Текст книги "Судьба убийцы"

Потом спросила:

– Значит, чтобы сон стал правдой и подтвердил, что мир не сошел с Пути, нужен был ты. Но зачем там я?

– Потому что ты – тот самый ребенок. Нежданный Сын. Тот, о ком было столько снов.

– Ты уверен? Алария и Реппин в этом сомневались.

– Это должна быть ты! Непременно!

В его словах было больше отчаяния, чем уверенности.

Он назвал меня Нежданным Сыном, когда впервые увидел. Мне захотелось узнать немного больше на этот счет.

– Ты говоришь – во сне ты нашел Нежданного Сына. И это была я.

– Мне снилось… – Виндлайер нерешительно умолк, не договорив. – Мне снилось, что я нашел тебя. А Двалии нужно было найти Нежданного Сына. – Одновременно испуганно и зло он добавил: – Я бы не нашел тебя если бы она не искала его. Она велела мне искать его, и я нашел тебя и понял, что это тебя я видел во сне! Поэтому ты и есть Нежданный Сын. – Он резко фыркнул, рассердившись, что я усомнилась в его словах.

Он и сам понимал, что логика тут хромает. В темноте мне не было видно выражение его лица. Тихо и ласково, чтобы больше не сердить Виндлайера, я спросила:

– Но откуда? Откуда ты это знаешь, когда я сама не знаю?

– Я знаю, что видел тебя во сне. Я знаю, что нашел тебя. Во мне не так уж много Белой крови. Некоторые дразнят меня или вообще не разговаривают со мной. Но если я, Белый, появился на свет, чтобы совершить одно-единственное деяние, значит мое предназначение было – найти тебя. И я нашел, – произнес он самодовольно. Потом вдруг зевнул и заговорил уже мягче: – Когда я следую Пути, я это чувствую. Это очень приятно. Спокойно, надежно. Ты-то не настоящий сновидец, поэтому не знаешь, как это. – Он вздохнул. – Ничего не понимаю… Во всех снах, про которые мне говорили, Нежданный Сын – это распутье. За ним – либо полный порядок, либо все разваливается. В какой-то момент ты направила всех нас по ложному пути. Но отклонения, вызванные Нежданным Сыном, могут привести к ужасным разрушениям. Или к великому благу. Ответвление, созданное тобой, ведет к тысяче разных будущих, открыть которые можешь только ты… – Его голос сошел на нет. Он снова вздохнул. – Мне надо поспать, брат. Днем-то я не могу отдохнуть. Только пока Керф спит.

– Тогда спи, брат.

Я лежала тихо-тихо, но больше в ту ночь почти не спала. Строила планы. Перебирала то немногое, что мне стало известно. Виндлайер начал применять свою силу на Двалии. Он устает оттого, что ему приходится держать в узде Керфа. Он верит, что я очень важна, и, возможно, Двалия тоже так думает. Но считает ли она по-прежнему меня Нежданным Сыном? Несколько добрых слов – и Виндлайер воспрянул духом. Может быть, если говорить с ним почаще, он станет моим союзником. Я позволила себе робкую надежду. Если Виндлайер согласится помочь, мы с ним можем сбежать от Двалии в следующем порту. И с помощью своей магии он облегчит мне путь домой. Я улыбнулась, представив, как буду подъезжать верхом по дорожке к дому в Ивовом Лесу. Персивиранс выйдет встретить меня. Наверное, и отец тоже, а Ревел откроет дверь и спустится по…

Ревел мертв. Конюшня сгорела. Писарь Лант мертв, и Пер, возможно, тоже. Я снова задумалась о том, удалось ли Шун выжить и добраться до дому. Она оказалась куда сильнее духом, чем я думала. Если у нее получилось, рассказала ли она моим родным, как меня увели сквозь камень? И если да, может быть, за мной еще придут? Мое сердце затрепетало в надежде. Отец умеет путешествовать сквозь камни. Конечно же, он отправится за мной!

Я свернулась на полу клубком. Смутная тревога не давала мне покоя. Понял ли он, что мы отправились дальше сквозь камень? Запах маминой свечи за пазухой коснулся моих ноздрей. В первое мгновение он был утешением, но потом принес тревогу, а затем – печальную уверенность. Это отец принес туда свечу. Шун добралась до дому, рассказала ему, куда меня увели, и он в самом деле отправился за мной сквозь камень. И обронил свечу. Обронил и не подобрал? Что-то тут не так… Я вспомнила разбросанные вещи, на которые натыкалась, разодранные клочья, оставшиеся от палатки… Медвежий помет! А вдруг на отца напал медведь? Вдруг отец погиб там? Может, его кости лежат где-нибудь во мху под деревьями…

Я потянулась к Волку-Отцу:

Если бы мой отец умер, ты бы почувствовал?

Ответа я не уловила. Съежилась внутри своих стен. Если отец погиб, никто не спасет меня. Никогда. И жуткие сны о том, кем я могу стать, сбудутся.

Если я не спасусь сама.

Глава 12
Совершенный

На протяжении жизни многих поколений секрет создания живых кораблей был известен лишь немногим торговым семействам. После войны с Калсидой и появления драконицы Тинтальи отдельные фрагменты этой тайны уже невозможно стало скрывать. Прошло еще десять лет, и за это время стало окончательно ясно, что́ за противоречие скрывается в живых кораблях: такой корабль предан семье, создавшей его, невзирая на то что, чтобы создать его, семья убила существо, которым он мог бы стать.

Строительство живого корабля начинается с драконьего кокона. Когда торговцы Дождевых чащоб впервые наткнулись на огромные куски необычного материала, похожего на дерево, они не могли и подумать, что в этой «древесине» скрываются окуклившиеся морские змеи. «Бревна» были сложены в зале со стеклянной крышей, который обнаружился в ходе раскопок под городом Трехог. Те, кто нашел их, решили, что это какая-то драгоценная древесина. В то время жители Дождевых чащоб отчаянно искали материал, непроницаемый для едких вод Дождевой реки. Обычные корабли, как бы хорошо ни были промаслены и высушены доски их корпусов, быстро изнашивались в этой воде, а во время паводков, когда река становилась белой и особенно едкой, бывало, просто таяли в ней, и пассажиры вместе с грузом тонули в ядовитой реке. И оказалось, что «бревна» из погребенных городов Старших – именно то, о чем мечтали торговцы. «Диводрево», как стали называть этот материал, было похоже на плотную тонковолокнистую древесину. Она идеально подходила для постройки кораблей и не поддавалась едкой воде.

Корабли, построенные из этого материала, в отличие от всех прочих могли много раз заходить в Дождевую реку. Они стали мечтой всякого торговца и важнейшим звеном в торговле удивительными находками, которые добывали в развалинах городов Старших, переправляли в поселения Дождевых чащоб и продавали по заоблачным ценам во все концы света.

Только несколько поколений спустя изваяние на носу одного из кораблей «пробудилось», поразив до глубины души и хозяев, и строителей. Первой из всех кораблей ожила Золотая Пушинка. Поговорив с носовым изваянием, люди вскоре выяснили, что корабль хранит воспоминаниях тех, кто подолгу ходил на нем, особенно капитанов, и питает привязанность к семье своих владельцев. Корабль разбирался даже в навигации, знал, как следует вести себя при разной погоде, и понимал, где и когда ему требуется починка или обновление. Ценность таких кораблей возросла до небес.

Те, кто обтесывал доски диводрева, должны были первыми догадаться, что это вовсе не древесина, ведь в каждом «бревне» скрывался пусть не до конца оформившийся, но дракон. Даже если мастера не знали, что это именно драконы, они все равно не могли не понимать, что это останки живых существ. И эту тайну торговые семейства хранили как зеницу ока, открывая ее только своим кровным наследникам. Считается, что до появления драконицы Тинтальи живые корабли не подозревали о своем родстве с драконами.

Колдра Редвинд, «О живых кораблях Удачного»

Стоя на палубе Смоляного, я смотрел на носовое изваяние Совершенного. Мое лицо. И боевой топор в ножнах подвешен на перевязи поперек груди. Лант и Персивиранс остолбенели.

Спарк прошептала:

– Он смотрит на нас.

Она была права. Изваяние на носу корабля, стоявшего у причала, глядело на нас почти с тем же негодованием, какое ощущал я. Мы с ним были похожи едва ли не как две капли воды.

– Нет, этого ты объяснить не сможешь.

– Смогу, – сказала Янтарь. – Но не теперь. Позже. Наедине. Обещаю.

Я ничего не ответил. Расстояние между кораблями становилось все меньше; команда Смоляного орудовала шестами, замедляя его ход и ловко направляя баркас к берегу. Трехог был преуспевающим торговым городом, места у причалов не хватало, и корабли по давней традиции швартовались борт к борту; чтобы попасть на берег, приходилось пересекать палубы тех, кто встал у причала раньше. Я предположил, что и мы поступим так же. Рядом с Совершенным оставалось место, но мне показалось, что Смоляной не сможет туда подойти. Мы сближались, и Совершенный хмуро смотрел на меня.

– А почему у него голубые глаза? – спросил я вслух. У меня самого глаза черные.

Янтарь умиленно улыбалась, прижав руки к сердцу, словно бабушка при виде любимого внука.

Она сказала с нежностью:

– Совершенный сам так решил. У многих Ладлаков, в том числе и Кеннита, голубые глаза. А он изначально принадлежал семейству Ладлак. Это я вырезала его лицо, Фитц. Вырезала заново. Его ослепили, изуродовали топором, оставив без глаз. Мучитель заклеймил его… О, это долгая и печальная история. Когда я работала над его лицом, то создала его заново с закрытыми глазами. Он так захотел. Какое-то время он отказывался открывать их. А когда открыл, оказалось, что они голубые.

– Но почему мое лицо? – настойчиво спросил я.

Мы уже подходили к причалу.

– Позже, – тихо попросила она.

Мне едва было слышно ее, потому что в эту минуту Смоляной подошел почти вплотную к Совершенному и на борту у нас раздались резкие команды. Матросы Смоляного мгновенно принялись действовать. Я и четверо моих спутников стояли на крыше надстройки, чтобы не путаться под ногами, и смотрели. Рулевой работал веслом, чтобы нас не сносило течением, а остальные шестами упирались в дно, иначе Смоляной мог удариться о причал слишком сильно. На кораблях, пришвартованных рядом, уже стояли у бортов матросы с шестами, чтобы оттолкнуть нас, если что. Но Смоляной подошел к свободному месту у причала аккуратно, как меч входит в ножны. Скелли спрыгнула на сушу и поймала конец. Обмотала его вокруг скобы и помчалась вдоль борта ловить второй швартовый.

Наш низкий баркас резко отличался от стройного парусника. Малая осадка позволяла Смоляному подниматься вверх по реке туда, где не могли пройти большие корабли вроде Совершенного. Тот был создан для больших морей и высоких волн. Рядом с ним мы казались себе карликами. Носовое изваяние, взиравшее на нас сверху вниз, в несколько раз превосходило размерами человека.

Совершенный вдруг заметил мою спутницу, и при взгляде на нее хмуро-осуждающее выражение на его лице исчезло, сменившись радостной улыбкой, как будто он не верил своим глазам.

– Янтарь? Неужели это ты? Где ты была все эти двадцать с лишним лет?

Он протянул к ней гигантские руки, и мне показалось, что, будь мы немного ближе, он просто подхватил бы Янтарь.

Она протянула руки ему навстречу, словно желая обнять:

– Да, это я, друг мой. Конечно же я. Как же радостно снова слышать твой голос!

– Но видеть меня ты не можешь. Твои глаза слепы. Кто сделал это с тобой?

В его голосе сочувствие мешалось с гневом.

– Да, я слепа, как и ты когда-то. Это долгая история, старый друг, и я обещаю, что расскажу тебе все.

– Да уж непременно! А кто это с тобой?

Мне послышалось или он произнес этот вопрос с упреком?

– Мои друзья из Шести Герцогств, из герцогства Бакк. Но давай лучше поговорим обо всем, когда я поднимусь к тебе на борт. Кричать через весь причал не слишком-то удобно.

– Вот уж верно!

Это крикнула невысокая темноволосая женщина, склонившаяся к нам через борт Совершенного.

На ее обветренном лице сверкала белозубая улыбка.

– Поднимайтесь на борт, и добро пожаловать! Лефтрин и Элис проследят, чтобы ваши вещи доставили следом, а потом, надеюсь, и сами заглянут, чтобы пропустить по стаканчику-другому. Янтарь, как же я рада тебя видеть! Когда прилетел голубь с сообщением, мне даже не верилось, что это правда! Поднимайтесь же! – Она перевела взгляд на меня. – Мне не терпится познакомиться с тем, у кого лицо моего корабля!

Тут женщина отошла от борта и скрылась из виду. При последних ее словах улыбка Совершенного погасла, он скрестил руки на груди, отвернулся и стал следить за Янтарь краем глаза.

Она чуть заметно улыбнулась мне:

– Это была Альтия Вестрит, тетка королевы Малты. На Совершенном она капитан или старший помощник, смотря кого спросишь. – Она повернулась лицом ко мне. – Она тебе понравится, и Брэшен Трелл тоже.

Швартовка и разгрузка – дело долгое, не терпящее суеты. Капитан Лефтрин сперва убедился, что корабль пришвартован как надо, и только потом разрешил спустить сходни. Он приказал перенести наш багаж на Совершенного, а потом он и Элис сопроводили нас на причал и помогли подняться по веревочной лестнице, сброшенной с борта Совершенного. Лефтрин вскарабкался первым, Пер и Лант с легкостью последовали за ним. Спарк, в ее длинных юбках, пришлось сложнее, но она справилась. Стоя на причале, я придержал лестницу для Янтарь.

– Нет нужды, – сказал деревянный исполин и, с легкостью наклонившись к нам, протянул Янтарь свои огромные руки.

– Носовое изваяние тянется к тебе, осторожно! – тихо предупредил я ее.

Она ответила, не понижая голоса:

– Среди старых друзей мне осторожность ни к чему. Веди меня, Фитц.

Я неохотно повиновался и затаил дыхание, когда Совершенный подхватил ее под мышки, как ребенка. Я смотрел на его огромные руки. Цветом как человеческая кожа, обветренная и загорелая, но все равно можно было разглядеть волокна диводрева, из которого они высечены. Из всей элдерлингской магии ожившее носовое изваяние больше всего потрясло меня. И в то же время оно вселяло в меня смутную тревогу. Драконов я еще мог понять. Это существа из плоти и крови, их нужды и желания по большей части те же, что и у любого животного. Но корабль из живой древесины, который говорит, движется и, очевидно, наделен разумом, но не испытывает потребности в воде и пище, не чувствует желания найти себе пару и не имеет надежды завести потомство… Кто знает, что может сделать или захотеть такое странное создание?

Оставшись один на причале у веревочной лестницы, я слышал, как Янтарь что-то говорит Совершенному, но слов разобрать не мог. Он держал ее как куклу и вглядывался в лицо. Возможно, это существо сопереживает ей, ведь ему на собственном опыте известно, что такое быть слепым. Способен ли корабль, вырезанный из кокона дракона, на сочувствие? В который уже раз я подумал, что Шут очень многое скрывал от меня. Здесь он был Янтарь – умной и волевой женщиной, одолжившей свое богатство, чтобы отстроить разрушенный Удачный и помочь бывшим рабам начать новую жизнь в Дождевых чащобах. На этом отрезке нашего путешествия ему придется быть ею – Янтарь. Той, кто до сих пор оставалась для меня незнакомкой.

– Фитц! – окликнул меня Лант, перегнувшись через планшир Совершенного. – Ты идешь?

– Да.

Я вскарабкался по веревочной лестнице – это всегда сложнее, чем кажется, – и ступил на палубу корабля.

Он оказался совсем не таким, как Смоляной. Куда более похожим на человека. Даром и Силой я ощущал его как живое существо. И пока внимание Совершенного было приковано к Янтарь, я улучил минуту, чтобы осмотреться.

Уже много лет мне не приходилось ходить на таких больших судах. Я вспомнил наш путь на Внешние острова, когда Олуха постоянно тошнило. Вот уж чего бы мне не хотелось пережить вновь! Совершенный был меньше того корабля, более ухоженный и, как я подозревал, куда лучше приспособлен для путешествий по морю. На борту царил идеальный порядок: палубы блестели чистотой, канаты были свернуты в аккуратные бухты. И даже теперь, когда Совершенный стоял у причала, матросы не теряли времени даром.

– Где Спарк и Персивиранс? – спросил я Ланта.

– Отправились осматривать корабль, с разрешения капитана Брэшена. А нас капитан и леди Альтия приглашают присоединиться к ним в каюте, чтобы немного поесть и поговорить.

Я посмотрел на носовое изваяние, которое так и держало Янтарь. Мне не хотелось оставлять ее в прямом смысле слова в руках Совершенного, но не стоило и оскорблять людей, которые согласились бесплатно отвезти нас в Удачный. Нам предстоял долгий путь: сначала вниз по реке Дождевых чащоб, потом по морю вдоль изменчивых и болотистых Про́клятых берегов, за которыми лежал залив Торговцев. Мне не хотелось портить ни с кем отношения. Вряд ли Шут имел основания опасаться Совершенного. Янтарь, по-видимому, давно уже решила доверять ему.

– Фитц? – окликнул меня Лант.

– Уже иду.

Мне было видно лицо Янтарь, но не лицо изваяния. Речной ветер трепал ее юбки и выбившиеся из-под шарфа пряди волос. Вот Совершенный сказал что-то, и она улыбнулась. Ее руки расслабленно лежали на его ладонях, будто на подлокотниках кресла. Я решил довериться ее чутью и пошел с Лантом.

Дверь в капитанскую каюту была распахнута навстречу весеннему дню; изнутри доносились оживленные голоса. Спарк чему-то смеялась. Мы вошли и увидели, что Лефтрин держит Пера за шиворот, так что ноги у того едва касаются палубы.

– Он жулик и недоумок, так что смотрите за ним в оба! – заявил Лефтрин.

Я напрягся было, но тут он засмеялся и легонько толкнул ухмыляющегося парня к мускулистому человеку средних лет. Тот поймал моего мальчишку за плечо, усмехнулся ему в ответ – в аккуратно подстриженной бороде сверкнули белоснежные зубы – и хлопнул по плечу:

– Ладно, ты можешь учиться работать с парусами, но только когда я, Альтия или Клеф разрешим. Мы скажем тебе, когда лезть на ванты и что именно делать. – Он обернулся к Лефтрину. – Парень узлы-то вязать умеет?

– Кое-какие умеет, – вмешался я и понял, что стою и улыбаюсь капитану Треллу.

– Да не так уж мало узлов он знает, – возразил Лефтрин. – Беллин учила его, пока вы с госпожой уединялись. Мы его неплохо натаскали для начала, чтобы из него можно было сделать палубного матроса. Но Брэшен дело говорит, парень. Если уж берешься работать с такелажем, поначалу занимайся этим только вместе с кем-то, кто знает, что к чему, и слушай! Слушай внимательно и делай в точности то, что сказано. Ты понял меня?

– Понял, кэп.

Пер, радостно ухмыляясь, переводил взгляд с одного капитана на другого. Будь он щенком, уже весь извертелся бы.

Я почувствовал гордость за парня и укол ревности.

Трелл подошел ко мне, и мы обменялись рукопожатием, принятым у торговцев. Взгляд его темных глаз был прямым и честным.

– Мне никогда еще не доводилось перевозить принцев, но Лефтрин сказал, что с тобой легко иметь дело. Мы стараемся, но Совершенный – корабль, и вся наша жизнь устроена соответственно.

– Уверяю вас, я человек простой. Во время войны красных кораблей я немало времени провел гребцом на «Руриске». Все мое имущество тогда помещалось под скамьей, да и спать часто приходилось на ней же.

– А, ну, значит, все в порядке. Хочу представить тебе Альтию Вестрит. Я пытался дать ей фамилию Трелл, но она решила остаться Вестрит. Упрямство – их фамильная черта. Впрочем, если ты встречался с Малтой, то и сам это знаешь.

Альтия сидела за столом, где стоял пузатый дымящийся чайник, чашки и блюдо с небольшими кексами. Чайник был работы Элдерлингов: его украшали изображения змей, а покрытие сверкало металлическим блеском. Приглядевшись, я понял, что это морские змеи, потому что рядом с ними были нарисованы рыбки. Кексы были посыпаны какими-то зернами и кусочками ярко-розовых фруктов. Альтия привстала из-за стола и протянула мне руку для пожатия:

– Не слушай его, господин мой. Хотя в моей племяннице «нрав Вестритов», как мы это называем, проявился куда больше положенного.

Мы пожали друг другу руки, и мозоли на ее ладони царапнули о мои. Когда она улыбалась, от уголков ее глаз разбегались лучики морщинок. Черные волосы с седыми прядями были зачесаны назад и заплетены в тугую косу, свободно спадавшую на спину. Хватка у Альтии была по-мужски крепкой. Я почувствовал, что она изучает меня так же внимательно, как я – ее.

Альтия снова села и сказала:

– Что ж… Странное удовольствие принимать на борту человека с лицом моего корабля, хотя для тебя-то, конечно, все наоборот. Садись же к столу, выпей с нами кофе и расскажи, каково это – увидеть носовое изваяние с лицом человека, которому Янтарь отдала свое сердце.

Повисшее после этого заявления неловкое молчание было наполнено еле слышными звуками. Я готов был поклясться, что слышал, как у Ланта перехватило дыхание, и в прямом смысле кожей чувствовал, как вытаращились на меня Спарк и Пер.

Я поспешно увильнул от ответа, солгав:

– Кофе будет очень кстати, спасибо! Хоть сейчас и весна, речной ветер пробирает до костей.

Альтия усмехнулась:

– Так ты не знал, что она вырезала лицо кораблю по твоему образу и подобию, да?

Кажется, у меня завелась вредная привычка говорить правду. Что бы сказал об этом Чейд?

Я смущенно улыбнулся и признался:

– Да, до самого недавнего времени.

– Са милостивая… – пробормотала Альтия.

И тут Брэшен громко расхохотался, не в силах больше сдерживать смех. За спиной у меня кто-то тихо вскрикнул, и, обернувшись, я увидел, что в каюту вошла Элис.

– Ох, чего только не вытворяют наши женщины! – воскликнул Брэшен. Он подошел и хлопнул меня по спине. – Садись, садись, и Альтия нальет нам кофе. У нас и бренди имеется, чтобы согреться еще вернее! Элис! Лорд Лант, не угодно ли присоединиться? А если я приглашу ваших слуг сесть с нами за стол, это будет не слишком неприлично? Если заметите, что с моими манерами что-то не так, сразу говорите.

– В плавании не до тонкостей этикета. Персивиранс и Спарк, не хотите ли выпить с нами кофе?

Персивиранс непроизвольно сморщился, прежде чем взял себя в руки:

– Нет, господин, хотя все равно спасибо. Я бы лучше походил по кораблю, если можно.

– Можно! – хором отозвались Альтия и Брэшен.

Тут Брэшен спохватился и посмотрел на меня:

– Если, конечно, твой господин не против.

– Конечно не против. Пер, если кто-то велит тебе убираться с дороги, живо отпрыгивай.

– Хорошо!

Он был уже на полпути к выходу, когда Спарк робко проговорила:

– Я бы хотела…

Она запнулась и покраснела.

Все уставились на нее.

Элис улыбнулась:

– Ну же, говори, милая.

Та открыла рот и произнесла придушенно:

– Мне нужно разложить вещи леди Янтарь.

– О, – откликнулась Элис, – ты можешь пойти с Пером и осмотреть корабль. Нет ничего дурного в том, что это тебе интересно. Последнее время от Дождевых чащоб до Удачного женщины живут и действуют на равных с мужчинами. Пусть даже кое-кто порой об этом забывает. – Элис улыбнулась мне. – Когда ты был занят другими делами, Спарк много расспрашивала меня и Беллин о Смоляном. Она быстро учится, и, уверяю тебя, девочке только на пользу знать что-то, кроме лент и шитья.

Я вступился за родные обычаи:

– Поверьте, мы в Шести Герцогствах ни в чем не ограничиваем женщин. У нас девушка может выбрать себе любое дело по душе – стать менестрелем, стражницей, писцом или охотницей.

К Спарк вернулся дар речи:

– Я хотела не попросить разрешения осмотреть корабль… то есть да, и это тоже, но на самом деле я хочу спросить, не оскорбит ли вас, если во время плавания я буду носить штаны? Понимаете, мне бы тоже хотелось карабкаться на мачты, а в юбках даже по веревочной лестнице подняться нелегко.

На лице Пера промелькнуло необычное выражение. Он застыл, уже взявшись за ручку двери, и обернулся к Спарк с таким видом, будто она вдруг превратилась в кошку.

Альтия встала и отряхнула руки о штанины своих поношенных брюк:

– Думаю, у нас на борту найдется какая-нибудь мальчишеская одежда для тебя.

Спарк усмехнулась, и я узнал усмешку Эша.

– У меня есть свои! Если никто не против, чтобы я носила их.

– Да никто даже и не заметит! Ума не приложу, как Элис умудряется всегда оставаться элегантной дамой в красивых юбках. – Альтия улыбнулась подруге и кивнула Спарк. – Беги поищи, во что переодеться. Все ваши вещи должны уже лежать в отведенных вам каютах. Наш корабль больше Смоляного, но он создан для перевозки грузов, а не пассажиров. Я отвела принцу Фитцу Чивэлу Видящему и леди Янтарь ту самую комнату, где мы когда-то жили с ней и Йек. Лорд Лант, Клеф предлагает тебе поселиться у него. Он уступил тебе койку, а для него мы подвесим гамак. Пера мы разместим с матросами в трюме. – Она с извиняющимся видом посмотрела на меня. – Ваша служанка пока будет спать в той же каюте, что и вы с Янтарь, но…

– На самом деле, меня вполне устроит гамак под палубой рядом с Пером. Все лучше, чем спать на открытой палубе.

– О, зачем же! Ни к чему разлучать тебя с твоей госпожой! – Это был Брэшен.

Снова повисло неловкое молчание. Я пытался подобрать слова, но тут раздался рев, от которого содрогнулись доски палубы:

– Аль-ти-я!!!

– Совершенный, – сказала она, хотя мы и так это сразу поняли. – Пойду узнаю, что ему нужно. Не ждите меня, угощайтесь кофе и кексами. Брэшен, ты ведь покажешь гостям их каюты?

– А нам, боюсь, уже пора, – проговорила Элис, положив руку на предплечье Лефтрина. – Надо присмотреть за грузом: сосчитать его, когда будут заносить на борт, и проследить, чтобы уложили, как Лефтрин считает правильным. Груз нежный, задерживаться нельзя: саженцы фруктовых деревьев из Удачного в мешках с землей, утята и гусята. Боюсь, мы еще пожалеем, что взяли их на борт, но вряд ли они окажутся хуже, чем овцы. Счастливого пути! Рады были встрече!

Они торопливо попрощались и отправились на причал.

Когда Альтия ушла, Брэшен негромко сказал:

– Наш корабль последнее время не в духе. Мой сын сейчас служит на Проказнице, фамильном живом корабле Вестритов. Совершенный страшно по нему скучает. Иногда он прямо будто капризный ребенок. Если он наговорит вам чего-нибудь странного, сообщите мне.

У него был встревоженный вид, и я не без труда скрыл собственное волнение при мысли, какие неприятности может устроить живой корабль.

Избегая смотреть мне в глаза, Брэшен сказал:

– Давайте я вам покажу корабль. В этом кофейнике кофе не остынет.

Он первым вышел из каюты, Лант за его спиной поймал мой взгляд и вопросительно поднял брови. Я пожал плечами в ответ.

Пера Брэшен поручил заботам Клефа – матроса со старой рабской татуировкой у носа и длинной просмоленной косицей на затылке.

– Твой вещи внизу, – сказал он Перу с чуть заметным отзвуком старого акцента.

Они пошли прочь вместе, и я улыбнулся, заметив, что Пер, сам о том не подозревая, старается идти вразвалочку, как матрос. Лант пошел за ними. Брэшен отвел меня и Спарк в каюту, заваленную вещами Янтарь и Спарк. Мои собственные скромные мешки затерялись среди их пухлых тюков. Неужели они пополнили гардероб в Кельсингре? А как же мы будем тащить такой груз, когда придется обходиться собственными силами? Мой меньший мешок, тот, где хранились тетради Би и свечи Молли, благополучно перекочевал на Совершенного. Там же лежал и огневой кирпич Элдерлингов. Я взвесил мешок на руке и убедился, что под тщательно уложенными взрывчатыми горшками Чейда лежат, завернутые в мою рубашку, два флакона Силы. Браслет с кристаллами огня забрала Янтарь.

Спарк бросилась к одному из тюков и зарылась в него, как собака, вспомнившая о припрятанной косточке. Мы оставили ее в каюте и направились на палубу, к носовой ее части.

Пока мы шли, Брэшен знакомил меня с матросами. Они приветливо кивали или улыбались в ответ, не отвлекаясь от своих дел. Килт, Корд, Тван, Хафф, Ант, Йок, Сайпрос… Я запоминал имена, стараясь одновременно запомнить и лица. Ант наше приветствие застало на полпути на верхушку мачты, и мое сердце упало, когда она радостно помахала мне в ответ обеими руками. Трелла это не обрадовало.

– Одна рука – для себя, другая – для корабля! – крикнул он. – Не смей попусту рисковать у меня на корабле! Или отправишься прямиком на дерево, откуда пришла!

– Кэп! – отозвалась та и полезла выше на мачту, словно белка, испугавшаяся собачьего лая.

Трелл закатил глаза:

– Если она доживет до зрелых лет, из нее выйдет отличный матрос. Но она не знает, что такое страх, и это может ее погубить. – Он махнул рукой в сторону Трехога. – Тем, кто вырос там, мачты корабля кажутся невысокими.

Я проследил направление его жеста. И правда, рядом с исполинскими деревьями, на которых расположился Трехог, мачты Совершенного выглядели игрушечными. По качающимся, переплетающимся ветвям спешили толпы людей, словно по улицам обычного многолюдного города. Повсюду виднелись признаки человеческого жилья. Вон вывеска таверны, а вон другая, предлагающая все виды плетения из прутьев. Я слышал, что жители Дождевых чащоб носят вуали, и некоторые прохожие и впрямь скрывали лица, а другие открыто щеголяли чешуей и наростами. Для подъема на верхние ярусы использовалась плетеная корзина, однако многие предпочитали спускаться и подниматься пешком по лестнице, вьющейся вокруг ствола. Тут я спохватился, что засмотрелся на город, а Брэшен ждет меня.

– Ты вырос здесь? – спросил я его.

– Здесь? О нет. Я родился в Удачном, как и все мои предки. Я ведь из старинного и славного торгового семейства. Правда, я в нем паршивая овца и наследство мне не светит. Вот почему я хожу капитаном на живом корабле, вместо того чтобы приумножать семейное состояние.

– Со мной почти та же история, – сказал я. – Пусть Янтарь и зовет меня принцем, мое имя не врет: «Фитц» означает бастард, внебрачный сын. Так что хоть я и Видящий, но никакой не принц.

– Вот как? Что ж, теперь понятно, как ты сделался гребцом на боевом корабле.

Я усмехнулся:

– Да. Бастардов не так берегут, как принцев.

Вот так просто нам с ним удалось поладить.

Мы неспешно брели по палубе в сторону носа. До меня доносились голоса Янтарь, Альтии и корабля, но из-за ветра и городского шума слов мне было не разобрать.

– …так это месть? – расслышал я голос Альтии, когда мы подошли ближе.

– Больше чем месть, – ответила Янтарь. – Надо уничтожить это гнездо жестокости. Стереть с лица земли кружок богатеев, которые с каждым годом все больше предаются жадности и порокам. – И, понизив голос, она произнесла то, что я слышал от нее так часто: – Мы должны стать камнем на дороге, который заставит повозку свернуть на новый путь.

Зрелище они собой представляли престранное. Альтия стояла, опираясь на планшир. Носовое изваяние чуть повернуло голову; нам был виден его профиль, неотличимый от моего в молодости. Янтарь сидела в сложенных чашечкой руках изваяния и беспечно болтала скрещенными у щиколоток ногами в изящных ботиночках над ядовитой водой далеко внизу. Руки ее вольно лежали на больших пальцах Совершенного. Короткие пушистые волосы, выбившиеся из-под вязаной шапочки, обрамляли ее лицо. Пудра и румяна почти скрывали шрамы и чешую, выросшую из-за драконьей крови. В образе Янтарь Шут превращался в весьма очаровательную женщину.