Текст книги "Королева черного побережья"

3. КОШМАР В ДЖУНГЛЯХ

Только ли сон подарил ему гибельный лотос?

Проклят тот сон, коим жалкую жизнь он купил.

Каждой минутой бессилия смерть средь друзей наслаждалась Меч же был в ножнах и крови врага не пролил.

Песнь о Белит

Сначала был мрак пустоты, пронзаемой ледяным дуновением космического ветра. Потом появились ужасные фигуры, ежеминутно меняющие свои очертания, как будто мрак приобретал телесную форму. Подул ветер и взбесилась в смерче пирамида ревущей черноты.

И родились из нее Форма и Пространство. Тьма неожиданно расступилась, и на берегу широкой реки, пересекавшей бескрайнюю равнину, вознесся навстречу небу огромный город из зеленого камня. Над ним кружили неземные существа.

Они чем-то походили на людей, но, без сомнения, не были ими. Они являлись плодом совершенно другого эволюционного древа. Своим видом они напоминали человека не больше, чем сами люди напоминали собой обезьян. Но духовным и умственным развитием летающие существа были настолько же выше человека, насколько тот выше горилл. Когда они построили свой город, предки человека еще не выползли на берег первичного океана.

Существа были смертны, как все, состоящее из плоти и крови. Как и люди, они жили, любили и умирали, хоть срок их жизни был невообразимо долгим. А спустя миллионы лет началась Перемена. Изображение задрожало перед глазами Конана, как отражение в воде.

Над городом волнами проносились эпохи, и каждая из них несла изменения. Менялась река. Равнины превращались в болота, кишащие змеями. Но поля еще кое-где плодоносили. Постепенно леса вытеснялись влажными джунглями. Менялись и жители. Какие-то непонятные причины не позволяли им

оставить древний город. Некогда богатая и могучая страна все глубже погружалась в черное болото джунглей, в неистовом хаосе которых растворялись жители города. Страшные конвульсии сотрясали землю. Со всех сторон мрачного горизонта взметнулось к небу множество багровых столбов, изрыгавших раскаленную лаву.

Землетрясение разрушило внешние стены и самые высокие башни города, а воды реки стали черными от какого-то ядовитого вещества, вырвавшегося из недр земли. Многие из тех, кто пил эту воду, умерли, некоторые приспособились к новым условиям. Те, кто были крылатыми богами, превратились в летающих демонов. С высот, о которых человечество не могло даже мечтать, они скатились ниже, чем могли представить люди в самых кошмарных снах.

Они погибали в ужасных сражениях, пожирая друг друга. Их становилось все меньше и меньше, и, наконец, среди поросших мхами руин города осталась только одна ужасная уродливая фигура.

И тогда тут впервые появились люди. Темнокожие мужчины в кожаных доспехах, вооруженные луками и медными мечами – воины доисторической Стигии. Их было около полусотни, истощенных, грязных, покрытых множеством ран. Более сильное племя разгромило стигийцев и загнало остатки войска в джунгли, где они заблудились как в лабиринте.

Выбившись из сил, они легли среди руин и погрузились в сон, окруженные кроваво-красными цветами, распускающимися один раз в столетие. А когда взошла луна, ужасный, красноглазый монстр выполз из мрака, приблизился к спящим и совершил над каждым страшное, невообразимое действие. И когда наступил рассвет, среди руин не осталось ни одного человека: мохнатое крылатое чудовище сидело в окружении пятидесяти крапчатых гиен, которые выли, подняв морды к небу, оплакивая свои погибшие души.

Затем изображения замелькали с невообразимой быстротой. Черные воины плывут вверх по реке на длинных лодках, украшенных оскаленными черепами. Вот они крадутся среди деревьев, сжимая в руках копья. А вот они уже бегут в ужасе, спасаясь от красноглазых чудовищ с омерзительными клыками, с которых капала слюна. Вопли умирающих разрывали ночную тишину, во тьме пылали глаза вампира. И началось страшное кровавое пиршество.

Картина сменилась. В отличии от предыдущих, она была четкой.

На палубе змеевидной галеры в окружении черных воинов стоял светлокожий гигант в панцире и рогатом шлеме. Только сейчас, когда Конан узнал самого себя на борту «Тигрицы», он понял, что спит, но проснуться не мог.

Затем он увидел поляну в джунглях, а на ней ожидающих его Нгоро и девятнадцать воинов, вооруженных копьями. И тут кошмар ринулся на них с неба. Обезумевшие воины, бросив копья, бросились через джунгли, ничего не видя перед собой. А над ними распростер крылья гигантский вампир.

Конан снова попытался проснуться. Он увидел свое тело, распростертое под навесом из черных цветов, почувствовал, что к нему подкрадывается страшный монстр.

Невероятным усилием воли он разорвал сонные путы и, шатаясь, поднялся на ноги. Совсем рядом в мягкой земле Конан увидел след, как будто, зверь готовился выскочить и уже выставил одну лапу. Судя по очертаниям, это был след невероятно большей гиены.

Конан окликнул Нгоро. Голос киммерийца прозвучал до смешного слабо и глухо. Солнце не проникало сквозь густые кроны, но инстинкт подсказывал ему, что день подходит к концу. Конан ужаснулся, поняв, как долго он был без сознания, и двинулся по следу отряда. Вскоре он достиг знакомой поляны и дрожь пробежала по его спине. Это была поляна из его сна. По поляне были разбросаны щиты и копья. Цепочки следов вывели Конана к голой скале, которая резко обрывалась, заканчиваясь пропастью глубиной в сорок футов. Какое-то существо жалось к краю обрыва.

Сперва Конану показалось, что это горилла, но присмотревшись, он разглядел стоящего на четвереньках черного гиганта, испускавшего пену изо рта. Лишь когда человек ринулся на Конана с рыдающим воем, киммериец узнал в нем Нгоро. Он не обращал внимания на крик Конана, глаза его были вытаращены, лицо казалось человекоподобной маской. С дрожью ужаса, который безумец всегда вызывает у здорового человека, Конан пронзил мечом грудь Нгоро. Уклонившись от скрюченных пальцев падающего гиганта, Конан приблизился к краю пропасти.

С минуту он смотрел вниз, где на острых обломках скал лежали разбившиеся пираты. Тучи огромных черных мух грозна жужжали над залитыми кровью камнями, муравьи уже начали пожирать трупы, а на окрестных деревьях расположились стервятники.

Конан повернулся и побежал назад, продираясь сквозь заросли и перепрыгивая через стволы упавших деревьев. В руке он судорожно сжимал меч и его смуглое лицо сейчас было необыкновенно белым.

Ничто не нарушало царившей в джунглях тишины. Солнце уже скрылось. В полутьме, где скрывалась смерть, Конан казался летящей молнией из пурпура и стали. Наконец, он выбежал на покрытый туманом берег реки. Он увидел прижавшуюся к берегу «Тигрицу». Тут и там между камнями багровели свежие пятна. И здесь царила смерть. От леса до самой реки между выщербленными колоннами и на потрескавшихся плитах – повсюду лежали изуродованные, разорванные на части, полусъеденные человеческие останки.

Силы оставили Конана. Медленно побрел он к галерее. На ее мачте что-то висело, поблескивая в слабом свете, точно слоновая кость. Онемев, смотрел Конан в мертвое лицо Королевы Черного Побережья. Стройную длинную шею Белит сдавил шнур из пурпурных драгоценных камней, которые в серых сумерках казались застывшими каплями крови.

4. БИТВА

Черные тени его окружили, Зубы оскалили черные пасти И как вода, лилась кровь.

Но поднялась из мрачной бездны Та, чья любовь сильнее смерти Что б прилететь на его зов.

Песнь о Белит

Джунгли черными руками сжимали руины города. Луна еще не взошла. Звезды, как пылинки янтаря, блестели на небе, которое, казалось, застыло в ужасе перед царством смерти. На ступенях пирамиды среди рухнувших колонн сидел, словно железная статуя, Конан из Киммерии, опершись подбородком на могучие кулаки. Из темноты доносились звуки крадущихся шагов, блестели красные глаза. А вокруг лежали мертвецы…

На палубе «Тигрицы», закутанная в алый плащ Конана вечным сном спала Белит. Спала, как настоящая королева, посреди рассыпных драгоценностей, шелка, златотканых одежд, слитков серебра и золотых монет – все, что осталось от зловещего клада из проклятого города, который Конан с проклятием швырнул в воды Заркхебы.

Он сидел на ступенях пирамиды, поджидая невидимых врагов. Черная ярость изгнала без остатка страх из его сердца. Он уже не сомневался в том, что сны его были вещими. Отряд Нгоро, ослепленный ужасом, сорвались в пропасть. Сам Нгоро, спасся от гибели, но не от безумия. Тогда же, или чуть раньше, были уничтожены и все остальные пираты.

Конан не недоумевал, зачем его пощадили? Разве только хозяин джунглей намеревался подольше помучить его страхом и пытками. Похоже было на то. Доказательство – петля на шее Белит. Неизвестный враг стремился довести его душевные муки до предела, сначала показав судьбу его товарищей. От этой мысли глаза Конана запылали ледяным огнем.

Поднялась луна. Ее лучи высекли искры из рогатого шлема киммерийца. Не было слышно ни звука. Джунгли затаили дыхание, а воздух сгустился от напряжения. Ступени пирамиды были обращены к джунглям. Конан сжимал в руках шемитский лук, положив рядом колчан, набитый стрелами.

Что-то шевельнулось в темноте и в лунном свете Конан увидел очертания звериных голов. Они выскочили из мрака, огромные и гибкие, прижимающиеся к земле – двадцать громадных, пятнистых гиен.

«Двадцать? – подумал Конан. – Значит копья пиратов все-таки успели собрать свою жатву!»

Он до отказа натянул тетиву, она застонала, освобождаясь, и огненноглазая тварь, высоко подпрыгнув, рухнула на землю. Остальные без колебаний устремились к пирамиде, хотя смертельным дождем навстречу им летели стрелы, посылаемые стальной рукой киммерийца, силу которого удесятерила ненависть, раскаленная, как огонь Ада. Конан ни разу не промахнулся в боевом безумии. Воздух был наполнен свистящей смертью. Меньше половины тварей добрались до ступеней…

Глядя в их горящие глаза, Конан понял, что имеет дело не с животными. Они выделяли ауру зла, такую же ощутимую, как и испарения от покрытого трупами болота. Он даже не мог предположить, какое дьявольское колдовство вызвало их к жизни, но твердо знал, что столкнулся с магией более черной и могущественной, чем магия Колодца Скелоса.

Конан вскочил и послал последнюю стрелу в мохнатое тело, метнувшееся к его горлу и сатанинская бестия, скорчившись в прыжке, рухнула, простреленная навылет. И тут налетел остаток своры. Молниеносные удары меча рассекли пополам трех тварей, но три оставшихся свалили киммерийца с ног. Он успел размозжить череп одной из них рукоятью, а затем отбросив меч, схватил за глотки последних двух, кусающих и рвущих его тело. Только панцирь спас киммерийца от верной смерти. Он чуть не задохнулся от мерзкой вони, испускаемой бестиями, глаза его заливал пот. В следующее мгновение рука Конана разорвала горло одного оборотня, а другая, промахнувшись, раздавила лапу другого. Короткий, до ужаса человеческий стон вырвался из пасти искалеченной твари. Пораженный этим, Конан ослабил хватку.

Гиена с разорванной глоткой, брызгая кровью, вдруг кинулась на воина в последней дикой судороге и сомкнула клыки на его шее. Но прежде чем Конан почувствовал боль, она упала замертво. Другая же, прыгая на трех лапах, вцепилась киммерийцу в живот, да так, что прокусила пару пластин. Конан огромным усилием поднял над собой большое извивающееся тело и на мгновение застыл. Смрад, вырывающийся из пасти гиены, вызвал у него приступ тошноты, клыки щелкали у самой шеи. Рывок – и со страшной силой он швырнул бестию на каменные плиты.

Конан переводил дыхание, шатаясь на широко расставленных ногах, когда раздались громкие хлопки перепончатых крыльев. Он схватил меч, смахнул с глаз кровь и поднял его обеими руками над головой, приготовился к нападению сверху.

Но удар был нанесен с другой стороны. Внезапно пирамида содрогнулась под его ногами. Одновременно он заметил, как высокая колонна, зашатавшись как ветка на ветру, стала наклоняться в его сторону. Времени для раздумий не было. Конан одним прыжком преодолел половину расстояния до основания пирамиды, ступени которой ходили ходуном. В следующем отчаянном прыжке он достиг земли. В тот же миг пирамида с грохотом развалилась, а колонна рухнула градом мраморных глыб…

Конан пришел в себя и принялся отбрасывать обломки, под которыми был погребен. Его ноги были придавлены к земле огромной глыбой, и Конан не был уверен, целы ли они. Какой-то из обломков сбил с него шлем. Волосы его слиплись от крови. Она сочилась так же из многочисленных ран на шее и из рук. Опираясь на локти, Конан попытался освободиться.

Темный силуэт мелькнул на фоне звезд и опустился на траву неподалеку. Повернув голову, Конан увидел крылатого демона, успел рассмотреть человекообразную фигуру на кривых коротких ногах, вытянутые вперед черные волосатые лапы с длинными когтями, бесформенную голову лицо, на котором выделялись лишь пара кроваво-красных глаз. В этом существе дико сочетались одновременно сверхчеловеческое и примитивно-животное. Мгновение спустя, демон бросился на Конана.

Киммериец попытался схватить меч, но не смог дотянуться до него. С силой, приумноженной отчаянием, он схватил придавившую его глыбу и попытался сбросить ее. Жилы вздулись на его лбу, мышцы, казалось, вот-вот разорвутся. Глыба шевельнулась и начала понемногу поддаваться. Конан понял, что прежде чем ему удастся освободиться, черные когти вампира принесут ему смерть. Тем не менее воин продолжал бороться.

Крылатый дьявол черной тенью склонился над поверженным, но не сломленным воином, и уже приготовился сжать острые когти на его шее, как вдруг ему наперерез молнией метнулся светлый силуэт и заслонил жертву.

Пораженный Конан узнал бы эту упругую алебастровую фигуру из тысячи других. Это была Она, дрожащая от любви и ярости, опасная, как раненая пантера. Ее гибкое тело слоновой костью поблескивало в свете луны, пышная грудь высоко вздымалась. Издав крик, похожий на удар клинка о клинок, она изо всех сил оттолкнула крылатое чудовище.

– Белит! – вскричал Конан.

Она бросила на него быстрый взгляд, в котором горело пламя беспредельной любви, горячее как раскаленная лава, и исчезла. Перед Конаном остался только вампир, который, подняв лапы, будто защищаясь от атаки, в страхе отступал.

Конан знал, что Белит на самом деле спит вечным сном на палубе «Тигрицы». И тут он вспомнил ее страстные слова: «Если бы я даже была мертва, а тебе пришлось бы сражаться за свою жизнь, я и из бездны поспешу к тебе на помощь»…

Киммериец вскочил и с ужасным воплем, опрокинул глыбу и схватил меч. Враги бросились друг на друга. Конан нанес такой страшный удар, что сила инерции свистящей стали заставила его сделать полуоборот. Клинок погрузился в тело вампира чуть повыше бедер и рассек его на две части.

Конан стоял с окровавленным мечом в руке и смотрел на верхнюю половину ужасного врага. Красные глаза еще минуту пылали, а затем остекленели и закрылись навеки. Огромные когтистые лапы сжались в предсмертной судороге. И исчезла последняя, самая древняя раса Мира…

Конан оглянулся, ища взглядом ужасных бестий, которые были одновременно палачами и рабами крылатого демона, но не увидели ни одной. На каменных плитах лежали тела темнокожих людей с орлиными носами, пронзенные стрелами или разрубленные ударом меча. На глазах у Конана они рассыпались в прах. Почему же хозяин джунглей не пришел на помощь своим рабам, когда они сражались с Конаном? Возможно, он сам боялся ярости страшных клыков им же созданных чудовищных оборотней…

Не торопясь, Конан подошел к берегу и поднялся на борт галеры. Несколькими ударами меча он перерубил канаты и взялся за рулевое весло. «Тигрица» медленно двинулась к середине мрачной реки, где ее подхватило сильное течение. Сжимая весло, Конан не сводил хмурого взгляда с неподвижного тела, закутанного в пурпурный плащ, которое возлежало на груде богатства, достойной императрицы.

5. ПОГРЕБАЛЬНЫЙ КОСТЕР

Настал конец дороги нашей Смолк весел плеск и арфы звук И спущенный наш флаг кровавый Уж никого не ужаснет О, бирюза морей, неси в Элизий Ту, кто была для нас дороже жизни!

Песнь о Белит

Занимался рассвет. Устье реки окрасилось кровавым цветом. Конан, опершись на свой огромный меч, стоял на берегу океана и провожал взглядом «Тигрицу», отправляющуюся в свой последний рейс. Глаза его были сухими. Лазурный простор океана утратил для него свою красоту, и сердце его застыло в ожесточении.

Белит была морем. Она делала его восхитительным и чудесным. Без нее оно превратилось бы в мрачную, безлюдную пустыню, протянувшуюся от полюса до полюса. Белит принадлежала морю и теперь Конан возвращал ее туда. Больше он ничего не мог для нее сделать.

Голубое великолепие океана было сейчас для Конана более омерзительно, чем бездонные глубины смерти, в которые он желал бы сейчас погрузиться.

Никто не управлял «Тигрицей», бессильно замерли ее весла. Но чистый свежий ветер наполнил ее шелковый парус, и, как лебедь, спешащий к родному гнезду, галера помчалась в открытое море. А пламя поднималось с палубы все выше и выше к небу, заключая в свои всепоглощающие объятия закутанную в пурпурный плащ Белит.

Так ушла в Вечность Королева Черного Побережья.

Опираясь на меч, Конан молча стоял до тех пор, пока последний отблеск пламени не растворился в голубом тумане.