Текст книги "Чёрная сиротка"

За всё это время я увидела катастрофически мало покровителей. Они сокрушают. Но что бы было с замком, если бы каждый из них взял непозволительный отгул? Отсутствие пространства? Наверняка власть решает этот вопрос с помощью магии хранителей.

Будто обшарив мои мысли, появляются покровители. Мужчина, который вчера принёс мёртвую девушку на руках, одет в железные доспехи. Позади него стоит ему подобный, который крайне отличается своим видом: алая рубашка держится на одной пуговице, со рта разит перегаром, и он едва сосредотачивает взгляд на Грэме. Я дёргаю носом и отворачиваюсь: «аромат» недавно выпитого алкоголя отвешивает мне знатную оплеуху.

– Приветствую, – здоровается Грэм. Мужчина отвечает ему тем же самым. – Зейн, зайдёшь позже ко мне, – обращается он к пьяному.

– Без проблем, дружище, – отвечает тот веселящим голосом.

Они не тратят время на формальности, и мы с Грэмом поднимаемся на этаж выше, а затем заворачиваем в полностью поглощённый мраком коридор. Здесь несколько дверей и каждая из них приоткрыта. Звуки стекающей по трубам воды смешиваются в один и становятся похожими на шум волн, толкаемых ветром.

Я стараюсь сокращать расстояние между мной и Грэмом, чтобы не затеряться в непроглядном лабиринте. Когда он открывает железную дверь, та противно скрипит.

– Душ общий как для мужчин, так и для женщин. Когда закончишь, жди меня, ясно?

Приятные новости в приятный день после приятного сна!

– Да, – я натягиваю фальшивую улыбку и продвигаюсь в самый конец.

Я открываю тяжёлую ониксовую дверь в кабинку душа. Кто-то незадолго принимал здесь душ – пахнет мускусом и сандаловым деревом.

Я смываю с себя весь пот, всю грязь и пыль.

Начинается другая жизнь. Мне хочется убежать от неё каждый раз, когда я задумываюсь о доме. Разбавление рутины всегда удручали меня, а сейчас я это ненавижу. Новая жизнь пугает меня и одновременно чем-то манит. Влечение к силам, власти заставляет стыдиться себя. Я дёргаю головой, чтобы избавиться от этих мыслей, но от сопротивления они только нарастают.

Когда я заканчиваю, Коши ждёт меня, переодетый в верхнюю тунику, подпоясанную ремнём. Брюки те же, что и вчера, широковатые и воздушные. Сегодня на нём невысокие кожаные ботинки на замысловатых застёжках.

Я тем временем не заморачивалась с одеждой и надела то же, что и вчера.

– Впредь найди свою рабочую одежду, – скользя по мне взглядом, уверенно говорит он. – И подбирай с умом. Твой «наряд» может убить тебя.

– Я поняла. – До сих пор мне претит признавать, что какой-то высокомерный парнишка указывает мне.

– Мы идём во внутренний двор. За пределы замка, – сообщает Грэм.

Проходит целая вечность, прежде чем мы оказываемся возле ворот. Они автоматически отворяются. Я чувствую головокружение, когда прохожу над пугающей аркой. Здесь я была принята Вермандо Бронте.

Запах гари и дыма обжигает горло. Ещё чуть-чуть и меня вывернет на глазах Грэма.

– Этого не будет, когда ты станешь покровителем, – замечая моё лицо, оповещает Коши и кидает мне металлический меч.

Я отступаю на шаг, вытягиваю руку, и в мою ладонь, как родная, ложится прохладная рукоять меча. Это можно считать прогрессом, если сравнивать мои успехи с прошлой тренировкой.

«В следующий раз сделай шаг вправо. Не тянись. Это сократит время в бою».

Меч летел быстро, поэтому я отступила. Это не так значимо, я уверена. Есть вещи куда важнее – научиться им пользоваться.

– Он не заточен и не опасен.

– Это хорошо. Иначе я бы точно совершила ошибку.

– Я так не думаю, – перебивает меня учитель Коши и тут же сосредотачивает на мне темноту своих глаз, осознавая, что сказал.

Это была похвала или я с ума схожу?

– Держи дистанцию, иначе не попадёшь в цель. – Грэм старается объяснять жестами и показывать наглядно. – Учитывай длину рук и длину оружия. Ты должна научиться на глаз определять, на каком расстоянии нанести удар. Вытяни атакующую руку вперёд, на меня. – Я выполняю его указание и направляю на него остриё, сдвинув противоположное плечо в сторону, как это делал он сам на прошлой тренировке. – Вот так. Теперь запомни это расстояние. Поначалу ты будешь ошибаться от непривычки, но со временем ты будешь знать, когда бить.

– Это мелочнее, чем я думала.

– Думала, легко будет? – тон его серьёзный, даже грубый.

– Нет, – так же отвечаю я.

Учитель, как обычно, игнорирует мои слова и продолжает рассказывать лекцию.

– Всегда следи, чтобы ноги были расставлены на ширине плеч, не скрещивались, больше движений ногами. Туловище наклони вперёд и выпрямься. Локти ближе к телу, согни их и направь остриё мне в сердце. Думай не о том, что тебя ранят, а в первую очередь, что ранить будешь ты. Ударишь – выдыхай. Техника всегда побеждает силу. А теперь пробуй напасть на меня.

Я держу меч крепко, двумя руками сжимая рукоять. Мы с Грэмом, как соперники по фехтованию, движемся по кругу, почти синхронно передвигая ногами. Я слежу за каждым его движением, за каждым мускулом, чтобы в точности скопировать его действия. Я нелепо тыкаю в него мечом, он умело хватает наконечник ладонью и отталкивает его вместе со мной. Моё поражение.

– Ты раскрыла свои действия, когда посмотрела, куда хочешь нанести удар.

– Вы же не сломаете и этот меч? С чем я тренироваться буду, учитель Коши?

– Я всегда рассчитываю силы, ученица Милдред Хейз, – передразнивает он.

Когда он делает это, всегда остаётся непоколебимым. Если Грэм следит за своей силой, тогда меч сломала я? Глупости и ещё раз глупости.

Я делаю выпад и замахиваюсь мечом с плеча, заставая своего же учителя врасплох. Он отражает атаку в паре сантиметров от своей шеи, предварительно одной рукой удерживая лезвие. Грэм не злится, чего я ожидала, а сдержанно принимает поражение.

– Ты занималась этим раньше? – нахмурившись, спрашивает он.

– Нет. Но это было приятно: напасть, когда вы этого не ожидаете.

– Ты быстро схватываешь. В скором времени нам предстоит распрощаться.

– Вдруг не навсегда, – не подумав, предполагаю я.

– Может быть, – подтверждает Грэм. – Кистевой, локтевой и плечевой. Это важно. Откуда ты знаешь плечевой?

– Однажды вы атаковали меня таким способом, а выпады известны каждому, но воспользоваться ими, взглянув несколько раз, смогут не все. Надеюсь, не разочаровала.

Покровитель коротко кивает.

– Продолжим с боевых искусств.

– Неплохо бы мне вспомнить, что такое драться, – говорю я и улыбаюсь в надежде, что улыбка вышла злорадной.

– Значит, тебе известна база.

Я занималась год рукопашным боем на бесплатном кружке в школе. Я знаю только базовые приёмы, выходила на бои с девочками. Если мы поражали каждого противника – переходили на второй уровень и могли сражаться с парнями. Мне не удалось подняться на ступеньку выше, я сильно расстраивалась, даже несколько раз плакала. Я денно и нощно тренировалась с Айком, хотя он не был умелым бойцом, чтобы надрать задницы вышибалам с большой грудью и длинными шевелюрами. В итоге я выгорела и забросила.

– И чему тебя научили? – учитель скрещивает руки и уступает мне территорию. Я воображаю перед собой грушу, становлюсь в стойку, которую на удивление помню.

– Прямой, – бодро говорит Коши.

Я прокручиваю в голове уроки тренера и бью в воздух.

– Сойдёт. От бедра.

Последний бой с лысой девчонкой, тоннелями в ушах и проколами на лице. Благодаря этому приёму я победила её.

Воздух пронзает замах моего кулака и хруст собственных не разогретых костей.

– В следующий раз не трать время на раздумья.

– Это тренировка, – протестую я.

– Здесь тренировки отличаются. Ты должна учиться так, будто уже сокрушаешь. В таких случаях не должно быть ошибок. Ни единой, – подчёркивает покровитель.

– Как это серьёзно, – со скрытой иронией говорю я.

Было услышано – осталось проигнорированным. Меня это даже радует.

Тренировка набирает новый накал: много быстрых и резких движений, участившееся сердцебиение, сбитое дыхание, сосредоточенные взгляды. Я сильно вспотела, хотя на Грэме нет и капли. Он выглядит так, словно сделал лёгкую утреннюю разминку.

– Что ты видела, когда коснулась камня? – невзначай спрашивает он, наступая на меня.

– С чего вы взяли, что я что-то видела?

Его брови поднимаются: то ли от удивления, то ли от насмешки. Ни один мускул на его лице больше не вздрагивает.

– Мышь убеждает человека, что она не ела сыр, тогда как она оказалась в мышеловке?

Язык не поворачивается говорить. Я видела что-то личное, влезла в чужую жизнь, увидела непозволительное. Под пристальным взглядом Грэма слова льются из меня лавовой рекой:

– Я видела женщину с чёрными волосами. – Опускаю меч. – Она погибла. Облако прошло сквозь нее, и женщина упала… выплёвывала кровь.

– Что-то ещё видела? – тихо и взволновано спрашивает он.

– Слышала, – я останавливаюсь. – Она кричала ваше имя, когда умирала. Вы знали её?

– Это не важно. Забудь, что видела.

– Насколько я понимаю, от меня что-то скрывают, – я говорю мягко, чтобы Коши не расцарапал меня своим любимым оружием. – Я не глупая. Мне нужно знать, что, по крайней мере, происходит вокруг меня. И касается лично меня.

– Это опаснее, чем ты думаешь. В библиотеке содержится информация, которую тебя нужно знать прежде всего. Не забивай голову рискованными вещами.

– О, правда?! – громко восклицаю я. – Все ли покровители видят чьи-то воспоминания? Да я до сих пор человек. Месяц! Целый месяц ко мне во сне приходили фауги, игрались с моей психикой. «Если бежать, то только вперёд». Я ненавижу эти грязные слова. Ненавижу!

Я выплёвывала дерзкие речи, вышвыривала ужас, копившийся двадцать девять проклятых дней. Теперь Грэм Коши разделит мою ношу. И вот лёгкость объяла меня, как мать родное дитя.

– Они не грязные. Они священные, – говорит учитель.

Он проворачивает меч в руках, нарочно задевая моё плечо. Я отпрыгиваю назад. Через белую полоску просачиваются капельки крови.

Хочется вопить во всё горло, но я лишь шёпотом спрашиваю:

– Зачем вы это сделали?

Грэм отворачивается, как от пощёчины.

– Иди в комнату. Используй мазь. Позже приду, покажу библиотеку.

Я удостаиваю Коши разгневанным взглядом. В голове полная мешанина, кровь кипит, кожа горит. Я останавливаюсь, когда на меня снисходит идея – проследить за Грэмом. Вряд ли я узнаю что-то сейчас, но попытаться стоит.

Я прячусь за каменной стеной возле громадных ворот и наблюдаю за своим учителем. Он непоколебим, но потом его ноздри раздуваются, он сжимает челюсти и с лязгом засовывает меч в ножны.

Вдалеке идёт человек в серебряных доспехах, быстро и устремлённо – к Грэму. По его выражению лица видно, что он ждал его.

– Не стоило видеться здесь. Грэм Коши и покровитель Аметистовой сферы. Что подумают люди? – Грэм даже не оглядывается.

– Приветствую. Впредь будем видеться в городе, – звучит голос пришедшего. – Есть какие-то изменения?

– Обычная девушка с хорошим потенциалом. Думаю, вы ошиблись с Пророчеством.

– Вам нужно больше времени. Возможно сила скоро проявит себя. Насколько нам известно, это должно произойти, – покровитель выдыхает и оглядывает округу с расслабленным интересом. – Я буду молиться Касьяну: пусть это будет Милдред. Интересно, как сила может проявиться у человека?..

Деревянный меч рассекла я, а видения подтверждают догадки. Не нужно молиться. Это и есть я.

***

– Библиотека огромная, – произношу я, подняв голову вверх.

Я глазами пробегаю по высоким стеллажам с книгами, томами и целыми циклами. Тут пахнет бумагой, жжёным свечами, отдалённо клеем и чернилами. Я протягиваю руку к жёсткому коричневому корешку толстой книги, и она будто делится частичкой себя. От ветхих вещей всегда бешеные ощущения.

– Пропуск свободный, но вернуть, что взяла – обязательно. Невозврат наказывается. Следи за книгами в два ока, не оставляй на видном месте. Ответственность понести придётся тебе, если ты порвёшь, изрисуешь, замажешь. Вон там. – Грэм указывает на открытые настежь двери и тёмную комнату, в которой горит от силы пара свеч. – Пропишешься у мадам Бланчефлоер.

– Мадам… Что? У меня на языке кости прорастут, пока я буду выговаривать её имя.

– Запиши себе где-нибудь. Она не любит, когда её имя уродуют.

Мы проходим стеллаж с тонкими тетрадями, серией томов научной физики, молекулярной химии и молекулярной кухни. Здесь запах совсем иной – свежие глянцевые журналы и многолетние рассыпчатые книги без переиздания. Отдалённо доносится запах булок с карамелью.

Пройдя ещё один книжный лабиринт, мы выходим в зал с пышной хрустальной люстрой. По всей площади располагаются столики с мягкими стульями. Под ногами стелется красный ковёр, касаясь каждого угла читального зала.

Здесь можно вместить двадцать легковых машин. Слева и справа, прилегая к стене, стоят два стеллажа: не удивлюсь, если за ними потайные комнаты. Центр стены завешан рисунками и картинами. Иллюстрации описывают прошлое мира сфер: мечи, кровь, сражения, чудесные места нашей планеты и покровители с колыхающимися плащами, которые отважно сокрушают фаугов. Некоторые рисунки врагов-чудовищ точно живые существа. Это и мужчины, и женщины, их ноги частично размыты, лица неспокойны, как море во время бури. Один рисунок изображает фауга полукровкой: до туловища – человеческие признаки (волосы, женская грудь, эмоции), а ниже – тело фауга, похожее на раздавленный паучий кокон.

– Фауги могут так выглядеть? – спрашиваю я.

Грэм тут же схватывает, о какой картине я говорю.

– Нет. Фауги всего лишь помутнение без разума, души и тела.

– Это странно. Почему покровители это рисуют?

– Иногда хочется обвинить фаугов во многих смертях, – взгляд Коши прикован к картинам. – На самом деле, они были сотворены такими. Если бы планета была живой, внутри неё рождались бы люди, то она не смогла бы их винить – они ни при чём. Не родится же им на Марсе?

– Логично… Могу я иногда читать здесь? Тут спокойно.

– Обычно это не так. Где читать – твой выбор.

Коши указал на единственный том. Он предупредил меня, что в длинных абзацах много воды с описанием природы, инфраструктуры или внешности людей и их смело можно пропускать. «Книга историческая», – сказал он, когда я возмутилась его указом исключать особенные части книги. Ещё несколько раз он повторил, что это важная деталь обучения, и я обязана знать, ради чего сражаюсь. Всё это основа, после которой идёт набросок, потом эскиз и уже настоящая картина – истинный сокрушающий покровитель.

В комнате мадам Бланчефлоер тихо, как в норке сытой мыши. Грэм оставил меня и отправился сокрушать фаугов. Если женщина в моём видении погибла, значит, Грэм сейчас сражается не только ради защиты Земли, но и за свою жизнь и жизнь своих друзей. Их слабое место – безобидные на вид фауги.

Уничтожить можно всё, не существует бессмертного создания. Фаугов можно сокрушить, убить, но и истребить тоже. Я к этой мысли отношусь относительно безразлично, но покровителя она бы согрела, как горячий шоколад в зимнюю непогоду, и подарила бы покой до конца сурового периода.

Я достаю книгу, бережно касаюсь пальцами обложки из крокодильей кожи, со скрежетом отодвигаю мягкий красный стул и усаживаюсь поудобнее. Тяжёлую книгу с грохотом кидаю на стол и по привычке сдуваю с неё толстый слой пыли. Чёрное облачко быстро оседает на ониксовую поверхность, обходя лишь крошечную алую скатерть, отделанную белым кружевом. Рядом с изящным плетением лежит корочка от булки.

Книгу открывали миллионы раз, поэтому долгожданного скрипа переплёта я не слышу. Начальная страница встречает меня фразой: «Если бежать, то только вперёд».

Я отодвигаюсь от книги, поджав ладони под бёдра. Появляется ощущение, словно именно это книга всё время следила за мной, проникала в мои сны, где на обрыве я повторяла эту фразу. «Вполне вероятно», – с ужасом признаю я.

Я оглядываю пустой зал. Сотни глаз, привидения. Я зарываюсь руками в волосы, стараясь выбить из головы неожиданный страх. Перед глазами появляются отрывистые жёлто-зелёные силуэты проклятого сна.

Я буквально валюсь со стула, нащупываю рукой скатерть, с трудом поднимаюсь. Лёгкие заставляют вдыхать книжный запах, чтобы привести меня в чувство, но я просто хочу отключиться, чтобы это прекратилось.

В стороне кабинета мадам Бланчефлоер шумно хлопает пробка от шампанского или вина. Я вздрагиваю. В это мгновение сон исчезает. Сбитое дыхание приобретает ритм, только сердце бешено скачет в груди: страх быть хрупкой перед кем-то затмил панику.

Вопреки всему, я сажусь обратно и дрожащими руками перелистываю страницу.

«В твоих руках последнее переиздание этой книги. Её касались миллионы людей, а может быть, меньше. А может быть, ты первый, будущий покровитель! Но не исключено, что после тебя эту запись выбросят и напишут новую. Ты перевернёшь следующую страницу – пути назад нет, ты сделаешь это, узнаешь историю моих родных мест: как были созданы сферы, появились фауги и покровители… Удачи в прочтении».

Издатель, писатель, историк, отставной сокрушающий покровитель Киприано

Слова написаны аккуратным почерком, каждая буква украшена замысловатым узором, наклон идеален – это приятно утешает. Вызов или предупреждение? Так или иначе, я его принимаю и смело переворачиваю страницу, которая начинается со слов:

«Мир приветствует конец пятнадцатого и начало шестнадцатого веков. Прославленную Италию поглотил кризис, торговля шла на спад, рынки снабдили фальшью и мусором. В то время многие пытались выделиться, заработать на бесценной гнили побольше лир. В такую неспокойную эпоху живёт половник¹ Алойз и его друг, торговец Касьян, ставивший того на верный путь каждый раз, когда он двигался по кривой дорожке. Алойз всегда принимал помощь лучшего друга, переступал через себя и терпел наставления Касьяна. Касьяну казалось это правильным, он думал, что сможет изменить своего товарища. Этот период в истории отразился фактически на каждом крестьянине Италии. Заграбастав в свои лапы сродни заразе, она уничтожала в них всё хорошее».

Строки закручиваются в водоворот, буквы соединяются в сплошное чернильное пятно. Я хватаюсь за край стола как можно крепче, чтобы не дать себе рухнуть лицом в книгу и не уснуть посреди чтения. Вместо того чтобы отправиться в тёмное забытье, почувствовать давящее головокружение, меня озаряет странная лёгкость.

Я вижу огромную площадь. Почти такая же, как возле моей школы. Каждую зиму мы с Айком приходили завешивать гигантскую городскую ёлку вещами, с которыми хотим распрощаться. В прошлом году я, наконец, отпустила Мэлвина и нацепила на острую искусственную иголку его подарок – фарфоровую фигурку влюблённой пары.

Только здесь нет ёлки, снега, здесь нет Айка. На палящем горизонте виднеются высокие дворцы. Напротив меня крытая галерея с толстыми колоннами. Всё это выдержано в светло-жёлтых, песочных и оранжево-серых тонах. Только на единственном, самом высоком сооружении возвышается каменный шпиль, похожий на клюв чёрной цапли.

На площади работает фонтан, вокруг которого путаются любопытные люди. В наше время возле журчащих струек люди сделали бы серию одинаковых глупых фотографий и в социальных сетях похвастались бы, в каком крутом месте они побывали. Здесь всё по-иному: инструктор рассказывает, какие старания были приложены для создания предмета восхищения любого итальянца, демонстрирует зарисовку схемы.

Женщины восхищённо ахают, обряженные в оранжевые, тёмно-синие атласные платья до пят; треугольный вырез выделяет пышность и упругость груди, которую при поклоне они прикрывают ладонью. У большинства богатых красавиц зону декольте украшает лёгкое ожерелье. Мимо, без особо интереса, мчатся обычные девушки в скромной одёжке: голова укрыта платком, туника на два размера больше, зачастую серая или бледно-желтоватая, что говорит об изношенности материала и низкой стоимости.

Мужчины у фонтана облачены в длинные колеты, под низом – рубашки длиной до середины бедра, украшенные манжетами на воротниках, ноги облегают штаны-чулки. Однотипно, но с разным оформлением, каймой и расцветкой. Настоящие аристократы… жадно глазеющие на выпирающие груди алчных аристократок. Всех этих людей отличает одно – честность. Простаки идут стороной, без какой-либо надобности доказывать, что ты умный, а вот богатенькие так лицемерно слушают инструктора, будто каждый из них планирует голыми руками возвести фонтан во дворике своего роскошного поместья, а затем пройтись по этой же площади и трезвонить об этом во всяком бомжеватом уголке.

Внезапно меня покалывает осознание. Что я здесь делаю? Я вижу эту картину наяву, я нахожусь в этой «картине». Речь итальянцев резкая и чёткая. Некоторые слова хорошо слышны мне: «изодранный бедняк», «несчастные», «мои шелка дороговаты будут», «твои щёки краше яблок», «сложная конструкция и чистенькая водичка». Их стрекотания звучат на неясном для меня языке, вероятно, итальянском, но он понятен мне так же, как родной, будто в голову встроили автоматический переводчик.

По периметру, в каждом углу, стоят обнажённые скульптуры людей, интимные места которых прикрывает простыня. Посреди площади негоциант выкрикивает «Подходи, покупай!», афишируя свои ткани. Из-за их нехватки в стране люди выстроились в очередь длиной в египетскую речку.

Меня обуревает ужас после второй волны осмысления. Как я сюда попала?

Я не контролирую моргание, перед глазами возникает чёрная пелена и вдруг обстановка сменяется мрачной. Затхлый запах вольно наживается в тесной комнатушке с неровными бетонными стенами.

– Ты совершил ошибку! Если правительство об этом узнает, жизнью поплатишься не только ты, но и твои ближние, Алойз!

Оба мужчины стоят далеко друг от друга, но жар их гнева чувствуется на языке. Этот гнев вовсе не ненавистный, это заботливый гнев.

Мужчины одеты в поношенную одежду. На плечи Алойза накинут плащ, многократно сшитый из лоскутков на воротнике и подоле. Его разгневанный собеседник, как несложно было догадаться, Касьян, одет в многослойную рубаху и штаны выцветшего молочного цвета.

На столе высится башенка грязных тарелок с торчащими из неё ложками, по центру валяются осколки разбитого стакана. Как только здесь выжили лилии в глиняной вазе? Крохотная кроватка растрёпана, постель поедена молью.

– Я стану могучим! – выпаливает Алойз с безумным лицом и тычет пальцем в Касьяна. – Я создал шедевр, который принесёт мне деньги. Я выберусь из хватки хозяина, почувствую свободу, не буду больше его ручной собачонкой! Ты, Касьян, ни от кого не зависишь, у тебя своя лавка и тебе никогда не понять моих мучений. – Алойз бешено цепляется за свои рыжие локоны. – Не понять.

– Мы что-нибудь придумаем. – Касьян водит глазами по комнате, наскоро перебирая решения проблемы. – Ты понимаешь, насколько это опасно? Тебя забьют камнями, выпорют, король прикажет пытать тебя! А потом казнят, – с лицом, полным сожаления, твердит торговец.

Со скрещенными запястьями на животе мужчина убеждает друга остановиться, но тот упрямее осла.

– Я потерял родителей в раннем возрасте, у меня украли моё наследство, лиры, мою маленькую лабораторию. Ты же знаешь, как я люблю опыты! – жалобно мямлит Алойз. Сломленный сумасшедший. – Стать половником было частью плана. Кропотливо работать, копить деньги и… Посмотри, в каких гнидячих условиях я живу! Я заработал и наконец-то смог осуществить мечту – лаборатория, приборы, опыты. Признание. Я заслужу признание. – Голос переходит на шёпот: – Король сможет использовать моих пушистиков в войнах, сумеет приручить их. Я пока ещё тружусь над этим. Тогда наш Властелин найдёт моё богатство и вернёт ворованное, а если не найдёт, выдаст новое.

– Услышь меня, умоляю тебя. Скоро твои твари выберутся и начнут крушить то, что им под силу! Им непосильны клетки. Ты сотворил зло, с которым не сможешь совладать. Решения нет. Фаугам категорически нельзя покидать тюрьмы.

– Откуда тебе знать, как работают мои малыши? Я вырастил их. Проводил разные эксперименты и уверен, что они не настроены на вражду.

– Знаешь, поначалу мне действительно было интересно. Пока я не узрел, как они питаются.

– Подумаешь, – уныло ухмыляется Алойз, – тот парень и так был на смертном одре, а я избавил его от мучений.

– Ты выкрал больного юношу из тёплого очага, впихнул к этим голодным уродам и дал им буквально раскромсать тело. Уже год ты их содержишь. Сколькими ты пожертвовал? Тот потерянный парнишка, которого я достал из переулка, накормил, предоставил жильё; которого так любила моя матушка, тот мальчуган, вечно дарующий нам проблемы, стал монстром.

Половник выпускает слезу, оставаясь безжалостным в лице.

– Не говори так.

– Пора заканчивать, – с едва сдерживаемой болью подытоживает Касьян. – Если не уступишь мне место, не дашь уничтожить фаугов, я освобожу проход должным образом.

Я замечаю приоткрытую деревянную дверь рядом с тумбой. Несколько рядов стеклянных контейнеров, вокруг множество каких-то электрических приборов, поддерживающие жизнь фаугов. Это всё, что способен увидеть мой глаз в частичном мраке.

– Я не уйду. Пусть нам с тобой и предстоит сразиться, я буду защищать своих пушистиков.

Половник печально смотрит на заточенный кинжал.

– Мы оба знаем, кто победит, – сжимая рукоять, отчаянно бубнит Касьян. – Оружие никогда не было в твоих руках, тебя всегда поглощала наука.

– И всегда будет, друг, – лицо Алойза освещается улыбкой, такой, какой награждают в последний раз. Он хватает с тумбочки острую палку и направляет её на Касьяна. – Попытаюсь сопротивляться, чтобы не губить твою честь.

Касьян качает головой, одним взглядом выражая всю любовь, уважение и крупное сожаление. «Видимо, суждено», – твердят его тусклые изумрудные глаза.

– Быстро и без угрызений совести, – шепчет Касьян.

Не задумываясь, он выхватывает подручное ружьё Алойза и отбрасывает его в сторону. Тот округляет глаза, и тогда его любимый товарищ вонзает острие прямиком в злое от судьбы сердце.

– Я говорил тебе остановиться, – объясняется Касьян. Он начинает разрываться от плача, как новорождённый малыш. – Теперь это всё… на моих плечах.

Он медленно достаёт кинжал, и в этот момент густые белые облака заполняют комнату. Они проходят сквозь тело создателя, минуя Касьяна, и выбираются наружу через дверной проём. Это добивает Алойза – он падает, захлёбываясь кровью.

Торговец от страха и боли дрожит на бетонном полу с горстками мусора.

Я смыкаю веки, не желая знать, что будет дальше, наблюдать за мучениями торговца и ещё тёплым трупом половника.

Сознание удаляется из прошлого, я просыпаюсь. Моя голова лежит на столе. Впервые я так рада находиться в сфере, в замке, в библиотеке, лёжа на пахнущей бумаге.

Я отскакиваю от первого тома со скрипом стула и отхожу на несколько шагов, продолжая глазеть на страницы. С лица катится пот. Я спешно обтираю его рукавом.

– Приветик!

Напротив моего места сидит девушка. Её волосы цвета молочного шоколада, глаза хвойные. Не знаю, как долго она здесь находится, но спящей точно меня видела.

– Бурные сны тебе снятся, девчонка, – надменно проговаривает она.

– Кто ты такая?

– Алисия Бодо. Приятно познакомиться, Милдред Хейз, – девушка протягивает руку, надеясь на приветствие, но я демонстративно отправляю руки за спину.

– Совсем не приятно.

Глава 5

– Оу, не горячись, – говорит Алисия, скручивая губы в трубочку. – Тебя затронули мои слова? Прости за мою бестактность.

Её «прости» больше похоже на издёвку, чем на извинение. У меня вдруг появляется неистовое желание использовать на ней все приемы, которые я повторила сегодня на тренировке.

Девушка выглядит сильной и мужественной, несмотря на утончённое острое лицо, кошачий взгляд, наиболее выраженный из-за десятка тоненьких косичек, ореолом заплетённых вокруг головы. Она покровитель – я ей не ровня.

– Ты подумала, что меня задело хамство? – невзирая на смелое высказывание, я отступаю на шаг. – Тебе стоит поработать над самооценкой.

Лицо девушки становится угрожающим: улыбка исчезает, взгляд приобретает отточенность. Некоторое мгновение она пребывает в гневе, а затем возвращает исходные эмоции, окончательно расслабившись. Запугать хотела. Я по-настоящему струшу, если мне приставят нож к горлу или заберут под носом миску с жареными мидиями, но волноваться оттого, что кто-то не так смотрит уморительно до разрыва живота.

– Читаешь историю? Спать запрещено в этом месте, – информирует Алисия и тыкает пальцем в книгу. – И почему это ты одна, а не с учителем?

– Я понятия не имею, кто ты, поэтому перед тобой отчитываться не должна. Особенно за других.

– Защищ-а-аешь его, – задумчиво тянет девушка.

Картина становится яснее.

– Ты какая-нибудь влюблённая ревнивая дурочка?

Алисия подскакивает с места, чёрный плащ, надетый поверх полуночно-синего платья, раздражённо вздрагивает. Её лицо оказывается в сантиметре от моего.

– Мы любим друг друга, – выпаливает она, оскаливая острые зубы. Клянусь, в прошлой жизни она была кошкой. – Я здесь, чтобы предупредить тебя. Не вздумай плести за моей спиной амуры. Заканчивай обучение и порхай в другие края. Милдред смертная, а значит, за любым углом ей могут вспороть брюхо! Ты же, голоштанка, ещё даже защищаться не научилась.

Алисия хватает со стола свой меч и со скоростью пули вылетает из библиотеки. С чего бы ей боятся конкуренции со мной? Я завершаю ученичество и исчезаю из его жизни.

– Милдред, – зовёт меня Грэм, входя в зал, – как успехи?

– Познавательно, – удаётся выдавить мне.

Перед глазами возникает предсмертная физиономия Алойза, убитый скорбью Касьян. На языке чувствуется вкус крови, в ушах раздаётся звук разрезающейся плоти. Нет! Нет! Нет! Я не хочу больше это видеть. Хочется удариться головой о ближайшую стену, но стереть к чертям сцену фактического братоубийства.

Алисия. Воспоминание о её дерзком оскале выводит меня из временного ступора – злость стучится, чтобы сменить страх, и она успешно выламывает дверь.

– Ты уставшая, – подмечает учитель.

Пусть лучше слабая, чем та, которая несколько минут назад перенеслась в прошлое, а потом погрызлась с его избранницей, грозившейся выпустить мои кишки.

– Да, есть немного.

– Ониксовая мазь лишает аппетита.

Он думает, я такая потерянная из-за голода. Пусть лучше так.

– Исцеляющая штука, доставляющая неприятности.

– Око за око. – Грэм оживляется. – Идём в трапезную.

Мы поднимаемся на верхние этажи, и уже на третьей лестнице мои стопы начинают ныть. И почему он просто не перенесёт меня? Через одышку, набрав воздуха, я спрашиваю терзающий меня вопрос:

– Слушайте. Если вы такие могучие волшебники, наверное, вы подпитываете себе какими-то эликсирами?

– Есть такое. Нам не нужно есть, чтобы выжить, для нас это лакомство, немного дополнительной энергии. К этому разряду относится и сон.

– Что ещё интересного?

– Реалии – не сказки, чтобы их интересно было слушать. Относись к этому серьёзно.