Текст книги "Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций"

Глава 16
Мистер Турлоу и мистер Пипс

Огромный престиж правления Елизаветы растратили по мелочам первые двое Стюартов, но он был в значительной степени восстановлен и даже приумножен под властью Оливера Кромвеля. Республиканские годы в Англии длились недолго, что делает их достижения еще более выдающимися. Военная организация Кромвеля настолько превосходила существовавшую на континенте, что многие правительства подавили свое отвращение к цареубийству и стремились заключить союз с Англией. Когда герцог Савойский истреблял протестантов на юге Франции, вмешался Кромвель. Его главный адмирал, Роберт Блейк, который положил начало традиции, продолженной Нельсоном, Хоком и Джервисом, – дал Англии возможность вытеснить Голландию как восходящую военно-морскую державу. Алжирские пираты больше не осмеливались нападать на суда в Ла-Манше или, как во времена Карла I, увозить английских рабов прямо с побережий Девона и Корнуолла.

Одним из главных украшений столь же талантливой дипломатической службы Кромвеля стал Джон Милтон, а «Блейком» его выдающейся секретной службы – Джон Турлоу. После Уолсингема он был самым компетентным из английских руководителей шпионажа и тайной разведки. Чья служба, Елизаветы или Кромвеля, оказалась более эффективной – вопрос чисто академический, и на основании имеющихся у нас свидетельств столь же трудно сравнивать заслуги Уолсингема и Турлоу. Принимая во внимание достижения первого – несмотря на скудные ассигнования королевы на сохранение ее собственной жизни и режима, – пальма первенства, по-видимому, достанется Уолсингему. Джону Турлоу, чья бдительность и изобретательность защищали лорда-протектора, выделялись щедрые суммы, сравнимые по покупательной способности с ежегодными расходами сегодняшней британской секретной службы – и превышавшие пособия Уолсингема в самый беспокойный для Елизаветы год (1587) в соотношении более чем на 23 к 1.

Достаточно всего лишь пролистать страницы сообщений Пипса, этого несравненного «тайного разведчика» Реставрации, чтобы узнать из жалоб того времени, как люди вспоминали блестящую деятельность Турлоу. 14 февраля 1668 года мистер Пипс записал:

«Секретарь Моррис, находясь в тот день в палате представителей, когда речь зашла о разведке, сообщил, что ему отпущено на разведку всего 700 фунтов в год, тогда как во времена Кромвеля он (Кромвель) предоставлял на это 70 тысяч фунтов в год; и это подтвердил полковник Берч, заявивший, что таким образом Кромвель носил секреты всех князей Европы у себя в кармане».

Парламент вернулся к теме секретной службы только через три дня, и скудная сумма, выделенная Моррису на разведку, согласно записи Пипса от 17 февраля 1668 года, увеличилась на пятьдесят фунтов:

«Здесь, в палате, они самоуверенно высказывались о плохих советниках короля и о том, что их всех надо выгнать, а еще лучше – арестовать многих из них; вспоминались заседания Долгого парламента в начале войны; упоминались слабая информированность короля, в отношении чего они ожесточились против милорда Арлингтона, говоря, между прочим, что каков бы ни был Моррис, который заявил, что у него есть только 750 фунтов в год на разведку, король слишком щедро заплатил милорду Арлингтону, даровав ему за это 10 тысяч фунтов и баронство».

Позже в том же году Пипс обсуждал вопрос о шпионаже с человеком, который являлся резидентом Кромвеля в Голландии и, несомненно, руководил важной частью разведывательной системы Турлоу, поскольку Голландия в то время была признана главным морским и военно-морским конкурентом Англии. И поэтому сему своеобразному сплетнику Реставрации пришлось зашифровать это в своем личном дневнике от 27 декабря 1668 года:

«27-го числа (День Господень). Пошел в Уайт-холл и там увидел в часовне короля, но не стал ничего слушать, а пошел прогуляться по парку с У. Хьюэром, который был со мной; и там, среди прочих, встретился с сэром Дж. Даунингом и прогуливался с ним час, разговаривая о делах и о том, как шла последняя война… Он сообщил мне, что у него есть такие ловкие шпионы, которые смогли вынуть ключи из кармана де Витта, когда тот почивал в постели, открыли его кабинет и принесли ему бумаги, оставив их у него на час, а затем отнесли их обратно, положили на место и снова вернули ключи в карман. Он говорит, что час спустя он всегда находился в курсе самых приватных обсуждений, происходивших только между двумя или тремя важнейшими персонами, а еще через час он посылал известия об этом королю, но никто здесь не обращал на них внимания…»

Даунинг, по выражению Сэмюэла Пипса, излагает все искусство шпионажа, которое по существу представляет собой тройную процедуру: найти наиболее достоверную и ценную информацию – и получить ее, не будучи обнаруженным, – немедленно передать вышестоящему лицу все, что удалось добыть, и оставить противника в неведении относительно того, что его перехитрили, дабы то, что было узнано, не свели на нет срочные изменения его планов. Если же вторая или третья из этих трех стадий окажется неудачной, то первоначальная находчивость шпиона полностью пойдет прахом. Даунинг сумел передать королю Карлу и его министрам тот же блестящий механизм шпионажа, который он разработал с подачи Турлоу. Однако есть и четвертая – последняя и наименее сложная – часть шпионской операции, которую любой, кто привык служить Кромвелю и Турлоу, должен был принять как должное. Внимательное изучение или, по крайней мере, просто прочтение краткого изложения разведданных! Так что Даунингу крупно не повезло в приложении своих лучших усилий, как ветерана секретной службы, когда ни король, ни кто-либо другой в Лондоне не обратили внимания на то, что его агенты в Голландии добывали с риском для собственной жизни.

Секретная служба охраны государственного секретаря Турлоу

Джон Турлоу занимал пост государственного секретаря и при Оливере, и при Ричарде Кромвелях, но после Реставрации «скромный эссекский адвокат» решил уйти из политики и больше никогда не возвращался, «хотя король и просил его об этом». У Карла II имелись все основания уважать способности Турлоу и стремление их использовать, потому что никто не сделал большего, чтобы расстроить бесчисленные заговоры сторонников Карла, роялистов в изгнании.

Военные корабли Блейка очистили Ла-Манш и Ирландское море от испанских кораблей, пиратов и каперов, и поэтому жизнь Кромвеля и его правительство не подвергались серьезной угрозе до тех пор, пока роялисты не перешли от открытой войны к политическому заговору. Заговорщики – гораздо более многочисленные, чем иезуиты и агенты Рима, вторгшиеся в тюдоровскую Англию, чтобы нанести удар по другому «узурпатору», Елизавете, – полезли толпами через Ла-Манш на рыболовных судах и всевозможных торговых посудинах. Шпионы Кромвеля и военная полиция воздвигли непреодолимый барьер, на который они тщетно бросались. Джон Турлоу был «связующим звеном всего режима. Будучи госсекретарем, он объединял под своей властью почти все портфели Кабинета министров того времени – но, помимо этого, он также являлся шефом полиции и главой секретной службы».

Ежегодная субсидия на разведку и контрразведку в размере 70 тысяч фунтов стерлингов, похоже, была мудро инвестирована до последнего фартинга. Она набивала всевозможные карманы; у Турлоу повсюду имелись агенты, многие из которых пользовались большим доверием Карла Стюарта. О заговорах, постоянно вынашивавшихся в Париже и Мадриде, в закоулках Брюсселя, Кельна и Гааги, госсекретарю Турлоу докладывали со сверхъестественной пунктуальностью. Кабинеты министров Франции и Испании встречались за тщательно охраняемыми дверями, но уже через несколько дней Турлоу мог прочитать подробный отчет об их «тайных» совещаниях. Говорят, Оливер Кромвель был единственным человеком, который озадачил Мазарини. Кромвель превосходил кардинала не только как солдат, но и как религиозный лидер; он превосходил его как руководитель и во всем остальном, кроме личной алчности; тогда как Турлоу, подчиненный Кромвеля, мог бы даже преподать итальянцу несколько уроков хитрости, безошибочности и успешного управления секретной службой. Неудивительно, что Мазарини был озадачен!

«Нет такого правительства на земле, – писал венецианский посол Сагредо Совету десяти, – которое разглашало бы свои дела меньше, чем Англия, или было бы более точно осведомлено о делах других стран». Ученые информаторы, нищие роялисты, простодушные фанатики, изгнанные вожди кланов, скрывающиеся от правосудия, молодые повесы и негодяи, нарушившие закон – даже «приговоренные к смертной казни с отсрочкой исполнения приговора», – нашли себе работу во времена Турлоу в качестве агентов секретной службы. Многие из них «никогда не знали, что находятся у него на службе. Он перехватывал письма с такой регулярностью, что роялистскую корреспонденцию можно было с тем же успехом доставлять прямо к нему в кабинет… Бедняга Хайд во Франции, у которого не было ни фартинга, чтобы потратить на что-нибудь», и не подозревал, что Турлоу «читает его, как открытую книгу», и получает подшитые отчеты о его «самых секретных планах практически до того, как они были окончательно составлены».

Подобно Уолсингему, гениальному человеку, полагающемуся на особый талант Томаса Фелиппеса, госсекретарь Турлоу принял на службу и зависел от знаменитого дешифровщика, доктора Джона Уоллиса из Оксфорда. Без Уоллиса искусный перехват Турлоу роялистской почты был бы скорее цензурой, чем шпионажем. А враги протектора наверняка встревожились бы и научились общаться каким-нибудь другим способом. Похоже, Уоллис мог «взломать» любой код или шифр, известный интриганам той эпохи; и он наносил приспешникам Карла такие удары, какие великие британские криптографы – сэр Альфред Юинг или капитан Хитчингс – приберегли для немцев после 1914 года.

Турлоу, при всех его способностях и надежном окружении из опытных помощников, требовалось проявлять всю свою собственную – а также и его помощников – бдительность, поскольку теперь жизни Кромвеля из-за каждого угла грозила опасность. В 1654 году изгнанного, разочарованного и нищего Карла – практически с единственной любовницей, которую он мог бы назвать своей, – подговорили на издание прокламации, предлагающей рыцарское звание и 500 фунтов стерлингов в год любому, кто осмелится убить «некоего ремесленника низкого происхождения по имени Оливер Кромвель». Шпионы Турлоу вскоре раскрыли «гнездо смертоносных интриг во многих местах», и появился новый вид полиции – милиция, не контролируемая местными властями, но находящаяся под командованием армейских офицеров. Англию разделили на одиннадцать округов, над каждым из которых стоял генерал-майор, командовавший милицией в своем районе при поддержке специальных конных войск. Издержки этой новой репрессивной организации покрывались дополнительным налогом в размере 10 процентов с доходов и без того уже обнищавшей роялистской знати.

Как полицейская мера, поместившая всю Англию в «заключение во имя защиты», это нововведение имело полный успех, поскольку Кромвель остался в живых; но как государственное деяние оно было достойно сожаления. Новая полицейская система охраны порядка в королевстве должна была быть упразднена в 1657 году, в тот самый год, когда Кромвелю грозила самая серьезная опасность. Один из секретных агентов даже посоветовал Турлоу не позволять протектору больше читать иностранные письма, поскольку одно из них могло быть пропитано неизвестным ядом.

Кромвель и сам был «обеспокоен Левеллерами с их неуклюжей, отказавшейся взрываться жаровней, преподнесенной в виде их „новогоднего подарка“». Контрразведчики госсекретаря Турлоу выявили сэра Джона Пакингтона, занимавшегося контрабандой боеприпасов под видом вина и мыла. Пенраддок поднял восстание в Уилтшире, но хорошо информированное правительство подавило его восстание – как и все другие восстания роялистов – и рассеяло группу его последователей. Армейские мятежи – Овертона, Гаррисона и Уайлдмена – были точно так же быстро подавлены. Но члены «Запечатанного узла», тайного общества или клуба заговорщиков-роялистов, требовали постоянного и всестороннего наблюдения и не могли быть арестованы. Агенты Турлоу проследили посланника «Запечатанного узла» до Кельна и там обнаружили короля Карла и Ормонда с одним верным телохранителем. Карл бежал в Брюссель, где его уже поджидали шпионы Турлоу. Кромвель объявил войну Испании, этой «великой подпорке Римского Вавилона»; а один из брюссельских агентов писал Турлоу, что молодой король, который изнывает из-за месячной сиесты испанского правительства, устал «скрываться за гардинами, не имея возможности действовать».

После смерти лорда-протектора его преемник, Ричард Кромвель, сохранил за Джоном Турлоу пост государственного секретаря, и тот нанес по меньшей мере еще один удар тем, кто участвовал в заговоре против республики, подкупив сэра Ричарда Уиллиса, доверенного и важного члена братства «Запечатанный узел». Однако огромные преимущества, ожидавшиеся от этого удара, не оправдались, когда резидент Кромвеля в Голландии, Джордж Даунинг – уже цитировавшийся нами информатор мистера Пипса, – разглядел симптомы реставрации дома и позволил себе предупредить короля Карла, что Уиллис подкуплен. Турлоу мог быть щедр в своих выплатах всякий раз, когда приз выглядел достаточно соблазнительным; но теперь мы подошли к знаменитому шпиону Реставрации, который доказал, насколько щедрым может быть Карл II в деле секретной службы, если соблазнительным призом является женщина.

Глава 17
Шпион в опочивальне

Заработать первый миллион труднее всего – и в секретной службе, как и в любой другой разновидности оплачиваемого труда, тоже; на самом деле настолько трудно, что только двое из многих опытных шпионов, о которых у нас имеются достоверные сведения, смогли заработать себе целое состояние. И одна из них Луиза де Керуаль, которая ухитрилась добиться плодотворного сочетания милости, наград и ежегодной выплаты, служа в качестве секретного агента Людовика XIV во Франции, одновременно совершенствуя еще более прибыльную побочную линию в качестве любовницы короля Англии. В 1681 году из двух королевских казначейств на ее содержание выплачивалась невероятная сумма в почти три миллиона долларов – если оценивать по нынешней покупательной способности. Луиза, став герцогиней Портсмутской в Англии и Обиньи во Франции, очевидно, являлась разносторонним знатоком в области шпионажа, соблазнения и личной выгоды.

Правящее влияние Великобритании в то время осуществлялось в основном в спальне Карла II, а король Людовик был слишком великим монархом, чтобы просто подкупить королевскую горничную. Его собственный вкус короля и католика в отношении женщин никогда не проявлялся с большей пользой, чем в том случае, когда он решил нанять агента, который должен был служить его интересам, ублажая Карла. Эта миссия выглядела крайне благоприятной для владыки Версаля, поскольку его совесть полагала, что, привлекая разгульного монарха на службу Римской церкви, его соблазнительная французская шпионка помогала спасти бессмертную душу короля Карла.

Луиза де Керуаль превращала любую форму обращения в эпикурейское событие. Похоже, что она, как и сам Людовик, вела родословную от великого Генриха IV, но, в отличие от Людовика, который являлся предком все более неправомочных Бурбонов, ей было суждено стать прапрабабушкой Чарльза Джеймса Фокса, этого либерального и опережающего свое время государственного деятеля нового типа, который завоевал бессмертие, оказывая противостояние Питту и удерживая своего великого противника на посту в течение двадцати лет. Должно быть, Карл II питал к Генриху Наваррскому чисто академический интерес, пока не увидел этот леденец, преподнесенный его двору французскими королевскими кондитерами. Прелестная, «невинная на вид девушка с темными глазами, округлыми бархатистыми щеками и мягкими завитками темных волос», Луиза приехала в Англию не столько для того, чтобы шпионить за англичанами, сколько для того, чтобы убедить их государя продать их. Есть все основания полагать, что он отказался бы от подобной сделки, будь в состоянии заплатить любую другую цену. Но он мало что мог предложить, кроме своей чести, а Луиза представляла банкира, готового делать скидку на честь Карла лишь немного ниже номинала.

Цена за то, чтобы осчастливить Луизу титулом герцогини Портсмутской, оказалась, как мы знаем, чрезмерной. «Издержки» были крайне обременительными, но не для привыкшего залезать в долги Карла, а для английского казначейства, которое он быстро заразил всеми своими финансовыми недугами. И вот миссия сей дамы, заставившая ее осесть в Англии – как и планировал ее хозяин, король Людовик, – вылилась в ужасающую цену, а именно – согласие Карла заключить одиозный Дуврский договор. Это был, вероятно, самый унизительный документ, когда-либо предложенный британскому государю на подпись, но из личного опасения запятнать свою историческую репутацию ни Карл, ни составитель документа, Людовик, его не подписали. Возможно, этот разжигающий рознь поступок каждый монарх оставил одному из своих министров.

Карл, в обмен на ежегодную субсидию в 3 миллиона франков и «приобретение Валхерена и устья Шельды», обязался выйти из Тройственного союза и, по просьбе Людовика, объявить войну голландцам. Все остальное должно было происходить по приказу Людовика – несомненно, за исключением того, что Карл самостоятельно ложился в постель и вставал с нее, что делал с привычной королевской грацией. Французы ожидали, что публикация условий договора спровоцирует протестантское восстание в Англии, и поэтому они добавили к нему положение, согласно которому французский монарх соглашался послать военную помощь Карлу для подавления любых подобных инцидентов. Получение такого договора, несомненно, было достойно самого высокооплачиваемого шпиона в истории, ибо Карл совершенно открыто продался своему французскому союзнику и предоставил свой трон и свой народ в распоряжение католического сюзерена.

Интересно отметить, что другой фавориткой Карла II в то время была Нелл Гвин, «которая обходилась стране не более 4000 фунтов в год». Нелл, разумеется, разделяла всеобщую неприязнь к Луизе и окрестила ее «косоглазой Беллой» из-за легкого косоглазия француженки, а также «плакучей ивой» из-за ее привычки разражаться слезами, когда ее царственный любовник отказывался выполнить какое-либо из ее назойливых требований. Однажды женщине, которая похвалила ум и красоту Нелл, Луиза ответила: «Да, мадам, но всем известно, что, судя по ее ругательствам, она самая настоящая оранская шлюха». Рассказывают историю о том, как однажды английская толпа заулюлюкала при виде кареты Нелл, ошибочно приняв ее за роскошный экипаж Луизы де Керуаль, которую англичане называли Мадам Карвелл. И тогда Нелл высунула свою хорошенькую головку и пронзительно закричала: «Нет-нет! Добрые люди! Я протестантская шлюха! Английская!» После чего народ разразился радостными приветственными возгласами.

В те времена в Англии придерживаться католицизма было опасно. Там произошел папский заговор и множество мелких мелодрам. Над нашим другом, Сэмюэлом Пипсом нависла тень виселицы, и хотя есть основания полагать, что он принадлежал к вере своего непопулярного покровителя Якова, герцога Йоркского – которому вскоре предстояло стать Яковом II, с коротким и неспокойным царствованием, – Пипс, прекрасный защитник, прибег к хитрости и сумел очистить себя от грозных обвинений. Его также обвинили в предательской связи с Францией, но, к счастью для него, его единственным обвинителем был негодяй и несуразный хвастун полковник Джон Скотт.

Примерно в то же самое время Джон Черчилль, будущий военный гений и герцог Мальборо, получил свой первый шанс благодаря заступничеству своей сестры Арабеллы, любовницы Якова, и стареющей герцогини, любовницы Джона. Вскоре Якова оставил даже Джон, ради Уильяма и Марии, – и это было типичное начало блестящей карьеры в мире высокой политики и, учитывая улучшение положения английской монархии, вполне заслуживающее гневного осуждения якобитов. Советы Якову давал иезуит, отец Петри. Его начальником секретной службы был талантливый сэр Леолин Дженкинс. Некая миссис Элизабет Гонт была сожжена на костре за тяжкое преступление, заключавшееся в том, что она приютила бунтовщика после провала мятежа Монмута. В этом случае мятежнику, которого она приютила, было позволено свидетельствовать против нее и, таким образом, получить королевское прощение. Британское чувство справедливости было возмущено подобной сделкой – как и многими другими, придуманными теми же фанатичными умами. Яков должен был уйти; в битве на реке Бойн даже ирландцы не смогли задержать его.

В России одним из современных достижений явилось создание политической полиции под личным надзором государя. В 1697 году «Особый приказ» учредил эту предшественницу пресловутой охранки, и Петр Великий уделял ей большое внимание. Тот, кто хотел обвинить другого в преступлении против государства, должен был обратиться в Преображенскую канцелярию – царский дворец тогда назывался Преображенским. Петр II упразднил организацию политической полиции, которую теперь стали более просто именовать Тайной канцелярией; но в царствование царицы Елизаветы политическая полиция возродилась. Дыба, как орудие судебного следствия, была гуманно упразднена; но тут обнаружилось, что для получения признаний под присягой кнут является более простым и столь же эффективным средством. О Тайной канцелярии мы услышим только еще один раз после декабрьского восстания 1825 года, когда царю Николаю I пришлось окружить свою деспотическую власть лицемерно реорганизованной системой тайной политической полиции.