень-то и жаловал не только большие компания, но и общество в целом) по-доброму обращался к нему просто «Эмми».

«Эмми» это даже нравилось. Но, если Пэтр позволял себе назвать друга так в какой-нибудь большой компании, Эммануил заливался краской смущаясь как девчонка первый раз, идущая на свидание.

Но, остановим внимание на том дне, когда Пэтр позволил себе всё-таки обратиться к Глории.

Это была вторая неделя сентября.

Третий курс актёрского мастерства впустили в огромную аудиторию, представляющую собой зрительный зал с неудобной квадратной сценой.

Студентам было дано задание выбрать несколько монологов на свой вкус (с разным репертуаром естественно) и обыграть их на этой сцене.

Они встретились за кулисами после первого круга прочтения монологов. Читались лирические отрывки, и Глория рискнула взять один из монологов Гёте из произведения Фауст.

Надо отдать ей должное, играла она прекрасно. Роль несчастной Гретхен далась ей на-славу.

Эммануил был следующим после Глории.

А потому, перед тем как выйти на сцену, он, жеманно заправив за ухо блондинистую прядь своих шёлковых волос, зыркнул на приближающуюся Глорию голубыми глазами, сияющими от мандража и наклонив голову в сторону своего друга с ехидством прошептал:

– Смотрите-ка, какая пава почтила нас своим присутствием. Ты бы не смотрел так пристально. Мало-ли. Ослепнешь. – Его сопрано пробудило на устах Пэтра нежную улыбку подобно тем улыбкам, которые рождаются на устах довольных дам, слышащих льстивые комплименты относительно своего возраста.

– Брось Эмми. Она всего лишь карьеристка.

Не первая и не последняя. Но ты верно подметил, она мне нравиться и не смотреть на неё – выше моих сил.

– Ну-ну. Поговори уже со своей наставницей. Должна же она хоть какие-то свои обязанности выполнять.

И, заметив, как Глория, прищурившись посмотрела на него издалека, Эммануил, натянув наидобрейшую актёрскую улыбку прошёл на сцену и начал чтение своего монолога.

Глория проводила его недобрым взглядом и откинула сплетённые в колосок волосы за спину.

Пэтр не дал пройти ей мимо него молча, в то мгновение, когда она поравнялась с ним, он заговорил:

– Вы хорошо играете Глория. Прямо-таки созданы для сцены.

Поморщившись, она остановилась напротив него уперев руки в бока. Тёмно-синее платье её колыхнулось при этом движении.

Грудь со вздохом поднялась:

– Я не из тех женщин знаете ли, что падки на льстивые комплименты.

Пэтр улыбнулся.

– Льстивые – звучит почти как лживые.

– По мне, так это одно и тоже. – Сдержанно ответила Глория.

Пэтр спокойно смотрел на неё держа руки за спиной, отчего выглядел ещё мужественнее и увереннее.

– Я не из тех мужчин, которые врут красивым девушкам. Воспитание не позволяет.

– Как жаль, что мне наплевать. – Закатив глаза и натянуто улыбнувшись вредной улыбкой она попыталась завершить разговор. Но оппонент не дал ей даже повернуть головы:

– Отчего же? Вам это только набивает цену в моих глазах. – Можно было сказать, что вопрос он задал с искреннем удивлением, если бы только его брови не остались в прежнем положении.

– А для вас девушка – это что? Товар? Если так, то я не продаюсь.

Она развернулась, юбка крутанулась вокруг её стройных крепких ног.

– Вы так критичны и холодны ко всем мужчинам Глория? – Он по-прежнему был спокоен, только голосу он придал немного больше громкости, дабы она его точно услышала. Пэтра ни капли ни задели её резкие выпады. Он парировал их с невероятной лёгкостью.

Не останавливаясь, продолжая тяжело стучать каблуками по деревянному полу закулисья Глория желчно бросила через плечо:

– Ко всем. В особенности к немцам.

Пэтра данное высказывание не задело. Наоборот, он искренне посмеялся.

Несколькими минутами позже со сцены вернулся Эммануил и первым делом подошёл к другу с вопросом:

– Ну что?

– Дала понять, что не ищет моего общества.

– Ага. – Поправляя белую рубашку он искал в толпе студентов Глорию чтобы просверлить её взглядом. – Драная кошка. Противна до удушья. Она мне никогда не нравилась. Она никому из студентов не нравиться. Наивные мальчики пытаются за ней иногда приударить, но она то и дело даёт им от ворот поворот. Мерзкая, самовлюблённая нарциссичная эгоистка.

Пэтр посмотрел на своего друга:

– Она знает, чего хочет. Поэтому и не желает связывать свою жизнь с кем бы то ни было. Глория актриса. Истинная.

– Нравиться?

– Что?

– Она тебе нравиться? – Словно не веря в силу собственного вопроса поинтересовался Эммануил.

– У неё хорошая фигура, прекрасная речь.

Она умна, харизматична и целеустремлённая.

Во многом похожа на меня. Наши взгляды схожи, пусть она это и не признаёт – мне того и не нужно.

– То-есть да. Да друг, ситуация патовая. А с другой стороны, может у тебя и получиться. Быть может она такая стерва из-за того, что у неё нет хорошего мужика?

– А ты такой злобный по той же причине? – По-дружески подстегнув Эммануила, Пэтр снова внимательно посмотрел на товарища.

В свою очередь тот отвернулся с щегольской улыбочкой на тонких губах и ничего не ответил.

Глава 14

В самой изысканной манере из всех возможных, Глория не протяжении всего оставшегося года уверенно отворачивалась от ухаживаний Пэтра.

Но немец был непреклонен в своих желаниях.

Он искренне стремился сблизиться с эгоисткой-красавицей. Конечно, это не могли не заметить другие студенты и студентки.

Парни начали уважительно кивать ему при встречах (многие и них не отважились бы даже поговорить с ней), девушки утраивали свои старания.

Во все времена неизменным останется вполне оправданное желание переспать с иностранцем. Да, грубые правила Советского Союза создавали немало проблем для двух людей, желающих заняться друг с другом сексом. Но, давайте на чистоту? Кто искренне чего-то хочет – тот всегда это получает.

Пэтр действовал по тому же принципу.

Он не сомневался, что рано или поздно получит эту неукротимую лошадку.

Знание это было далеко не интуитивным. Вот уже много лет, начиная с тринадцатилетнего возраста Пэтр катался на лошадях. Занимался он этим достаточно профессионально.

Когда ему было четыре года, атаман его табора решил, что пора уезжать из страны советов. Молодой цыган чувствовал, что надвигается политическая гроза, которая отпустит эту страну ещё не скоро и хотел уберечь людей, верящих ему, и идущих за ним от дальнейших неизбежных огорчений.

Спустя два месяца проведённых в пути, табор пересёк очередную границу.

Отец Пэтра – темноглазый, всегда серьёзный цыган с длинными тёмными волосами по плечи – встал в полный рост спрыгнув с телеги, широко улыбнулся и обращаясь к сыну сказал на чистом русском (язык ферти он знал, но редко говорил на нём обращаясь к сыну. Делал он это в память о покойной жене – она была русской) сказал:

– Тебе будут говорить, что Германия твоя новая родина. Такая же, какой когда-то была Россия. Не слушай этих умных людей сынок. Никто из них не знает, что у нас другая родина. Наша родина там, где мы свободны. Свобода с костром под открытым небом – вот что твоя родина и любовь. А всё остальное чуждо сердцу твоему будет.

После этого разговора пройдёт ещё очень много лет и Пэтр будет помнить слова отца, убедиться, что они были верными.

Он выучиться в школе, своими силами поступит в институт, познает много женщин (но не одну не будет любить) будет веселиться так, как веселятся живущие последний день на земле и в итоге поймёт, что свободным себя так и не ощутил. Позднее, он откроет для себя секрет свободы и этот самый секрет привлечёт его внимание к Глории. Этот секрет сделает его заложником собственной свободы и на долгие годы обречёт на страдания…

На самом-то деле, в этом немце было гораздо больше цыганской крови. И вся эта кровь ему почетно досталась от отца.

Со стороны покойной матушки крепкому мальчишке достались только тонкие губы и серые глаза. Тёмно-серые глаза, которые так очаровывали многих девушек. И красоту которых подчёркивал даже Эммануил.

Впрочем, для Эмми подобное было весьма и весьма обыденным делом.

Хоть он и усердно скрывал свои предпочтения, Пэтр знал, что в глубине души он нравиться своему другу. Ничего против таких предпочтений он не имел, но вслух об этом не заговаривал.

В Союзе подобное сочтут или мужеложством (а это статья) или психологическим расстройствам.

Ни тюрьмы ни дурки Пэтр другу не желал, а потому полушёпотом говорил ему на ухо чтобы тот был поаккуратнее, когда Эмми засматривался на очередного молодого человека (конечно же пионера, партийца, патриота, а в бедующем – солдата).

Они держались вместе и трудно сказать, кому приходилось тяжелее. У Эммануила по крайней мере был выбор, а вот он сам – человек достаточно целеустремлённый – от подобного «изыска» отказался добровольно.

Цыганское нутро подсказывало Пэтру, что Глория кривляться будет ещё долго, но в конце концов придёт тот час, когда она размякнет.

Для этого он делал всё возможное: узнал в какой комнате она живёт в общежитии и раз в неделю (чаще всего это была суббота) через посредницу доставлял в её комнату подарки.

Это были не просто приятные, но и действительно нужные подарки. Доставленные из-за границы ленты, чулки, юбки наилучшего качества и превосходного кроя, золотые и серебряные украшения. Иногда в комплекте с подарком шло какое-нибудь приятное угощение и всегда – букет цветов. Дорогих цветов, которые стояли иногда и две недели.

Глория без толики благодарности принимала такие подарки. Однако, поведение Пэтра вызывало в глубине её тела тошнотворные позывы. Он ей не просто не нравился – её не тянуло ни к кому. Девушка и вправду была карьеристкой.

В подобных напряжённых отношениях прошёл весь учебный год.

Время летней сессии уже подходило к концу, когда Пэтр неожиданно для себя обнаружил прекрасную возможность показать себя Глории.

Студенты этого университета были ни богатыми, ни бедными, каждый жил и учился как мог.

И всё же, курс актёрского мастерства мог себе позволить запланированный поход в хороший ресторан один раз в год. Этот самый «раз» выпадал ровно на день закрытия сессии.

В планах красавцев и красавиц был скромный товарищеский ужин в ресторане «Фигаро» с видом на Финский залив. На этот вечер уже был арендован прогулочный катер, на котором и должны были завершиться их гуляния.

Пэтр сдержанно улыбался каждый раз, как представлял Глорию с улыбкой, смотрящую на ночной Ленинград.

В назначенный день и час он вышел из дома в своём лучшем костюме тёмно-бордового цвета, заказал сверкающую чёрную машину и, заплатив её водителю за целый день вперёд, велел ехать к ресторану.

20:00

Ресторан «Фигаро» блестел огнями роскошных люстр, смахивающих на хрустальные (а в действительности это были самые дешёвые стекляшки) мягкие на вид кресла, стоящие по четыре у каждого круглого стеклянного столика так и манили к себе.

Официанты готовые в любую минуту подбежать и обслужить запланированных и самых серьёзных на сегодняшний день клиентов ждали сигнала.

Чёрная «Чайка» остановилась напротив ресторана. Из неё вышел респектабельный молодой человек с зачёсанными назад тёмно-русыми волосами. От него прекрасно пахло какими-то зарубежными духами.

Застегнув свой пиджак, он медленно оглядел зал ресторана сквозь панорамные окна и наклонился к окну.

Произнеся пару слов, он дождался пока водитель кивнёт и уедет за поворот, только после этого он, искусственно улыбнувшись направился в ресторан.

Там уже начали собираться студенты. Но Глории ещё по-прежнему не было видно.

Отойдя в дальний конец зала, дабы, оставаясь в тени наблюдать за вновь прибывшими, молодой человек подозвал официанта.

Через пару минут тот вернулся к нему с бокалом коньяка со льдом. Напиток был относительно не крепкий, но даже несмотря на это, последующие полчаса оставался молодым человеком нетронутым. По-видимому, он кого-то ждал.

Время от времени он здоровался и с улыбкой разговаривал со всеми знакомыми, которые подходили перекинуться парой слов, но все эти диалоги были недолгими.

Многие студенты приходили в паре со своими возлюбленными. На это было приятно смотреть.

Первый, с кем молодой человек заговорил с неподдельным интересом был Эммануил – разодевшийся как самый отвязный стиляга и убухавший в свои волосы столько лака, что, казалось, ему его не смыть уже никогда.

Прищёлкивая пальцами, он шёл танцующим шагом по направлению к своему другу улыбаясь самой лучезарной улыбкой какую только можно было увидеть этим вечером.

– Ну что? Красавчик пришёл повеселиться? – Нараспев поинтересовался Эмми.

– Вельветовый пиджак Эмми? Ты его у своей бабушки в чулане нашёл? – Без всякого желания оскорбить спросил Пэтр.

– Ну-у, если отбросить формальности, то – да. А так, чулан дедушкин и пиджак тоже его. Правда ушивать пришлось целых два дня, но это дело прожитое. Зато сидит как на меня шили.

– Хах, вкупе с белыми-то брюками. – Вид Эммануила мог бы быть нелепым, если бы не стиляжная мода тех лет.

– А чего это у тебя глаза так блестят? – Взгляд переместился на нетронутый бокал с коньяком, стоящий на столе по правую сторону от его друга. – Её ждёшь?

– Эмми, сегодня все студенты и студентки пьют, вопрос лишь в том – в каком количестве.

Резко покачав головой, Эммануил облокотился о стол:

– Она правильная студентка. Если в ней и окажется хоть капля алкоголя – то это будет глоток за здравие президента и нашего директора. Не более того.

– А если я скажу, что точно знаю, что Глория сегодня планирует напиться? – Было в его голосе что-то такое, что не оставляло сомнений – он в этом уверен.

– С чего бы это? – Приподнятая бровь говорила о заинтересованности Эммануила.

– Скажем так, в этот раз я буду чересчур обаятелен.

– Ну-ну. – Недоверчиво отозвался Эммануил и присел рядом.

– А почему ты один? Мне казалось, что ты придёшь с какой-нибудь дурнушкой, хотя бы для виду.

– Ц, я хотел… хотел прийти не один. Но он отказался. – Старательно скрывая грустные нотки Эммануил говорил, как можно бодрее и беспечнее, но Пэтр знал, что ему некомфортно признавать своё одиночество этим вечером.

– Твой дружок? Вы уже встречаетесь?

– Нет. Мы… мы просто вместе. Спим, да и только. Ты же знаешь у нас с этим не так-то просто.

– Почему он отказался?

– Боится появляться со мной на публике. У него паранойя. Будто кто-то об этом подумает.

– Я же подумал.

– Ты – это другое дело. Ты просто видел такое раньше, а эти – Эмми кивнул назад; в сторону своих однокурсников, которые были уже почти все в сборе. – даже и бровью не поведут.

– И он больше никак это не аргументировал?

– Нет. Мне и этого достаточно. Мы ничем друг-другу не обязаны, и он не должен передо мной отчитываться. – Раздражение с каким были сказаны эти слова не ускользнули от внимания Пэтра.

– Но вы же всё-таки вместе. Разве не в этом смысл? Просто заниматься друг с другом сексом как-то безэмоционально и смахивает на шлюшничество не находишь?

Эмми смотрел в стол. Пэтр продолжил в полголоса:

– Если вы действительно близки друг-другу, ты сейчас не сидел бы здесь в одиночестве, а находился б в компании человека, с которым спишь. Если он говорит, что между вами ничего нет и вы просто занимаетесь сексом – шли его куда подальше. Нечего тратить своё время на таких любовников, вытягивающих из тебя эмоции.

Ровно в этот момент дверь ресторана открылась в очередной раз и хостес приняла высокую красавицу с серьёзным лицом.

Пэтр сразу узнал в этой девушке Глорию. Её губы были обведены нежно-розовой помадой, волосы стянуты в хвост на затылке и перевязаны подаренными им резинками. Белое платье без рукавов полностью прикрывало грудь, юбка была по колено. В руке она держала чёрную сумочку, такую же чёрную, как и её лакированные туфельки с пряжкой.

Обведя быстрым взглядом зал, она, не замечая Пэтра и Эммануила села за столик перед ними.

Присаживаясь, она встретилась глазами с Пэтром.

Он почтительно кивнул, едва улыбнувшись – она отвернулась.

В ресторане попросили приглушить свет.

Беглые молодые официантки быстро разносили спиртное и канапе. Ресторан был полон.

Стрелки наручных часов Глории на тонком серебристом ремешке показывали без пятнадцати девять.

Понимая, что все в сборе из-за своего столика в центре зала поднялся староста курса и начал длинную речь, которая завершилась бурным поздравлением с окончанием учебного года.

Разноголосый весёлый крик «Ура» смешался со звоном бокалов. Дверь сегодняшнему веселью была открыта настежь.

Глория едва заметно улыбнулась. Но не настолько незаметно, чтобы это могло ускользнуть от взора Пэтра. Выждав момент, он пожелал Эммануилу хорошего вечера и направился к ней.

– Вы одна? – Держа в своей руке бокал с коньяком Пэтр встал у кресла напротив.

– Как видите. – Глория держалась особняком, но было в её голосе что-то, чего прежде Пэтр не мог расслышать. Сегодня она казалась более спокойной.

– Могу я составить вам компанию?

– Если после стольких моих отрицательных ответов вы всё же думаете. Что у вас есть шанс то да. Можете. – Язвительно улыбаясь Глория быстро пробежалась взглядом по его костюму.