Электронная библиотека » Роман Грачев » » онлайн чтение - страница 8

Текст книги "Вокзал для одного"


  • Текст добавлен: 25 мая 2015, 16:56


Автор книги: Роман Грачев


Жанр: Драматургия, Поэзия и Драматургия


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Шрифт:
- 100% +

День второй, 30 декабря. Тени

С каждым днем их становилось все больше, этих высоких темных людей. Не подумайте, что у меня едет крыша по Кингу, но иначе как «темными людьми» я их назвать не могу. Они выделялись из общей пестрой массы пассажиров. У них обязательно серая или черная не по сезону одежда, такого же оттенка головной убор, обязательно высокий рост, мутный цвет лица и пристальный взгляд. Темный пристальный взгляд. Так смотрят из подворотни карманники или маньяки-убийцы, прицеливаясь к жертве.

Впрочем, мои «маньяки» как будто и не прятались от меня, толкались возле кофейных автоматов и платежных терминалов, сидели в креслах возле фонтанов, разговаривали с девушками, покупали что-нибудь в продуктовых магазинах. Но я спинным мозгом и мурашками по всему телу чувствовал, что они ищут меня в толпе, высматривают и выжидают момента, когда смогут схватить. Интересно, где они будут меня убивать? В туалете?

Вырасти глаза на заднице, приятель, или вообще вали отсюда, сказал мне Самохвалов.

Прости, друг, ни того, ни другого я сделать не могу. Мне надо дождаться мою Любовь.


Пообедал скромно. Попросил Ирину нарезать мне свежих бутербродов. Те, что лежали у нее на прилавке, выглядели так, будто их уже кто-то поел. Ирина смешно надула губки, демонстрируя одновременно и обиду, и признание собственной вины, но просьбу выполнила. Парочку длинных бутериков с листьями салата, ветчиной и сыром дополнила чашка прекрасного свежесваренного кофе. Ирочка умница, но поговорить с ней мне снова не удалось. Она суетилась под прилавком, производила какие-то сложные манипуляции с бутылками, и ее конский хвостик волос то и дело подпрыгивал над стойкой. Чертовски интересная девушка, подозреваю, что не только внешне, но и внутренне. Иногда она смотрит долго и вдумчиво, и я ожидаю, будто раскроет сейчас рот и в два приема сцапает меня, как кошка зазевавшегося голубя, затащит в постель, а потом и в загс.

Но ничего подобного, конечно, не произошло. Не может мой организм, и уж тем более моя психика, осваивать две любви одновременно. Слишком хлопотно и глупо, отдает шизофренией… хотя мой первый в жизни психолог, которого я повстречал в институте, уверял меня, что человеческое сердце способно вместить большое количество Любовей самого разного свойства.

Случилось это на втором курсе. Я был околдован однокурсницей – милой брюнеткой с круглой попой, похожей на кунцевскую булочку. Я запал на внешность, а уж потом разглядел и все остальное. С мужчинами такое случается сплошь и рядом, если это вообще не единственный у мужиков способ выбирать спутниц. В общем, влюбился до беспамятства – только о ней и думал с утра до вечера. На лекциях сидели вместе, домой шли взявшись за руки, даже пытались снимать вдвоем квартиру (девушка приехала учиться из областного машиностроительного городка). Она называла меня «любимым», «единственным», «неповторимым», но через полгода охладела. Я-то отдавался чувству всерьез, по юношеской неопытности своей, а она уже двоих таких оприходовала, причем оба были «любимыми» и «единственными». Не знал я, дурачок.

Горевал долго. Паршиво было на душе так, что хоть волком вой, хоть кошек вешай. Выбор небогатый, как видите. Лекции пропускал, пил горькую, с однокашниками ругался, преподавателей игнорировал. Выныривал на поверхность из похмельной пучины, как ловец жемчуга, – хватануть воздуха и исчезнуть снова. Насобирал «хвостов» по самым разным предметам столько, что даже половина из них могла навеки похоронить меня на дне.

Не знаю, сколько бы это все продолжалось, но точно могло закончиться отчислением и белой горячкой, кабы не поймал меня однажды в кафе напротив института наш преподаватель по психологии Виталий Дрягин. Прямо там, за стойкой бара, он и прихватил меня за грудки, не дав возможности сбежать.

– Рассказывай.

Я тогда еще не успел набраться, вполне сносно владел языком. Рассказал все, как есть.

Дрягин думал минуту, перекатывая во рту зубочистку, потом взял у бармена целую тубу этих деревянных палочек и высыпал содержимое на стойку. Положил одну зубочистку передо мной горизонтально.

– Это твоя любовь к девушке, – сказал он.

Я хмыкнул.

– С ней все ясно, она ушла, оставив тебя в крайнем смятении. Но позволь мне спросить, что еще ты любишь, кроме нее? Что наполняло твою жизнь до того момента, как ты ее встретил?

Я сконфузился, ожидая скучной лекции о борьбе с алкогольной и любовной зависимостью, но профессор настаивал на ответе.

– Кино люблю, – сдался я.

– Кино… что ж, отлично. – Дрягин положил справа от первой зубочистки вторую, продолжив ровную линию. – Еще что?

– Ну, читать люблю, фантастику, триллеры, драмы.

– Здорово, кладем сюда фантастику и триллеры. – Цепочка зубочисток увеличилась еще на одно звено. – Дальше.

– Люблю сидеть на берегу озера и слушать, как шумят волны… люблю пельмени, первый глоток холодного пива летом, прогулку по проспекту Ленина после девяти вечера…

Я вспоминал все, что действительно доставляло мне удовольствие до того момента, как эта девчонка запудрила мозги. Вспомнилось колоссальное количество интересных вещей. Линия зубочисток оказалась очень длиной, едва ли не в метр. Я смотрел на нее обалдевшими глазами. Кажется, и бармен обратил на нас внимание.

– Видишь, – сказал Дрягин, отмерив руками длину цепи. – Вот это все, что наполняет твое сердце счастьем. Точнее, почти все, потому что таких вещей наверняка больше, ты просто не все вспомнил. Длинная, правда?

– Угу.

– А теперь убираем центральное звено.

Он аккуратно выудил из цепочки первую зубочистку, которая символизировала мою сбежавшую невесту, переломил ее пополам и сунул обломки в задний карман джинсов.

– Стало твое счастье меньше?

Я покачал головой.

– Незначительно, – согласился психолог. – Все, что ты любил, по-прежнему с тобой. Нужно всего лишь заполнить образовавшийся пробел. Так, кладем твои роликовые коньки с левого края в центр – оп-ля, цепочка снова цела.

Он положил руку мне на плечо.

– У тебя еще есть шансы сдать сессию и нагнать поезд. Запомни то, что я сейчас сказал, и продолжай функционировать как полноценный здоровый организм. А это оставь на память.

Он собрал зубочистки в горсть и отдал мне.

Клянусь, я хранил их, пока не использовал одну за другой по прямому назначению. Дрягин преподал мне хороший урок.

Увы, предложенная им антикризисная программа в моей нынешней ситуации почему-то не сработала. Ведь я продолжал сидеть на вокзале и горевать по своей любимой, уехавшей в ночь.


Разделавшись с обедом, я поблагодарил Ирину воздушным поцелуем и поднялся. На площадке у фонтана заметил суету и яркий свет. Телевизионщики что-то снимали, брали интервью. Очень интересно. Я стал подбираться поближе с явным намерением попасть в кадр, а если повезет, то и сказать в камеру несколько слов.

Вокруг фонтана стояли полукругом алюминиевые кресла. Я занял крайнее, закинул ногу на ногу, сделал вид, что скучаю. У фонтана девушка с микрофоном слушала, что говорит мужчина лет шестидесяти в дубленке. Мужчина волновался, все время порывался забрать у девушки микрофон, она одергивала его, но дед снова пытался. Не знаю, о чем они говорили, но нить разговора в какой-то момент явно ускользнула от обоих – все их внимание поглотила борьба за право обладания микрофоном. Когда мужчина, наконец, закончил монолог, девушка с натянутой улыбкой поблагодарила его и отправила восвояси. Он нахлобучил на голову старомодную шапку из черного меха и двинулся по своим делам. Оператор выключил лампу, опустил камеру. Девушка-интервьюер стала с жадностью оглядываться вокруг.

Моя жена всегда говорила, что я обладаю талантом останавливать на себе взгляд. Когда-то давно в советском молодежном журнале «Ровесник» так написали об Эдди Мерфи, пояснив, что подобными способностями обладают все гениальные актеры. Возможно, однажды это сыграло злую шутку и с самой Верой (если называть многолетний брак, закончившийся разводом и безотцовщиной, шуткой). Она увидела меня в толпе на шумной вечеринке в честь юбилея университета. Я не принимал участия в фуршете, сидел в стороне, читал книгу Юрия Козлова «Изобретение велосипеда» в старой, потрепанной и изогнувшейся от времени обложке. Я купил ее еще в конце восьмидесятых и с тех пор перечитывал раз в пару лет, чтобы не терять цельности личности. Верка меня увидела, подошла, заговорила. К тому моменту она выпила и была весьма склонна к новым неожиданным знакомствам.

– Вы знаете, что умеете останавливать на себе взгляд? – сказала пьяная Вера. – Весьма редкий дар в наших кругах. Я уже целый час за вами наблюдаю…

С тех пор я верю в это, но, увы, останавливаю на себе лишь взгляды ментов, карманников да старушек, которым нужно помочь перейти дорогу.

Но вот взгляд девушки с микрофоном останавливается на мне, примерно с пару секунд оценивает и становится теплым. Девушка шагает прямо на меня.

– Здравствуйте, телекомпания РТВ, у вас найдется для нас пара минут?

– Да, – говорю, – конечно.

– Мы хотим взять у вас небольшое интервью.

Я поднимаюсь с кресла, чувствуя, что поступил бы неправильно, позволив девушке разговаривать со мной свысока. Теперь мы с ней лицом к лицу. От нее пахнет туалетной водой «мандарина дак» – точно такими же пользуется моя любимая. Я схожу с ума от этого запаха, у меня совершенно едет крыша. Я не специалист в парфюмерии и могу ориентироваться лишь по мимолетным ассоциациям, но достаточно легкого дуновения, чтобы я вспомнил, где нахожусь и по какой причине. У меня сворачивает желудок.

Любимая, любимая… кто послал тебя, кто подарил и отнял, не поинтересовавшись, желаю ли я того, – Бог или дьявол?

– С вами все в порядке? – спрашивает журналистка. На ее милом личике с ямочками на щеках написано беспокойство.

– Да, конечно. Что вы хотели спросить?

Она суетливо поправляет свою милую голубую кофточку, заглядывает в блокнот.

– Мы делаем большой документальный фильм. О дороге…

– О железной?

– Нет, о дороге вообще… и о нашем гостеприимстве. О разных людях, которые оказались здесь по разным причинам, о гостях, о тех, кто здесь проездом. В общем, вы понимаете.

Она оглядывает просторный зал, задерживается на фонтане у себя за спиной. В центре композиции стоит древняя бронзовая воительница в шлеме и с мечом. Без воды. Оба фонтана почему-то давно сухие.

– Здесь комфортно, – говорит журналистка. – Вокзал – как перекресток дорог. Можно пересесть в другой поезд, который повезет тебя в обратную сторону, а можно застрять здесь навсегда, правда ведь?

Я склоняю голову, вроде как размышляю. Мне кажется это натяжкой, но, по большому счету, ей как автору виднее, тем более что я не могу окинуть взглядом всю широту замысла. Возможно, она где-то права.

– Вы готовы с нами поговорить? Если не торопитесь, конечно.

– Нет, у меня есть время, – отвечаю, – давайте поговорим.

Девушка присаживается рядом, переворачивает блокнот на чистую страницу.

– Представьтесь, пожалуйста, расскажите, чем занимаетесь, куда направляетесь…


…Я не стал ее искать в то утро, когда обнаружил на тумбочке бумажку со словом «прости», потому что понимал: сбываются предостережения. Конечно, я был немало ошарашен и огорчен – как пел Виктор Цой, «знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро» – однако смысла бросаться в погоню и вытряхивать из нее объяснения не видел ровным счетом никакого. Будет время – будет пища, любит повторять моя матушка.

Время пришло. Рабочий день, мы снова в сети, на своих местах. Я едва успевал отбиваться от клиентов в тот день, она же просто молчала. Возможно, тоже была занята. А я взращивал свою мужскую гордость. Пусть потрудится объяснить, а я подумаю, стоит ли прощать ее снова. Ведь прошло совсем немного времени с того момента, как мы приняли решение «попробовать»!

И она объяснилась. Написала мне после обеда, когда гордость моя уже искрошилась, как кекс, и я уже тянул руки к клавиатуре, чтобы обложить ее по полной программе.

Она: «Прости меня…».

Я: «Опять? Подбери другое слово».

Она: «Не могу. Другого слова у меня для тебя нет».

Я: «Почему ты ушла? Что случилось?»

Она: «Испугалась».

Я: «Чего именно? Что я укушу тебя? Поведу подавать заявление? Заставлю есть собственноручно приготовленную яичницу? Чего ты всю жизнь боишься, от кого бежишь?»

Она: «Смешной ты…».

Я: «Отлично! Вот и поговорили!»

Она: «Я не бегу… знаю, я непредсказуема, но я не бегу. Я ищу».

Я: «Кого? Где?! Я ведь рядом лежал!»

Она: «Да, я помню, и мне было хорошо с тобой, потому что ты согревал меня своим теплом всю ночь».

Я: «А утром…».

Она: «…а утром я испаряюсь, любимый, и начинается совсем другая жизнь. Каждый день – новая жизнь, и каждый день все сначала».

Я: «Не понял…».

Она: «Поймешь со временем».

Я: «Ой, вот только не надо меня лечить, что за глупости! Почему я должен каждый новый день вновь тебя завоевывать? Почему нельзя тепло прошедшего дня перенести в новый?»

Она: «Потому что ушедший день – ушел. Сегодня все иначе».

Я: «Да что за ерунда?!!!!»

Клянусь, я неистовствовал. Если бы аська могла издавать звуки, соотносимые с экспрессией текста, ко мне в офис сбежался бы весь коллектив. Я молотил по клавиатуре всей пятерней, рискуя повредить пальцы.

Она: «В любви не может быть по-другому. Каждый новый день не похож на предыдущий. Нельзя в одну и ту же реку войти дважды, во всем свете не найти два одинаковых отпечатка пальца, хотя нас, идиотов, больше семи миллиардов особей».

Я: «Что ты несешь?!»

Она: «Ты злишься на меня, милый?»

Тут я спасовал. Я представил ее иронично вздернутую бровь, и это видение несколько остудило мой пыл. Не стоило мне на нее наезжать, как бы я ни злился. Да и вообще имел ли я право злиться? У нас нет друг перед другом никаких обязательств. Она меня в свою жизнь не звала, я сам пришел. Так что терпи, казак.

Я: «Ладно, проехали… хотя я все равно ничего не понял».

Она: «Я знаю, милый. Но ты обязательно поймешь. Чем я смогу загладить свою вину?»

Я: «Я подумаю».

Она: «Только не бросай меня в терновый куст».

Я: «Найду другой способ».

Она была права. Каждый новый день не похож на другие. И вечером, когда я встретил ее возле офиса, она выглядела совсем не так, как накануне во время ужина. Я встречался с той же самой женщиной, несомненно… но будто бы с другой, и дело даже не в прическе, макияже, новом платье или туфельках. Я не могу это объяснить, даже не просите.

Я потерял дар речи. Кажется, я действительно любил ее, хотя и не мог почему-то признаться в этом даже себе самому.

– Любовь сложная штука, правда? – сказала она. В ее улыбке появилось что-то дьявольское.

Вечером снова был секс. Страстный, новый, не похожий на вчерашний. Она восседала на мне, как воительница на коне, она не давала мне шевельнуться, все делала сама от начала и до самого конца, пока я в изнеможении не рухнул на пол возле кровати в ее спальне.

– Я люблю тебя, – произнесла она с тоской.

Я тяжело дышал и не смог ответить.

Точнее, не захотел.


…Бронзовая воительница с мечом, забравшаяся в фонтан вокзала, чем-то походила на мою возлюбленную. Если снять шлем, переодеть в платье, получится вылитая она. И как я раньше не замечал!

– Итак, – говорит журналистка, поднося к моим губам микрофон, – куда вы направляетесь?

– В Адлер… из Новосибирска.

– Вы здесь проездом?

– Да, можно и так сказать.

– Как долго пробудете?

– Как получится.

Ее вопросы впиваются в меня как гвозди. У меня нет ни одного точного ответа, но девчонка все спрашивает и спрашивает, а мне приходится отвечать. Мой талант останавливать на себе взгляд и мое тщеславие, заставившие влезть в объектив камеры, сыграли теперь и со мной злую шутку. Я буду выглядеть на экране полным идиотом.

Я понимаю: журналистку подослали ко мне темные люди. Тени. Это их работа, несомненно. Я даже вижу одного из них, он стоит по другую сторону фонтана спиной ко мне. Читает газету, но явно напряжен.

– А от кого зависит время вашего пребывания здесь? – спрашивает девица. Объектив камеры изучает меня, свет лампы бьет в лицо.

– Не от меня.

– Неужели? А от кого?

Ее голос становится ниже, будто записанный на пластинке, которую притормаживают рукой. На лбу у меня выступает пот. Мне становится душно, нечем дышать. Паника.

– Знаете, – говорю, – давайте, пожалуй, закончим на сегодня. Приходите завтра, я буду ждать вас здесь, не потеряете.

Девушка ничего не отвечает. И я не смотрю на нее. Я не отрываю взгляда от темного человека. Он разворачивается, складывая газету вчетверо и засовывая под мышку. Пальцем приподнимает шляпу. Лицо его какого-то серого оттенка.

Человек смотрит на меня с вызовом. Он ждет.

– Все, девушка, я больше не даю интервью, свяжитесь с моим агентом, что-нибудь придумаем на февраль, всего доброго.

Я проговариваю этот текст скороговоркой, встаю с кресла и, не обращая внимания на оператора, продолжающего снимать меня, подхожу к человеку-тени. Пульс у меня, кажется, подскочил до трехсот ударов в минуту.

Человек смотрит исподлобья. Я едва раскрываю рот, как меня сзади за локти хватают еще двое.

– Не ори, – слышу тихий шепот в левом ухе, – топай молча, и останешься жив.

Не смею возражать.


Они ведут меня по первой платформе в самый конец. На город уже опустились сумерки. Довольно зябко. Я не вижу тех людей, что сзади, потому что боюсь обернуться. Если они такие же красавцы, как мой ведущий проводник, то дела совсем плохи. Темный человек в шляпе и легком плаще похож на индейца, побывавшего в передрягах: изрытое оспинами серое лицо, густые брови, плотно сжатые толстые губы, волосы, торчащие из ноздрей, суровость и жесткость во взгляде – все это убивало малейшую надежду на возможность мирного исхода переговоров. Когда мы проходим мимо здания старого вокзала, я слегка задерживаюсь напротив двери отделения милиции, но сзади меня подталкивают. Клянусь, я вспоминаю капитана Самохвалова с какой-то щенячьей тоской. Почему я не послушался его и не убрался с этого проклятого вокзала!

Подходим к краю платформы. Где-то здесь мы с любимой прощались. Я тогда догнал ее уже на перроне, иначе не смог бы даже и попрощаться. Она ведь уезжала, как обычно, ничего не объясняя. К тому моменту я уже привык к ее зверствам. «Любовь – штука болезненная», – крикнула она, а я так и не сказал ей, что люблю. Она ждала этого слова многие недели, но не дождалась. Что-то мешало мне его произнести. Я боялся. Я больше не хотел боли.

Можно подумать, сейчас тебе не больно.

Но слово «прости» с тех пор ненавижу всеми фибрами своей души.

– Шевели ластами, – говорит один из тех, что сзади, и толкает меня в спину. Гад… встречу тебя в другой ситуации – накостыляю!

Но отчего-то кажется мне, что другого случая не будет.

Мы идем вдоль путей. Не знаю куда. Слева от меня – одноэтажные кирпичные сараи, зияющие черными глазищами пустых окон, металлические гаражи, груды шпал и мусора. Справа – рельсы, рельсы, товарные вагоны, рефрижераторы, платформы. Целый город застывшего железнодорожного транспорта. Мы идем уже минут пятнадцать, а он все не заканчивается. Наверно, мы движемся в какой-то параллельной реальности, и конечный пункт все отдаляется и отдаляется.

В конце концов, я останавливаюсь. Кто они такие, черт возьми, чтобы тащить меня на привязи, как бычка!

Двое, что шли сзади, упираются мне в спину кулаками. Я ожидаю удара и группируюсь, готовясь дать сдачи, но вместо тычков следует речь, внятная и спокойная:

– Расслабься, мы почти пришли.

Я верчу головой. Слева за углом очередного скособоченного металлического гаража – большой ангар. Туда ведет пара рельс. Наверно, какой-то технический ремонтный цех для тепловозов или вагонов. Ворота в три человеческих роста чернеют полукруглой пастью. Темный человек в шляпе идет вперед и пропадает во тьме. Я нехотя следую за ним.

По пути задаю себе вопрос: я сплю? Ведь находясь в трезвом уме и твердой памяти, я ни за что не сунулся бы сюда даже днем, да еще и в такой компании!

Я явно не в себе.

Вхожу в ангар. Не видно ни зги, только впереди светится маленький огонек. Мы подходим ближе, и вскоре выясняется, что это костер. Кто-то развел его прямо посреди бетонного пола чуть в стороне от рельсовой дороги, почти в углу. Еще три тени маячат возле костра, одна женская, две мужские, такие же длинные, в шляпах, как и мой проводник.

Попал я, ребята. Где мой любимый капитан?

Я все-таки оборачиваюсь… и вижу, что за спиной никого нет. Только что меня подталкивали в спину, а теперь – пустота. Только огни вокзала где-то в тысяче километров отсюда.

– Подходи ближе, не стесняйся, – слышу женский голос. Его обладательнице, наверно, лет шестьдесят-семьдесят. Точнее определить не могу.

Подхожу ближе. Мой главный проводник в шляпе отходит в сторону. Он выглядит как человек, который отлично выполнил приказ и теперь имеет полное право расслабиться с сигаретой и кружкой пива. Он почти так и делает – берет из рук человека, сидящего у костра, бутылку, откупоривает и исчезает в тени. Больше я его не вижу.

Меня сковывает страх. Если по пути сюда я просто прилично боялся, то теперь я парализован. Холод пробирает до костей, но это не температура окружающего воздуха, это гораздо хуже – это у меня внутри.

Досиделся я на своем вокзале, ребята.


Лицо хозяйки костра, укрытое темной шалью, прячется в тени. Зато я слышу ее голос, и этого достаточно, чтобы сердце покрылось льдом. Наверно, так разговаривали средневековые ведьмы – глухо, словно из ведра, неторопливо и весомо. Мне не хочется представлять, как выглядит женщина. Это явно не Мисс Вселенная на пенсии.

– Садись, – говорит Хозяйка. – Не бойся, здесь все свои.

– Свои в такую погоду дома сидят и телевизор смотрят…

– Что ты говоришь?

– Ничего, это я о своем, не обращайте внимания.

– Добро…

Я все же стою какое-то время, размышляя над предложением, ищу глазами место для себя. Когда двое у костра, сидящих спиной, раздвигаются, вежливо покашливая, я вижу небольшой пляжный стульчик напротив старухи.

Присаживаюсь. Костер занимается сильнее, языки пламени взлетают вверх.

– Он рад тебя видеть, – кивает Хозяйка.

– Не могу сказать, что это взаимно.

Хозяйка посмеивается, и смех ее не многим лучше скрипа ржавого металлического ящика, который тащат по бетонному полу.

– Даже перед лицом смерти дерзит. Люблю таких.

Я бледнею.

– Я… вы меня простите, если я кого-то обидел. Просто вижу, как он тащит из кармана кошелек… я остановил его чисто автоматически, мне плевать на ее кошелек было… совсем…

– Трусишь?

– Эээ…. в смысле?

– Повел себя как мужчина и стыдишься?

Я бледнею еще сильнее, пальцы мои вцепляются в колени. Пожалуй, причина моего появления здесь – не чужой спасенный кошелек. Впрочем, я все равно продолжаю лепетать:

– Я уйду с вокзала и не буду больше никому мешать, если вы так поставите вопрос. И не буду свидетельствовать против вас… у меня жена… бывшая, правда, но ближе никого нет… только сын еще… – Я лезу в карман за фотографией сына, но вспоминаю, что никакой фотографии там отродясь не водилось – ни сына, ни жены, ни другой милой моему сердцу зверушки.

– Сколько лет сыну? – спрашивает Хозяйка.

– Пять… семь… ой, нет, семь лет мы только в разводе… значит…

– Ты не помнишь.

– Я не…

С ужасом, превосходящим тот, что сковал меня при виде этого костра, я понимаю, что действительно не помню.

– Погодите… сейчас…

– Не старайся, – смеется старуха. Спутники подхватывают. Мне обидно до слез. Что вообще здесь происходит?!

– А давно тебе звонили?

– Мне… на телефон… эээ. – Я лезу в карман, вынимаю трубку и вижу, что она давно разряжена. Звонили мне или нет, я не знаю, потому что зарядное устройство, разумеется, осталось дома. Впрочем, я, наверно, смогу зарядить телефон на вокзале в комнате вип-обслуживания, если, конечно, вернусь когда-нибудь на вокзал.

– Телефона у тебя тоже, считай, нет. Могу успокоить – никто не звонил.

– Откуда вы знаете?

Она игнорирует мой вопрос и задает свой:

– А ту девушку, которую ждешь, ты хоть помнишь?

Я замираю.

– Да.

– Хорошо помнишь?

– Вполне. А почему вы спрашиваете? Вы что-то знаете о ней?

– Конечно. А как расстались, помнишь?

– Д… – Я хочу ответить утвердительно, но что-то останавливает. Постыдный провал с возрастом сынишки все еще жжет мне грудь, и я не хочу повторения.

Я пытаюсь вспомнить. Меня никто не торопит. Сидящие у костра люди ведут себя так, словно у нас впереди вечность.


…Пришло время знакомиться с ее мамой. Мы могли бесконечно встречаться вечерами то у нее дома, то у меня, могли заниматься любовью до потери товарного вида, разговаривать в сети в рабочее время и даже ходить по магазинам, присматривая новую мебель, но рано или поздно мы должны были познакомиться с ее мамой. Так бывает всегда. Ее не остановило даже то, что я до сих пор не сказал «люблю».

Разговор у нас случился не из приятных.

– Я должен произвести на нее хорошее впечатление?

– Ты никому ничего не должен, это дело сугубо добровольное.

– То есть я могу не ходить?

– Можешь и не ходить, если не желаешь продолжать наши отношения.

– Ты хочешь сказать, что знакомство с родителями – обязательный ритуал отношений?

– Не обязательный, но довольно важный. Ты переступаешь черту…

– Господи, какую?!

Она расстроилась. Поняла, что я сопротивляюсь, но не могла взять в толк, чему именно. То ли боюсь не понравиться маме, то ли не желаю, чтобы отношения наши переросли во что-то очень большое и красивое.

Мы долго молчали, глядя, как гуляют мимо нас мамы с колясками и бабушки с дедушками. Мы сидели на скамейке в том самом парке, где впервые встретились (и где она подсунула вместо себя дублершу и наслаждалась нашей глупой беседой), только аллеи были усыпаны снегом и ветер нещадно задувал внутренности куртки. С наступлением зимы любовь, зародившаяся летом, проходит первое испытание на морозоустойчивость. Если оно будет успешно пройдено, любовь выдержит и все остальное.

Но у нас, кажется, пошла трещина.

– Скажи мне прямо, ты не хочешь идти?

Я отвел глаза.

– Не вижу необходимости.

– То есть мы сегодня никуда не идем?

– Послушай… – Я взял ее за руку. – Мой первый брак окончился неудачей. Одним необдуманным движением я сломал… нет, не сломал, наверно, но значительно изменил жизнь нескольких человек. Я тогда не думал – просто шел за своим чувством, надеясь на лучшее, и чем все это закончилось?

Она насупилась, посмотрела на бегущие за ветром клочки бумаги. Мне стало казаться, что я несу полную чушь. Рядом со мной сидел человек, ближе и дороже которого уже нет. Я привык к ней, подсел на нее, как на сильный наркотик, и уже не представлял, что могу провести без нее хоть один день. Она была мне очень нужна…

…но – мама? Причем здесь ее мама?!

– Ладно, я поняла. – Она поднялась со скамейки, закинула на плечо сумочку. – Мой влюбленный рыцарь боится замочить ножки.

– Подожди.

– Да нет, все правильно. В конце концов, я делаю тебе больно значительно чаще, чем ты мне. Я не могу дать тебе никаких гарантий, почему же ты должен связывать со мной свою жизнь. Все верно, милый, все правильно, я нисколько не обижаюсь.

Она поцеловала меня в щеку и пошла в сторону памятника Ленину. Там летом стояло уютное кафе под шатром, от которого остались лишь металлические каркасы. Белое пальто моей любимой развевалось на ветру, но вскоре затерялось среди деревьев. Ее поглотил шумный проспект.

Она пропала на неделю. Не разговаривала со мной в аське и не звала на свидание. Наверно, имела право. Возможно, она ожидала, что я изменю решение, позвоню или напишу… но поединок двух нанайских мальчиков внутри меня был далек от финала.

Через неделю я сломался. Купил цветов, подъехал вечером к ее офису. Ждал долго, но точно знал, что она еще не выходила, потому что ее статус в аське (со временем я завел эту проклятую программу в своем мобильном телефоне) не менялся. Когда значок «любимая» из зеленого стал красным, я весь подобрался. Сейчас она выйдет, я посажу ее в машину, отвезу куда-нибудь, и мы поговорим. Я расскажу ей все: как любил Веру, как она любила меня, как мы вкладывались в наш маленький счастливый мир, с каким восторгом следили за первыми шагами нашего сынишки, пухленького карапуза с вечно удивленными глазюками… и с каким ужасом наблюдали увядание цветов и крушение надежд. Мир наш затягивался паутиной, и я ничего не мог с этим поделать, долгая негативная история волочилась следом, не позволяя начинать каждый новый день с чистого листа. Обиды, ревность, непонимание, ненависть… любовь и нежность потерялись в этой адовой смеси, потому что ложка меда неспособна сделать слаще бочку дерьма. Так заканчиваются все истории любви.

Все это я и собирался ей сказать, и пусть она решает сама.

Но вот к парадному крыльцу небоскреба подъехало такси, белый «логан» с рекламной конструкцией на крыше. Моя возлюбленная выпорхнула из автоматически открывшихся дверей здания, будто все это время ожидала в вестибюле, и села в машину. В последний момент она бросила взгляд в мою сторону и – я уверен! – увидела меня.

Но не задержалась. На ее плече висела спортивная сумка. Куда можно уезжать в такси с большой спортивной сумкой?

Я преследовал такси до самого конца. Всю дорогу набирал ее номер, но она не отвечала. Пару раз я мог сверлить ее затылок взглядом, когда мы останавливались на светофоре, но она не оборачивалась. Я плакал от досады…

Она приехала на вокзал. Таксисту нет нужды искать удобное место для парковки, он волен выбрасывать пассажиров где им вздумается, поэтому она довольно шустро выскочила у центрального входа, а мне пришлось колесить по парковке. Это в романтическом кино герои бросают все на свете и бегут за своей мечтой в чем мать родила, но в реальности все гораздо сложнее. Я не могу бросить машину поперек дороги.

В общем, я не успел. Она запрыгнула в последний вагон красного поезда, едущего на запад. Я стоял на перроне и смотрел. Она послала мне воздушный поцелуй. Стук колес ушел вправо, оставив меня в мертвой тишине.

Вот так мы и попрощались…


…Старуха слушает, время от времени протягивая руки к костру. Я замечаю, что интенсивность пламени остается постоянной, хотя из топлива осталась лишь пара жалких обуглившихся поленьев и горстка углей.

– Вот поэтому я здесь, – заканчиваю рассказ. – Я не могу уйти.

– А ты пробовал?

Я задумываюсь. Действительно, что мне мешает покинуть зал, спуститься по лестнице, сесть в машину и вернуться домой? Ведь меня наверняка потеряли на работе, родные и близкие разрывают телефон на части. Мама, в конце концов, тоже довольно часто звонит, и если меня долго нет на месте, начинает бить во все колокола, а сейчас я отсутствую вторую неделю. Как можно быть таким легкомысленным!

Но я ищу себе оправдание.

– А куда мне идти?

– Тебя никто не ждет? – Старуха усмехается.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации