Текст книги "Чёрная сиротка"

Я быстро одёргиваю рукава и закрываю грудь жакетом, пока раны не стали демонстративно заживать.

– Один из кувшинов подаст знак, Милдред. Он зашипит, забурлит, почуяв родственную энергию. Известно ли тебе, что после Испытания камень уже выбирает тебя? Во время Посвящения оставшаяся энергия камня сливается с внутренним зародышем. А потом, вуаля – и единое целое, то есть ты покровитель!

– Мы в предвкушении. Где же хранитель? – раздаётся из уст Джюель.

К нам приближается Адио. Он кажется нервным, каким я не привыкла его видеть. Натура хранителя флегматичная. Он лишь боится, что моя сущность раскроется. Это угрожает не только мне, но и тем, кто имел сведения о моих особенностях и помогал скрывать их от остальных, а особенно от власти, которая обвинит нас в нарушении закона. «Указ №4. За предательство Владыки и попытку свергнуть его с трона выносится наказание – покровительское лишение свободы».

– Приветствую, Милдред.

– Приветствую, хранитель Адио.

Он несмело касается каждого кувшина священной рукой. Из кувшинов исходит яркий свет, а затем резко гаснет. Реакции зала нет – значит, так должно быть.

– Спасибо, – выговаривает Адио и сходит с подмостка.

Его ноги дрожат, когда он спускается. На секунду я задумываюсь, что его встревожило что-то другое.

Он присаживается рядом с Киарой и дрожащей рукой вытирает шею. Я ощущаю себя точно так же. А ещё предчувствую неладное.

– Слышите? – возглашает судья. – Сосуд вскипает. Но какой же из них?

Он хватает его со столика и мастерски хихикает. Первый кувшин, первый громила, первая рана. Ответ на вопрос «Кто я?» мне давно известен. Я покровитель сферы Чёрного Оникса.

– Итак! Это сфера… – вдруг начинает свирепствовать кувшин с голубой бирюзой, прерывая речь судьи. – Это ещё что? Что за грубые ошибки на Священном Испытании?! – сквозь зубы произносит он, не на шутку разгневавшись.

Мужчина заглядывает внутрь глиняной посуды. Он не изумлён – там бирюза.

Настала очередь аметиста неистово бурлить.

– Что за?..

Мужчина переглядывается то со мной, то с гостями. Всегда весёлый и уверенный в себе ведущий растерялся.

С бешеной скоростью в меня врывается осознание. И как я сразу не догадалась, когда изучала историю? Как?!

Выдающийся Многоплодный удерживал в крови могущество трёх камней, нынешних сфер. Тогда бедный замертво упал перед Руфом, заросший и покрытый сединой.

Я владею магией хранителя, что не свойственно Флавио. Я умру. Раньше и мучительнее, чем он. Почти всё обучение я не выдерживала истязаний своей силы, потому что была уязвимым человеком. Проклятая магия заведёт меня в каменный гроб.

Ноги немеют, руки трясутся, а дыхание вовсе сбивается. Всё это похоже на заговор. Даже если и так, то этому плану явно много лет.

Зрители лихорадочно перешёптываются, а кто-то возмущённо кричит, не улавливая происходящее.

Я смотрю на Грэма и Яфу: они с досадой опускают глаза, а потом будто злятся.

Найджел пронизывает меня взглядом.

«Ты знал».

«Да», – он слабо кивает.

Зал остервенело бушует, как и моё сердце. Мысли смешались в горькую кашу, готовую в любое мгновение вырваться в виде магической бури.

– Молчать, – Джюель со скрипом поднимается.

Тишина сызнова обуревает площадь.

– Вам нужны объяснения. Я понимаю.

Бертран оказывается близ, и достаёт из-под стола громкоговоритель. Она хочет быть услышанной целой вселенной.

– Как вы осведомлены, Милдред – моя дочь. Я, как и всякая мать, знаю о ней больше других. Больше, чем она сама.

Теперь мне хочется затолкать громкоговоритель ей в глотку, чтобы она заткнулась. Но даже так она будет говорить, коверкая слова змеиным языком.

– Все мы читали историю сфер. А может быть… не все. Это исключительно ваши заботы, – она ходит туда-сюда, медленно, небольшими шагами, излагая пояснение. – Однажды Алойз создал фаугов, а Касьян и Гайюс создали нас. Хранитель и человек не забыли разработать запасной план. Это верно для проблемы мирового масштаба. Фауги, как и человечество, эволюционирует. Они укрепились, как вы заметили. Последние восемнадцать лет сферы страдают от больших потерь. Кто-то должен укротить эти отребья, погасить их силу. Милдред Хейз – девочка-ключик, о которой издавна твердит Пророчество.

Тайна раскрыта. Мир обнаружил, кто я. Он узнал девочку-ключика. Лекарство Найджела оказалось напрасным. Все знают. ВСЕ. Джюель давно в курсе и точно ещё многое недоговаривает.

– Боже правый! – охает позади судья.

Перед глазами плывёт, зрители сливаются в сплошное мутное пятно. Я незаметно облокачиваюсь на столик и кое-как стою на ногах.

Теперь думай, кто в опасности – я или они.

– Вопросы? – спрашивает Джюель.

– О, у меня, – вызывается Найджел, вальяжно поднимая руку. Его голос приводит меня в чувство. Он понимал меня. Принимал. – Как вы это выяснили, ваше владычество?

– Хороший вопрос, – сквозь зубы проговаривает Владычица. Она поведает либо правду, либо байку. – Когда я стала покровителем, хранители сообщили мне о Пророчестве и ключе – то, что непосредственно утаивали от покровителей. Мне доверили важную вещь, потому что им было известно, кто напишет будущее сфер – я и моя драгоценная дочь. – Она роется у себя в голове или придумывает впечатляющую ложь. – Судьба ниспослала мне видение, которое развеяло все сомнения. – Снова ухмылка. – К сожалению, подробностей и доказательств у меня нет.

Бертран цепко окидывает публику, выдерживая паузу.

– Ну вы и шутиха, Владычица! – вклинивается Флавиан.

Я разглядываю его неоднозначное лицо – то ли поражён, то ли пьян в стельку.

– Владыка Флавиан, – она чётко выделяет первое слово, – вас я никак не ожидала услышать. – Ну конечно. Конечно. Милдред станет покровителем, – развивает женщина со сходной интонацией, – и тогда мы устроим официальную демонстрацию её благоговейной магии. Здесь, на Светлой площади, на этой сцене. Сейчас я запрещаю нагружать мою дочь, ей нужен отдых.

– Ох, ага, – икнув, отвечает пьяница.

Джюель выпрямляется и внимательно осматривает меня: как охотник свой трофей. Её долгожданный замысел осуществился, она победила.

«Я разделаюсь с тобой, мерзость в белых одеяниях. В них ты же станешь призраком. Вспоминать будут лишь как сгнивший труп».

Как жаль, что я не могу высказаться в эту секунду.

Как я вообще научилась так мыслить? Откуда столько злобы? Кто породил её: я, общество или Джюель, которой никогда не было в моей жизни? Я любила её, я ненавидела её. Маленькая Милдред осознавала, что мамочка бросила её и продолжала верить, что она не плохая – ей пришлось так поступить. А взрослая Хейз поняла, что её не желали, её почти убили, оставив на крыльце у бабушки. И если бы в тот вечер она не спустилась, чтобы просмотреть недавние письма, у порога дома её бы ждало холодное тельце двухдневной малышки.

Я не замечаю, как стремительно наполняются мои глаза, как жгут слёзы, норовя преодолеть болезненный путь к щекам.

– Что ж, приступим к основному и самому интересному, – тише произносит Бертран. – У Милдред, к счастью, есть выбор, чего нет у нас. Так как в её крови целых три камня, она вправе выбрать сферу, в которой останется.

Я в недоумении оглядываю зал и останавливаюсь на Гальтоне. Он тоже не предвещал такого поворота событий. Мужчина смотрит на Бертран, и в его взгляде я вижу неподдельный ужас. Он считал, что её козни намного проще, но нынешнее действо – обратное тому свидетельство.

Владычица подходит ко мне, кладёт ладонь на плечо. Через водолазку я чувствую, как её кольца впиваются в кожу. Я демонстративно дёргаю плечом и отступаю. Пусть только прикоснётся ко мне ещё раз и подмосток станет эшафотом, а мои руки виселицей.

– Выбери правильную сторону. От этого зависит твоё будущее.

Джюель уже говорила мне это.

В конце второго Испытания, в ходе ужасной пытки Найджела. Вот, что стерва подразумевала. Только почему она по сей день умалчивает о том, что я убила хранителей? Вспомнив об этом, мои конечности холодеют.

Глубоко дышать. Вдох, выдох.

– Не нервничай, – дыхание Джюель обжигает шею.

Кажется, будто её баритон выпускает раскалённые иглы, пробивающиеся под кожу.

– Я не буду долго раздумывать, – выговариваю я и сразу смотрю на Найджела, нервно покусывающего губы, Яфу и Грэма – напрягшихся даже с чудовищной усталостью, Киару и Норвуда – поникших от шока. Остальных я не удостаиваю вниманием. Я хочу побыстрее уйти отсюда. – Миновал год, с тех пор как Найджел Гальтон привёл меня в сферы. Он всегда заботился обо мне. Спасибо.

Покровитель улыбается мне и не упускает возможности открыто подмигнуть.

– Благодарю моего учителя, Грэма Коши, который буквально слепил из меня покровителя. Сегодня он присутствует, это радует меня, – мужчина сосредоточен, а его брови нахмурены. – В особенности я благодарю Юми Нисимуру. Её величие никто не переплюнет. Этим качеством она щедро поделилась со мной. Поэтому я прошла третье Испытание и поэтому я здесь, – по окончании речи мой голос предательски вздрагивает.

Слышится ожидаемое фырканье Джюель. Завидует.

– Она задерживается, но… спасибо вам, Великая Владычица, – Киара принимает мои благодарности вместо неё, с улыбкой кивнув мне.

Я поворачиваюсь к Джюель: естественно, её взбудоражил титул Великой Владычицы, сказанный не в её адрес.

– Я слишком грязна для Аметистовой сферы и чересчур справедлива для Голубой Бирюзы, – я замолкаю. – Я стану покровителем Оникса.

Я ещё принадлежу себе, меня не тащат в кандалах и не заставляют делать то, что мне не нравится. Я предпочла сферу Чёрного Оникса – это значит новое начало. Джюель, вопреки собственной жестокости, не удалось спугнуть меня как мышь в чужую норку – в сферу Голубой Бирюзы.

Мы с Грэмом смотрим друг на друга, игнорируя в нашем поле зрения тысячи взглядов и сильный шум. Он улыбается, и эта улыбка разбивает мне сердце: я встречаю её впервые. Он никогда не был таким счастливым, таким живым, даже невзирая на его измождённый вид. И должно быть, мне повезло, потому что Грэм ни с кем не близок, чтобы преподносить такие замечательные подарки. За что я удостоилась его получить?

Яфа оживлённо, насколько позволяют силы, машет мне и посылает десяток воздушных поцелуев. Коши откидывается на спинку стула, наконец расслабляясь.

Я усмехаюсь, а потом решаюсь взглянуть на Гальтона. Он злостно сжимает подлокотники и в итоге переносится прочь.

– Я уважаю твой выбор, – фальшиво отзывается Бертран, шикнув в мою сторону.

– Благодарю, Владычица.

Публику привлекает толпа из посыльных и хранителей. В свете луны серебряные и сине-серебряные доспехи ярко отблёскивают.

– Мы вынуждены прервать церемонию, – на подмосток идёт хранитель. – Приносим глубочайшие извинения. Некоторое время назад произошёл несчастный случай. Мы пока не установили, таков он или нет.

К нам поднимается второй хранитель. Он так взволнован, точно готов умереть.

– Все здесь собрались, – отчаяние сквозит в его надтреснутом голосе.

Он боится сказать что-то вслух.

Стряслось что-то ужасное – то, что повергнет каждого. Это ощущение перекрывает мне воздух, изредка выручая несколькими вдохами.

– Только что мёртвой была… была найдена Юми Нисимура. Мы соболезнуем её близким и надеемся на всеобщую поддержку и сочувствие.

Мужчина закрывает лицо огромной ладонью, начинает плакать, а затем под руку с напарником спешно спускается.

Нет. НЕТ. Юми не могла…

Владычица Аметистовой сферы оставила титул, бросила Киару и Норвуда, меня, своего мужа.

Раскол.

Во мне что-то ломается с громким треском, а последовавшая после этого дрянная боль становится почти невыносимой. И тогда слёзы опаляют щёки. Тогда я не вижу. Я не вижу никого, кроме Джюель.

Глава 30

Я быстрым шагом удаляюсь от злополучной Светлой площади. В руках ощущается тяжесть покровительского меча, ножны которого обиты чёрной кожей. «Одно целое», – как сказал мне Грэм на первых тренировках. Я чувствую сущность меча в себе, его беспрерывное присутствие, он напоминает мне, кто я есть. Одна мысль о том, что моё оружие против фаугов и самой себя будет не рядом, заставляет всё внутри перевернуться от ужаса.

Судья в спешке всучил мне меч и выпроводил с подмостка. В ту секунду я почувствовала лёгкость в ногах, готовая оторваться от земли и вспороть небо новоиспечённым железным спутником. Воздух стал холоднее, страх поубавился, заместившись восторгом: я больше не нуждалась в пище, немедленном отдыхе и не была до смерти уставшей. Магия, которую я представляю, как огромный сияющий шар, расширилась и стала плотнее, отчего меня едва не стошнило на сапоги. Преследуемая болью, я сбежала по ступенькам.

Покровители и хранители создали настоящий гам и, толкаясь, разбегались и переносились.

Сейчас я бреду по пути, которым мы с Найджелом добирались до этого окаянного места. Я покровитель и мне нужно перенестись в собственную сферу. Юми говорила, чтобы это сделать, необходимо иметь хотя бы какие-то сведения о пункте назначения.

Я закрываю глаза, привожу учащённое дыхание в порядок и вспоминаю расположение мебели, стены, постель, высокое начищенное зеркало…

С перемещением поменялись воздух и звуки. Ониксовая сфера жаркая, поэтому моя кожа испытывает одно лишь бодрящее тепло, которое казалось невиданным в Аметистовой сфере.

Спальня Грэма по-прежнему опрятная, но уже не пахнет свежей хвоей.

Я подхожу к его шкафу с бронзовыми статуэтками, с которых около одиннадцати месяцев не стряхивали толстую пыль, тянусь к скачущей лошади, и вдруг меня одергивает голос:

– Что ты творишь, Милдред? – грубо выплёвывает Хардин.

Я поворачиваюсь к нему. Этот тип тоже ни капли не изменился. Его нелепая объёмная причёска сверкает от обилия лака и это создаёт о нём впечатление порядочного парня, а не дотошного скандалиста.

– Такой же вопрос.

– Несомненно, сраная Владычица, я перед вами отчитаюсь! Я пришёл покормить голодного Мейлко, – покровитель кривит губы и цокает языком.

– Мейлко?!

Под ногами покровителя, мяукая, пробегает чёрный кот Грэма. Его янтарные глаза пристально смотрят на меня, а нос дёргается. Кот начинает громко мурлыкать, прошмыгивает мимо и запрыгивает на подушку. Его голова вяло опускается на лапы, а веки медленно смыкаются. Я сдерживаюсь, чтобы не подойти утешать тоскующего питомца.

– Грэм в темнице. Здесь ты его, к сожалению, не найдёшь. Не знаешь случайно, какого беса он туда загремел?

– Прекрати нападать на меня!

– А то что? Продемонстрируешь на мне свои магические штучки? Не смеши.

– Ты не первый, кто так открыто во мне сомневается. Ещё веселее наблюдать, когда вы трясётесь, стоит мне руку поднять, – я склоняю голову и слабо улыбаюсь. – Не переживай, я здесь не за этим. Я всего лишь вернулась домой.

Махнув напоследок покровителю, я выхожу в коридор.

За углом появляются чем-то взволнованные Кой, Дона и Вермандо.

– Приветствую, – растеряно выговариваю я.

– Милдред, – произносит женщина-гигант.

– Приветствую, – здороваются Кой и Вермандо.

Наставника Коши я не заметила на Посвящении. Он состриг седовласую длину до шеи и теперь выглядит моложе, несмотря на морщинистое лицо. Почему он живёт больше ста лет и продолжает оставаться в столице?

– Мне нужно поговорить с вами. – Я крепко сжимаю рукоять меча.

Переноситься – для меня чрезвычайная сложность, поэтому в бывший Владыческий центр я прибываю последней.

– Спасибо, что не оповестили Хардина, – приступаю я, усевшись на зелёный диван.

Кой наливает мне виноградный сок, и я легко попиваю его между репликами:

– Всем известно, кто я и каким могуществом обладаю. Каждый. Каждый ринется добыть эту силу, поработить меня. Остановить алчных покровителей может только власть, а нашей верхушке безразлично. Поэтому её пора убрать. Перво-наперво мы вызволим Грэма и Яфу.

– Милдред, – вкрадчиво начинает Вермандо, – я понимаю, ты печёшься за свою жизнь, но мы не можем рисковать. Они заключены на два года. Им осталось несколько месяцев, учитывая, что срок смягчён благодаря поступку Яфы. Таково наказание, и они его достойно приняли. Наша преграда – время. Мы будем ждать.

– Всё верно, – отзывается Дона, постучав ногтями по своей острой коленке.

– У меня двоякое мнение, но… Вермандо прав, – добавляет Кой, качая головой.

Я закипаю. Однако спокойно осушаю бокал, ставлю его на стол и скрещиваю ноги.

– Джюель начала действовать. Сегодня она явила миру свои истинные замыслы. Нам известно, что она хочет моего рабства. Владычица использует меня в личных целях и тогда несладко придётся всем, включая вас. Она избавится от Флавиана и семьи Бодо. Как думаете, кто станет её следующей мишенью?

– Это мы и без тебя знаем, взрослая девочка, – бросает Дона.

Я удерживаю её взгляд, таким образом показывая, что ей грозит, если она ещё раз унизит меня.

– Мне так не кажется. Сидеть бездействуя – слабо. Джюель уже всю сферу перебьёт. Мы нуждаемся в цельной команде, чтобы противостоять игу обеих сфер. Ожидаемо, что Бад Ауман займёт трон. Он ненавидит меня, понимаете? Тогда три сферы ополчатся против кучки покровителей. Если вы ничего не будете делать, я сделаю всё самостоятельно.

– Не лезь в игру, которая ведётся два десятка лет, – вновь подначивает женщина.

– Я вас поняла, – твёрдо заявляю я и поднимаюсь.

– Я надеюсь, ты не будешь предпринимать меры прямо сейчас? – интересуется Вермандо.

Хотелось бы мне верить, что он сожалеет, но для меня это кажется очередным притворством.

– Нет. Но процесс пошёл, когда вы мне отказали. С завтрашнего дня я начну действовать. На счету каждая секунда. Сука ходит за нами по пятам.

Я ушла, зная, что они станут осуждать моё «глупое незрелое решение». За год учёбы я научилась двигаться вперёд, а не стоять на месте.

Я стучусь в громадные двери тронного зала. Посыльные быстро справляются со своей работой и широко раскрывают их.

После Испытания я выгляжу как настоящий мясник, но дьявол не заметит на мне крови, когда она целиком заливает его глаза.

– Приветствую, Владыка. Мэри, Генри, – здороваюсь я. – Алисия.

Флавиан скучающе отворачивается и громко выдыхает, надувая толстые щёки. Мэри и Генри теперь смотрят на меня не как на избалованную девчонку, а как на врага: страх, недоверие, высокомерие.

Под глазами Алисии издалека виднеются синие мешки, вздутые губы, и зардевшееся лицо. На ней нет чёрно-коричневого макияжа, а волосы неряшливо завязаны в слабый хвост. Её взгляд прикован к полу, ладони скрещены на животе. С момента Посвящения она успела выплакать все слёзы и превратиться в старую овдовевшую деву.

– Чего заявилась? – спрашивает Мэри, рассматривая меня так, словно я её жертва.

– Я осмеливаюсь просить вас о свидании с Грэмом и Яфой. Надеюсь, вы поймёте меня и позволите увидеться с ними, – я как можно ниже склоняю голову и говорю наипокорнейшим тоном.

Сейчас мне нужно раздавить свою гордость так, чтобы она ни звука не издала.

– Нет, – буркает Владыка. Он достаёт из-под трона бутылку, делает глоток и ставит обратно. – Они приходили на твоё Испытание, продлили себе срок на шесть месяцев. Там вы и виделись. Довольно. Проваливай.

– Как ты… смеешь приходить сюда с такими просьбами? – звучит надтреснутый голос младшей Бодо.

– Молчать, Лис.

После веления матери девушка покорно слушается и опускает плечи.

– Возможно, нам удастся договориться? – негромко предлагаю я.

– Тебя только пинать и ничего больше! – встревает Флавиан, брызгая слюной.

– Пожалуйста, Владыка, – едва выговариваю я. – Я останусь в долгу перед вами.

– Иди уже, мерзкая!

– Спасибо, – я склоняюсь почти вполовину.

– Но Владыка… – начинает Генри и тут же смолкает.

Приказы не обговариваются. Алисия холодно оглядывает меня и снова роняет голову, будто та тяжела как свинец.

Теперь я должна исполнить любую прихоть грязной власти.

Я переношусь к темницам. Меня встречает пухлый сторож с рыжей бородкой над губой.

– Владыка позволил мне навестить Грэма Коши и Яфу Бейтмен.

– Жди здесь.

Сторож исчезает и через короткое мгновение возвращается. Он велит следовать за ним. Мужчина звенит ключами и, наконец, открывает сто тридцатую камеру, следом отодвигает несколько мощных засовов.

Камера поглощена мраком. Я оглядываюсь: где здесь могла прятаться Яфа? В глаза бросается крупная вентиляция. Мне вдруг становится душно. Каково оказаться в этом тесном месте, сковывающем движения?

Со стула вскакивает мужчина средних лет с кривой ухмылкой и выбитым глазом.

– Кто такая?

– Где они? – не церемонюсь я.

– Какая нетерпеливая! Пройдёшь по коридору, там их клеточки. Подопытные истощены, страшные. Твоим прелестным глазкам такое зрелище не полюбится.

Я хмурюсь.

– Не ты случайно их пытаешь?

– Конечно я! – кичливо проговаривает он, жадно разглядывает моё тело и подходит ближе. – У надзирателей обед, хотел перекусить чего-то… сладенького.

Мне хочется громко хохотать. Надзиратель, значит… Он чёртов палач, а не надзиратель.

– А ты покровитель? – таким же соблазнительным тоном говорю я.

– Ага. Мы быстрые, сильные. Выносливые.

– Это хорошо. Потому что… меня бы наказали за убийство хранителя.

Без раздумий, своей хранительской силой я сворачиваю ему шею, и он шумно падает на бетон. Поистине хранительская сила!

Когда я обнаруживаю толстые прутья, моё сердце разрывается. Я стремительно подбегаю к клеткам.

Они лежат без сознания в углу разных камер, липкие от крови, грязные, смердящие испражнениями, кислой рвотой и смертью. Волосы Яфы под корень срезаны и теперь она похожа на ёжика. Лицо испещрено шрамами и свежими кровоточащими порезами. Недалеко от её ноги валяется отрубленный посиневший и весь в грязи и крови кончик пальца.

Шея Грэма исполосована, из полуоткрытых глаз вытекает кровь. О боги! В его глазах торчат тонкие иглы… В животе я едва замечаю деревянный кол. Неподалёку от самих клеток громоздится огромный стол с вёдрами, банками и различными видами холодного оружия и кухонной утвари.

Я начинаю плакать. Так, что уже не могу остановиться. Слёзы продолжают лить, а душа с каждым всплеском распадается на тысячи кусочков.

Я просто обязана освободить их, иначе не смогу жить, зная, какое зверство с ними происходит. Так даже скот не забивают!

Я сажусь на корточки и протягиваю дрожащую руку в клетку Грэма. Он мертвенно обездвиженный, грудная клетка слабо поднимается и опускается и это единственное, что свидетельствует о его текущей жизни. Мне не удаётся коснуться его. Я не пытаюсь дотронуться до Яфы: она ещё дальше Коши, так как свернулась калачиком.

– Я достану вас из этой дыры, чего бы мне это ни стоило. Чем же вы думали, когда пришли на моё Посвящение? Это тоже ради общего дела? Обрекли себя на лишние муки, – я стихаю. – Дайте угадаю, это твоя идея, Яфа?

– Я лучше умру, чем… – хрипло выговаривает она.

– Яфа! – подскакиваю я.

– Что ты тут делаешь?

Девушка смотрит на Грэма, в тёмный коридор и снова на меня.

– Где этот извращенец?

– Он… трогал тебя? – осторожно спрашиваю я.

– Не раз. Грэм это видел, – покровитель вымучивает улыбку: – Я рада с тобой встретиться.

– Прошёл час с Посвящения! Когда он успел так изувечить вас?

– Забудь. Как ощущения? Становиться покровителем волнительно.

– Яфа! – кричу я. – Не говори обо мне больше! Замолчи! Посмотри, в каком ты состоянии. Когда Грэм очнётся?

– Через пару дней. Акбар пожалел меня для своих… утех. А Грэма отключил, чтобы… не подсматривал.

– Это кошмар… – я замолкаю.

Две минуты мы с Яфой безмолвствуем.

– Где он? – переспрашивает она.

– Я свернула ему шею. Спит сладким сном.

– Давно мечтала об этом.

– На обратном пути оставлю ему парочку ссадин, – хмыкаю я.

– Не нужно. Тебя потом накажут. Будешь здесь сидеть. Это невыносимо, – тараторит девушка.

– Я ведь не нарушу закон.

– Не рискуй. Я не хочу, чтобы ты испытывала это. Никогда. Умоляю, Милдред, не притрагивайся к нему.

Я киваю. Потому что верю: темница сферы Чёрного Оникса – сущий ад.

– Я найду способ вытащить вас отсюда. Черпай силы из моих слов и никогда не сдавайся. Скажи Грэму, что я… сожалею.

– Не вздумай…

– Просто передай ему. Я больше не приду к вам. Спасибо за всё, что вы сделали для меня и для сферы.

Я почтительно склоняюсь перед ней и Грэмом.

– Владыка Грэм Коши и его правая рука Яфа Бейтмен.

Она ошеломлённо смотрит на меня, приоткрыв рот, и не находит слов для ответа.

– До свидания, – добавляю я и погружаюсь в сумрак коридора.

– Постой, Милдред. Запиши на похоронах наши с Грэмом имена. Мы будем скорбеть вместе с Аметистовой сферой.

Юми Нисимура убита по приказу Джюель Бертран. Кто-то обагрил руки кровью Великой Владычицы праведной сферы. И я жажду отыскать изувера и посадить в камеру, находящуюся за моей спиной. Но только тогда, когда она будет пустовать.

Заметки

[

←1

]

Поло́вник – безземельный крестьянин, формально свободный, но фактически, за предоставленный ему участок земли, находившийся в полной кабале, почти в крепостной зависимости у владельца земли.

[

←2

]

Людови́ко Эйна́уди (итал. Ludovico Einaudi; род. 23 ноября 1955, Турин, Италия) – итальянский пианист, композитор и кинокомпозитор.

[

←3

]

Рубаи́ – одна из самых сложных жанровых форм таджикско-персидской поэзии. Данное четверостишие принадлежит Омару Хайяму (1048-1131) – философу, поэту, математику и астроному родом из Персии.