Текст книги "Канал имени Москвы. Университет"

Слишком сложно! Похоже, что с прозорливостью и нечеловечески многоходовой комбинацией не клеится. «Возможно, существует ещё одно “но”, – со смутным неприятным оттенком предположил Петропавел. – Возможно, происходит что-то гораздо более сложное и опасное, и я не в состоянии понять что».

Гид выпрямился. Посмотрел на причал, полный людей, и отвернулся.

Похоже, это действительно ключ Учителя. И хоть он обещал Еве никогда больше не называть Фёдора так, для него он навсегда останется Учителем.

Ещё одно «но». Очень сложно. И ответы лежат во тьме…

Петропавел думал, даже когда лодка достигла причала и он приветственно поднял руку встречающим его гидам. Они радовались возвращению своего предводителя в целости и сохранности. А Петропавел думал и пока не находил решения.

4

Великий Университет ошеломил и пленил Еву сразу, как только она переступила его порог. Если огромные парадные ворота тяжёлого морёного дуба можно было обозвать просто порогом. Ева сразу обратила внимание, что никому даже в голову не взбрело укреплять эти двери. Действительно, как и в истории со сказочным замком, гиды Университета были настолько уверены в мощи и чуть ли не волшебной силе своей твердыни, что все укреплённые позиции находились далеко на подступах к величественному зданию. А здесь до самых Воробьёвых гор был разбит парк и цветущие фруктовые сады – сливы, груши, яблони, и на многих деревьях можно было уже заметить завязь первых плодов. Как Ева обнаружила чуть позже, за садами располагались бесконечные ряды теплиц, а за ними скотные дворы, курятники и на дальних лужайках, перед первой от Университета линией обороны паслись стада овец, животных, о которых Ева только читала, но никогда не видела вживую.

«Работа гильдии фермеров, – как-то, устроив обзорную экскурсию по окрестностям, сказал ей Петропавел. – Впечатляет?! Их глава – молодец. И мой добрый друг».

Но самое удивительное ждало Еву внутри «сказочного замка». Это был… город, только «город», уместившийся в одном здании. Едва переступив порог, Ева оказалась в просторном холле, и её в буквальном смысле ослепило сияние мрамора. Хотя так же чуть позже она убедилась, что построек на территории было много. И у каждой была своя функция и своё предназначение. В левом крыле располагался жилой отсек: на нижних этажах жили мужчины, чуть выше – женатые пары, а на самом верху нашли пристанище незамужние женщины и дети. Так же обстояли дела со вторым левым крылом, только ещё там располагался госпиталь. Оба правых крыла были отданы Орденам гидов и учёных. Там, в бывших общежитиях, оборудовали спальни с чистотой и казарменным порядком для первых и похожие на бардачные студенческие кубрики, о которых Ева лишь читала, для вторых. Но самое интересное было в центральной постройке, увенчанной шпилем. Во-первых, лифты – они работали! Как в книжках. Еве показалось, что пол поднялся, а вместе с ним и её внутренности устремились к горлу, и всё это с немыслимой скоростью понеслось вверх.

«Здесь аудитории, где гиды проводят свои занятия, – рассказывал ей Петропавел. – А выше – лаборатории учёных. – Усмехнулся. – Они у нас ценный контингент, и если когда-нибудь Университет падёт, что исключено, то учёные и плоды рук их погибнут последними». Ева сглотнула, внутренности постепенно возвращались на место. «На шестнадцатом этаже когда-то располагался, наверное, главный факультет университета – механико-математический. – Двери лифта раскрылись, Петропавел указал на фойе и тут же нажал кнопку. – Здесь я живу. Но тебе выше».

Снова пол пришёл в движение, лифт понёсся вверх. «На семнадцатом этаже располагается библиотека, – спокойно продолжал Петропавел. – Останавливаться не будем. Потом. Было ещё отдельно стоящее здание фундаментальной библиотеки, но его отдали Гильдии фермеров. А библиотека вернулась сюда. Она огромная. Наверное, все книги, оставшиеся в нашем мире, сможешь найти. Знаю, Хардов дарил тебе иногда… С моего позволения. – Гид ей тепло улыбнулся. – Когда-то библиотека носила название “имени писателя Горького”. Думаю, тебе не захочется оттуда выходить. На этих этажах еще много всего, устрою для тебя специальный обзор…»

Пол снова качнулся, только теперь вниз, и Еве снова пришлось вспомнить о внутренностях. На круглых жёлтых фонариках, похожих на кнопки, зажглось число 28.

– Приехали, – возвестил Петропавел. Скосил насмешливый взгляд на девушку. – Как ты? Понравилась поездка вверх?

Ева снова сглотнула. Головокружение быстро прошло, и оно было скорее приятным. Посмотрела на кружок с числом 28.

– Это… что?! Мы поднялись на двадцать восьмой этаж?!

– Совершенно верно, дорогая. И здесь ты будешь жить. Самый безопасный этаж на канале.

Ева переступила порог лифта, на мгновение её взгляд упал в глубину шахты, и голова снова закружилась. Еву ждала миловидная женщина, с которой ей ещё предстояло подружиться и которую она не сможет уберечь.

– Мелани, – обратился к ней Петропавел. – Горячая ванна, еда и тёплое питьё. Покажешь ей гардероб, и через час…

Женщина несогласно нахмурилась, и Ева вдруг поняла, что под её прекрасной дамской кофтой грубой вязки скрывается подплечная кобура, из которой выглядывала увесистая ручка.

– Хорошо, полтора, – уступил Петропавел. – Я жду её у себя. Но не больше.

Он шагнул в лифт, и двери за ним быстро закрылись.

– Привет, Ева. А я, как ты поняла, – Мелани. Когда-то таких, как я, называли блондинками.

– Что? – не нашлась Ева.

– Шутка. Ступай за мной. А ещё у меня протез на правой ноге. Это сразу, чтобы тебя не смущать. Ни ходить, ни бегать не мешает. А так – была гидом.

Молча развернулась и зашагала по коридору вправо. Ева чуть постояла, ожидая заметить признаки хромоты, но ничего не увидела, кроме лёгкой уверенной походки.

«Мелани, шутка… – подумала Ева. – И поручение приглядывать за мной ей явно не по вкусу».

5

Ванна на двадцать восьмом этаже – это оказалось уже сверх всяких ожиданий. Ева погрузилась в пенную воду и зажмурилась от удовольствия.

«А здесь не так и плохо», – подумала она. Сразу было, вспомнился дом, но Мелани, не смущаясь, вошла в её ванную комнату и чуть ли не с нарочитой бесцеремонностью плеснула в её ванну кувшин чёрной, остро пахнущей жидкости.

– Не знаю, как обстоят дела с вшами, – Мелани спокойно посмотрела на девушку. – Но сильнейший настой дёгтя не помешает.

Ева изумлённо раскрыла глаза:

– У меня нет никаких вшей, – запротестовала она, протёрла лицо мочалкой. – Вам не нравится быть нянькой, так?

Теперь в глазах Мелани мелькнул лёгкий интерес, но она тут же отвернулась и кивнула в сторону Евиной спальни:

– Там полно женских шмоток, целый шкаф. Петропавел лично распорядился. Но если хочешь выжить, лучше твоих гидовских штанов ничего нет.

Подняла правую брючину таких же штанов, что были на Еве во время путешествия, а сейчас отправились в стирку, и под ней действительно оказался искусно изготовленный металлический протез.

– Мой муж погиб тогда, а тварь у аттракционов закусила лишь моей ногой. И теперь я на розливе дёгтя.

– Мне очень жаль, – смущённо сказала Ева.

– Мне тоже. Она была такая же стройная, как и левая. Только твоего сочувствия мне не надо. А протез… сейчас такого не найдёшь, из артефактов ушедшей эпохи. Петропавел лично позаботился. Бегаю с той же скоростью, что и при живой ноге, – она поморщилась с лёгким презрением, – только за дёгтем теперь.

Ева вытерла с лица пену и посмотрела Мелани прямо в глаза:

– Я видела, как вы мне подарили лишние полчаса, – сказала она. – Выторговали у Петропавла… Зачем вы пытаетесь казаться хуже, чем есть на самом деле? Вам не нравится быть нянькой, так и не будьте! Я не ребёнок. Станьте…

Мелани гневно фыркнула, Ева тут же протестующе подняла руку:

– Дослушайте, пожалуйста. Станьте высшим, чего можно достичь в любом мастерстве, – Учителем. Я буду вашей преданной и послушной ученицей. Обучите, чему умеете, передайте мастерство, сделайте достойной вас… Прошу вас, пожалуйста.

Теперь Мелани смотрела на неё с изумлением:

– Ты… немного не в себе?

– Обучите, прошу, очень прошу. – Ева вдруг указала на рукоятку тяжёлого револьвера, что выглядывал из подплечной кобуры Мелани. – А начнём вот с этого, если вы только мне позволите…

– С тобой тут все цацкаются, как с писаной торбой, – начала Мелани, и первая тень улыбки мелькнула на её губах.

– А мне этого не надо! – заявила Ева. – Как вам не нужно моё сочувствие… Хотя сочувствие нужно всем. Для меня это будет честью, если вы согласитесь учить меня. Это единственное, что мне сейчас надо.

– Зачем? Если только опустить моё предположение, что ты не в себе. Признаться, это нелегко сделать.

– Потому что мой парень… Это сложно, Мелани, я даже не знаю, могу ли вам рассказывать. Мой парень – гид.

– Вот как?

– Да. Только… Правда, всё непросто. Я должна буду поговорить с Петропавлом, и с его позволения…

– И как его зовут, твоего парня-гида? – Казалось, всю последнюю реплику Евы Мелани прослушала.

– Фёдор, – сказала Ева. – Он сам попросил звать его только так.

– А что, были ещё какие-то варианты? – Мелани посмотрела на неё с сомнением.

– Да в общем-то нет. – Ева сама почувствовала нелепость сказанного; улыбнулась. – Фёдор.

– Никогда не слышала о таком. – Мелани задумчиво покачала головой. – Он не из Университета? Так?

– Он из Дубны. А остальное с позволения Петропавла. Согласны меня учить?! И тогда подаренные полчаса я потрачу на разговор с Петропавлом.

– Я кое-что знаю о тебе, Ева.

– Тогда, пожалуйста, помогите мне.

– Из Дубны, – повторила Мелани. Отсвет невероятной и пугающей догадки мелькнул в её глазах, но она тут же отогнала её, как невозможную. – И ты хочешь стать достойной его, когда вы снова встретитесь?

– Да, – просто кивнула Ева. – Берёте меня в ученики?! И тогда не притронусь к женскому гардеробу. Обещаю.

– Ну, иногда придётся. – Мелани наконец широко улыбнулась. – Ладно, посмотрим, как будешь себя вести. А полчаса оставь всё же на себя. И выбери себе самое красивое платье из гардероба. Поверь мне, сегодня дело того стоит.

Глава 9
Портрет

1

Нил-Сонов не меньше, а может быть, и больше остальных гидов ждал возвращения Петропавла. Один из двух уцелевших свидетелей трагедии в Весёлой сторожке был наконец отпущен из лазарета. Провалявшись в госпитале несколько недель, Хромой Алёшка медленно, но всё же пошёл на поправку. Конечно, ему требовалось время на реабилитацию, однако парень сам вызвался немедленно приступить к исполнению своих обязанностей в отделе реликвий и артефактов. Наверное, он прав: за делом, среди всех этих интересующих его тайн ушедшей эпохи ему будет легче восстановиться. В тяжёлые времена многим нужен выдуманный, а то и сказочный мир. Николай, кстати, не раз указывал, что по любопытству и склонности характера Алёшка гораздо ближе к учёным (не лучшей их части, стоит отметить), только образования ему не хватает, вот и служит простым смотрителем. От лечащих врачей Нил-Сонов слышал, что из-за пережитой глубокой психологической травмы парня до сих пор по ночам мучили кошмары, иногда он даже кричал. Алёшка был всё ещё очень слаб, а после роковой ночи в Весёлой сторожке его природная хромота заметно усилилась. Нил-Сонов как можно более деликатно попытался допросить парня ещё в госпитале. Но тот сразу же замкнулся, отвечал неохотно и невпопад, словно не всё понимал, словно защитные механизмы психики вычеркнули куски страшных воспоминаний; а потом этот ступор вдруг закончился приступом паники, и допрос по требованию врача пришлось прекратить. Сегодня у Алёшки выдался первый рабочий день. Нил-Сонов навестил его утром и увидел, что в ясных и всегда по-детски весёлых глазах парня теперь поселились тени глубокой печали.

– Алёшка, я задам тебе только один вопрос, хорошо? – попросил его Нил-Сонов. – Скажи, это ведь был Лазарь?

Алёшка побледнел и отвернулся, его губы еле заметно задрожали.

– Знаю, что вы с Лазарем были друзьями, наверное, поэтому ты покрываешь его. Я тебя понимаю. Но, парень, необходимо выяснить, кто мог сотворить такое.

Алёшка исподлобья со страхом посмотрел на Нил-Сонова и глухо пробубнил:

– Не помню.

Больше ничего из него вытащить не удалось. Что ж, наверное, ему действительно нужно время. И Нил-Сонов ждал Петропавла. Чтобы получить у него разрешение на одну весьма рисковую процедуру. Погрузить Алёшку в присутствии Главы гидов в глубокий гипноз и извлечь из парня воспоминания той роковой ночи. Потому что было ещё кое-что. Возможно, даже страшнее бойни в Весёлой сторожке. За время отсутствия Петропавла Нил-Сонов совместно с патологоанатомом Университета провёл тайную эксгумацию тел, спешно похороненных тогда у плотины. И открылась какая-то совершенно чудовищная картина. Точнее, вся картинка ещё раз перевернулась.

– Очень странно, – обронил патологоанатом, глядя на Нил-Сонова.

– Что именно? – нахмурился тот.

Глаза патологоанатома как-то маслено блеснули. Затем он тяжело усмехнулся. Он был из гидов, поэтому всё, что сказал дальше, и выглядело столь обескураживающе диким.

– Понимаешь, Нил… – Он задумчиво поморщился. – Во всех телах присутствуют следы некоего фермента, секрета, выделяемого некоторыми хищниками, чтобы притормозить процесс разложения. Но дело даже не в этом. Всех учёных растерзала какая-то неведомая тварь. Подобные же раны были нанесены Алёшке. А вот гиды…

– Что гиды? – Нил-Сонов посмотрел в сторону, почему-то ему больше не хотелось видеть останки.

– Нил, все гиды были убиты из огнестрельного оружия. Все трое. Пулевые ранения и пытались скрыть, растерзав потом жертвы и сломав, например, шею Николаю. Понимаешь?

– Нет, – сипло отозвался Нил-Сонов. – Зачем такое могло понадобиться?

– Думаю, это становится главным вопросом. Но я совершенно уверен, что хищная тварь терзала уже мёртвые тела.

«Мне это известно, – подумал Нил-Сонов. – И что по гидам стреляли, тоже. Хватило одного непонятного пулевого отверстия в стене, в котором не было пули».

Патологоанатом поморщился:

– Зачем терзать мёртвые тела? Странная маскировка… И вот ещё что, Нил: все смертельные ранения гидам были нанесены в одну точку.

– О чём ты?

Патологоанатом вдруг изумлённо уставился на Нил-Сонова, будто его только что осенило:

– Ну конечно… Это и пытались скрыть!

– Одну точку?

– Именно! Я не знаю, что происходит. Надо говорить с Петропавлом. Ну, вот, смотри, Николай… Видишь, как вывернута его шея?

– Давай уже не беспокоить его больше, – попросил Нил-Сонов.

– Подожди, Нил, это важно. Шея и нанесённая чудовищем рана, а потом её сломали. Но рана проходит по верху горла… Это скрыли. Нил, именно туда Николая когда-то укусил его скремлин. Как ты понимаешь, эти наши ранки от укусов со временем становятся почти не видны. Понимаешь?

Нил-Сонов отрицательно мотнул головой.

– Надо говорить с Петропавлом. Тот, кто стрелял по гидам, знал об укусе скремлина. То есть он из Посвящённых. Я почти уверен, что все три смертельных пулевых ранения были нанесены гидам в те места, куда каждого из них когда-то укусил их скремлин.

«Уложить трёх первоклассных гидов в одиночку? – холодно подумал Нил-Сонов. – Да ещё так мастерски? Если это и был Лазарь, то ему явно помогали».

Вслух он спросил:

– Какая-то чудовищно-извращённая казнь? Что-то ритуальное?

– Возможно. – Патологоанатом неопределённо пожал плечами, теперь в его глазах заплясали тёмные огоньки. – А может быть, что-то намного хуже.

– Куда уж хуже? – бесцветно сказал Нил-Сонов.

– Нил… Я слышал, что нечто подобное когда-то уже происходило. Много-много лет назад. Не могу точно припомнить, что именно, но всю информацию скрыли даже от высших гидов. Только близкий круг, понимаешь? Учитель, Петропавел, Тихон из Дубны, кажется, Хардов… Это какая-то очень опасная тайна. А хуже, потому что… – Патологоанатом молча покусал верхнюю губу. – Получается, это всё вовсе не закончилось той ночью в Весёлой сторожке. Что-то происходит, и прямо сейчас.

2

Ева не стала ничего искать в предложенном ей гардеробе. Воспользовалась тем, что было у неё с собой. Надела красное платье своей матери, то, по которому её сумел распознать управляющий «Лас-Вегаса», то, в котором она учила Фёдора танцевать.

«Вот почему учение не заняло много времени, – печально подумала Ева. – Я удивилась тогда, что он прямо прекрасный танцор. А он не учился, он вспоминал…»

«И то, что он беспощадный убийца, он тоже… вспоминал. Ладно, пусть не убийца… воин, но он был безоружен, дулся на меня за стойкой бара, и что он сотворил с десятком вооружённых до зубов полицейских! Это был страшный танец… И ведь я его совсем не знаю».

Светлые и печальные воспоминания нахлынули на Еву, и она с трудом поборола желание извлечь из вещмешка ключ, однако Мелани уже ждала её. Гильдия фермеров давала сегодня бал в честь середины лета, но прежде в зале собраний («Бывшем актовом», – как сказала Мелани) Петропавел намерен представить сообществу Университета новичков, собранных гидами в Москве и по каналу, тех, кто шёл сюда в поисках защиты и крова.

– Вас семнадцать всего, – рассказывала Мелани, – новеньких. Это формальная процедура, не займёт много времени. Петропавел прочтёт торжественную вступительную речь в стиле «мы очень рады, а вы теперь под защитой Великого Университета» и назовёт каждого. Все персональные знакомства на потом. Вам дадут отдохнуть несколько дней, а затем распределят по хозяйству. Так всегда с новенькими.

– Ясно. Только я ничего не умею.

– О, Ева, ты мне нравишься, – рассмеялась Мелани. – Из-за тебя всё тут перевернулось вверх дном. Новичков специально не представляли раньше, ждали тебя, чтобы не выделялась из остальных. Университет сейчас вынужден давать пристанище многим чужакам, сама понимаешь, времена сложные, и не всем можно доверять.

– Петропавел предупредил меня.

– А теперь слушай, что тебе надо знать: сразу после общего формального балагана…

Ева понимающе усмехнулась, Мелани ей кивнула, возможно, именно в этот момент был перекинут мостик, который приведёт к дружбе.

– … тебя представят узкому кругу лиц. Очень небольшая и сверхсекретная группа гидов и учёных, с ними тебе предстоит работать. Слушай, Ева: я в курсе твоей уникальной природы. Петропавел решил, что так будет лучше для нас обеих. Ещё Нил-Сонов, начальник охраны Университета, лично отвечает за твою безопасность. Он один из самых опытных. И пока всё. Никаких доверительных разговоров ни с кем больше. Тёмные времена… такая секретность для твоей же пользы. Кстати, шикарное платье! Видно, что настоящее, из старых… Очень тебе идёт.

– Спасибо. Оно мамино.

– Ну, чего ты вдруг загрустила?! – Мелани ей ободряюще кивнула и добавила: – Возможно, всё возможно…

– Что возможно? – не поняла Ева.

– Возможно, ты не окажешься бестолковой девчонкой, и я стану заниматься с тобой. Обучу кое-чему. А сейчас иди.

3

Интерьер зала собраний (бывший актовый) поразил воображение Евы не меньше всего, что она уже успела увидеть внутри Университета. То же великолепие светлого мрамора, дерево драгоценных пород, тяжёлые и одновременно уносящиеся ввысь колонны, скульптуры и портреты на стенах, и огромные люстры с шестью рядами светильников. Один из портретов нечаянно привлёк Евино внимание, но она не поняла почему. Зал был набит битком, но, как и предупредила Мелани, всё не заняло много времени. Представляя её, Петропавел сказал: «Ева Щедрина из Дубны. Дочь нашего старинного друга. Добро пожаловать, Ева». Она поднялась со своего места на трибуне, кивнула всем, раздались аплодисменты, а Петропавел уже представлял следующего новичка.

Ева снова отыскала глазами портрет. Третий слева за колоннадой. Нахмурилась, но раздались новые дружные аплодисменты, и это отвлекло девушку.

* * *

«С корабля на бал», – подумала Ева, прогуливаясь с Мелани вдоль длинных столов, где фермеры выставили свою продукцию и за небольшое вознаграждение угощали ею всех желающих. В отличие от помпезного, хоть и несколько болезненного шоу «Бледных мутантов», устроенного на балу в «Лас-Вегасе», здесь всё дышало атмосферой деревенского праздника. В парке раскинули широкие навесы и под ними соорудили танцпол. Оркестр тоже скорее походил на деревенский джаз-бэнд, но с претензией. Солист пел, сидя на стуле, с которого порой вскакивал и выкидывал с ним разные фортели, а иногда хватался за скрипку и выдавал на ней умопомрачительные соло. Второй солисткой являлась экстравагантная дама, играющая на контрабасе. Наряжена она была также по-селянски, только подобную пастушку можно было бы встретить не на полях, а скорее в пивных Баварии, в то счастливое время, пока мир ещё не пережил катастрофу. Звучала группа очень бодро, и уже появились первые танцующие пары. Но Еву пока больше всего интересовала еда – столько богатства и разнообразия она не видела даже в зажиточной Дубне. Хозяйство в Великом Университете действительно было налажено отменно. Помимо привычных грибов, рыбы, яблок, свёклы, крольчатины и курятины, столы ломились от всякой выпечки. Значит, где-то находились огромные поля зерновых. Был представлен мёд, а настоящее коровье сливочное масло здесь не считалось деликатесом. Про всякие сосиски, беконы, окорока и колбасы говорить вообще не приходилось.

– Соскучилась по настоящей еде? – Мелани с изумлением обнаружила, что у внешне хрупкой Евы более чем здоровый аппетит. – Смотри не лопни.

– Постараюсь, – заверила Ева, намазывая очередной блин сливочным маслом и промакивая его чёрносмородиновым вареньем. А перед этим был мёд, и ещё творог, а ещё блин набивался жареной картошкой с беконом и грибами, а первых два блина были с мясом. – Но не обещаю…

– Эй, правда. У нас с едой порядок. А уж тебе точно с голоду помереть не дадут.

– Это Петропавел, да? Благодаря ему у вас такое изобилие?

– Ну, формально говоря, нет. Университетом управляет Президент. Должность выборная, по очереди из гидов или из учёных. Все остальные гильдии представлены в Большом совете. Собрания проводятся в актовом зале, где ты уже была. Но фактически, да. Петропавел у нас главный, и это признают все. И, по-моему, такое положение всех устраивает.

* * *

Бал был уже в полном разгаре, когда Глава гидов предложил Еве прогуляться. Стоял тёплый летний вечер, и до наступления темноты было ещё далеко. Хотя, возможно, это было одно из немногих мест на канале, где люди не боялись оказаться на улице после заката. Но, к удивлению Евы, Петропавел вёл её внутрь Университета.

– Бал продлится до утра, – пояснил он. – Ещё успеешь потанцевать.

– Да мне вроде не до танцев сейчас, – отозвалась Ева, думая, что Мелани была права, с парочкой последних блинов был явный перебор.

– Нет, моя дорогая, тебе стоит потанцевать. Для многих новичков это первый спокойный вечер, а нам сейчас не нужно особо выделяться, Ева.

– Ну, если только вы пригласите меня, – улыбнулась девушка.

Петропавел ввёл Еву в главный корпус, и, к ещё большему её удивлению, они вернулись в актовый зал. Ева увидела респектабельного и даже, наверное, красивого человека в щёгольском чёрном френче с белыми отворотами, с длинными седыми волосами, перехваченными на затылке в конский хвост. Щёголь вальяжно беседовал с Мелани, неизвестно как здесь оказавшейся; чуть в стороне от них Ева заметила крепко сложенного человека, одетого в гидовский камуфляж. От него исходило спокойствие, и он был наделён брутальным обаянием, страшный шрам, пересекающий половину лица, лишь красил его. При появлении Петропавла с Евой все тут же устремили взгляды на них.

– Знакомься, Ева, это Хайтек, Глава учёных, – представил Петропавел щёголя.

Тот вежливо кивнул, подождал, пока девушка первой протянула ему руку. Еве не очень понравилось, что она увидела в его глазах. Вроде бы приветливых, доброжелательных, но… в них мелькнуло что-то, словно он смотрел на неё, как на диковинную зверюшку, диво дивное, которое очень интересно будет поизучать. И тут же Ева услышала весёлую реплику Петропавла:

– Хайтек у нас милейший человек и первоклассный учёный. Но он не всегда в состоянии совладать со своим любопытством. – Петропавел словно прочитал мысли Евы или прочувствовал и насмешливо кивнул Хайтеку: – Ты же постараешься, друг мой?

– Конечно-конечно, – тот смущённо закивал. – Знакомство с вами, Ева, – честь для меня.

– Вот именно, – сказал Петропавел. – Ну а о Нил-Сонове тебе уже известно от Мелани. Добавлю только, что за ним ты будешь как за каменной стеной.

– Привет, Ева. – Нил-Сонов подошёл к девушке и сам протянул ей руку. Манерам он был явно не обучен, однако от него будто бы исходил какой-то внутренний жар.

И Ева подумала, что чувствовала нечто подобное только в одном человеке, которого любила почти так же, как и своего отца, – в Хардове. Только в Хардове этого было больше.

– Завтра тебе представят ещё двух учёных, которые станут с тобой работать, – объявил Петропавел. – У них сейчас ночная вахта, поэтому завтра к вечеру сбор в моём кабинете. И пока это всё, Ева. Пока это все люди, которым ты можешь полностью доверять. Для всех остальных, Ева, кого бы ты ни встретила в Университете, будет легенда, которую мы оговорили с тобой ещё в лодке. Я лично скажу тебе, если этот круг расширится. И так будет до возвращения… Фёдора. – Петропавел тепло заулыбался. – Надеюсь, уже скоро…

При упоминании о Фёдоре Ева тоже не смогла сдержать мечтательной улыбки. Это не укрылось от Мелани. И это не укрылось от Хайтека. Но реакция у обоих была разная. В глазах Мелани опять мелькнула догадка, тревога и забота, взгляд же Хайтека выражал только недоумение.

– Ну вот, Мелани, забирай Еву, и идите веселиться, – улыбнулся Петропавел. – Нил, а нам с тобой нужно будет обсудить произошедшее в Весёлой сторожке. Через тридцать минут жду тебя в своём кабинете. Идёмте, дамы, провожу вас до выхода из здания.

– Кстати, Ева, отличное платье, – сказал Нил-Сонов. Он улыбнулся и стал вдруг красивым. Невзирая на шрам. – Очень тебе к лицу.

– Спасибо, – кивнула Ева и неожиданно почувствовала смущение: комплименты от взрослых мужчин ей ещё не приходилось получать.

Они уже направились к выходу, когда Ева вдруг поняла, что портрет, третий слева, вновь привлёк её внимание. Настолько, что она даже задержалась перед ним, бросив своим провожатым:

– Простите. Одну минуточку.

На портрете была изображена очень красивая и очень степенная дама в пурпурной мантии. Её чёрные волосы были аккуратно уложены под обручем изумительной работы, который почему-то смотрелся на ней как корона. А её пронзительно-синие глаза… Ева вдруг почувствовала, что у неё ускорилось сердцебиение. И что-то она услышала, совсем тихое, но похожее на звук, которым с ней разговаривал ключ.

Тум-па-акк, т-рр-кх

Всё тут же прошло. От лица дамы словно исходил спокойный мудрый свет, а её рука покоилась в глубокой мягкой шерсти огромной собаки, лежащей у ног.

– Это Лидия, – раздался негромкий голос Петропавла за спиной Евы. – Третий президент Университета от гидов. Выдающаяся женщина. Что, понравился портрет?

– Портрет хороший, – странно сказала Ева. – А…

– Учитель… прости, Фёдор… к сожалению её не застал. Это было в его первое возвращение. А собака у её ног – это её скремлин Раджа.

– Что с ней случилось?

– Они погибли, оба. При страшных обстоятельствах. Лидия была не только талантливым организатором, она была воином. Но не стоит о печальном на ночь.

– А… когда? – Это непонятное сердцебиение опять ускорилось.

– Идём. Ева.

– А… у неё были дети? – вдруг спросила Ева.

Петропавел вздохнул и отрицательно покачал головой:

– Нет. Насколько я знаю, Лидия умерла бездетной. Идём, пора танцевать.

И Ева позволила себя увести.

Однако первым её партнёром по танцам оказался не Петропавел, а красивый юноша с печальными глазами, тоже из новичков. Пытаясь произвести на девушку хорошее впечатление, он вёл с ней оживлённый разговор. Точнее, монолог. Ева не поняла, о чём он говорит, хотя и вежливо улыбалась. Она думала о портрете. И всё встало на свои места. Эти пронзительно-синие глаза не спутать…

«Похоже, Петропавел не прав, – Ева растерянно посмотрела на своего кавалера, хотя он вёл её уверенными движениями и легко кружил; она не улыбалась, довольная, как это бывает при удачно складывающемся танце. – Похоже, Лидия умерла всё же не бездетной».

Музыка закончилась. Кавалер повёл Еву под руку к Мелани и продолжал что-то тараторить.

– Простите, – сказала Ева.

– О, если я сболтнул лишнего, прошу извинить…

Ева его уже не слушала. Исчезли все звуки. Она чуть склонила голову, пристально глядя на здание Университета.

«Лидия не умерла бездетной. У неё осталась дочь. Возможно, президент и воин Лидия держала это в секрете. Но дочь у неё осталась. Именно она спасла нас в Икше».

Т-трр-хх, тум-па-аакк, т-рр-кхх

Ева вздрогнула. Этот звук… И портрет, который висит там, в темноте, потому что освещение в мраморном зале выключили… И ещё ключ. Ей вдруг стало страшно. И захотелось срочно разыскать Петропавла. А лучше всего – Хардова, её доброго медведя, который всегда спасал её, был тайно рядом и пел ей когда-то колыбельную.

«Зачем-то Лидия держала в секрете существование своей дочери. Неизвестно, кто дал ей такое странное имя. Только и глаза, и одно лицо – трудно спутать… Женщина-воин, такая же, как и её мать. Она спасла нас с Фёдором. Только вряд ли президент Лидия могла дать собственной дочери столь нелепое имя – Раз-Два-Сникерс».

4

Нил-Сонов даже не успел постучать в дверь кабинета Петропавла, когда услышал:

– Входи, Нил, открыто…

Он улыбнулся и подумал, что, невзирая на возраст, Петропавел не утратил ни своего сверхчуткого слуха, ни остроты зрения, ни своей почти легендарной меткости. Тот, кто этого недооценит, сильно ошибётся. В поединке Петропавлу, наверное, до сих пор не было равных, по крайней мере в Университете. А рассказать Главе гидов Нилу требовалось о многом. Выковырянной из стены пулей дело не обошлось. Ошеломляющие результаты эксгумации не давали Нил-Сонову покоя, но, вернувшись с Евой и без Учителя, Петропавел дал понять, что поговорить придётся позже и наедине. Было ещё кое-что: Страна Теней, в которой Нил когда-то побывал и из которой его вытащил Петропавел.

Они тогда слишком долго находились в тумане, и Нил-Сонов потерял контроль. В первый, и надеялся, что в последний, раз в жизни. Не всё помнил и не всё понимал. Экспедиция в поисках пропавших гидов завела их в самое сердце тумана или самое сердце тьмы. Эти дети были, конечно, злобными мутантами, но, наверное, их можно было ещё спасти. Хотя бы некоторых из них. Только Нил-Сонов видел, что они сделали с людьми из его отряда, его верными товарищами, устроив из их отрезанных голов свои жуткие тотемы. Петропавел принял решение дождаться утра, но ночью к Нил-Сонову вышел из тумана Хохочущий Император… Нил-Сонов ушёл за ним в эту жуткую деревню детей-мутантов и убил всех до единого, потом сжёг их жалкие шалаши. А Император сидел на троне из голов его товарищей и того, во что превращались сгоревшие дети, и продолжал хохотать… Когда появился Петропавел, было уже поздно.