Текст книги "Серафина и расколотое сердце"

Глава 13

Серафина отчаянно цеплялась за окно, и ей казалось, что сама вселенная хочет разорвать на мелкие клочки все, что от нее еще оставалось. И все же девочке удалось сползти вниз по стене дома и встать на твердую почву. Дух ли, привидение ли, но она присела на корточки и прижала ладони к каменной плитке террасы, благодаря землю за ее плотность и твердость.

Было понятно, что вселенная скоро вберет ее в себя, что у души осталось совсем мало времени до того, как она распадется на отдельные частицы, из которых создано все в этом мире.

Тут на террасу рядом с Серафиной спустился Брэден. Он ненадолго замер, переводя дух и вытирая залитые дождем глаза.

– Куда это ты собрался посреди ночи? – поинтересовалась Серафина, все еще рассерженная тем, что он так беспечно рисковал своей жизнью.

Словно в ответ, мальчик встряхнулся и зашагал сквозь дождь. Сегодня не было ни праздничных огней, ни музыки – только дождь и темнота. Серафина шла за ним. Вниз по ступенькам, через сад. Покалеченная нога мешала ему быстро двигаться. Он волочил ее за собой, металл с каждым шагом скребся о камень, но Брэден целеустремленно продвигался вперед и шел с неплохой для своего состояния скоростью. Было видно, что он отлично знает, что делает.

По извилистой тропинке в саду кустарников, мимо кёльрейтерии, покрытой золотыми листьями, вниз по ступенькам и, через арку, в Итальянский сад.

Серафина не знала, куда он идет, но ей было хорошо рядом с ним, нравилось совместное ночное путешествие – не важно, куда. Всего несколько минут назад она чуть не растворилась в воздухе, а сейчас, забыв про это, вновь гадала, что произошло с ее другом, пока она отсутствовала. Серафина все еще надеялась каким-то образом пообщаться с Брэденом, а потом даже вернуться к нему в этот мир. Ей было ужасно одиноко оттого, что нет никакой возможности ни поболтать с другом, ни помочь ему, ни спросить, о чем он думает. При взгляде на его мрачное, застывшее лицо Серафину охватывало такое отчаяние, что самой становилось страшно.

Брэден и следом за ним Серафина миновали центральную беседку и вошли в розовый сад. Мальчик нырнул в каменный домик, принадлежащий главному садовнику розария мистеру Фетлану. В домике хранились грабли, тяпки и прочие садовые инструменты, а также цветочные горшки, подносы и деревянные ящики из-под яблок. Мальчик схватил фонарь, лопату и снова выскочил под дождь. Он уже промок до костей и весь дрожал, но упорно продвигался вперед.

Прошел через сад, а затем по тропе к пруду. После того, как лодочный сарай остался позади, Серафина решила, что Брэден собирается перейти по большому мосту из красного кирпича, перекинутому через восточный конец пруда. Но в самый последний момент он свернул левее и вошел в лес.

– Все очень и очень странно, – сказала Серафина. – Куда же ты теперь?

Он шел по краю пруда, над которым нависли ветвями старые деревья, пока не послышался шум бегущей воды. В этом месте ручей впадал в пруд, и здесь же поперек потока было установлено низкое кирпичное заграждение, которое сдерживало течение. За последние годы заграждение поросло кустарниками, мхом и вьющимися растениями, так что Серафина не сразу сообразила, что это такое.

Когда-то давно, когда поместье еще только строилось, архитектор мистер Олмстед решил, что ландшафт будет выглядеть незавершенным без декоративного пруда. Он рассказывал Серафине, что собирался устроить такой же водоем в Центральном парке Нью-Йорка. Девочка никогда не видала Нью-Йорк, да и вообще не бывала нигде, кроме своего горного края. Она даже не представляла, как выглядят равнины, – наверное, очень странно. И как там люди разбираются, куда идти? Но все равно Серафине очень нравилось слушать рассказы мистера Олмстеда о парке в огромном городе. На территории Билтморского поместья, как, впрочем, и в горах, не было природных озер, но много лет назад какой-то старик-фермер перегородил ручей, чтобы устроить мельничную запруду. А мистер Олмстед расширил запруду, придал ей новую форму, и получился пруд, который стал частью сада.

Серафина вспомнила, как однажды папаша привел ее на это самое место и показал, где ручей впадает в пруд.

– Это маленький тихий ручеек, – объяснил папаша, – но каждый раз во время сильных дождей он разбухает и норовит нанести в пруд грязи, палок и прочего мусора. Фермерам или, там, стаду коров без разницы – грязный пруд или чистый, но для такого благородного джентльмена, как мистер Вандербильт, грязный пруд никак не годится, вот мистер Олмстед и придумал выход из положения.

Серафина ясно представила себе папашу. Он всегда был такой довольный и оживленный, когда рассказывал ей что-нибудь.

– Мистер Олмстед велел рабочим построить поперек ручья это кирпичное заграждение, чтобы оно пропускало через себя воду и замедляло течение. Видишь, вода спокойненько стекает прямо в ту большую дыру. Если вода чистая, она уносится в пруд. Но загляни-ка в дыру, Сера. Видишь вон ту металлическую штуковину? Мистер Олмстед попросил меня установить там стальную корзину со скользящим затвором. Во время сильной грозы, когда ручей несет грязь и мусор, корзина их ловит.

– Но я не понимаю, – с недоумением произнесла Серафина, – куда же утекает вода с грязью? Она же должна куда-то деваться?

– В том-то и дело! В этом вся хитрость. Когда мы построили сооружение, мистер Олмстед объяснил рабочим, как сделать длинный, извивающийся кирпичный туннель, который называется желобом. Этот туннель тянется отсюда под всем прудом на расстояние не менее тысячи футов до того места на другом берегу, где ручей продолжает свой бег. Так вот, когда идет сильный дождь, ручей переполняется грязной водой, а стальная корзина забивается мусором. Под тяжестью этого мусора затвор опускается, и открывается туннель, по которому грязная вода и всякая дрянь уносится к противоположному берегу, туда, где продолжается ручей. Грязь сбрасывается обратно в дальнюю часть ручья и несется вместе с водой до самой реки, как и было задумано богом. А пруд остается чистым.

В голосе отца слышалось уважение:

– Видишь ли, Сера, ты можешь принять все так, как оно есть. А можешь внести свои поправки и сделать что-то лучше, чем было.

И Серафине тогда подумалось, что и ее папаша, и мистер Олмстед относятся к тем людям, которые стараются сделать лучше, чем было.

Пока Серафина вспоминала, Брэден подошел к заграждению и, склонившись, осветил его внутренность фонарем. Ручей бежал быстрым, ровным потоком, в котором было много дождевой воды, но, поскольку мусора в ней оказалось мало, затвор не опустился, и ручей бежал прямо в пруд.

Брэден принялся кидать в металлическую корзину палки и ветки.

– А это еще зачем? – спросила Серафина.

Корзина наполнилась, и затвор медленно опустился. Схватив фонарь и лопату, Брэден забрался в туннель.

– Брэден! – изумленно воскликнула Серафина.

Она была готова лезть куда угодно, только не в туннель, расположенный под прудом и под землей. Спасибо, ее уже похоронили один раз, и у нее не было никакого желания хоронить себя снова, да еще, возможно, и утопиться вдобавок.

Но Брэден уже скрылся в туннеле, не оставив ей выбора. Она не понимала причины его безрассудства, но и отпустить одного в этот ужасный желоб тоже не могла.

Набрав в грудь побольше воздуху, Серафина полезла вслед за другом.

Глава 14

Следуя за фонариком Брэдена, Серафина пробиралась по туннелю. Это был узкий кирпичный лаз с низким сводом. Под ногами бежал узкий ручеек. Сначала туннель был достаточно высок, чтобы они с Брэденом могли идти выпрямившись во весь рост. Но, чем дальше они шли, тем ниже и уже становился лаз.

Серафине совершенно не нравилось это место, но что бесило ее больше всего, так это вода, капающая с потолка ей на затылок, отчего по телу пробегала дрожь. Серафину пугали темные ручейки, змеящиеся по черным, скользким, покрытым плесенью стенам. В воздухе висел тяжелый запах гниющей воды. Без сомнения, они с Брэденом шли сейчас под водами пруда.

Туннель опускался все глубже, и Серафина отчетливо ощущала, что воздух сырой и холодный, стены – липкие, а под ногами у нее плещется, постепенно поднимаясь, дождевая вода. Она не понимала, реальные это ощущения или только кажущиеся, но чувствовала все так остро, словно сама была и частицей воды, и частицей камней – частицей всего, из чего сотворен мир.

Вода в туннеле поднялась до щиколоток. Брэден не запер затвор, и в желоб хлынул ручей. Непонятно было, что Брэдену понадобилось в туннеле, но еще непонятнее, почему он отправился туда ночью, в грозу, да еще пустил за собой воду. Почему это для него так важно?

Крак!

Серафина от неожиданности плюхнулась в воду, да еще и глотнула немного.

Крак!

Металл ударял по кирпичной кладке. Потом послышались скребущиеся звуки. Серафина поднялась на ноги и, хлюпая по воде, пробралась к Брэдену. Поставив фонарь на маленький выступ, чтобы свет падал сверху, мальчик проделывал отверстие в полу туннеля. Он подцепил кирпич кончиком лопаты, вытащил его из воды, отложил в сторону. Затем взялся за лопату и принялся расшатывать следующий кирпич. Вода поднялась на шесть дюймов, но Брэден продолжал выковыривать из пола кирпич за кирпичом! Его ногу сковывал каркас, но он упорно трудился и вскоре вынул двенадцать кирпичей. Затем опустил руку в темную воду и достал металлическую коробку.

– Так у тебя там тайник! – удивилась Серафина.

Вода прибывала с каждой секундой, и Брэден наконец понял, что он в опасности. Серафина думала, что теперь, получив то, что искал, друг повернется и пойдет обратно ко входу в туннель. Но Брэден поступил иначе. Бросив фонарь и лопату, он крепко сжал коробку и пошел дальше в сужающуюся темноту.

– Куда тебя теперь несет, сумасшедший мальчишка? – позвала вслед Серафина, пытаясь перекричать шум воды. – Нам надо возвращаться назад!

Но он не обращал внимания. Постепенно потолок так опустился, что они больше не могли идти выпрямившись. Сначала пришлось согнуться в три погибели, потом опуститься на колени, а после этого встать на четвереньки. Металлические шарниры каркаса скрипели и ездили под давлением согнутой ноги. А вода поднималась все выше. Течение толкало Серафину, плескалось у самого подбородка, доплескивало чуть ли не до потолка, закручивалось вокруг шеи и плеч, мешая дышать.

Ползущей Серафине казалось, что вода не просто поднимается, но тянет ее, трется о ее тело, стаскивает с нее кожу, дергает за косточки. Очень скоро она разорвется на множество капель, рассеянных в водах ручья.

«Держись, – твердила себе Серафина, стискивая зубы. – Не сдавайся!»

Брэден полз все быстрее и быстрее, проталкиваясь в потоке, задирая голову к потолку, чтобы глотнуть воздуху, но не выпускал из рук металлическую коробку.

Внезапно сзади нахлынула и ударила волна, несущая целый ворох сломанных ветвей. Туннель полностью наполнился водой. Призрак или нет, но Серафина плотно сжала губы и затаила дыхание, отказываясь умирать. Она пыталась прижаться к скользким стенам, чтобы не дать воде утащить себя. Она должна была удержаться! Но куда там! Стремительный поток ударил ее, оторвал пальцы от стены и поволок, швыряя и крутя, вместе с собой.

Глава 15

Дождевой поток волок Серафину, ударяя ее о сузившиеся стены туннеля. Течение крутило и разбрасывало в стороны ее руки и ноги. Было похоже, что она не утонет, а, скорее, растеряет частицы своей души, которые унесутся вместе с бурным потоком.

В конце концов туннель выплюнул ее прямо в разбухший ручей. Серафина тут же всплыла, ловя ртом воздух, и вскочила на ноги. Лихорадочно ощупав себя, девочка с величайшим облегчением убедилась, что все на месте. Она еще не распалась на элементы. Ей снова удалось отбиться.

Брэден лежал на берегу ручья под потоками проливного дождя.

Он ослабел и тяжело дышал, но при этом продолжал стискивать металлическую коробку, как будто от нее зависела его жизнь.

Серафина выбралась на каменистый бережок и растерянно оглянулась, пытаясь понять, где она. Прошло несколько секунд, прежде чем девочка поняла, что они с Брэденом очутились в узком овраге.

Когда вода мощным потоком помчалась по туннелю, Брэден решил, что следует спасаться через выход, не стоит возвращаться назад против течения. Это решение спасло ему жизнь. И Серафине, возможно, тоже, – если то, за что она так упорно цеплялась, действительно было жизнью.

Поняв, что они оба спаслись, Серафина облегченно улыбнулась. Сквозь стену дождя ей было видно, как вода разлившегося пруда перехлестывает через запруду и водопадом устремляется в ручей.

Серафина снова обернулась к Брэдену, и в этот миг сверкнула молния, а за ней ударил гром. Брэден стиснул челюсти, убрал мокрые волосы с глаз и приподнялся. Стало ясно, что он тоже не собирается сдаваться. Встав коленями на камни у кромки у разлившегося ручья, мальчик открыл металлическую коробку. Серафина не догадывалась, что внутри, но, едва приподнялась крышка, она сразу вспомнила этот бездонный мрак и испуганно попятилась. А Брэден достал из коробки длинное черное одеяние: с одной стороны – тонкая черная шерсть, с другой – подбивка из черного атласа.

Желудок Серафины сжался от спазма. Ее затошнило.

Одеяние было сильно изорвано, кое-где висели одни нитки, как будто его драли дикие звери. Снова ослепительно ярко вспыхнула молния, и в ее свете сверкнула маленькая серебряная пряжка.

У Серафины вспотели ладони. Губы плотно сжались. Дождь струился по ее лицу.

Как только Брэден взял одеяние в руки, оно задвигалось и застучало, словно живая змея. От змеи с шипением отделилось облачко, словно тварь злилась, что так долго лежала запертая в коробке.

Не обращая внимания на потоки дождя и сверкающие молнии, Брэден выпрямился и, взмахнув извивающейся черной тканью, набросил на себя черный плащ.

Глава 16

Серафина обмерла от ужаса. Было видно, что плащ, хотя и сильно изорван, все равно остался тем самым черным плащом, который она так боялась и ненавидела. Темные, гладкие складки ниспадали с плеч Брэдена, чуть шевелясь от избытка силы. В прорехах клубилась тьма, – непроницаемая чернота, чернее, чем что-либо, виденное девочкой в этом мире. Нет. Не так! Виденное. Она уже видела такую же тьму, это была тьма бесформенных фигур, которые скользили за ней по лесу.

Когда Брэден двигался, ткань плаща колебалась вместе с ним, множа жуткие черные силуэты, которые прорывались во внешний мир сквозь время и пространство. Плащ отбрасывал во все стороны обрывки клубящейся чернильно-черной тени, и они разлетались, заслоняя собой землю, и листву, и звезды в вышине.

– Молодец, мальчик… – просипел плащ.

При звуках этого голоса Серафине захотелось накинуться на плащ и уничтожить его. Но у нее теперь не было ни когтей, ни клыков – ничего, кроме страха и растерянности, переполняющих сердце.

– Я не причиню тебе вреда, дитя… – прошипел плащ.

Всего несколько месяцев назад Серафина и Брэден собственными глазами видели злодеяния черного плаща. Он много чего умел, но самое ужасное заключалось в том, что человек, надевший этот плащ, мог поглощать души и тела других людей; они проваливались в складки черной ткани, словно в бездонные черные дыры. Мать Серафины была заключена в плаще целых двенадцать лет – до тех пор, пока дочь не выросла и не искромсала жуткую тряпку в мельчайшие клочки. Серафине удалось сделать это с помощью стального меча, который держал в руках мраморный Ангел на поляне посреди кладбища. Уничтожив плащ, Серафина вызволила из заточения не только мать, но и Клару Брамс, и Анастасию Ростонову, и многих других детей, которые считались бесследно пропавшими.

Но ведь Серафина изрезала плащ! Уничтожила его! Как он мог появиться снова? От него не осталось ничего, кроме серебряной пряжки, Серафина видела это собственными глазами. Потом сыщик Грэтен нашел эту пряжку на кладбище. В ту ночь, когда он погиб от укусов ядовитых гремучих змей, пряжка была крепко зажата у него в кулаке. Неужели Брэден каким-то образом достал пряжку и в точности восстановил ткань плаща? Но зачем, для чего ему потребовалось возрождать к жизни это исчадие ада? И, если уж плащ возродился, почему он такой рваный?

Брэден стоял, укутанный в плащ, и смотрел вниз, на землю. На его лице поминутно вспыхивали ненависть, ярость, отчаяние; его терзали невыносимые мысли.

– Пожалуйста, прости меня, Серафина, – прошептал он чуть слышно.

– Простить? – проговорила она, хотя понимала, что друг не слышит ее. – Но что ты сделал?

Серафина все еще не верила собственным глазам: Брэден в черном плаще!

– Скажи, что ты сделал, Брэден! – закричала девочка. Она не понимала, что происходит. Ее друг не мог стать злодеем!

Словно отвечая на ее вопрос, Брэден вскинул руки и захватил с обеих сторон ткань капюшона.

– Не делай этого! – снова закричала Серафина. – Не надевай капюшон!

Но Брэден медленно накинул капюшон на голову. На его лице отразились ужас и отвращение, он содрогнулся всем телом. А потом повернулся к Серафине, и повисшие обрывки ткани вытянулись в ее сторону, выстрелили черной тенью, разрезающей воздух и рвущей пространство вокруг девочки.

Серафина вдруг поняла, что черные разрывы существуют одновременно в разных мирах – и в мире Брэдена, и в ее мире; это был мост, по которому невозможно пройти, но который, тем не менее, соединял их. Девочка не знала, видит ли ее сейчас Брэден, но свивающиеся вместе клубы тьмы пронеслись по воздуху и нанесли ей вполне реальный удар, обожгли болью, швырнули на каменистую почву.

Охваченная ужасом, Серафина отчаянно поползла к ближайшему дереву, чтобы спрятаться за ним. Но когда другая черная тень распорола воздух вокруг Серафины, стало ясно, что дерево ее не защитит. Тьма прошла сквозь него, словно нож, и верхняя часть ствола свалилась, как спиленная.

Увидев несущуюся на нее тень, Серафина прижалась к земле и попыталась отползти, но наткнулась на что-то, больно ударилась и полетела кубарем прямо в ледяную воду разбухшей реки. И тут сообразила: иногда для того, чтобы спастись, не надо сопротивляться, надо плыть по течению.

«Вода», – скомандовала Серафина сама себе.

И мгновенно распалась на миллионы крошечных водяных капель и устремилась вниз по течению.

Глава 17

В то мгновение страха, боли и растерянности, когда она, спасаясь от Брэдена, кинулась в реку, Серафина четко осознала: она – оборотень. Не важно, идет ли речь о теле или о душе, о целом существе или разрозненных частицах, она все равно останется оборотнем.

Она долго текла вместе с рекой, ощущая лишь движение. Неизвестная сила тянула ее за собой, тащила, несла по течению.

Серафина попыталась снова собрать вместе себя-духа, но не смогла. Она стала водой, и теперь река не хотела отпускать ее. Серафина чувствовала, как расходятся все дальше и дальше водяные частицы, из которых было сложено ее существо, как они смешиваются с остальной водой, теряются в водоворотах, застаиваются меж камней, возвращаются в космос.

– Дух! – властно приказала себе Серафина.

Она сосредоточилась на слове и, в конце концов, собрала свой дух воедино. Ей удалось выбраться из реки семью милями ниже по течению от того места, где она кинулась в воду.

Серафина представления не имела, что именно она сделала, когда рухнула в реку, и как именно она это сделала. Она просто растворилась в воде, волевым усилием стала водой, увидела себя водой… Но сейчас она духом выползла на каменистый берег и настороженно оглядела реку и лес. Было все так же темно, и по-прежнему шел дождь. Девочка проверила, на месте ли руки и ноги. Сжала и разжала ладони, покрутилась на месте и подвигала шеей вперед-назад. Она снова была целой и (насколько это возможно) невредимой. Хотя, возможно, «целая» – неправильное слово. Конечно, она пока была не совсем целая, но дух ее остался прежним. Тут ей вдруг пришла интересная мысль.

– Тело! – взволнованно приказала себе девочка.

Ничего не произошло. Что-то в ней сломалось, и тело пропало. Неужели это и есть смерть – постепенный распад на частицы, из которых создан весь мир? Но, если это так и она взаправду мертва, то почему до сих пор не распалась окончательно, не вернулась в изначальное состояние? За что так упорно цепляется ее дух?

Она думала, прикидывая так и этак, и незаметно снова вернулась мыслями к Брэдену и к тому, что видела этой ночью. Выбрав направление, девочка направилась в лес. Она мечтала сейчас только об одном: чтобы расстояние между ней и извергающим тьму черным плащом было как можно больше.

Когда Серафина действительно ушла далеко-далеко, а дождь наконец-то прекратился, она позволила себе замедлить шаг и отдышаться, но продолжала двигаться.

Через каждые несколько шагов девочка оглядывалась, с ужасом ожидая увидеть Брэдена в черном плаще. Когда наступил рассвет и южное небо медленно окрасилось светло-серым, она добрела до закрытой со всех сторон долинки, поросшей папоротником. И тут на Серафину навалились впечатления последних дней. Она в полном изнеможении упала на колени; из груди вырвался отчаянный всхлип, потом другой. Легла, свернувшись калачиком, на землю и зарыдала. Ее сердце терзала такая боль, что, казалось, оно вот-вот разорвется пополам.

Девочка не могла поверить в случившееся. Откуда у Брэдена черный плащ? Как он мог его надеть? Неужели он с помощью плаща крал чужие души?

Не переставая плакать, она вскидывалась, падала на папоротники, снова вскакивала. Ее сердце переполняло чувство тяжелой утраты. Она не знала наверняка, видел ли ее Брэден, не была уверена, что он специально натравил на нее тьму, рвущую пространство. Может ли такое быть, что Брэден стал ее врагом?

Она вытерла мокрый нос тыльной стороной ладони, смахнула с ресниц слезы и всхлипнула. Возможно, она стала теперь бесплотным духом, но все еще не могла забыть ощущения и переживания, свойственные живому телу. От быстрого бега у нее ныли ноги и саднило в груди, лицо горело от плача. Но сильнее всего болело сердце. Ее душе было так же мучительно больно и горько, как если бы она была душой живого человека.

Серафина зажмурилась, совсем сжалась в комок и крепко обхватила себя обеими руками за плечи.

Едва выбравшись из могилы, она бросилась в Билтмор, чтобы предупредить всех об опасности, наступающей из леса, чтобы помочь сражаться с бурей и тьмой, но оказалось, что все ее усилия напрасны. Все уже закончилось. Тьма пришла. Враг напал и победил ее, и забрал Брэдена в свое царство тьмы. А может, царство тьмы – это теперь и есть Брэден?

И как же ей быть?

Ведь она всего лишь дух – бестелесный, беспомощный. Ее тело мертво и похоронено. На Билтмор наступали ураганы и потопы. Вода поднималась. Когтистая тварь, которую Серафина видела в лесу, приближалась. Колдун уже наслал проклятье, и она проиграла, она потеряла все. Ее мир был почти полностью разрушен, и она ничего не могла с этим поделать.

Небольшое облегчение Серафина испытала лишь во сне. Ей снилось, что она – капля воды, несущаяся с бурным речным потоком. Река заносит ее в тихое, спокойное озеро, потом она испаряется под лучами полуденного солнца и плывет по небу вместе с тяжелыми, переполненными влагой облаками, а затем летит вниз с каплями дождя, приземляется на лист и скатывается на землю. Она струится по земле тонким ручейком и вновь оказывается в той же самой реке. Вода, солнце, земля, небо… Теперь она понимала все, что происходит во вселенной.

Серафина знала, что ее время в этом мире подходит к концу. Неизвестно, сколько еще ночей у нее осталось до того момента, когда она окончательно истает, сколько раз она успеет превратиться до того, как утратит эту способность. Ее тело и душа распадались на изначальные элементы. Скоро она так перемешается с остальным миром, что перестанет быть собой.

Утром, когда Серафина проснулась, лесной воздух был чист и прохладен, но ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и сообразить, где она находится и как туда попала, а потом вспомнить и сложить вместе все события предыдущей ночи.

Внезапно Серафина поняла, что она не одна. Рядом на лесной подстилке лежал, вытянувшись, крупный зверь с темным мехом. Горный лев.

Серафина улыбнулась и глубоко, счастливо вздохнула. Вид большого лежащего кота наполнил ее сердце радостью. Она отлично знала этого котяру.