Текст книги "Чёрная сиротка"

– Сними доспехи и обувь, шелестеть будет. Ты же не на бой собрался.

– Нас вообще-то могут подстрелить. Я, по крайней мере, могу защитить тебя от пули своим металлическим сапогом.

Несмотря на возражения, он скидывает с себя всё необходимое.

Я лезу первой, не позволяя Найджелу подсадить меня.

– Ты хоть знаешь, от чего отказалась?

– Не привык получать отказы?

Я становлюсь на мягкий коврик, тепло моментально расходится по всему телу.

Девушка в кровати снова двигается и шуршит простынёй. Она переворачивается на другую сторону и крепко обнимает уголок одеяла.

– Остановись! – произносит она осипшим голосом.

Найджел прекращает перелезать. Одна его нога находится в воздухе, а другая – на подоконнике. Мы переглядываемся. Он улыбается. Лучшее время для смеха!

Я рискую сделать шаг и заглянуть в лицо хозяйки. Выдыхаю, и заманиваю покровителя рукой: девушка разговаривает во сне.

Найджел опускает босые стопы на линолеум и проходит мимо меня. Он как можно тише открывает двери. Я выхожу за ним, напоследок взглянув на спящую владелицу моего бывшего дома.

Как гид, проводящий экскурсию для посетителей, я опережаю Найджела и без единого слова указываю, где искать.

Я отодвигаю некоторые шкафы, тайники, даже нишу в полу, где бабушка прятала соленья от жары, но там оказывается совсем незнакомое мне барахло или пустота.

– Милдред, – зовёт Гальтон. – Мы ничего здесь не отыщем. Есть кладовка, сарай, подвал?

– Кладовка! – вспоминаю я.

Встреча с домом, где я выросла, выбила меня из колеи. Я борюсь с желанием ринуться в спальню бабушки и найти хоть какие-то пожитки. Мама Айка от них избавилась и не соизволила сообщить об этом. Большинство моих вещей, которые мне больше не нужны были, эта противная женщина тоже утилизировала. Друг убеждал, что она сделает всё возможное, чтобы я не отправилась в дом для сирот, и просил потерпеть её ворчание и косые взгляды. Пиявка с такими же чёрно-коричневыми волосами, как у её собственного сына, забыла обо мне. Если бы она узнала, что это случится, то закурила бы очередную «сигарету после счастья».

Я отвожу Найджела наверх. Одна деревянная ступенька скрипит под тяжестью покровителя, а следующая ломается с громким треском.

Мы без слов понимаем, что нужно делать. Бежать.

Не скрывая шума, мы со всех ног бежим в кладовую, которую бабушка строго-настрого запрещала посещать. Найджел зачёсывает руками свои волосы и падает на пол, доставая коробки.

Это вещи бабушки. Что-то здесь осталось нетронутым чёрной пиявкой. Я роюсь в какой-то огромной бумажной коробке, но только позже понимаю, что здесь нет знакомых вещей. Шарф, которым она укутывалась в зимнюю прохладу, оказался обыкновенным обрезком старой простыни, рамки с чёрно-белыми фотографиями изображали совсем иных людей, а не ту длинноволосую распрекрасную девушку. Я решаю помочь Найджелу, подлетаю к нему и вытаскиваю из ящика мешочки, тетради и справочники. Книга рецептов. Я зацикливаюсь на почерке. Она расписывала каждый рецепт, несмотря на плотный рабочий график. Чтобы разнообразить рацион неблагодарной беловолосой дьяволицы. Ненавижу себя за это.

Почему? Почему я осознала свою вину, только когда единственный родственник исчез из моей жизни?

Дверь резко отворяется, ударяясь о стену с неимоверным грохотом. Хозяйка направляет на нас два пистолета. Я инстинктивно поднимаю руки, чтобы она не стреляла. Только я здесь боюсь за свою жизнь. Найджел даже при смерти будет ругать меня за то, что моя кончина свалилась на его плечи.

– Руки вверх, засранец! – рычит коп, устремляя взгляд на покровителя.

– Приветик, – весело произносит он, махая одной рукой, второй. Теперь мы застываем в одинаковой позе. – Закрой глаза, Милдред. Не будем утруждать криминалистов, когда они найдут нас в луже крови.

Я молниеносно выполняю его требования. Покровитель становится передо мной. В ушах шумит – мы больше не в моём душном и тесном домике.

Я опираюсь на дерево, попавшее в поле моего зрения.

– Всё было зря, – выговариваю я. – Только скажи, что о нашем нарушении закона никто не узнает. Особенно Владычица, готовая вцепиться в твою глотку за орфографическую ошибку.

– Пускай красавица с пистолетами будет долго обо мне вспоминать. Это ещё один из законов, на который многие плюют. Кто-то совокупляется с людьми – им ничего не говорят. Родятся же новые покровители!

– Возможно, они не рассказывают о своих силах!

– Ох, как же ты ошибаешься, – в тон отвечает Найджел.

Мы ещё некоторое время спорим, и я припоминаю ему, что он оставил свою обувь и доспехи у окна. Сейчас он в одних штанах и рубашке с босыми ногами. Покровитель отмахивается, ссылаясь на то, что мои возмущения напрасные.

– Я спешу обрадовать тебя. Не знаю, что внутри, но выглядит как что-то ценное. И личное.

Найджел достаёт из-за пазухи небольшую шкатулку. Я быстро оказываюсь подле него.

Заржавевшие петли протяжно скрипят. Сверху лежит спрессованная фотография в чёрно-белой расцветке. Бабушка стоит под пышной берёзой, совсем молодая, а рядом мужчина. Он также молод и улыбается во все зубы, глядя на любимую. Это её муж, мой дедушка, родной отец Джюель.

Я достаю из шкатулки фотографию. Под ней оказывается не стопка таких же снимков, как я ожидала, а конверты. Письма посланы от одного адреса, имя и фамилия повторяются. Бабушка хранила каждое его письмо, но здесь напрочь отсутствуют её собственные. Знала ли она, что её возлюбленный таит в себе фантастическую мощь, защищает ей подобных от несчастий и конца света? Вдруг мой дедушка ушёл от неё, когда понял, что покровителю и человеку не суждено быть вместе? А был ли он на её похоронах? Вероятно, нет. Он никогда не наведывался к ней, к своей дочке Джюель или ко мне. Ему безразлично.

– Адрес, – говорит Найджел. – Надеюсь, он жив.

Домик дедушки одинок. Вокруг него разрослась высокая трава, за которой еле видно единственное выходящее к нам окно. Вышедшая из ночных облаков луна оставляет блики на стекле: синяя штора движется. Видит нас. Он настоящий. Возможно, знает, как я выгляжу, моё имя. Знает, что я стану таким же существом, как он сам.

Изнутри слышится скрип деревянных половиц. Я подхожу к двери. Ноги немеют. Рядом появляется Найджел, он не даёт мне угаснуть.

Скрип. Кто-то снова ходит внутри. На стук никто не отвечает, а дверь не поддаётся.

– Чёрт бы побрал! Я не буду церемониться! – возмущается покровитель. – Мне хватило двух пистолетов.

Найджел, не разгоняясь, даже без особых усилий, выбивает шаткую дверь. Она отлетает, врезавшись в забытый огнём камин.

Я вхожу первой. Гальтон включает свет в гостиной. В помещении чище, чем снаружи. Я осматриваюсь: здесь вполне уютно. Я бы могла съехать сюда и жить после недель горя. Эта сумасшедшая мысль сразу улетучивается. Ведь он покровитель и мог находиться в сфере на тот момент, когда мне нужно было жильё. Его вряд ли интересовала судьба единственной внучки.

– Здесь кто-то есть? – спрашиваю я у глубинных тёмных углов.

– Конечно есть, – бодро восклицает Найджел. – Над нами издеваются. Эй, вылезай!

Я толкаю его локтем, чтобы он вёл себя вежливее.

– Мы пришли с благими намерениями, – громко объявляю я.

В одной из комнат раздаётся стук ногтей. Мы с Найджелом незамедлительно идём на шум. Кухня. Луна освещает чей-то силуэт. Его видно не отчётливо из-за выросших веток за окном. Небольшой ветер шатает их в разные стороны, и они царапают стекло с протяжным звуком. Нечёткий силуэт выпускает табачный дым. Он продолжительное время витает в воздухе, пока окончательно не уходит во всевозможные щели. Запах исчезает и в эту секунду биение моего сердца ускоряется. Когда неизвестный снова выпускает дым, я по выдоху различаю, что это женщина. Это она подглядывала за нами.

Найджел щёлкает выключателем. Мой досадный вздох выходит громче, чем я ожидала.

От включённого света её глаза даже не дёргаются. В затхлом домике, который прямо сейчас не прочь рухнуть, Владычица смотрится слишком громоздкой и могущественной.

Джюель тушит сигару о тарелку.

– Неожиданно, – твёрдо процеживает она с ноткой издёвки.

– Приветствую, – говорю я, не склоняя голову.

Найджел стискивает зубы, оставив Джюель без любезностей.

Она бросает на меня пустой взгляд и зацикливается на покровителе.

– Найджел… И что же ты забыл здесь?

– А вы, Владычица? – парирует он.

– Какой смелый. – Бертран победно улыбается и отворачивается. – Я обещала наказание. Обещания я всегда выполняю, мой мальчик.

– Всё не так, как кажется. Совсем, – говорю я.

Важно спасти ситуацию, позволить Найджелу выйти сухим из воды, а мне не попасть под раздачу. Джюель вспоминает о законах только тогда, когда ей это выгодно. За попытку свержения Владыки с трона или предательство гарантируется покровительское лишение свободы. Это значит, что Найджел до своих ста лет будет чахнуть в темнице, выполняя «долг». Потом он станет отставным и сразу же по приказу должен оборвать свою жизнь. Чем так ценны Владыки? Почему покровители не могут отделаться десятком лет заключения?

Другой мир, другое устройство. Они не люди. Во всяком случае, были ими и превратились в создания, лишённые сострадания, любви: того, что я иногда, но привыкла наблюдать на Земле.

– Он суёт свой нос в моё прошлое, – гаркает Джюель, не удостаивая меня взглядом. – И поплатится.

– Убьёте меня так же, как и моих родителей?

Я таращусь на покровителя. Он теряет контроль. Или всегда был таким с Владычицей.

Бертран в себя хохочет и вновь закуривает толстую сигару. Она принадлежит дедушке.

– Ты невероятно глуп, Найджел. Тягаться со мной – твоё худшее решение в жизни. Зачем пришёл в дом моего отца?

– Найджел помогал мне, – вклиниваюсь я. – Что плохого в том, что дочь хочет узнать свою мать ближе? Я не могу лично с вами поговорить и решила пойти на крайне меры.

– Хочешь сблизиться со мной? – пытливо безразличный голос.

Едва она мне поверила.

– Да, – произношу я.

– У меня нет на это времени, – отмахивается она. – А ещё тот, кого вы искали, мёртв. Несколько минут, по моим предположениям.

– Это были вы? – резко спрашивает Найджел.

– Кто ты такой, чтобы устраивать мне допросы? Ты собираешься свергнуть меня с трона, убить. Знаешь почему я сжалилась над тобой? Почему ты до сих пор не стал узником? – едко выплёвывает Джюель. – Найджел Гальтон – отчаявшийся мальчик, ослеплённый болью от потери семьи. Ты обвинил того, кто оказался наиболее подозрительным. Придумал себе невесть что. Те покровители, якобы лежавшие в тайной комнате – это исключительно твои детские выдумки. Ты заходишь слишком далеко. Я знала – твоей целью будет Милдред. Ты ошибочно предполагаешь, что с ней сможешь уничтожить меня. Эта девушка ничего тебе не даст. Ты невероятно глуп, Найджел.

«Но я смогла привести его в этот дом», – думаю я.

– Я лишаю тебя покровительской свободы, – заключает она.

Я замираю.

– Владычица, – хрипло призываю я. – Попрошу вас смягчить наказание. Накажите меня.

«Она не дрогнув прикончит тебя».

– Смело. И опрометчиво, – отвечает она.

Джюель тихо хмыкает и терзает нас продолжительным молчанием. Она закуривает какую-то пачку сигарет, а из стола достаёт бурбон. Проходит время, пока она находит стаканчик, вливает в него жидкость. Один глоток. Пауза. Второй глоток. Размышления.

– Встань перед нами на колени. Благодари Милдред за спасение, а меня за милосердие. Моли о пощаде, Найджел. Тогда ты станешь полностью освобождён. Даю последний шанс.

***

– Я никогда не сделаю этого. Особенно перед вашей семьёй, – обращается он к Владычице.

Его слова звучат как нож в спину.

Джюель мне не мать.

– Твоя гордость берёт верх, – безнадёжно говорит она между тягами.

– Я упаду на колени только перед очередной красавицей, которой буду доставлять удовольствие. Никогда не сложу ноги перед Джюель Бертран.

– Найджел! – взрываюсь я.

Он поворачивается ко мне лицом. Мы пронзаем друг друга взглядами как стрела свою цель.

– Я не сделаю этого, Милдред. – Его ноздри в гневе раздуваются.

– Спасай свою жизнь, встань на чёртовы колени. Ты закончишь жизнь на сыром бетоне. Не успеешь увидеть солнечный свет, как тебе будет приказано проколоть себя!

Джюель наблюдает за нами как зритель в цирке. Её забавляет эта ситуация. Она вполне может посадить его за решётку. Однако скучное владыческое существование нужно разбавлять издевательствами над своим народом.

Эти двое оба знают, кто убил семью Гальтон, а Джюель нравится смотреть, как Найджел злится при каждом: «Я ничего не делала». Она зверская и бесчувственная. А ещё мы одной крови и все кругом об этом знают. Вот только я отличаюсь от изверга, восседающего передо мной, как на троне. Я спасу мальчика, которого поражает несправедливость.

– Чего ты хочешь? Всё сделаю. – Я иду на крайние меры.

– Обещай выполнить мою просьбу, Хейз, – он говорит так, словно уверен, что я не смогу.

Он лениво встаёт на оба колена, стукаясь ими о деревянный пол.

– Умоляй пощадить меня, – монотонно говорит Джюель. – Так, чтобы я поверила. Скажи спасибо своей ученице.

Я тяжело выдыхаю. Хочется раствориться в воздухе, чтобы не утруждать Найджела его же позором.

Гальтон стискивает челюсти и садится так, словно собирается совершить намаз. Он упирается лбом в пол и некоторое время молчит. Я начинаю думать, что он уснул. Терпению Владычицы можно позавидовать: она выпивает ещё один стаканчик виски.

Я непрерывно смотрю на него и мгновенно реагирую на то, как крепко он сжимает кулаки. Готов, значит.

– Умоля-яю! – завывает Найджел. Он поднимает голову, щёки его блестят от слёз. – Пожалей меня, Великая Владычица.

Он дрыгается на коврике, а затем подползает к её ногам и принимается целовать начищенные белые сапожки. Найджел уныло воет, хрипит голосом. Я вздрагиваю, но заставляю себя не мигая смотреть на отчаянную картину. «Ты убедила его молить о помиловании», – мысленно напоминаю себе я.

Джюель одёргивает свою ногу от рук покровителя, слегка ударив по ним.

– Недостаточно, – произносит она.

– Прекращай, Найджел. – Я помогаю ему встать.

– Ты так вступаешься за него… – говорит Владычица. – Дорожишь этим сбродом?

– Он не сброд, – резко отвечаю я.

Только что Найджел оскорбил меня, но я сжалилась над ним. Я буквально пошла против своих принципов. Всё потому, что он стал таким из-за Джюель, он хочет мстить.

– Последний шанс, – медленно проговаривает Владычица. – Убирайтесь.

Покровитель вытирает фальшивые слёзы и переносит нас в сферу, в его спальню.

Он падает на свою кровать, будто позабыл о том, что здесь нахожусь я.

– Я забуду, что ты назвал нас с Джюель… семьёй, – говорю я.

– Забывай, никто тебе не мешает.

– Я помогла тебе только потому, что тебе причинили боль. Я не жду благодарностей, но…

– Спасибо, – тихо говорит он не свойственные ему слова.

– Что будешь делать?

– Вернусь и возможно смогу найти хоть что-то.

Найджел даже не смотрит мне в глаза. Стыд сжирает его и мне становится не по себе видеть, как этот хищник уплетает ужин.

– Не попадись.

– Всё будет под контролем.

– Джюель точно ожидает, что ты заляжешь на дно после таких угроз, но она никак не ждёт, что ты продолжишь, – поясняю я его намерения.

– Не хочешь в трапезную сходить, в душ, поспать? Я не хочу общаться.

Я терпеливо вылетаю из комнаты, не желая наблюдать за мучительным настроением покровителя.

Пища мне сейчас очень нужна. Когда я прохожу мимо покоев Хейли, Холли и Хэйзи, оттуда доносится голос Найджела.

Они довольны его присутствием, а он рад с ними поговорить.

В трапезной я заказываю горячий суп, съедаю две порции. С собой беру сушеные ягоды, сто грамм миндаля и термос с мятным чаем. Я оставляю небольшой завтрак на тумбе и ложусь спать, не снимая одежды, только стягиваю с себя неудобную обувь.

Наутро я предполагаю, что меня весь день никто не будет беспокоить, но мои наивные желания беспощадно разбиваются.

– Я думал, что умру! – без стука врывается Найджел.

Я благо успела переодеться, пока его не было. На складе одежды я нашла синий корсет, чёрную юбку и лёгкую накидку, сапоги я обула те же, что и вчера – высокие и белые. Они совсем не сочетаются с моим новым образом, но меня это мало волнует: возвращаться на склад заберёт все мои силы и пять часов сна пойдут насмарку.

– Но я кое-что нашёл! – снова возглашает Найджел.

Он бесцеремонно прыгает на мою постель, закидывая ноги на не заправленное одеяло.

– Проваливай отсюда!

Он едва замечает мои возражения и шустро переносится на небольшой диван в конце другой части комнаты.

– Я был в доме твоего дедушки. Успел. Джюель сожгла его дотла, но я героически ворвался внутрь и выбрасывал уцелевшие вещи через окна! Уверен, там было столько стоящей информации про Джюель.

– И что же ты добыл?

Я впрямь не поверила ему, цокнула языком и бросила вымазанный пододеяльник на пол. Дедушка не навещал нас. Откуда у него будет что-то на свою дочь?

– Фотографию твоей матери. На тот момент ей было семнадцать. Взгляни-ка. Кто этот мальчик?

Я заинтересовано подхожу ближе и сажусь рядом с ним. Выхватываю фотографию, чтобы рассмотреть поближе.

– Что это?! – почти шёпотом спрашиваю я.

Найджел приподнимает брови, заверяя взглянуть ещё раз. Но я отлично понимаю, кто здесь запечатлён.

– Я не поверил своим глазам, – восклицает покровитель, победно ухмыляясь.

Всё же вчерашняя выходка того стоила.

– Этот мальчик… Он так юн. Ему около двух-трёх лет.

– Тоже думаешь, что это её сыночек? – предлагает Найджел.

Я тщательно разглядываю лицо ребёнка и Джюель. Они похожи. Джюель здесь счастливая и красивая. Здесь она подобна мне нынешней – короткие ухоженные волосы цвета ранних ландышей, улыбка до ушей, оживлённый взгляд.

– Не исключено. Вдруг он покровитель. Или… нет.

Я намекаю на то, что мой брат может быть мёртв.

– Знаешь, что ещё нельзя исключать? – интригует Найджел. – Он и посыльным может быть. Сфера ведёт отчёты обо всех сокрушающих, посыльных, хранителях и Владыках. Угадай в чём загвоздка. Правильно. Доступ к спискам есть только у Владык и определённых посыльных. Если бы у нас всё решалось деньгами, это бы упростило задачу. Этих ребят будет не так легко подкупить. Придётся втереться в доверие к какой-нибудь рыжеволосой малышке, а это займёт время.

У него однозначно великое пристрастие к рыжим.

– Поиски могут быть напрасными, если моё второе предположение – правда. Сначала нужно узнать, жив он или нет. Ты больше ничего не заметил? Какие-то записи её сына, его дневник или другие фото, где он старше.

– Нет. Сзади фотографии написан только год.

– Это ничего нам не даст. Мы ничего ценного не получили.

– Эй, угомонись! – возмущается Найджел. – Для тебя «ничего», когда ты узнаёшь, что у Джюель есть сын, а у тебя брат?

Я прикусываю язык, потому что знаю, что он прав. Это лучше, чем быть с пустыми руками и беспочвенными планами.

Я задумываюсь о том, почему бабушка ни разу не обмолвилась о моих родителях. Джюель – это зло во плоти. Такое детям лучше не знать. Рассказывать толком было и нечего.

Ядовитая змея должна остаться без козырей и быть уничтоженной. Её никто не остановит: ни я, ни её сын. Никто. Только когда власть будет отобрана, тогда она погрязнет в небывалом страхе.

– Что на сегодня? – я перевожу тему, напоминая ему о том, что он – мой учитель.

Он ухмыляется и раскидывается на диване. Одна его рука лежит на спинке, где сижу я. На секунду мне даже кажется, что он обнимет меня за плечо и притянет к себе. Я наклоняюсь вперёд, ставлю локти на колени и опускаю голову на ладони.

– Чему мне тебя учить, если ты уже всё знаешь? Грэм хорошо постарался. Хотя бы здесь отдохни!

Я отвожу взгляд, чтобы Найджел не видел моего лица, дрожащего от наплыва боли. Не было ни дня, чтобы я не думала о Грэме. Обычно я вспоминаю его перед сном: наши тренировки и мои мысленные жалобы на них, его холодное лицо, в котором я пыталась распознать эмоции. Иногда они проскакивали, и для меня это было чем-то удивительным.

Я для него – оружие, ему не интересны мои переживания. Ради захвата трона он пожертвовал своей честью, осознанно отправил себя на пытки.

– Думаешь о нём? – неожиданно спрашивает Найджел.

Я неотрывно смотрю в его голубые презрительные глаза.

– О чём ты? – усмехаюсь я.

– Неважно. Делай что хочешь. Я буду твоим учителем только на Испытании, мне нечем с тобой заниматься.

Он выметается из комнаты слишком быстро, будто готовый разбить всё, что его окружает.

Я выхожу сразу же после него. В коридоре пусто. Докрикиваться на весь замок я не собираюсь. Он живёт этажом выше, так я хотя бы ощущаю какую-то независимость.

Моя цель – исследовать места, которые Найджел с живостью расхваливал. Он говорил о нерабочем амфитеатре, где уже давно не совершались бои. Популярностью пользуются бани. Покровители почти ежедневно посещают горячие бани с плотным паром, сквозь который невозможно что-то разглядеть. Обыкновенный человек точно бы не выжил в таких условиях. Жителям сферы подобные процедуры не вредят.

Найджел обещал показать мне парк. Он рассказывал, что часто читает там книги. Библиотеки постоянно заполненные, а в парке редко кто бывает. «Честное слово, он принадлежит только мне. Признаюсь, меня раздражает, когда кто-то приходит», – сердился он.

– Колодцы у нас есть. Вода там неимоверно вкусная и свеженькая, – превозносил он.

Я бы попросила Найджела перенести меня, чтобы не тратить силы, но некоторое время назад он был не в настроении. Ну его к чёрту.

Когда я прохожу над тройными сводами, меня привлекает чей-то шёпот. Я иду на звук. Внутри длинной арочной конструкции с толстенными бирюзовыми колоннами стоят двое староватых мужчин – хранители. Они выглядят напуганными, словно боятся быть услышанными. Они подозрительно оглядываются.

– Я был в ужасе! Как это возможно? – говорит один.

– Не знаю. Пророчество всё чаще и чаще проявляет себя. Слово за словом.

– Кто эта девочка-ключик на самом деле? Чёрная сиротка… Зарождается какое-то чудище. К добру это не приведёт. Я нутром чувствую, как кровь реками польётся.

– Вдруг она наше спасение? Ключ к свободе? – предполагает второй хранитель.

Чудище. Ключ. Свобода. Милдред Хейз.

Я.

Глава 18

Почему мы завтракаем вместе?

Я часто задаю себе подобного рода вопросы. Совсем недавно я хотела наказать его за ядовитые слова, а он угрожал потопить меня в кипящем масле. А сейчас мы завтракаем вместе.

Он медленно пережёвывает огромный кусок багета, осматривая покровителей в трапезной. Что в его голове? После того инцидента с Джюель он почти не говорит со мной, странно себя ведёт и старается держаться на расстоянии.

– Ты ни разу не макнул мясо в соус. Зачем взял его? – спрашиваю я.

Он останавливается жевать и осуждающе смотрит на меня. Найджел накалывает на вилку кусочек сочного мяса и макает в соус так, что он выходит за бортики блюдца.

Я не зацикливаюсь на его перепадах настроения. Привыкла за последние две недели.

– Как обстоят дела с фотографией?

– Я только начал. Тот парень, кажется, не любит мужчин, пытающихся расхваливать его усики. Этот молодчик один из немногих, кто владеет списками.

– И ни одной девушки?

– О, есть парочка. Они меня ненавидят, – с улыбкой проговаривает покровитель. – Эти в пролёте. Есть ещё кое-кто. Посыльная. У неё одной руки нет. Как мне с ней спать?!

– Найджел… Ты издеваешься? Сегодня ты идёшь целовать её ноги и оставляешь в покое того несчастного с усиками Фредди Меркьюри.

– Как прикажете, ваше владычество.

– Не смей подвести меня, а иначе загремишь в темницу, – подыгрываю я.

Он заканчивает есть, откладывает нож и вилку, а затем протирает рот салфеткой. Машет рукой обслуживающей девушке, и она смущённо улыбается.

Я незаметно фыркаю и поправляю свой длинный плащ. Снаружи прохладно – часто идут дожди.

Иногда, этажом выше, я прихожу на балкон, там полностью пустующий коридор и никого не бывает, чтобы понаблюдать за чем-то человеческим для меня – дождём. Учитывая наплыв фаугов, в замке селится пугающая до мурашек тишина. Бывает, кто-то издаёт незначительные звуки или чьи-то голоса звучат далеко и глухо, точно из загробного мира.

На этой неделе в сфере Голубой Бирюзы погибло восемнадцать сокрушающих покровителей, на прошлой – девять. Я боюсь представить, что будет через месяц, два месяца. Покровители, такие великие и сильные, не справляются.

Мы с учителем отправляемся в город.

– В сфере Чёрного Оникса ты завела много друзей. Почему в моей сфере ты только со мной ошиваешься?

– Думаешь, мы друзья?

Найджел переступает небольшую лужицу, и я напоминаю себе, что тоже должна следить за тем, куда идут мои ноги. Я огибаю огромную лужу.

– У нас красивый город, – отлынивает от вопроса Найджел, с восхищением оглядывая домики из белого камня.

Покровители здесь добрые, часто развлекаются и пьют, чем-нибудь торгуют, проводят игры и конкурсы. У них здесь свои правила, у каждого кипит остаток жизни.

– Звучит как реклама.

– Реклама существует с целью привлечения. Мои слова никак не повлияют на то, какой камень тебя выберет. Давай-ка расскажу тебе историю, как я решил зайти в гости к старому знакомому. Он был второй день в отставке и хотел отметить это. После восьмидесяти лет службы нашей сфере для него отставка была мечтой.

– Тоже хочешь?

– Об этом как-нибудь позже. Продолжу. Мой приятель позвал некоторых свои друзей, а я ворвался без приглашения, но мне и так все были рады.

– Потому что все здесь лицемерны.

– В этом ты права, Милдред. Покровители моей сферы все такие в той или иной степени.

Я проглатываю его слова.

– И чем же закончилась твоя история?

– Подробности плачевны, так что закончу вкратце. Мы были о-очень сильно пьяны. Я взял на себя работу, забыл о ней, и в итоге Владычице пришлось заменить меня. А после этого… Два года холодных решёток, сырого бетона и мерзкого взгляда сторожа.

Он натянуто улыбается.

– Считаешь, я должна была удивиться? Это так похоже на тебя.

– Как грубо.

– Почему ты вдруг так подобрел? Две недели бегал от меня, как от хвоста.

Найджел резко меняется в лице и задумчиво смотрит туда, где кончается небо.

– Не припоминаю, чтобы я так делал.

– Я и не надеялась на ответ.

– Вернуться не хочешь?

Я игнорирую его, так же глядя на горизонт и после чего слышу недовольное сопение.

– Почему Касьян и Гайюс создали сферу, где преобладает страсть, развлечение, веселье, двуличие и лицемерие? Разве нельзя было сотворить что-то получше? – высказываю свои мысли вслух.

Это была идея Гайюса. Он ждал, что это принесёт пользу, но она напрочь отсутствует. Любовь во всех её смыслах затуманивает разум покровителям: могу полагать по недавно услышанному рассказу.

– Получше? – он тихо смеётся. – Это и есть золотая середина. Такие, как мы славимся хитростью и проворностью. Это помогает выжить даже на поле боя с фаугами.

– Да уж.

– Мы что-то иное между добром и злом.

– Кровожадность и жёсткость сферы Чёрного Оникса не выглядит для меня чем-то поистине устрашающим. Там хотя бы открыто говорят о своей неприязни. Я думаю, что зло главенствует в твоей сфере. Пристрастие к любви затуманивает вам голову, и вы становитесь буквально неуправляемыми. И не отрицай, просто вспомни Джюель… Что она сделала с твоими родителями. Это вспыльчиво, глупо и… зверски. Судить нужно справедливо.

– Я не буду пытаться переубедить тебя. Но я считаю так, как считаю.

– Сильный аргумент.

На следующей улице слышится громкое аханье, продолжительный свист и усердные аплодисменты, от которых, мне кажется, руки зрителей скоро превратятся в отбивные.

Я смотрю на Найджела: ему всё равно на то, что там происходит. Я иду на звук, заворачивая в узкий проулок между двух высоких домиков. Здесь пахнет непривычной сыростью. К счастью, я быстро миную его и оказываюсь на площади, где только что издавали праздничные звуки.

Посреди оживлённой улицы стоит большой стол. Отставные покровители не просто радуются: некоторые восхищаются, некоторые не могут сдержать радостного выкрика, а другие просто идут мимо, сторонясь сумасшедших развлечений. Вождь этого «цирка» безумно осматривает толпу и пропускает покровителей поучаствовать.

Хилый мужчина с бледными кудрями подходит к вождю. Он недавно в отставке: его лицо ещё не обвисло и ни на йоту не изморщинилось, а в волосах отсутствует проседь.

– Дамы и господа присутствующие! – призывает всех вождь. – Кларк Надсон отдаёт одну часть своего тела и это… Это безымянный палец правой руки!

Я удивлённо округляю глаза и дёргаю Найджела за рукав, в то время как по площади снова проходит волна шума.

– Что это за безумие?

– О, вполне привычное безумие. Эти ребята уже столько существуют. Нужно же чем-то разнообразить своё жалкое существование. Впереди столько лет и веков!

Я вспоминаю о грязных рынках сферы Чёрного Оникса и немедленно задаю Найджелу вопрос:

– У вас есть грязные рынки?

– Какое пренебрежение в твоём голосе. Конечно! Там довольно забавно. Они, кстати, запрещены только в Аметистовой сфере ещё испокон веков.

Прожил тридцать лет, а ему уже наскучило сокрушение. «Старый пень».

Я в последний раз бросаю взгляд в сторону зрелища и попадаю как раз на тот момент, когда вождь ножом для разделки мяса отсекает палец Кларку. Кровь брызжет, а толпа торжественно взрывается. Палец отлетает прямо к носкам обуви женщины с растрепанными косами. Она приседает, берёт тёплый палец и машет им воздухе, как помахала бы своему приятелю.

Я сворачиваю в другой проулок, и мы выходим на ту же улицу, где шли и разговаривали. Здесь почти никого нет: все таращатся на кровавое представление.

Найджел ещё сомневается, что сфера Голубой Бирюзы – это ужас во плоти! В сфере Чёрного Оникса я такого не замечала, хотя мы с Грэмом часто посещали город. Там я нередко наблюдала обычные пиры, проводившиеся посреди зелёной глуши или в центре пустыни. На длинных узких улочках отставные устраивали древние игры, о которых мне удавалось слышать только из учебников по истории. Хотя один случай показался мне ужасающим. Однажды Грэм оставил меня в городе одну, и я решила пройтись по набережной. За мостом волновалась лавовая речка, поддувал свежий прохладный ветер, не позволяющий мне сгореть от жары и духоты. Покровители обливали ноги алой кровью, а затем засовывали в реку. Когда покровители выходили, ноги оставались целыми, кровь засыхала, а штаны сгорали. Сколько бы я об этом ни думала, для меня было загадкой: зачем?

– Почему нельзя это прекратить, как в Аметистовой сфере?

– Наша Владычица делает что-то тогда, когда ей это выгодно. Думаешь, её жизнь станет лучше после того, как она издаст приказ о прекращении баловства по улицам?

– Пугает, что ты называешь это баловством.

– Ты молода для этих мест и не до конца понимаешь наше мироустройство. Придёт день, и ты сама поучаствуешь в чём-то столь необычном.

– Не буду говорить «никогда». Кто знает, что со мной будет в будущем?