Текст книги "Янмэйская охота. Том II"

* * *

После обеденного перерыва Ворон вызвал своих оставшихся свидетелей: кайра Хайдера Лида, личного лекаря владыки Адриана и агента протекции Рыжего.

Кайр описал, как по приказу лорда-канцлера провел поиски вдоль берегов Бэка и в двух милях от места крушения поезда обнаружил мертвое тело императора. Тело было предварительно опознано графом Эрроубэком и агентом протекции Итаном, уложено в гроб, опечатано и отослано в столицу поездом, под личной охраной кайра Лида. Подмена гроба в дороге совершенно исключена, так что на опознание к лекарю попало то самое тело, которое было найдено на берегу Бэка.

Минерва вмещалась чтобы спросить, где сейчас Итан и придет ли он на заседание. Кайр Лид ответил, что агент Итан по личным причинам был вынужден покинуть Фаунтерру, но его показания не обязательны, ведь теми же самыми знаниями обладает и сам кайр Лид. Во время опознания и отправки тела они постоянно были вместе.

Франциск-Илиан задал вопрос о том, кто именно обнаружил тело. Кайр ответил: владыку нашли местные крестьяне. Тело находилось в заливе, ярдах в двадцати от берега, вмерзшее в лед. Крестьяне вышли на лед, чтобы сделать прорубь для рыбалки, смели снег и увидели жуткую картину. Целую неделю мужики не могли решиться, что делать с важным покойником в генеральском мундире. На счастье, тут появились кайры и сняли с крестьян это бремя.

Пророк спросил, где были найдены остальные тела погибших в поезде. Ответ гласил: либо внутри поезда, либо в пределах одной мили ниже по течению. Тело Адриана увлекло течением значительно дальше и отнесло в боковой залив. Именно потому его не могли обнаружить так долго. Может ли кайр объяснить, почему труп Адриана повел себя иначе, чем остальные? Возможны два объяснения: либо тело покойного проплыло часть расстояния на деревянном обломке вагона, либо при падении в воду владыка был еще жив и барахтался из последних сил, а только позже утонул.

– В таком случае, кайр, не скажете ли, почему владыка не выплыл на берег, а до самой смерти греб вниз по течению?

– Не имею понятия, господин советник. Я докладываю, что видел, и не строю догадок.

– Вероятно, существовала причина, мешающая владыке выйти на берег? Например, некая опасность ждала его на берегу и вынуждала плыть дальше?

– Если была опасность, мне о ней ничего не известно. Я проводил допрос свидетелей из числа рыбаков, они не докладывали ни о какой опасности на берегу. Господин советник, мне кажется более вероятной первая версия: труп зацепился за обломок древесины и потому уплыл далеко. Сомневаюсь, что после искрового удара владыка не только выжил, а еще и сумел проплыть целую милю в ледяной воде.

Тогда Франциск-Илиан спросил:

– Кайр, вы получали приказы лично от герцога Ориджина?

– Так точно.

– Повторите-ка ваш приказ дословно.

– Это не относится к делу! – вмешался Ворон.

– Не вижу препятствий для ответа, – благосклонно кивнул Лид. – Герцог Ориджин велел мне провести тщательное расследование, найти тело владыки Адриана и с предельной точностью выяснить обстоятельства его смерти.

– Приказывал ли герцог скрыть что-либо от этого суда?

– Никак нет. Я убежден, что милорд не мог отдать столь противозаконного приказа.

– Можете поручиться в этом?

– Клянусь Светлой Агатой!

Пророк удовлетворился и позволил вызвать следующего свидетеля. Им был личный лекарь владыки Адриана. Он принес с собой большой рисунок скелета, на коем и показал лордам Палаты решающие признаки опознания: два зуба владыки, заключенные в коронки, и дефект левой берцовой кости, оставшийся после неудачного учебного поединка. Лекарь сообщил, что, к великому сожалению, черты лица покойного были слишком повреждены и исключали опознание. Но рост, цвет волос, размер бородки, форма ладоней, длина пальцев совпадали с его величеством. А зубы и берцовая кость устраняли последние сомнения.

За эти слова зацепился Франциск-Илиан:

– Стало быть, лекарь, вы не имеете абсолютно никаких сомнений, что осмотренный вами труп принадлежал владыке?

– Ваше величество, – изрек лекарь, – в медицинском деле крохотная доля сомнений всегда остается. Лишь богам и Праотцам все известно достоверно.

– Выходит, вы не уверены, что тело принадлежало владыке?

– Все приметы полностью совпадали с его величеством.

– Экая любопытная логика. Выходит, если ваши приметы полностью совпадут с чьими-нибудь, – то вы и есть он? Что сказали бы братья-близнецы о вашей теории?

Лекарь насупился.

– Ваше величество, у владыки Адриана не было брата-близнеца.

– Однако его приметы могли подойти кому-то еще?

– Не думаю, что такое возможно.

– Вы готовы принести клятву?

– В чем, ваше величество?

– Что осмотренный вами труп принадлежал владыке Адриану.

– Я готов поклясться, что его приметы идеально подходили именно владыке, и никому другому.

– Поклянитесь.

– Клянусь именем Янмэй Милосердной.

– Благодарю вас.

Стоит отметить: Менсон как будто потерял всякий интерес к происходящему. Пока пророк вел допрос свидетелей, он откровенно скучал. Пожевывал бородку, разглядывал немногих барышень, имеющихся в зале, перебирал бумаги своего советника. Из какого-то документа попытался сделать розочку: долго трудился, но вышел не цветок, а в лучшем случае жаба.

На свидетельскую скамью тем временем вызвали агента Рыжего. Он использовал все тот же рисунок скелета и рассказал, как провел осмотр тела на предмет причины смерти. Рыжий радовался вниманию и обилию слушателей, и не жалел слов, описывая степень разложения и разрушения тела. Эрвин всерьез забеспокоился о Мими. Кажется, она держалась молодцом, но Эрвин все же решил не испытывать прочность нервов владычицы и сказал громко:

– Свидетель, мы поняли, что тело серьезно пострадало. Довольно жутких подробностей, скажите главное: от чего умер Адриан?

Рыжий споткнулся посреди речи и обратил к герцогу смущенный взгляд:

– Ваша светлость, я не могу…

– Это почему же?

– Тело подверглось большому разрушению, и причину смерти нельзя установить точно… У трупов погибших от искрового удара наблюдается сердечный спазм. Но в теле владыки сердечная мышца размягчена гниением, и невозможно понять… Затем, утопленники имеют воду в легких. Но у этого покойника рыбы проели шею и гортань, так что вода могла просто затечь через отверстие… Наконец, затылочная кость черепа повреждена ударом, значение которого тоже сложно определить…

От последних слов все в зале притихли. Судья Кантор выразил общее удивление:

– Свидетель, о каком ударе идет речь?

Рыжий огляделся, увидел, сколь прочно завладел вниманием зала, и заговорил весьма вдохновенно:

– Изволите видеть, вот здесь, в верхней части затылочной кости, наблюдался пролом. Он возник, видимо, от сильного тупого удара – например, о бревно или камень.

– Прежние свидетели не упоминали, что владыка получил удар по голове. Как вы можете это объяснить?

– Вероятно, владыка зашибся головой, когда падал с крыши вагона в реку. Бэк не особенно глубок в том месте, возможен удар о камни на дне. Либо же сверху на владыку могла упасть какая-то твердая часть вагона.

– Является ли смертельной такая травма головы, как вы обнаружили на теле?

– Не обязательно. По меньшей мере, она должна была оглушить владыку и лишить чувств. В худшем случае, могла убить – если он к тому моменту еще не был мертв.

– То есть, вы не можете твердо заявить, умер владыка от искрового удара или от травмы, полученной при падении?

– Я не могу, ваша честь. Ручаюсь: никто не сможет, при таком-то состоянии тела. Чиф подтвердит… виноват, господин начальник протекции: я – лучший в столице специалист по мертвецам.

– Вы можете точно установить, случилась ли травма головы до или после искрового удара?

– После, ваша честь. С такою травмой черепа владыка не смог бы стоять на ногах. А свидетели-рыбаки показали, что владыка стоял, когда шут напал на него.

Судья Кантор удовлетворился полученными ответами, но Франциск-Илиан оживленно продолжил опрос.

– Скажите, сударь, вы можете объяснить то место, где было найдено тело?

– Легко, ваше величество. Мертвое тело, находясь в воде, распухает от газов, выделяемых при гниении. Увеличившись в объеме, тело стало легче воды и всплыло на поверхность. Трение об дно перестало его сдерживать, и тело было увлечено течением вниз по реке. По случайности – например, столкнувшись с бревном или камнем на отмели – оно сместилось вбок от центра реки и заплыло в залив. Там, в стоячей воде, его застиг ледостав – и заморозил тело прямо посреди залива. Где оно и было найдено крестьянами.

Рыжий оглянулся с победным видом, призывая всех восхититься. Пророк уважительно кивнул:

– Весьма докладное и логичное объяснение, благодарствую. Вот только меня терзает одна загадка: отчего тело владыки проделало вдвое больший путь, чем тела остальных несчастных? Полагаете, речное течение оказало императору посмертную честь и понесло его с удвоенной скоростью?

Рыжий сконфузился, но не замедлил с ответом:

– Кайр Лид давал целых два объяснения, ваше величество.

– Верно. Ни одно из них не согласуется с вашими словами. Вы говорите: с такою травмой головы владыка не мог стоять на ногах. Значит, не мог и плыть, и, стало быть, не греб вниз по реке, спасаясь от опасности. Вы говорите: владыка ударился о дно или был накрыт сверху тяжелым фрагментом вагона. Значит, он оказался под обломками, а не сверху на них, и не мог уплыть дальше, зацепившись за кусок древесины. Чем же объяснить странное перемещение тела на две мили?

Рыжий замялся:

– Виноват, ваше величество…

– Я имею одну догадку. Скажите, согласны ли вы с нею. Что, если некто живой вытащил тело владыки на берег, перенес на две мили ниже по реке и бросил в залив?

Рыжий задумался, потирая переносицу.

– Ммм… ваше величество, боюсь, так не могло быть. Тело изрядно повреждено рыбами. Если бы его несли по берегу, этого бы не случилось.

– Быть может, рыбы попортили тело, когда оно уже находилось в заливе?

– Оно вмерзло в лед посреди залива, а значит, оказалось в заливе как раз перед ледоставом. Рыбы не имели времени повредить тело.

Подумав, Рыжий добавил:

– И я не вижу ни единой причины кому-либо делать такое. Это отсрочит момент находки тела – а зачем кому-то подобная отсрочка? Янмэйцы хотели скорее короновать новую владычицу, агатовцы – отпраздновать победу. Задержка никому не была на руку.

– Свидетель, вы не лорд, и не вам разбираться в политике! – приструнил Рыжего судья Кантор.

Эрвин подал голос:

– Я разбираюсь в политике, ваша честь, и подтверждаю слова свидетеля. Всем сторонам хотелось скорейшей определенности, а не тумана и проволочек.

Франциск-Илиан огладил бороду и сказал с легкою ноткой лукавства:

– Коль эта версия отброшена, я предложу еще одну. Уважаемый свидетель, скажите, возможно ли следующее. Получив искровый удар, владыка не умер. Он пережил и падение в воду, и сумел выбраться на берег. По неким, известным ему причинам владыка не захотел обращаться к графу Эрроубэку и двинулся не в сторону замка, а в противоположную – на юг, вниз по реке. Названные две мили владыка проделал сам, своими ногами! Затем неизвестный убийца настиг его и нанес смертельный удар по голове. Чтобы замаскировать свое деяние, убийца бросил тело в воду. Оно затонуло, но спустя несколько дней – как раз перед ледоставом – распухло и всплыло, и вмерзло в лед, где позже и было найдено.

Зал накрыла тишина.

– Второй убийца?.. – шепотом выдохнула Минерва, но была услышана.

– Этот ключ подходит ко всем загадкам, не правда ли?

Рыжий покосился на Эрвина. Тот знаком разрешил говорить. Рыжий осторожно подал голос:

– Ваше величество… и ваше величество… состояние тела не противоречит такой версии. Удар искрой ниже поясницы вполне можно пережить. Вот только… владыка найден в том же мундире, в котором упал в воду. Зачем ему идти две мили в мокрой одежде и нещадно мерзнуть? Отчего было не поискать укрытия или огня?

– Второй убийца дает ответ и на это. Если, положим, владыка знал, что за ним гонится асассин, то не мог терять времени на поиски сухой одежды.

– Ммм… да, ваше величество… наверное, ваше величество.

Франциск-Илиан окинул взглядом судей, обвинителя, свидетелей, Минерву.

– Кто-либо в этом зале видит доводы против моей гипотезы? Кто-либо может доказать, что владыка погиб от искры, а не вышел на берег живым и уже там был убит ударом по голове?

Ответом послужило молчание.

Пророк поднялся и отвесил судьям сдержанный поклон:

– Прошу освободить ответчика за отсутствием состава преступления.

Менсон, доселе занятый бумажной жабкой и содержимым собственного носа, теперь уважительно глянул на советника:

– Ай, хорош!

Пророк хлопнул его по плечу:

– С меня полсотни золотых, друг мой. Пойдем отсюда.

И оба поднялись с очевидным намерением – покинуть зал.

– Обвинение еще не снято! – вскричал Кантор. – Ответчику – оставаться на месте!

– По заветам Юмин, сомнения трактуются в пользу обвиняемого. Факт убийства искровым кинжалом невозможно доказать. Нам с лордом Менсоном нечего здесь делать.

– Ваш второй убийца – тот же самый Менсон! Он ударил кинжалом, а потом, на берегу, добил камнем!

– Ваша честь не может доказать этого. Никто не видел, как Менсон вышел на берег.

– А вы не можете доказать, что второй убийца вообще существовал!

– Милейший, я и не должен. Дело обвинителя – доказывать, наше – сеять сомнения. И уж в сомнениях, поверьте, меня никто не превзойдет.

С высоко поднятыми головами Франциск-Илиан и Менсон двинулись в зал. Леди Ребекка рассмеялась. Принц Гектор выругался таким громким шепотом, что слышала половина Палаты. Мими заерзала на месте, не в силах, кажется, понять, что же происходит.

Ворон Короны откашлялся. Внимания не привлек – откашлялся снова, громче. Когда и это не возымело действия, он жутко гортанно закаркал:

– Каррр! Каррр! Воррроны кружат над лорррдом Менсоном! Чуют погибель скорррую!

Все уставились на него:

– Как прикажете понимать, сударь?!

– Его величество советник желает превратить слушание в балаган. Я иду навстречу пожеланию столь знатного гостя. Карррр! Пррредательство осталось! Смеррртоубийство снято, но предательство стрррашнее! Смерррть Менсону, смееерррть!

– Порядок в зале! – Яростно вскричал председатель. – Обвиняемый и советник – вернитесь на место. Обвинитель – извольте говорить человеческим голосом!

– Как прикажете, ваша честь, – мигом успокоился Марк. – Удар ножом, нанесенный собственному сеньору, означает вассальную измену тяжкой степени. Кодекс Ольгарда Основателя, регулирующий вопросы феодальной чести, предусматривает лишь одно наказание за такую измену: смертную казнь. Даже если суд признает лорда Менсона невиновным в убийстве, истец все равно будет настаивать на высшей степени наказания – за феодальную измену.

Не теряя спокойствия, Франциск-Илиан уточнил:

– Стало быть, истец отказывается от первого обвинения – убийства, – и оставляет только второе – измену?

– Право выносить вердикты принадлежит суду, а не истцу, – ответил Марк. – Истец лишь указывает на преждевременность радостных чувств в душе ответчика. Впрочем, если ответчику милее умереть за измену, а не за убийство, то можно понять его радость.

Франциск-Илиан пожал плечами:

– Ваше величество, милорды и миледи. Обвинение в измене столь же несостоятельно, как и предыдущее. Я покажу это сейчас с великой легкостью, и мы разойдемся по домам, не отнимая больше времени у владычицы. Баронет Эмбер, не будете ли вы любезны ответить на несколько вопросов?

– Если того пожелает суд.

– Суд желает прекратить хаос! Советник, вы вызываете баронета Эмбера как своего первого свидетеля?

– Можно и так назвать, если угодно.

– Стало быть, вы предлагаете перейти к опросу свидетелей ответчика? Обвинитель, вы имеете возражения?

Марк развел руками:

– Позволяю ответчику уцепиться за соломинку. Пускай обломит ее собственными руками.

– Вычеркнуть ремарку из протокола. Советник, приступайте к опросу баронета Эмбера.

– Благодарю, ваша честь. Баронет Эмбер, вы служите первым секретарем имперской дворцовой канцелярии?

– Да, ваше величество.

– Вы получаете сведения обо всех присягах и клятвах, принесенных по отношению к Короне?

– Да, ваше величество.

– Не сообщите ли суду, какие присяги приносил обвиняемый, лорд Менсон Луиза?

– Мне нужно свериться с учетными книгами, это займет немало времени.

– Я убежден, что вы, готовясь к данному процессу, просмотрели все документы, связанные с лордом Менсоном.

– И тем не менее, ваше величество, я предпочел бы перепроверить их.

Франциск-Илиан усмехнулся с невозмутимостью мудреца, предвидящего все на свете.

– Я взял на себя труд запросить в канцелярии копии соответствующих документов. Будьте добры, взгляните на них и подтвердите, что копии заверены надлежащим образом.

Пристав передал Эмберу две грамоты, он бегло скользнул по ним глазами.

– Все правильно, ваше величество. Это заверенные копии документов из архива дворцовой канцелярии.

– О чем в них говорится?

– Пятого мая одна тысяча семьсот сорок четвертого года лорд Менсон принес вассальную клятву верности владыке Телуриану. Восьмого апреля одна тысяча семьсот сорок шестого года лорд Менсон принес военную клятву верности Империи, вступая на службу офицера имперского морского флота.

– Баронет Эмбер, данные клятвы сегодня имеют силу?

– Вашему величеству лучше задать этот вопрос законнику.

– Я задаю его вам, как дворянину на службе Короны. Если вы колеблетесь в вопросе о том, как действует вассальная клятва, можете ли вы успешно служить ее величеству?

– Не колеблюсь. Вассальная клятва приносится лично и теряет силу со смертью сеньора. Присяга лорда Менсона владыке Телуриану недействительна после смерти последнего.

– А офицерская присяга?

– Очевидно, потеряла силу в тысяча семьсот пятьдесят пятом, когда приговор суда лишил лорда Менсона адмиральского чина.

– В таком случае, можем ли мы утверждать, что прошлым декабрем лорд Менсон был связан какою-либо присягой?

– Ваше величество, мне нужно свериться с учетными книгами.

– На поданный мною запрос канцелярия ответила, что о клятвах лорда Менсона есть только эти две записи.

– Тем не менее, я должен…

– Хватит юлить! Все вы помните, Эмбер! – Резкий скрипучий голос принадлежал лорду Дагласу Литленду. – После коронации владыки Адриана лорды Великих Домов и придворные собачки собрались для присяги. Там же был и Менсон, а герцог Айден Альмера заявил: «Эта мразь не должна произносить клятву! Для всех нас будет позором, если шут скажет те же слова, что и мы!» Герцог Морис Лабелин согласился с Альмерой, и принц Гектор, и мой брат, герцог Литленд. Адриан тогда просто спросил Менсона: «Ты же не предашь меня, правда?» – а тот ответил: «Колпак и корона дружны!» Вы там были, Эмбер.

– О, благодарю за напоминание, милорд, – не моргнув глазом, ответил первый секретарь. – Действительно, Адриан пошел навстречу лордам и не стал принимать у Менсона вассальную присягу.

– Тогда каким образом лорд Менсон мог совершить измену?

– Он ударил владыку ножом, ваше величество.

– Это не доказано, сударь. А даже будь это доказано – отвлечемся от эмоциональной силы слов и посмотрим в суть. Изменить клятве может лишь тот, кто ее приносил. Тот же, кто не присягал на верность, может ударить кого угодно – и это будет считаться не изменою, а всего лишь нанесением увечья.

– Он поднял руку на императора!

– Уважаемый лекарь владыки упоминал, что на ноге Адриана имелся след от ранения в учебном поединке. Кто-либо в зале знает воина, нанесшего эту рану?

– Я знаю, ваше величество, – поднялся капитан Шаттэрхенд.

– Был ли воин казнен за измену?

– Никак нет, ваше величество. Этим воином был я. Владыка похвалил меня и наградил за мастерство и честность в бою.

– Имеется прецедент, – подытожил Франциск-Илиан, – не всякий удар, нанесенный владыке, можно считать изменой. Сам владыка счел правильным не казнить, а наградить своего противника.

– То был учебный поединок, – возразил баронет Эмбер. – Он велся затупленными клинками.

– В зале много славных воинов. Я верю, все они подтвердят: даже затупленным клинком при большом желании можно убить, и даже Гласом Зимы можно не убивать, если не хочешь. Герцог Ориджин, лорд Нортвуд, граф Лиллидей, вы согласны со мною?

Все выразили согласие.

– Стало быть, учебный поединок имеет одно ключевое отличие от смертельного: договоренность сторон. Когда два мечника условились биться не насмерть, а ради тренировки, то это и есть учебный поединок. Иными словами, по согласию владыки можно ударить его мечом – и не совершить измены. Может ли кто-либо доказать, что лорд Менсон атаковал владыку без согласия последнего?

Не только Эмбер, но и судьи опешили от такого поворота. А Менсон загоготал:

– Что, старичье, рыбка снова сорвалась с крючка? Бахните косухи с горя!

– Суду требуется перерыв, – заявил Кантор.

Ворон Короны отчеканил:

– Суду не требуется перерыва. Обвинитель настаивает на немедленном продолжении. Напоминаю: истцом является Корона! Всякий раз, когда обвиняемый высмеивает истца, он, по факту, смеется над ее величеством. Всякий раз, как суд предлагает перерыв, он должен помнить: во время перерыва зрители будут потешаться над Короной.

Председатель поклонился Минерве:

– Суд принимает во внимание требования истца и продолжает заседание. Желает ли обвинитель взять слово?

– Разумеется. Всей душой желает.

Марк прошагал через сцену и остановился перед судьей Кантором.

– Ваша честь, я не буду просить вас занять место свидетеля, но прошу ответить на два вопроса. Вы согласны?

– Если они относятся к делу.

– Непосредственным образом. Что говорит кодекс Ольгарда Основателя о дворянах на войне, а точнее – в военном походе?

Впервые лорды увидели, как старческое лицо Кантора прорезалось улыбкой.

– Дворянин в военном походе приравнивается к вассалу полководца, управляющего войском. Дворянин в походе имеет те же обязанности перед полководцем, что и перед своим собственным сеньором.

– Ваша честь, в одна тысяча семьсот пятьдесят пятом году, разбирая дело о Шутовском заговоре, вы приговорили лорда Менсона к лишению дворянского звания?

– Нет, сударь. Нельзя лишить человека дворянского звания, ибо оно дается с кровью. Лорд Менсон был разжалован из адмиралов и приговорен к смерти.

– Таким образом, в декабре прошлого года лорд Менсон – все еще янмэйский дворянин – выступил в поход под знаменами владыки Адриана, – Марк зашагал вдоль сцены, железом чеканя слова. – Не имеет значения, носил ли он колпак с бубенцами, смешил ли владыку или чистил ему сапоги. Он был дворянином и выступил в военный поход! И утром, накануне решающей битвы, он нанес ранение своему полководцу. Тем самым сорвал план финального сражения и лишил Династию шансов на победу. По законам военного времени, это – предательство.

Остановившись перед Менсоном, он сказал тише:

– Вы могли пырнуть Адриана в мирное время, представить это учебным поединком и с помощью хитрющего советника избежать плахи. Но на войне такое не прощается.

Обернувшись не к суду, но к лордам, Марк провозгласил:

– Мы требуем смертной казни для военного преступника.

Зал ответил одобрительными возгласами. Когда они утихли, судья Кантор обратил взгляд на пророка:

– Вы начали опрос своих свидетелей. Кто следующий в вашем списке?

Франциск-Илиан помедлил, потирая бороду. Невозмутимый король крайне редко бывал в растерянности, но сейчас на его лице отражалась именно она.

– Виноват, ваша честь, у меня нет списка свидетелей.

– Каким образом – нет?

– Я был уверен, что развею все подозрения в ходе допроса тех свидетелей, которых вызовет обвинитель. Вот и не думал, что придется вызывать своих.

– У тебя нет списка? – зашипел Менсон. – Ты идиот! Кто же ходит в суд без списка! В следующий раз сделай два! Нет, три, тьма тебя!

– Следующего не будет, – шепнул в ответ шиммериец. – Имею предчувствие, что тебя уже в этот раз повесят.

– Пророк выискался!

Кантор не выказал торжества, а спокойно осведомился:

– Итак, ответчик не может и не желает вызвать свидетелей?

– Мы просим этой… отсрррочки! – крикнул Менсон.

– На каком основании?

– Мой советник – растяпа! Между прррочим, это вы мне его навязали! Я хотел без советника. Я буду жаловаться!

Менсон покрутился влево-вправо, ткнул пальцем в Минерву:

– Вот тебе жалуюсь. Мне всучили советника, а он прошляпил список! Так нельзя! Если б его не было, я бы такой список накатал – тут бы каждый у меня стал свидетелем! А на него понадеялся – вот и погорррел. Знаешь, что про шиммерийцев говорят? Ну, сама знаешь!

Звон колокольчика прервал его. Судья Кантор произнес:

– Ответчик осознанно принял услуги данного советника. Ответчик не может обжаловать собственное решение. Поскольку советник не желает вызывать свидетелей, суд перейдет к финальной части слушания – вынесению вердикта. Обвинитель имеет возражения?

– Нет, ваша честь.

– Ответчик желает сказать заключительное слово?

– Да, тьма сожррри! Дайте нам вррремя – вот мое слово! Мы вам роту свидетелей приведем, только подождите!

– Желает ли ответчик высказаться по существу дела?

– Сам ты существо! Вррремя дай!

– Поскольку ответчик отказывается от последнего слова, суд удаляется на…

– Постойте! – то был голос Минервы. Она схватилась на ноги, несколько раз взмахнула руками, будто ей не хватало воздуха или слов. – Погодите, послушайте!.. Тут происходит… я не понимаю, что. Я несведуща в судах, почти не знаю кодексов, простите… Я не успеваю все сразу – политика, экономика, стратегия, теперь еще и законы… Но одно я поняла: верховный суд вершится от имени императора – от моего, стало быть, верно? Так вот. Я не хочу, чтобы подобное творилось от моего имени!

Она перевела дух. Судорожно сглотнула. Заговорила, постепенно распаляясь с каждым словом:

– Марк, сударь, вы сказали: здесь творится балаган. Кажется, вас одного это смутило. Вас – и меня. Господа судьи, лорд Менсон, ваше величество – что с вами?! Суд назначен затем, чтобы выяснить истину! Это – главное! Но вы, король, и вы, лорд Менсон, без устали паясничаете, смеетесь надо всеми, провоцируете, хитрите. Почему вы отказались от слова, милорд? Почему не рассказали прямо, как все было?! Если вы убили Адриана – отчего не признаете это и не попросите моей милости? Если невиновны – почему не скажете правду? Вы с советником скользите и вертитесь, как два угря! Святые боги!..

– Ваше величество правы, – начал было судья Кантор, и тут же попал под удар.

– Но и вы не лучше, ваша честь! Они кривляются и паясничают, это унизительно и дико… но правда больше за ними, чем за вами. Верно ли, что нельзя выносить вердикт, пока есть сомнения? Так сомнения тут на каждом шагу! Одно лишь ясно – что Менсон ударил Адриана. Неясно, зачем; неясно, почему; неясно даже, когда и от чего умер владыка! Может, подлинный убийца – совсем другой человек, и сейчас он смеется над нами! Но вы спешите все закрыть и послать Менсона на плаху, воспользовавшись глупою ошибкой советника. Тьма, что я должна сделать, какой суд назначить, чтобы добиться истины?! Или всем, кроме меня, все понятно? Тогда будьте добры, объясните, ибо мне кажется, что не ясно ничего!

Все больше гнева звучало в речи владычицы, уже даже с излишком, уже и она сама слышала это. Сделав короткую паузу, Минерва овладела собой и сказала ниже, холоднее:

– Корона в моем лице желает истины и справедливости. Члены коллегии должны всеми силами стараться выяснить истину, а не мчаться галопом к обвинительному приговору. Иначе я распущу коллегию и выберу такую, что будет разделять мои взгляды. Ответчик и советник получают один день на подготовку списка свидетелей. Если они не используют шанс либо вновь станут разыгрывать комедию – ответчик получит возможность развлечь своими шутками тюремных крыс и палача.

В гробовой тишине Минера села на место. Раздались одинокие аплодисменты – Ребекка Литленд захлопала в ладоши. К ней присоединился Эрвин, затем Ворон Короны, а затем, ряд за рядом, целый зал.

– Слава Янмэй! Слава Несущей Мир! Слава Блистательной Династии!

Аплодируя вместе со всеми, Эрвин подумал мельком: если бы сейчас Мими поднялась и приказала всей Палате умолкнуть, перестать хлопать, ведь это суд, а не театр, и не овации уместны, а работа мысли и совести – вот тогда она была бы поистине великой императрицей. Но на этот решающий шаг Минерве не достало воли. Она зарделась, смущенная и польщенная, и потерялась в буре аплодисментов. Эрвин отметил себе: если понадобится легко одолеть Минерву – поможет лесть.

Когда овации утихли, Франциск-Илиан и Менсон поблагодарили ее величество за оказанную милость и обещали оправдать ее доверие. Судья Кантор заверил императрицу, что, как и она, превыше всего ценит справедливость, а спешка обусловлена лишь заботою о владычице и лордах. Суд постановил начать следующее заседание с тщательного опроса свидетелей, которых предоставит сторона ответчика.

* * *

Столичный особняк Ориджинов был одним из любимейших мест Эрвина в столице, овеянным сладкой ностальгией. Здесь он прожил годы учебы в Университете – лучшие в своей жизни. В течение двух месяцев работы Палаты это жилье делили с молодым лордом представители отца, а в остальное время Эрвин безраздельно властвовал над особняком. Здесь тайком навещала его Сюзанна и вполне явно – Нексия. Тут он собирал веселые компании многочисленных своих друзей. Тут вел философские споры с Дорианом Эмбером, рубился в стратемы с Уильямом Дейви, играл в прятки с Берти Крейном и шиммерийскими инфантами. Здесь Эрвин кривлялся перед зеркалом, репетируя первую речь в Палате; здесь прятались от констеблей его приятели-студенты после очередной веселой выходки. Сюда же прибегал яростный Сомерсет Флейм – защищать честь сестры со шпагою в руках… Славные были годы!

Вчера в особняк переехали из дворца лорд Десмонд и леди София. Нынче после суда он приехал к ним, чтобы узнать причины этой внезапной передислокации. Дворецкий встретил Эрвина словами:

– Вас ждут, милорд.

Войдя в кабинет, он не успел задать ни одного вопроса – отец первым захватил инициативу.

– Сын, мы хотим обсудить с тобою твои успехи в деле справедливости. Как ты оцениваешь суд над Менсоном?

Эрвин усмехнулся:

– Отличное развлечение! Битва Франциск-Илиана с судьей Кантором краше любой театральной драмы. Искренне советую вам, матушка, посетить следующее заседание.

– Отрадно видеть, как серьезно ты относишься к правосудию, – хмуро процедил Десмонд.

– Простите, отец. Я снова забыл, как чуждо вам любое веселье. Отвечу серьезно: на мой взгляд, суд полностью успешен. Менсон имеет полную возможность защищаться, опрашивать свидетелей обвинения и вызывать своих. Все процедуры соблюдены, даже самый строгий блюститель закона будет удовлетворен.

– Стало быть, ты проводишь этот суд ради видимости? Лишь затем, чтобы показать свою справедливость?