Текст книги "Чёрная сиротка"

Она терпела всякую мою выходку, неизвестным способом заглаживая вину перед семьями, жутко обозлившимся на беловолосую дьяволицу. Такой меня сотворили Джюель Бертран и Уильям Хейз, навечно покоящиеся в жёлтой рамке на моём письменном столе.

– Я упражнялась по ночам, – признаюсь Грэму.

Очередной раз я засматриваюсь на рукоять его меча, инкрустированную глянцевым ониксом. Самый крупный камушек располагается посередине и имеет параллельные светлые полоски.

– Я слышал, – говорит он.

Я ждала, что Грэм будет проявлять недовольство: Милдред не следила за здоровьем, не давала ранам спокойно затягиваться, и ему не сдалась хромая ученица, но он только непринуждённо посмотрел, проговорив «я слышал».

Я старалась быть бесшумной, ступала на цыпочках, без лязга рассекала мечом воздух, поминутно делала перерывы, чтобы моё дыхание не снесло дверь.

– Ты много практикуешься, – говорит Коши.

Я допускаю осторожную улыбку.

– Большое спасибо. За спасение.

– Мне тоже была выгодна эта ситуация.

– Славно. Тогда… начнём?

Коши соглашается кивком головы и не раздумывая принимает стойку. Я повторяю его действие. Мы снова кружим по всему помещению, взмахивая оружиями, перебегая то быстро, то медленно. Мы парим как две насмерть дерущиеся птицы, и цель каждой – заставить противника утомиться и сокрушить его.

– Сколько силы вы используете, тренируясь со мной? – интересуюсь я, продолжая двигаться по залу на полусогнутых коленях, навострив слух, прослеживая движения Грэма.

Любой чирк сапога, встряска вороньих волос, чешущееся плечо что-то означает. Он не позволяет себе бесполезных жестов, в то время как моя незадействованная рука постоянно в невесомости. Тем не менее я выполняю каждый приём, каждый выученный трюк молниеносно, от привычки.

– В соответствии с человеческой.

– А я думала, почему вас так надолго хватает? – запыхавшись от усталости, отмечаю я. – У меня чувство, что я разваливаюсь. Покажете?

– Я продемонстрирую всю свою силу, когда ты будешь наблюдать за моим сокрушением.

– О, и когда же я удостоюсь такой чести?

– На экзамене.

– Экзамен…

В школе мои знания, любую попытку стать лучше демонстративно презирали, но в университете я не позволила к себе такого отношения. Я всегда не щадила себя ради экзаменов, не спала несколько дней, а когда наступал день отдыха, дремала шесть часов и садилась проверять всё, что написала. Это забирало почти всю мою энергию, однако я продолжала следовать такому распорядку. Айк вечно брюзжал на меня за литры выпитого в день кофе. Никто из преподавателей не заикался о том, какая я «тупая и необразованная» – они уважали мои умения. Я отчеканивала формулы минералов, как таблицу умножения, без ошибок чертила геологические карты, довольно было одного мимолётного взгляда, чтобы различить обсидиан и чёрный агат.

– Второй экзамен должен показать, на что ты способна.

– Я убью фауга.

Молчанием Грэм подтверждает мою догадку. Мне хочется тренироваться ещё больше, пить крепкое кофе без сахара, разгонять свою кровь, нарабатывать руки, тело, чтобы они двигались плавно и последовательно, как долговечный механизм.

– Следи лучше за тем, как крепко держишь своё оружие.

– Мои человеческие силы не вечные. У меня кисти ломит.

– Продолжим завтра.

– Неплохая идея, но я хочу сейчас.

– Тогда придётся сжать кулак на рукояти покрепче. Ну же.

Учитель подзывает меня, чтобы я начинала. Один раз он позволяет кольнуть в него мечом, но затем Коши наносит сокрушительный удар: наши лезвия со звяканьем скрещиваются. Я не сразу замечаю, что мне теперь нечем отбиваться, а мышцы изрядно напряжены. Я тихо бранюсь и тянусь к чёртовой железке, но в этот момент, пока я в полуприседе, Коши толкает мою единственную защиту: она уезжает и ударяется об стену, тогда как моей шее угрожает гарантия безопасности Грэма. Двинусь – порежусь.

– Оплошала из-за слабости, – будто приговор, заключает Грэм. – Не щади себя в тренировках, однако если пойдёшь хлипкой в сражение с фаугами, он убьёт тебя первым.

– Разумеется. Убьёт. – Я оглядываю высящуюся надо мной чёрную скалу, которая бесцеремонно грозит мне скорой погибелью. Я немедленно поднимаюсь, иду в конец зала и забираю свой меч. – Мне пора в библиотеку. Не против, если позже зайду к вам?

Грэм короткое время медлит, а затем соглашается: видимо, у него были планы.

Помимо манящего запаха старой бумаги меня, загородив дорогу, встречает мадам Бланчефлоер.

– Приветствую… мадам Бланчефлоер? – спрашиваю я, чтобы произвести на неё впечатление правильным произношением.

Женщина улыбается, сверкнув светло-голубыми глазами. В тёмном зале её золотистые волосы светятся и отбрасывают блики. Губы подчёркивает чёрно-красная помада, естественные ресницы достают до бровей. Я бросаю взгляд на роскошное рубиново-красное платье с глубоким декольте, раскрывающим небольшую грудь, тонкую длинную ногу открывает вырез. Обувь представляет собой открытые туфли на шпильках.

– Ни разу не приветствовала, – авторитетным голосом делает замечание женщина.

Ей, может быть, семьдесят, а то и более. Покровительской молодости хватает на век, пока их не настигает старение и увядание дара, и они не переправляются в город.

Я не видела необходимости знакомиться с ней, если собиралась смотреть историю в читальном зале. Мадам Бланчефлоер либо расстроена, либо злится, потому что сочла это за неуважение.

– Приветствую, – я говорю непринуждённо, чтобы не казаться подчинённой её упрёком.

– Не желаешь пройти? Вина выпить? – Она указывает на свой мрачный кабинет.

– Я занята. История ждёт.

– Забудь, – посмеивается она. – В сфере Чёрного Оникса она не имеет никакого значения. Если Грэм тебя гоняет, ему пора начать общаться с девочками Аметистовой сферы и обучать их. Разве приятно быть такой заучкой?

Женщина пропускает меня вперёд. Ещё не заходя внутрь, до меня доносится дурманящий запах духов, свежего алкоголя и косметической пудры.

Здесь оказывается настолько темно, что мне становится не по себе: не загнала ли серая мышка в норку лакомую добычу? Женщина щёлкает пальцами, зажигается пара свечей.

– Люблю темноту.

Я бросаю на неё мимолётный взгляд и продолжаю осматривать её кабинет. Нет, это комната.

В углу располагается кровать цвета слоновой кости, изголовье занимают три шёлковые подушки. Справа от спального места размещается деревянная округлая тумба с фигуркой: играющая на скрипке девушка в белоснежном платье с золотистым корсетом. Другой угол украшает пузатая серебряная ваза с белыми пионами. Окон, как и в большинстве помещений, тут нет. Повсюду «разбросаны» подсвечники, которыми хозяйка не пользуется.

Под рукой мадам Бланчефлоер обязательно есть небольшая библиотека. Неужели ей не хватает той, что занимает весь этаж? Я подхожу ближе и молниеносно понимаю, зачем здесь, как я думала, очередное отполированное дерево.

Над шкафом блестит алюминиевая вывеска с надписью: «Драгоценное». На полках покрываются пылью книги с изумрудными, бардовыми и чёрными бархатными обложками, на самой верхней стоит одна лишь полуоткрытая книга с золотым срезом. По всему помещению группами и одиночно покоятся всякие фарфоровые, бронзовые и дубовые статуэтки. За них можно было бы получить целое состояние, ссылаясь только на количество.

– Мы не знакомы, но я тебя знаю, – сообщает женщина.

– Очевидно, вы слышали обо мне. Грэм ворчит, что у меня теперь… хорошая репутация.

Мадам Бланчефлоер приносит бутылку красного вина и два бокала. Со стеклянным звуком их донышки приземляются на ониксовый стол: на нём только пара-тройка бумаг и перьевая ручка.

– Слышала. Но я рассчитываю обсудить не твою славу. – Она приостанавливает свои действия. – А твою мать, которой удалось переплюнуть сатану.

Глава 9

Мадам Бланчефлоер предлагает мне сесть в мягкое кресло.

– Я не понимаю. Что вы говорите о моей матери?

Библиотекарь наполняет жидкостью два бокала, один из них протягивает мне. Она садится, а затем, расслабив плечи, закидывает изящные ноги на стол.

– Я была рада, когда узнала, что её дочь начала обучение. Джюель попала сюда прежде, чем воспитала тебя. Ты совсем её не знаешь?

– Имя, фото и ваши оскорбительные слова.

– Ты похожа на неё. Волосы, глаза и немного характером.

– Буду считать это комплиментом, – выговариваю я и делаю глоток вина.

– Джюель – Владычица сферы Голубой Бирюзы. Таких бесчувственных правителей я никогда не заставала, хотя живу достаточно. Она ничто. Пустота. Её не волнует чья-то жизнь или чувства. Но я рассчитываю на тебя, Милдред.

И как только угораздило властвовать и приказывать той любящей, жизнерадостной девушке на фотографии?

– Я? Думаете, она будет мне верить, потому что я её дочь?

– Уверена, все на тебя рассчитывают. Ты – надежда многих. И моя надежда.

– Почему я должна вам доверять?

Мадам Бланчефлоер нервно вздыхает и опускает ноги на пол.

– Мой муж уже пять лет узник: покровитель сферы Чёрного Оникса заключён в темнице сферы Голубой Бирюзы… Джюель пошевелила пальчиками и по её приказу они обустроили всё так, чтобы он оказался предателем. Владычица считала, я стану её марионеткой, но я защищаю свой дом во что бы то ни стало. Его мучают пытками. Каждый день.

«Она ничто. Пустота. Её не волнует чья-то жизнь или чувства».

Чья-то жизнь. Она кого-то убила. Или вынудила пойти на смерть.

«Мне не нужно, чтоб ты целовала меня в лоб. Я и так усну», – проговаривает в моей голове маленькая я, жаждущая родительской любви.

– Это ужасно, – тихо выдавливаю я.

– У неё есть план, как свергнуть Владыку, семью Бодо и не дать кому-то сильному заполучить власть. Лёгкий путь её замысла – это я.

– Почему ваши сферы в разладе?

– Давняя вражда. Мы никогда не ладили между собой: боролись за превосходство. Пока к правлению не пришла Бертран, оникс процветал, но сейчас всё наоборот. Твоя мать мечтает быть лучшей из лучших и не остановится, пока за спиной разгильдяя Флавиана стоит семья Бодо.

– Как вы можете помочь ей?

– Раньше я и Флавиан плели интрижку. Я знаю его историю детства, его душу, как он мыслит и причину его принятых решений. Джюель хочет, чтобы я оклеветала его, настроила мой народ против него, и они проголосовали за его свержение. Останется получить согласие от каждого действующего Владыки: Бирюза без раздумий отдаст голос, Аметистовая сфера тоже не прочь назначить кого-то благоразумного. В суматохе новых выборов Бертран собирается стереть семью Бодо, как снежный след. Дальнейшие цели она держала в секрете от меня.

– Вы не предали сферу даже ради мужа.

– Он достаточно натерпелся. Я хочу вырвать его из лап Джюель.

– Я обязательно обсужу это с вами, когда стану покровителем. Помогу вам, мадам Бланчефлоер, только если вы сказали одну правду. О моей матери тоже.

– Благодарю. Я найду чем отплатить.

– Славно. Мне пора учить историю.

– Будет свободное время – приходи выпить. Что тебе нравится?

– Крепкий виски.

– Смелый выбор. Отныне оно всегда у меня на полке.

Я награждаю женщину улыбкой и направляюсь в читальный зал. Привыкать читать здесь было ошибкой – большая часть мест заполнена. За моим любимым столиком сидят два человека или покровителя. Тишину прерывает звук моих шагов, несколько читателей мимолётно поднимают голову, а затем опять погружаются в чтение.

Я беру нужный мне том и как можно скорее ухожу из этого места. Только заглядываю к мадам Бланчефлоер и расписываюсь за взятую вещь. Было бы это простым чтивом, я бы расположилась в ротонде или где-нибудь во дворе, но единственное место, в котором я могу смотреть видения – моя комната.

Касьян медленно и задумчиво похаживает от одной рощи деревьев, стволы которых поросли мхом, к другой, спрессовывая мягкую почву, заросшую мелкой травой. Неподалёку порхают бабочки с крылышками молочного цвета. Изумрудный лес извещает о новых птицах, донося их мелодичное пение.

Между двумя рощами разбита горчичная потёртая палатка. Сидя на лоскутном покрывале, Гайюс перекладывает пергаментные бумаги и каждые пять секунд поправляет очки, чтобы они не сползали на нос. Справа от него лежат две стопки толстых книг, а слева – груда бумаг с записями на итальянском языке.

– На востоке завтра землетрясение. Нам туда не добраться, – говорит он.

– Двадцать восемь лет. Я не бездействовал, – отвечает Касьян. – При помощи твоих секретных книг о магии мои мечты воплотились в явь. Оникс – мощный противник для негативной энергии. Оникс любит, тянется к кровожадности. Его мы и задействуем, потому что нам требуется именно такая армия. Вот только я не уверен в голубой бирюзе.

– И почему же?

– Ты доказываешь, что будущая армия обречена на вечное уничтожение фаугов, что им нужна… любовь?

– Это больше не обсуждается, – отшучивается меценат. – Я обожаю страстных людей, способных хоть иногда отвлечься от мирских проблем.

– В дальнейшем это станет помехой. Попомни мои слова. Грязные мысли будут затмевать их долг.

– Не будь таким занудным, Касьян! Я тоже думаю о благополучии нашей ненаглядной планеты. Но видишь ли ты, каков народ? Все не без греха. Ты не создашь бесчувственные механизмы, даже если очень сильно постараешься. Все они люди, которым внедрят магию в кровь.

– Пусть будет так. Голубая бирюза идеально нам подходит, – сквозь зубы проговаривает Касьян.

– Продолжим. Все камни должны очищать от негативной энергии. Наш камень безмятежен там, где место обитания принимает его, то есть соответствует его цвету. Ух, пятилетние расчёты принесли много пользы. Голубая бирюза – атмосфера, аметист – космос.

– Великое существование армии должно быть отплачено. Таким созданиям недопустимо жить вместе с обыкновенными людьми: нельзя, чтобы они знавали хоть крупицу магии.

– Я спрошу снова: Руф справится?

– Конечно! Безоговорочно! Мой сын ступает по каждому моему следу, – радостно говорит Касьян.

Картина сменяется ночью. Согласно календарю, миновал один год. Борода Касьяна завилась в пушистый паучий кокон и потеряла свой шоколадный оттенок, а стриженые редкие волосы на голове открыли светло-коричневую от старости кожу. Гайюс тоже обзавёлся морщинами на лице, но его длины всё такие же яркие, глаза, как и шесть лет назад, полны сил, осанка неимоверно прямая.

Внутрь комнаты входят три человека в чёрных плащах и широкополых шляпах. Меценат приказывает поставить коробки в пустой угол и оставить открытыми. Вместимости наполнены камнями: одна – аметистом, другая – чёрным ониксом, а третья – голубой бирюзой.

– Моя магическая энергия всегда будет снабжать стены замков, укрепляя и расширяя их, будет давать постоянный источник для ковки новых мечей, – толкует Гайюс, восседая на кресле.

– Что до мечей… Руф поначалу займётся этим, а затем найдёт хранителей и кузнецов, смело выполняющих свою работу.

– Это я и планировал. Согласно великому обязательству, кланы посвятят жизнь нашему делу. Они будут аналогично мне нащупывать явление природы. Только так возможно остановить бессмертных фаугов.

– Мой сын сможет, – обнаружив сомнения друга, уверяет Касьян.

– Со своим бывшим товарищем по клану я создам эликсир. Главное посадить зёрнышко, чтобы потом пожинать плоды.

– Поверить не могу, что мы вершим историю. Я не верю, что так мало людей в этом участвует и формируют громоздкий труд. Я… я с гордостью скажу, что прожил жизнь не наутёк. Если бы не ты, Гайюс, я бы никогда не нашёл решения и ещё несколько лет искал бы чудо, которое использовал Алойз. А я-то считал его глупцом. Видимо, он так же долго разыскивал хранителя, как и я.

– За эту ошибку мы будем расплачиваться вечно: прислуживать армии человекоподобных творений.

– «Если бежать, то только вперёд. Ренегат умирает вторым».

– Больно-то как, – шепчет Гайюс. Он встряхивает головой, отгоняя нежелательные, но такие необходимые в эту секунду слёзы. – Попрощайся с Руфом.

– Сделаю. А ты? Ты простишься с Амплием? Вы так много грызётесь – столько фаугов в месяц не плодится.

– Я люблю его. И… никакие стычки не станут нашим препятствием. Ведь… – глаза Гайюса извергают слёзы. – Ведь все эти годы он всё равно оставался рядом. Он будет любить меня до гроба, никого к себе не подпустит. Верю ему, как никогда самому себе не верил.

Касьян прижимает его к своей старческой груди, как родного сына. Они давно потеряны, давно парят над землёй, готовые окончательно оторваться и взлететь, как два больших чёрных орла, и отныне не приземлиться.

Перед моими глазами мелькает день: пушистые облака сменяются синевой, усыпанной звёздами, а благородный полумесяц, тонкий как ниточка, образует вокруг себя небольшого диаметра мерклое гало. Здесь пахнет сырой прохладной ночью в тёплое июньское лето, и ещё – решительностью и смертью.

Касьян плетётся к товарищу, он сжимает в руке деревянный оберег, больше похожий на семейную реликвию. Подарок от Руфа, драгоценного сына, его последователя, создателя истинных покровителей.

– Хранители ждут, когда мы создадим сферы. Они покидают Землю, – выдавливает Гайюс с болезненным осознанием. – Я попросил Амплия выполнить мою последнюю просьбу.

– Близкие завершат наш труд.

Гайюс достаёт из кармана штанов смятый листик и читает:

– Порошок аметиста, оникса и бирюзы, свежая дождевая вода, застывшая лава и пять граммов почвы с места падения метеорита.

– Ты пятый раз проверяешь, Гайюс.

– Знаю, – печальная улыбка с долей оптимизма. – Просто хочу отложить кончину на пару минут.

– Ха-ха… Ты не перестаёшь меня поражать.

Посреди пустого поля, окружённого небольшими рощами мшистых деревьев, стоит Гайюс со своим лучшим другом. Подле них размещён столик с жёлтым плотным куском пергамента и двумя флягами – они содержат в себе мерцающий эликсир.

Гайюс всматривается в исчерна-синее небо, луна озаряет каждую погрешность на его лохматом лице и череду мокрых дорожек.

– Я иду к тебе, Алойз, – шепчет Касьян.

Два друга крепко-накрепко сцепляют свои ладони. Оба хватают флягу и выпивают до оставшейся капли. Касьян брезгливо кривится и громко выдыхает, как после высокоградусного спиртного напитка.

– Любимый Амплий, разлучаюсь с тобой.

Гайюс, кажется, не нервничает, но дрожащий лист в его руке выдаёт упрямое волнение. Мужчина медленно произносит первые строки, к нему присоединяется Касьян. Их голоса сливаются в один низкий и громоподобный: хранитель делится силой с обыкновенным человеком, видимо, с помощью бурой смеси. Слившиеся голоса сотрясают Землю, они раздаются повсюду, будто окутанные шумом беспокойных волн.

Вдруг мой взор ослепляет вспышка. Она окутывает всё поле, возвышается до небес, разгоняя ночные облака цвета свинца. На землю сыплются белые искры, звучит продолжительное шипение, и уши неистово закладывает, высверливая проход к мозгу. Нос улавливает запах горелой плоти.

Хранителя и Касьяна разорвало на мириады крупиц, отправившихся наверх. Некоторые крохотные искорки шипят на поверхности почвы, они ещё не совсем погасли, но продолжают броско отсвечивать. Затем я слышу еле слышное угасание. Тишина приятно щекочет барабанные перепонки.

Июньский день, вечер и звёзды.

С этой самой секунды роскошные замки, к которым Гайюс, меценат, разбирающийся в архитектуре, определённо приложил руку, населяют покровители, там живу и я.

***

– Милдред! – меня приводит в чувство голос Грэма.

Он трясёт меня за плечи, моя голова болтается, как листик на ветру: лениво и непослушно.

Я подрываюсь с постели и отползаю на подушку. Вытираю ладонью пот, градом стекающий по моему лбу. Кажется, что от моего тела исходит пар, а дышу я огнём.

– Что произошло? – спрашивает Коши.

– Что-то произошло?!

Он отходит от кровати, вид его твёрдый как сталь. Я озираюсь по сторонам, поджимаю колени и обхватываю их руками.

– Да, – протягиваю я, – я видела смерть. Снова. Хочу, чтобы это закончилось.

Тревога и горечь начинают нарастать, в горле появляется ком и мне хочется крикнуть и выплакать все слёзы.

Грэм садится в изножье кровати. Он поправляет завернувшийся дол своего кафтана, отпускает рукоять и сплетает пальцы в замок. Безмолвствуя, покровитель смотрит на меня исподлобья. Редкая передняя прядь тёмных волос касается его острого подбородка, и я моментально подавляю горячее желание избавиться от неё.

– Учитель…

Я не успеваю назвать его фамилию, как он обрывает:

– Таким, как ты, приходится преодолевать ужасные трудности. Милдред. – Он ловит мой взгляд, концентрируясь только на нём. И ничего вокруг, кроме нашего зрительного контакта, не существует. – Тебе будет сложнее, чем остальным… Потому что ты отличаешься от них.

– Отличаюсь? Чем, Грэм, почему вы не говорите?

Мой вопрос выводит его из эмоционального состояния, и он становится таким же, как и всегда – стылым.

– На тумбе мешок льда. Ты вся горела.

Учитель выходит из комнаты, оставляя меня наедине с тысячей вопросов. Конечно, он это сделал. И сделает снова.

Я засыпаю с компрессом на шее, пробуждаюсь, умываюсь и иду в трапезную без толики аппетита. Желудок всё чаще издаёт раздражающие урчащие звуки.

С каждой пройденной ступенькой мне хочется кричать: «Я это сделала!», но впереди ещё одна такая же длинная лестница с высокими ступеньками, преодолеть которые можно лишь с помощью шпагата.

– Разрешишь тебе помочь?

Я оборачиваюсь и обнаруживаю Яфу, с интересом наблюдающую за моими страдальческими попытками «доползти» до еды.

– Ты случайно не потешаться пришла? – спрашиваю я, и хватаю ртом воздух.

– Разве я выгляжу такой плохой? – Девушка заправляет волосы за ухо, протягивает мне ладонь и приподнимает брови. – Ты выглядела властно, даже когда самая известная гадюка поставила тебя на колени. Все, кто её враг – мой друг, а друзья помогают друг другу. Я тоже в трапезную. Тяжёлый день должен заканчиваться вкусными кремовыми пирожными.

Яфа задорно скалит зубы.

– Ладно. Один раз! Один раз я готова переступить через свою гордость.

Я принимаю тёплую руку. Мы переносимся в одно короткое мгновение.

– Весело, – иронично говорю я.

Мы с Яфой заказываем пирожные с кремом и кофе с корицей.

– Тебе от меня что-то нужно? – спрашиваю я, смакуя десерт.

– Не-ет. Ты настолько недоверчивая?

– Это лучше, чем верить всем подряд и уповать на то, что все они окажутся хорошенькими. Я тебя даже не знаю.

– Ты права.

– От меня что-то утаивают, – совсем тихо сообщаю я.

– Я была такой же, как ты: потерянной, злой и немного пугливой. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня забрали с похорон моей подруги. Я ненавидела это место за то, что даже не дали попрощаться. Позднее я смирилась со своей нелёгкой судьбой. Конечно, моё упрямство украло у меня целых два года, а сколько фаугов я бы сокрушила! Меня держали в темнице по несколько месяцев. Однажды я даже напала на Грэма, потому что он помог посыльным предотвратить побег. Ох, а как я потом отхватила! Но… сфера Чёрного Оникса стала моим домом, все здесь стали моей семьёй.

Я отвожу взгляд, смущённая откровением Яфы.

– Да уж, – выговариваю я. – Я могу поинтересоваться?.. Насколько Грэм силён? Вермандо рассказал мне, что он один из лучших покровителей.

Девушка хмыкает и делает глоток кофе.

– Не будь у нас бессмертия, Грэм перебил бы всю нашу сферу за пять-десять дней.

– О… Это весьма удивляет.

– Он тренируется с тобой на равных. В сражении ты его не видела, а это, поверь мне, настоящая мясорубка.

– Признаюсь, я напугана.

– А может, ты станешь сильнее него, – предполагает Яфа.

Некоторое время её слова вводят меня в ступор. Пророчество, видения, силы. Знает ли она?

– Не исключено.

По окончании трапезы Яфа перемещает меня во двор.

Я не знаю, что собираюсь здесь делать, но стены всё больше и больше стискивают меня, а неизведанность повергает в ужас. Мне необходимо чувствовать себя в безопасности, как на Земле, в своей родной постели, как рядом с Айком.

Огненную высь скрывает объёмная завеса белого дыма. Ветра совсем нет, поэтому я чрезмерно вспотела. Кажется, мне придётся собрать особы багаж с веером, мокрым полотенцем и флягой с водой: на все случаи жизни и для таких безмолвных дней. Невыносимое пекло изматывает больше, чем ходьба по лестнице, а она стоит всей моей энергии. Воспоминания о прохладной морской воде и дующем до головокружения бризе вынуждают меня заулыбаться и впасть в отчаяние. Чем больше подобных мучительных мыслей, тем раздражительнее я становлюсь.

– И как тебе здесь? – позади меня раздаётся игривый голос Найджела.

Его компании мне до безумия не хватало!

Я сердито дёргаю головой и поворачиваюсь к покровителю.

– А я уповала на то, что больше не увижу твою лучезарную рожицу.

– В моей сфере тебе ещё Испытание проходить. Буду мельтешить перед тобой, как бельмо на глазу.

– Зачем ты здесь? Не думаю, что членам двух враждующих сфер можно заходить друг к другу.

– Ой, а мне до лампады. Я удивлён, что ты осталась в живых. Здесь все такие противные и жестокие.

– Несколько раз чуть не убили. Я не намерена подставлять руки бешеным псам, которые только и делают, что пытаются укусить.

– Смело-смело. Мне следует хорошенько пораскинуть умом и выяснить, чем же ты отличаешься от Джюель.

– А как же твоя ненависть? Собираешься тратить свой отдых на размышления о заклятых врагах?

Найджел стискивает челюсти и нервно посапывает носом, затем еле слышно стукает кончиком меча по засохшей и потрескавшейся от жары земле.

– Это она тебя послала? – спрашиваю я.

– Ты про Владычицу? – Найджел не скрывает смеха. – Ей плевать.

«Ей плевать. Ей плевать», – эхом проносится в ушах.

Это ожидаемо, и как же больно это слышать.

– Я сам пришёл. Нужно знать, как живёт доченька моего самого злейшего врага.

Я приближаюсь к Найджелу. Даже будучи ниже, я смотрю на него свысока. Найджел не дёргается с места, наоборот, в нём появляется всё больше уверенности.

– Настраиваешь меня против матери? – тихо проговариваю я. – Враг моего врага – мой друг?

Я вешаю собственную абсурдную лапшу на уши. Она ничто. Пустота. Но вдруг моя душа такая же каменная пустошь?

Мужчина усмехается, отходит от меня на пару метров и смотрит в небо.

– Ты с ней одной крови. Сейчас ты слишком жалкая, но поверь, я уничтожу тебя, когда ты станешь покровителем. Негоже мне убивать букашку! Ты будешь молить меня о пощаде так же, как и Джюель, тогда как я распоряжусь бросить вас на растерзание фаугам. Конечно, это завершение желанной расправы, а вот процесс наиболее занимательный: я заставлю вас страдать всеми способами, а начну с того, что вам та-ак дорого.

Последнее слово уплывает вместе с покровителем. От злости я швыряю ногой тяжёлый камень, носок простреливает боль.

Он может тронуть Айка. Найджел выглядел убедительно безжалостным, а такие существа ни перед чем не останавливаются. Дети расплачиваются за ошибки своих родителей. Ненавижу.

Я должна быть сильнее ради себя и своего друга. Я буду защищать его, чего бы мне это ни стоило. Он всегда делал это для меня, настало время отплатить ему. Я стану тем, кем хочу и поставлю на место всех обитающих здесь тварей. Я стану сокрушающим покровителем.

Я слышу шарканье обуви, оборачиваюсь, но не успеваю увидеть, что происходит… Перед глазами появляется чёрная ткань, сквозь которую замечательно видно облака сферы Чёрного Оникса. Шею сдавливают сильные руки, перемотанные тряпками или бинтами. Натиск увеличивается и тут же смягчается, будто кто-то не хочет оставить следов.

Воздуха становится всё меньше. Я тщетно вырываюсь, бью пятками по ногам похитителя, набросившего на меня пропахший гнильём мешок. Моя сила не под стать покровительской, поэтому подонок единожды шипит и не отпускает больше ни звука.

Бессилие напористо одолевает меня, ноги безвольно подкашиваются и тогда жёсткие руки подхватывают моё обмякшее тело. В ушах проносится шквальный шум. Утешительный холод захлёстывает меня, как морская волна. Темница.

Глава 10

Моя щека прилегает к холодному бетону, отчётливо разящему глиной и пылью. От пота к коже прилипает одежда, за спиной туго связаны руки, ноги, к счастью, свободны. Шею ломит, будто я несколько недель ею не двигала. На волосах сохранился отвратительный запах гнилого мешка. Представляю, насколько плохо я сейчас выгляжу – губы опухшие, глаза поникшие, шея вытянулась, как у гуся, под ногтями собралась тонна грязи, а то и больше.

Меньше всего мне хотелось оказаться запертой. Я с тяжестью поднимаюсь с пола: из-за связанных рук вставать в разы труднее. Я разглядываю во мраке свисающие с потолка громоздкие цепи, ошейники и острые кандалы. Они будто зверей здесь держат, а не бывших людей.

Вот только что здесь делаю я?

Металлическая дверь со скрипом открывается, и внутрь проникают искусственные лучи. Широким и громовым шагом входит высокий мужчина и торопливо лязгает засовами.

– Что ты делаешь? – мой голос неестественно дрожит.

Неизвестный отвечает молчанием. Я в любом случае не смогу сбежать, так зачем это всё? Неужели чтобы посторонние не вошли? Но ведь покровители без усилий могут перенестись сюда. Я заключаю, что темница для покровителей имеет свои особенности.

Похититель зажигает факел. Некоторое время он оглядывает его, играет над хвостом пламени незабинтованными, как у похитителя, пальцами, потом показывает лицо с чёрной пластиковой маской и медленно шагает к камере.

– Что тебе от меня нужно? – Я отступаю.

– Я думал, первый вопрос будет: «Кто ты?».

– Да хоть Владыка, мне плевать. Кто тебе сказал запереть меня здесь?

– Это может быть кто угодно.

– Сфера Чёрного Оникса? – с утверждением спрашиваю я.

– Смышлёная. Я здесь, чтобы немного, совсем чуть-чуть попытать тебя, – оптимистично уведомляет меня незнакомец. – Обещаю, больно не будет, заживёт быстро. Грэм ведь дал тебе мазь. А он заботится о тебе не просто так. Ему нужно, чтобы ты осталась живой и здоровой, пока не станешь прочной. Скоро ты болезненно осознаешь: он использует тебя в личных целях.

– Чего?! Я не верю тебе. Лицо открой, поговорим как люди. Ты для меня не более чем призрак в клоунском пластике.

– Я же не мальчик с Земли. Считаешь, поведусь на бесполезную уловку? Грэм Коши поистине значительная личность, его планы славятся изворотливостью, он непобедим, как мошка в воздухе. Ты дочь Владычицы Джюель Бертран, каждый хочет завладеть тобой. Неужто просьбы не поступали? – мрачно говорит похититель.

Мадам Бланчефлоер. Кто ты, распрекрасная женщина? Что о тебе болтает Призрак?

– Ненавидишь его, потому что завидуешь его силе? – парирую я.

– Завидовать? Грэму Коши?! Я хранитель. Нас хоть и считают равными по силе, но я чувствую, что сильнее сокрушителей.

– Где-то я слышала, что хранители смертные, – упоминаю я. – Даже я. – Подхожу ближе к решётке. – Могу убить тебя. Какая жа-алость.

Невидимый поток прижимает меня к стене, туго давя на живот. Невидимые нити обвивают шею, стискивают её с каждой секундой. Я не в состоянии двигать конечностями, подвижной остаётся только голова. Толк её мизерный: ни один звук из меня не исходит, как бы я ни желала.