Текст книги "Мой нежный хищник"

Катя снова приготовилась плакать, уж очень она испугалась предстоящего насилия, которого едва удалось избежать, и так она сейчас заскучала по родным, что и словами не передать. В деревню ей возвращаться совершенно не хотелось, а больше идти было некуда.

Солнце уже оседало к горизонту, не ночевать же в лесу, хоть и заповедном? Тяжело вздыхая, Катя подобрала брошенную корзинку и потихоньку направилась в сторону селения. Волк издали проводил ее до границ Локмора и не последовал дальше, но долго-долго наблюдал из дубравы.

Глава 3. Избранница зверя

 
Только сталь твоих глаз не забыть никогда,
а в груди ледяная морская вода…
 

Хелависа

Веймар вернулся в замок глубокой ночью. Старая Нарида, как обычно, не спала, ожидая его позднего возвращения, и привычно стала ворчать:

– Снова бродил по лесу голодный, одежда вся грязная, я сама приготовила тебе ванну, но она давно остыла. А ведь я ожидала тебя раньше сегодня, ты же не любишь такую жару. Что могло тебя задержать?

Ничего не отвечая, Веймар небрежно скинул плащ на руки кормилице, а потом, так же молча, опустился в глубокую ванну из серого мрамора. Казалось, барон сосредоточенно о чем-то размышлял.

Нарида же продолжала сыпать упреками, подливая из кувшина горячую воду:

– У Торма захромала лошадь, пришлось вызывать поселкового лекаря. Торговцы из Карста составили прошение на твое имя, просят позволить им проехать на Торжище через Лост, так как пустоши у реки кишат змеями. В замке куча других забот, а тебя нет целыми днями. В конце концов, кто здесь хозяин, ты или я?

Веймар, наконец, слабо улыбнулся, вытягиваясь почти в полный рост в своей огромной купели, что помнила еще грузные тела первых Лостанов. Глаза барона были закрыты, он отдыхал и почти не желал вступать в беседу со старой ворчуньей. Однако, кое-какие новости ей следует сообщить.

– Ничего, Нарида, скоро тебе прибавится хлопот. Я ее нашел!

– О чем это ты вещаешь, никак не могу взять в толк… – заволновалась кормилица.

– Я нашел твою будущую хозяйку, Нарида. Свадьба состоится через месяца полтора, в период Зрелой Луны.

Пожилая женщина ахнула и опустила руки с кувшином, горячая вода выплеснулась ей под ноги и едва их не обожгла:

– О мой мальчик, хвала Богам! Кто же она? Из города? Отвечай скорее, чудовище, как ты смел ничего мне не рассказать раньше! Ну же, не молчи! Веймар!

– Я привезу ее сюда через пару дней, до заключения брака Катарина будет жить в замке. Тебе предстоит многое подготовить. Ей нужна лучшая комната, красивая обстановка, одежда и что-нибудь еще… что любят женщины… может, какие-нибудь безделушки в подарок.

– Ну, да, конечно же, чего ждать… Это чудесная новость! А ее родные? Ты уже с ними говорил? Они рады? А сама девушка… Катарина – прелестное имя! Она, верно, дивная красавица, нежна и тиха, как дикая серна. Вот же радость, Веймар! Скоро в нашем замке зазвучат детские голоса! О! Я знала, что не умру, пока не понянчусь с твоими волчатами.

– Надеюсь, все так и будет… – устало выдохнул барон.

– Но ты словно вовсе не рад? Что-то не так, скажи… Девушка все-все про тебя знает?

– Ей даже неизвестно мое имя! Я не уверен, что она вообще захочет стать моей женой.

– Но как же так, Веймар… она… она посмела тебе отказать? – в ужасе пролепетала Нарида.

Барон криво усмехнулся и скрылся под водой, избегая дальнейших расспросов любопытной кормилицы. Только старушку было не остановить, она сыпала все новыми вопросами, теперь Веймар не обращал на них никакого внимания. Он пытался угадать, как воспримет Катарина новость о предстоящем замужестве с незнакомым человеком, сколько времени ей понадобится, чтобы к нему привыкнуть.

А вот его покойного отца мало бы волновали такие мелочи. Хорган забрал к себе Лею в тот же вечер, как увидел юную красавицу на торжестве в честь приезда Наместника. Старого барона не тронули ни слезы, ни мольбы невинной девушки. Он овладел ею еще по дороге в замок, прямо в лесу, не стыдясь вооруженных всадников охраны. И лишь через пару месяцев издевательств, когда понял, что новая игрушка в ожидании «приплода» грубо постановил:

– Родишь мне сына – станешь хозяйкой Ульфенхолл! Будет девчонка – прогоню плетьми…

Сына Хорган назвал Веймаром в честь пра-прадеда, прибывшего в Дэриланд с побережья Закрытого моря. Предок был славным воином, но, не выдержав распри со сводным братом – законным ярлом Атли, вынужден был покинуть родные фьорды, чтобы вместе с отрядом преданных храбрецов обосноваться на плодородных равнинах земли, далекой от морских просторов.

Кроме богатой утвари и оружия первый Лостан привез в новые земли и свое проклятие. Как гласит предание, однажды ради победы в военном походе морской разбойник обменял душу мрачному колдуну на способность принимать звериное обличье, что приводило бы в трепет не только врагов, но и самых верных соратников.

Даже на смертном одре первый Веймар грезил вольной жизнью пирата, рассуждая о будущем своего рода:

– У меня вместо сердца – кусок гранита в ледяной крови, его я и передам потомкам! И пусть одного из них непременно назовут моим именем, чтобы он взял мою силу, ловкость и быстроту. Пусть же он превзойдет меня в доблести и мощи. И станет счастливей меня… даже в своей серой шкуре.

Не оттого ли Хорган возлагал на маленького сына Леи большие надежды. Только мальчик вовсе не торопился их оправдывать. Хотя Веймар рос крепким и сильным, как и все в роду Лостанов, амбициозному Хоргану этого было мало.

Как-то раз, поставив высокого худощавого юношу перед собой, барон заорал так, что долго еще дрожали стеклышки цветных витражей в огромных окнах большого зала:

– Тебе скоро пятнадцать, а ты еще ни разу не обращался. Позор! Ты не мой сын! Зато твоя мать – блудливая сука, я так и знал, что она зачала тебя от метельщика! Я отправлю тебя в Сумрачную долину и выживай как хочешь, ублюдок. Сдохнешь там на снегу или вернешься на четырех лапах, ты понял меня? А убогую дрянь, породившую это отродье я скормлю псам Ульфенхолл. Хоть какая-то польза от дрянной потаскухи.

…Выбравшись от глубокой ванны, Веймар с удовольствием натянул на влажное тело чистую льняную рубашку, приготовленную Наридой. Давнишние воспоминания заставили снова почувствовать на клыках кровь отца.

Как будто это было лишь вчера – перекошенное бешенством, дурно выбритое, морщинистое лицо Хоргана, его разинутый черный рот и безумная ярость, заставившая кости Веймара расплавиться, изменяя форму… Потом дикая боль, пронзившая суставы, и осознание собственного превосходства над старым седым Волком. Он это смог… Ради Леи, не ради себя… Сам бы он выдержал не только холод и мрак Долины, но не побоялся бы даже гнева ее хозяина.

Однако мать не надолго пережила грозного супруга, скончалась в ту же весну, оставив юношу на попечение Нариды и старого Торма, служившего в личной охране Хоргана Бешеного. С тех пор минуло много лет…

В дверь спальни робко постучали и Веймар различил знакомое брюзжание старой кормилицы:

– Прости глупую, но ведь я остаток ночи не сомкну глаз. Все буду думать про вас… Скажи честно, Веймар, она тебе хоть немного нравится? Тебе самому, а не твоему Волку… Лично тебе, как мужчине, а?

Барон раздраженно отмахнулся:

– Это совсем не важно! Она станет госпожой в моем доме, слуги будут ей подчиняться, у нее будет все, что она пожелает – деньги, наряды, уважение и почет – все подобающее хозяйке Ульфенхолл.

И я буду ее беречь и ценить, как избранную моего Зверя! Разве не понятно? Он должен был давно взять себе пару. Из нас двоих в вопросе продолжения рода решает он. И он выбрал именно эту женщину. Значит, такова судьба. Мы будем вынуждены ее принять.

– Все это так, но скажи, какая она? Ей уже исполнилось шестнадцать? – не унималась Нарида.

– На вид ей около двадцати лет… кажется.

– Двадцать лет! И у нее еще нет мужа? Что с ней такое? Почему ее никто не взял прежде? Или… ох, нет… ты хочешь забрать ее от семьи, а как же дети? Что, если у нее дети? О Вейма-ар!

– Насколько я знаю, у нее нет ни мужа, ни детей! По крайней мере, сейчас! – огрызнулся барон, откидывая с голой груди теплое одеяло. В голосе его начинала звучать сталь.

И без того становится жарко от одних мыслей о предстоящей свадебной суете. Досадной и бестолковой. Хотелось остаться одному и выспаться до обеда, завтра предстоял длинный день. Нарида присела на краешек постели, сморщенными пальцами разглаживая кончик пухового одеяла.

– Ну, хоть еще что-нибудь про нее расскажи, мне так интересно. В кои-то веки ты задумал жениться, мы все очень рады, Веймар! Нрав у нее кроткий?

Терпению барона пришел конец, усмехаясь в душе над вероятными страхами старой служанки, он пригрозил:

– Одно я понял точно, характер у нее такой же непокорный и вздорный, как у тебя! Вот погоди, погоди… привезу ее в замок и она живо наведет здесь свои порядки, а твоя власть ограничится уборной. Вот тогда ты запоешь псалмы гор и лесов!

Как он и полагал, Нарида жалобно всхлипнула, прижимая к своей все еще пышной груди дряблые руки:

– Да, неужто она ж такая, как ты описал… Мальчик мой, зачем тебе нужна эта ведьма! Может, другую найдешь…

Веймар даже не успел себя успокоить, как Зверь внутри гневно зарычал, заставив его произнести вслух гневную тираду:

– Мне не нужна другая, запомни! Катарина предназначена мне богами! Эта женщина будет моей, даже если растает лед вокруг Сумрачной долины и наша Рось, выйдя из берегов, затопит Локмор!

Нарида метнулась к двери, но Веймар опередил ее и, схватив руками за плечи, приподнял над полом. Лишь старая кормилица могла расслышать в глухом рокоте человеческие слова:

– Я тебе давно не мальчик… забудь это слово! У меня уже седеют лапы… Если ты еще раз посмеешь так обратиться ко мне в присутствии Катарины, то впредь будешь служить на конюшне! Ты все поняла, Нарида?

– Да, да, мой господин! Ну, конечно, я тебя поняла, – испуганная старуха часто мигала слезящимися глазами, воспаленными от печного дыма.

Веймар медленно опустил кормилицу на пол, а потом крепко обнял ее и тут же вытолкнул за дверь. Нарида заковыляла по лестнице в сторону кухни, даже забыв прикрикнуть на нерасторопную прачку, что попалась навстречу с кучей скомканного белья.

«Что же теперь со мной будет, Великие Боги! Молодая хозяйка непременно велит прогнать меня вон, у нее будут свои привычные слуги, зачем ей терпеть немощную старуху. И Веймар даже не вступится за меня, и весь Ульфенхолл будет обязан ей подчиняться. Я кончу свои дни на гнилой соломе в заброшенном хлеву, этого не миновать…»

Свои горькие размышления Нарида поспешила разделить с Тормом – одноруким пожилым воином, бывшим прямым потомком одного из тех рослых, могучих храбрецов, что некогда составляли дружину первого Веймара – Покорителя Пустоши… Веймара, основавшего Ульфенхолл.

Правда, свою левую руку Торм потерял отнюдь не в славном бою, и это являлось причиной его давнего стыда и горя. Хотя, надо признать, в тот печальный день он мог потерять что-то и поважнее руки, настолько Хорган был зол.

Глава 4. Праздник в Лосте

 
Что ни вечер, то мне, молодцу,
Ненавистен княжий терем,
И кручина, злее половца,
Грязный пол шагами мерит.
Завихрился над осиною
Жгучий дым истлевшим стягом;
Я тоску свою звериную
Заливаю пенной брагой…
 

Хелависа

Вернувшись из дубравы в расстроенных чувствах, Катя долго не могла прийти в хорошее расположение духа. О нападении каменщика и неожиданной помощи волка она предпочла умолчать в семье пекаря. «У них и своих забот полно, и я еще тут со своими несдержанными поклонниками. Еще знать бы, что с парнем-то сталось, выбрался хоть из леса живым…».

За семейным ужином Барг торжественно объявил, что завтра в Лосте будет ярмарка, а вечером пышный праздник, который устраивают торговцы из Карста. Купцам было разрешено проехать через земли Лостанов к большому Торжку у подножия горных склонов, окружающих Сумрачную долину.

Грейта заметно оживилась от этой новости, и Катя прекрасно поняла подругу, обычная жизнь в деревушке была не очень-то веселой, а тут что-то вроде всеобщей вечеринки намечается – сначала обновки и лакомства, затем музыка и танцы.

Катя даже попыталась выведать, нет ли у девушки кого-то из молодых мужчин на примете, но Грейта лишь густо краснела, опуская карие глаза пугливой косули.

– Скоро, скоро улетит наша пташка из родного гнезда, – вздыхала Арита, сматывая в клубок шерстяные нитки.

– Давно обещана внучка в Хортам, еще муж мой ладил обручение с семьей Громли.

Губы Грейты начинали мелко дрожать, щеки побледнели:

– Я не хочу уезжать так далеко от вас, бабушка, ведь до Хортама несколько дней пути! Не хочу жить в чужом доме, они… они будут меня обижать, я знаю…

Когда подруга залилась слезами, Катя совершенно растерялась:

«Да что же твориться! Уже с малых лет все за девчонку решили, она жениха и в глаза-то не видела, а вдруг он косой и рябой, и вообще, злыдень… Как с ним детей-то делать… Им же всем сразу потомство подавай, продолжение рода!

Нет уж, пусть лучше меня испорченной считают, зато никто с замужеством не полезет, как-нибудь одна перебьюсь, местных кавалеров надо за километр обегать. Двух слов связать не могут, ухаживать даже не пытаются, а сразу юбку задирают… Настоящее дичайшее Средневековье… Рыцари галантные только в сказках для маленьких девочек остались… Или всех драконы сожрали, не иначе».

Ночью она долго не могла уснуть, прислушивалась к тому, как Грейта ворочается на своей постельке, что-то беспокойно бормочет и даже всхлипывает. А перед глазами Кати стоял ее странный спаситель в мохнатой шкуре. «Неужели это тот же волк с Мохова болота… Может, и мое появление здесь как-то с ним связано, но ведь он мне здорово помог, заступился… что бы я делала, если бы Сарх… как бы потом жила здесь…».

Дальше думать на эту грустную тему резко расхотелось, Катя прикрыла глаза и принялась считать в уме белых овечек, что видела днем во дворе у соседа. Правда, наяву они выглядели не особенно белоснежными и чистыми, но на процессе засыпания этот факт явно не сказался.

Следующий день представлял собой настоящую карусель из сменяющих одно другое дел и забот. С самого утра Катя встала к разделочному столу в пекарне, занялась стряпней. Барг садил хлеба и булочки в печь, следил за огнем, заказов сегодня было много, еще надо было к вечеру напечь пирогов с особенными для Лоста узорами в виде острых зубчиков по краям.

– Это клыки Волка – древний оберег наших земель. Мы всегда подаем гостям такое угощение, чтобы все знали – край Лостанов защищает могучий Зверь. Он никому не позволит обидеть тех, кто ему предан.

– Местная легенда? Очень красиво звучит! – похвалила Катя, смазывая верхушку пышного пирога растопленным маслицем.

Барг замялся отчего-то и смущенно улыбнулся, вытирая руки полотенцем:

– Ну, да, может, и легенда. Только, знаешь, все предания когда-то были истинной правдой, многие в них верят до сих пор. И волк тоже бродил по нашим лесам, охраняя вассалов и преследуя врагов. В последние годы о нем ничего не слышно. Только вот хорошо ли это… старики, говорят – не очень. Может, прежний-то хозяин и бывал крут, но часто навещал деревню, хотя по мне так лучше бы и не видать никого из господ. Целее будем!

Барг надолго замолчал, и Катя притихла, формируя в муке замысловатые постряпушки. Очень уж хотелось удивить селян и гостей новым печивом по своим фирменным рецептам. А еще она задумала приготовить настоящий торт с великолепным бело-розовым кремом, почти что свадебный, лучший из всех, что вообще могла сотворить, а могла она, и впрямь, немало.

– Пусть все увидят и ахнут! И чтобы потом закрыли рты и даже думать обо мне плохо не смели! И пусть я не молоденькая скромница по их древним понятиям, пусть у меня «темный лес» за спиной, но все должны будут согласиться, что Барг не зря меня кормит, такое приготовлю, что никому до меня и не снилось. Тортик и королю будет подать не стыдно!

Медленно, но упорно день катился к вечеру, работа в пекарне кипела, как вода в котлах. Мира с бабушкой Аритой готовили наряды на предстоящее торжество, а Грейту отправили помогать отцу. Вот уже были готовы и традиционные «волчьи» пироги и булочки, политые медом, давно остывали на блюдах горки румяных пирожков с ягодной и с мясной начинкой, а Катя устала, даже мысли о предстоящей «вечеринке» больше не вдохновляли.

«И чего мне там делать, – уныло размышляла она, – говорят, пиво будет литься рекой и другое спиртное, пристанет ко мне какой-нибудь новый подвыпивший Сарх, бегай от него потом, а волк вряд ли явится в деревню меня выручать… Одним глазком только гляну, как жители на мой тортик отреагируют и вернусь в дом».

Надо еще добавить, что зря Катя волновалась о своем незадачливом ухажере. Зверь каменщика не тронул… почти. Тем злополучным вечером в родительский дом Сарх вернулся даже раньше своей сбежавшей жертвы, изрядно помятый и до смерти перепуганный, что, правда, не помешало ему затаить в душе великую злобу. Но Кате о том ведомо не было, с помощью Грейты она вытащила из печи свой кондитерский шедевр и была немного разочарована.

«В моем мире он гораздо больше поднимался – пышнее выглядел, воздушнее, а тут с жаром, что ли мы перестарались, так ведь всего и не предусмотришь, что поделать, каждый торт уникален».

Несмотря на Катины профессиональные самобичевания, творение ее ручек привело в полный восторг старосту Борто, которого пекарь заранее пригласил в свою лавочку:

– Вот это же красота, никогда не видал такого чуда, городские мастера в городе извелись бы от зависти! Будет чем удивить господина. Он передал, что явится сегодня на наше торжество. В кои-то веки почтит своим вниманием Лост… Большая честь для поселения! Мы должны приготовить все самое лучшее, а потому я зарежу собственного барана, Миртель запечет гусей. Угостим барона на славу! Если он, конечно, не побрезгует угощением.

Катя с раздражением брякнула тяжелый противень в угол. Этот барон-феодал определенно начинал ее раздражать. Нет, чего ему еще надо? Сказочка, а не жизнь… Сиди себе в замке, палец о палец не ударив, а местное крепостное население само тебе все принесет и притом лучшее: молочко и яички, курочек и теляток, овощи и муку.

А сам-то, наверно, плешивый и толстый да еще молодушек безропотных пощипать не прочь, противный потаскун! Ну, да, такие только под старость и женятся, когда опомнятся, что наследников пора оставлять, передавать кому-то свои райские угодья.

Надо же… осчастливит он народ своим внимание! Как бы праздник не испортил, и чего все его так ждут?

Катиному возмущению не было предела. «А жену его будущую, конечно, жаль… Он себе, обязательно, молоденькую красавицу возьмет… Запрет в замке своем и будет всяко приставать, старый черт похотливый!»

Она и сама толком не понимала, откуда в голове сложился четкий образ барона в виде хромого кривобокого старика, – толстого, словно пивная бочка, с отвисшей нижней губой и масляными глазками.

«А с чего ж ему быть худым-то, если пища сама в рот идет, винища, пожалуй, целые погреба самого марочного, хоть залейся… И делать ничего не надо, про турниры рыцарские тут не слыхать. Карам говорил, что все Королевские Всадники сейчас в столице или в походе».

Честно сказать, к мужчинам, грозно восседающим на коне с мечом и в латах, она была с детства неравнодушна. Однажды посмотрев иностранный фильм «Айвенго» долго грезила суровыми воинами, мчавшимся друг на друга с копьями наперевес.

После турнира победитель состязаний непременно сходит с коня и, зажимая ладонью длинную царапину в боку, преклоняет колено перед прекрасной Дамой, которая благосклонно машет ему белым платочком, посылая условный сигнал о тайной встрече.

Нет, в Лосте точно такого не увидишь. Скучно живете, господа обыватели!

Приближался вечер. Катя и Грейта вместе с помощником – слугой доставили мучную продукцию под большой навес на главной площади, где должно было состояться что-то вроде основной церемонии: приветствие торговцев Карста и ответное слово старосты Лоста, дальше, как водится, совместное преломление хлебов в залог уважения и вечной дружбы, обмен подарками.

Наверно, и барон де Лостан речь «толкнет», если он, вообще, на такое способен. Затем официальная часть должна закончиться, люди будут кушать и веселиться. Признаться, Кате немного хотелось из любопытства поглазеть на приезжих торговцев, сильно ли они отличаются от знакомых жителей родной Березовки.

К ее приятному удивлению торговые гости из ремесленного городка Карст оказались очень похожи на старых русских купцов – такие же бородатые и осанистые крепкие мужики. Катя даже подошла поближе, почти с восхищением глядя на лица, будто знакомые по фильму «Александр Невский».

На одной из повозок сидела юная, очень милая девушка с длинными золотистыми волосами, заплетенными в две косы, что вились по плечам. Она улыбнулась Кате и та сразу же направилась к ней, чтобы познакомиться.

«А чего стесняться и робеть, может, меня завтра уже восвояси духи леса отправят, надо хотя бы узнать побольше про местные нравы, столько здесь всего интересного».

– Я – Катарина, работаю в пекарне помощницей, а ты тоже торговлей занимаешься или путешествуешь с родственниками?

Девушка отрицательно покачала головой, ее хорошенькое личико помрачнело.

– Мир тебе и твоему дому! Пусть хранят вас Щедрые Боги! Я путешествую с торговцами до склонов Драконьего хребта, а потом хочу пойти дальше… наверх и… вниз. Если найду провожатого, конечно.

– Ты в Сумрачную долину хочешь попасть? – догадалась Катя, изрядно удивившись. – А мне говорили, там очень опасно и холодно, и вообще, царит вечная ночь. И что ты там забыла?

Незнакомка грустно улыбнулась, опустив васильковые очи:

– Кажется, сама долина меня здесь забыла. А теперь вот зовет обратно и ослушаться я не могу.

– А твои родные… Откуда ты?

– Я родилась в селении Хортам, что на берегу озера, у излучины Роси. Моя мать тяжело больна, ей нужно особое лекарство, которое можно достать лишь в стране вечного сумрака. Мой отец едет со мной, он сейчас пошел узнать насчет ночлега и должно быть скоро вернется. У вас собирается большой праздник? Все ходят нарядные и смеются… У нас не бывало такого, мы живем далеко от торговых путей.

– Да, да, – рассеянно отвечала Катя, – слушай, вы можете остаться на ночь у нас, думаю, Барг не будет против. Наш дом рядом с пекарней, вон смотри, высокая красная крыша! Это же здорово, что вы из Хортама, мою подругу как раз просватали за вашего парня, может, ты его знаешь, он из семьи Громли?

Светлокосая девушка ненадолго задумалась, а потом с улыбкой кивнула:

– Конечно, знаю! А мы-то гадали, почему самый видный парень в поселке на наших девушек не глядит. Оказывается, он суженую ждет.

Она звонко рассмеялась, глаза ее заблестели, а Катя с некоторым замешательством поняла, что собеседница просто очаровательное создание, не глупа и на редкость красива. И вроде бы совсем не кичится своими достоинствами.

– Так, ты мне, все-таки, скажи, ваш Громли хороший человек? Я за подругу беспокоюсь, она славная, не хочу чтобы дураку в жены досталась!

Девушка на повозке сразу стала серьезной.

– Глен Громли будет замечательным мужем, это тебе любой житель Хортама подтвердит. Трудолюбивый, честный, добрый, не боится никого. В кузнице с отцом работал, наверно, сейчас будет его заменять, пока мы… не вернемся.

Катя заметила, как девушка, словно вспомнив о какой-то далекой беде, враз загрустила. В то время как сама-то она была весьма успокоена насчет будущего замужества Грейты. Эх, забросала девчонку расспросами, а самое важное так и не узнала.

– Ты мне даже имя свое не назвала…

– Я – Тали… а мой отец – Арем, он – кузнец. Вот уже идет сюда, улыбается, значит, с хорошими новостями.

К повозке действительно приближался высокий мужчина мощного телосложения, и тоже с густой чуть вьющейся бородкой на манер торговых гостей.

«Настоящий великан! Сразу видно – средневековый кузнец!» – постановила в душе Катюша, весьма впечатлившись увиденным.

Мужчина слегка поклонился и вполголоса сообщил дочери, что их приютит на ночь одна пожилая бездетная семья на окраине Лоста.

– А ты, я смотрю, здесь уже подруг завела?

– Почему бы нет… – улыбнулась Катя и робко добавила, – можно, я Тали в гости приглашу, до праздничного веселья еще время есть, чая попьем с пирожками, побеседуем…

О том, что следовало бы и ее отца – кузнеца пригласить она как-то не догадалась, немного оробев при виде его колоритной внешности. Но, кажется, мужчина и сам понял ее смущение, поскольку тут же ответил:

– Конечно, погуляйте, только одну девочку не оставляй, здесь все нам чужие. Я тебе ее поручаю, смотри у меня… Сам я пока выпью немного пива, встретимся на празднике у общего стола.

После такого строгого напутствия Катя сразу почувствовала на себе некую ответственность и уже покровительственно относилась к девушке, выглядевшей намного моложе. Вместе с Тали они вернулись в дом Барга, чтобы отдохнуть и начать готовиться к вечеру.

Надо еще сказать, что Тали захватила с собой из повозки небольшой музыкальный инструмент, не то старинная гитара, не то арфа, – Катя в этом совсем не разбиралась.

– Ты играть умеешь? – изрядно удивилась она, сама-то будучи скорее в рядах восхищенных слушателей, чем уверенных пользователей музыкальных инструментов.

– Да, меня с детства обучала мама. Она знала много-много прекрасных песен, я выучила их все.

В доме пекаря новую знакомую встретили хорошо, от угощения, правда Тали отказалась, но увидев Миру долго не отводила от нее взгляда. Старая Арита даже забеспокоилась:

– И чего уставилась, девчонка, ишь глазищи-то растопырила… Как бы ничего худого не вышло…

– Бабушка, успокойтесь, я вреда не принесу, просто вижу иногда больше, чем другие. Ваша невестка ждет сына, но малыш очень слаб. Я могла бы помочь, если позволите. И тогда он будет жить… не как прежние мальчики.

После этих слов Мира залилась слезами, а старая женщина тяжело опустилась на колени, склонив голову чуть ли не до пола. Катя только изумленно глазами хлопала, разглядывая странную гостью:

– Ты умеешь лечить?

– Я знаю травы и… разные слова, тоже как песни, особенные… они часто помогают. А «видеть» я могу с детства, точнее… – она немного покраснела, смутившись, – когда только начала ронять кровь.

Катя ее поняла, конечно. Тали попросила Миру лечь на постель поудобнее, а сама села рядом, поглаживая ладонями обнаженный живот будущей роженицы.

– Мне еще нужен уголек из печки и красная шерстяная нить, и свежее куриное яйцо!

Катя немедленно кинулась выполнять поручения, пока Арита сидела на скамеечке в углу, вытирая слезы, что-то тихо про себя шепча, наверно, тоже молилась добрым Богам.

«Жаль, Барг и Грейта сейчас уже на главной площади, не захотели пропустить официальное открытие праздника, да еще собирались приветствовать Феодала!»

Тали уже около получаса колдовала на Мирой, а потом устало выдохнула:

– Теперь все будет хорошо… Он родится в срок и очень легко. Послушный мальчуган, сам перевернулся, а то бы ножками шел, было бы труднее…

Катя обняла новую подругу, смахивая слезы с собственных глаз, а старая Арита привстала со скамьи и снова чуть было не упала в ноги смущенной «целительнице».

– Мы так тебе благодарны, доченька… Вот вернется Барг, он тебя наградит…

– Мне ничего не нужно, что вы… Я же просто помочь хотела и поняла, что смогу.

Мира крепко спала. Бабушка осталась возле нее, поглаживала выбившиеся из-под платка волосы невестки, целовала ее натруженные руки. Подруги вышли на небольшую веранду, пристроенную к пекарне, присели на лавку отдохнуть.

– А, может, и вовсе на вечеринку не ходить? – всерьез размышляла Катя, – наверно, праздник в самом разгаре, а у меня уже нет сил, ни петь ни плясать не хочется. Вечер-то какой дивный, спокойно, тепло. Вот и солнышко почти село. Останусь-ка я дома… Хочешь, тебя отведу на площадь, наверно, любопытно посмотреть, как народ веселиться, да и еще отец беспокоиться начнет…

Тали задумчиво тряхнула косами, положила на колени свой музыкальный инструмент:

– Я тоже не хочу никуда идти… А спеть я могу тебе и здесь. Вот послушай!

Тали настроила свою маленькую арфу и запела:

 
Закат раскинулся крестом поверх долин вершины грез;
Ты травы завязал узлом и вплел в них прядь моих волос.
Ты слал в чужие сны то сумасшедшее видение страны,
Где дни светлы от света звезд.
Господином Горных Дорог назову тебя;
Кто сказал, что холоден снег?
Перевал пройду и порог, перепутие,
Перекрестье каменных рек…
 

(с)

Голос у нее был чистый и звонкий, проникал в самую глубь души, заставляя впечатлительную Катю надолго задуматься о своем:

– Дивная песня, только немного грустная. Тебе обязательно идти в Долину? Я бы с тобой отправилась, честное слово, но… здесь надо тоже помогать.

– Ничего… Я же не одна. Со мной Арем.

– А мама твоя… Что-то очень серьезное, да? Сама ты ее вылечить не можешь?

Тали опустила золотистую головку, рассеянно провела пальчиками по струнам, рождая тонкий звенящий звук-стон.

– Ему нужна именно я. И он своего не упустит. Мне надо непременно вернутся вместо нее, иначе случится беда…

– О ком ты говоришь?

Но Тали не успела ответить, потому что к веранде подбежала запыхавшаяся Грейта:

– Ну, что же вы тут сидите, вы же все-все пропустите! Такого больше никогда не будет! Барон привез бочку вина…

«Ну еще бы! У него их, наверно, сотни в подвале…» – с досадой решила Катя.

– … и множество других подарков, он старосте цепь золотую одел на шею и был милостив к приезжим. Наши люди так рады! Ведь прежде и носа к нам не совал, а сегодня просто монеты швырял в толпу… все его так восхваляют…

«Почему я не удивлена…»

– Катрин, немедленно одевай платье мамино с красной каймой и повяжи волосы лентой, и еще мои бусы, мы идем на праздник. Умоляю, ты должна это видеть! А вы? Вы ведь тоже идете с нами?

Катя только переглянулась с Тали и… побежала переодеваться.

Уже почти стемнело, когда втроем девушки смешались с праздничной толпой селян, что окружала небольшую площадку в центре Лоста. На краю мощенного каменной плиткой «пятачка» возвышалась огромная бочка с замысловатым вензелем на железном ободе. Катя фыркнула, понимая, что приличная очередь развеселых людей выстроилась за кружкой вина из личной коллекции барона.

Рядом с бочкой стоял и Барг, а потому Грейта потащила подруг прямо к отцу. Изрядно захмелевший пекарь вдруг бесцеремонно стиснул талию Кати, прижимая к себе и закричал в самое ухо:

– Два кусочка! Он съел два твоих кусочка и до сих пор пальцы себе облизывает. Ему все понравилось!

Катя возмущенно вырвалась из цепких ручищ Барга, с трудом понимая о ком он сейчас говорит. Но пекарь уже кинулся обнимать Тали, хорошо, что к ней вовремя подошел Арем. Под его строгим взглядом Барг с извинениями немедленно отпустил юную красавицу.